Читать книгу: «Клин Клином», страница 3

Смена 6

Девушка выдернула ногу из хватки Эрнеста и на четвереньках поспешила покинуть окрестности злостного дома. Под дикий рев толпы главный ненавистник Славы тоже решил не задерживаться. В Эрнеста и девушку прилетело что-то твердое, но они успели переступить черту, разделяющую это место и остальной город.

– Скорее! – кричал Есений, смотря на приближающихся злобных людей.

Слава пнула по воротам – разразился до боли неприятный металлический треск. Эрнест, глянув на странную девушку с неодобрением, подбежал к товарищу и заметил старых-добрых друзей человека: собак. Злым и голодным дворнягам куда интереснее было заглянуть внутрь захламленного двора и познакомиться с теми, у кого в руках было немало объедков. Троица беглецов ринулась прочь от раскрытых ворот и помчалась по улице в сторону цивилизованного города.

Они преодолели достаточное расстояние, чтобы убедиться в своей безопасности. Простые прохожие с удивлением разглядывали незнакомцев и морщили носы от той вони, что от них исходила.

– Мы справились, – заключил Есений, остановившись.

– Но все пошло не по плану, – высказался Эрнест с громкой отдышкой и перевел взгляд на Славу, которой, по его мнению, здесь быть не должно. – Я вот не пойму, ты вообще какого черта тут делаешь?

– Я так и знал, что она не врала. Так и знал! Я невероятно рад, что мы выбрались из этой клоаки, – Есений порывисто обнял Славу. Она взвизгнула и широко улыбнулась, в ее глазах заблестели слезы.

Эрнест был не вхож в эту дивную компанию и совершенно не разделял их счастье. Безусловно, он радовался свободе, но никак не понимал, с какой стати дикарка поспешно переобулась и бросила своих безмозглых соседей.

– Я же говорил тебе, что ей страшно там находиться, – начал Есений, – и ее не выпускали.

– Помню я, помню. Но тут как-то все не сходится! – Эрнест подошел к Славе, чьи глаза забегали от страха. – Рассказывай, мелкая засранка, почему ты сначала обращалась с нами, как с заложниками, а потом притащила лом.

– Не разговаривай с ней так, она ни в чем не виновата! – вступился Есений.

Уборщики сцепились в словесной перепалке, где один ругался, а другой со стоической терпеливостью объяснял первому, как он неправ.

– Значит, ты ему ничего не рассказал? – вмешалась Слава.

Коллеги отвлеклись от спора на повышенных тонах и уставились в девушку не вполне осознанными глазами, словно до них только доходил смысл ее слов. Она несмело подошла к ним и мягко улыбнулась, чтобы разрядить обстановку. Есений замялся и, поджав губы, провел носком ботинка по бордюру.

– Мы с Есением общались, пока ты приходил в себя. Я все ему рассказала: про этот дом, про себя. Я была обычной студенткой до того момента, как сняла здесь квартиру. По дешевке. Для меня это была прекрасная находка. По карману не било, стипендии хватало на аренду. Но как только я зашла внутрь, со мной случилось то же самое, что с вами. Я пыталась сбежать, но на что я могла рассчитывать? – Слава пожала плечами. – Я стала им кем-то вроде девочки на побегушках, только меня никто не выпускал. Простите меня, пожалуйста! – девушка закрыла ладонями глаза. – Как только я вас увидела, всем видом пыталась отпугнуть. Там кругом сумасшедшие. Я надеялась, что вы не дождетесь и сами уйдете, но они услышали ваши крики и этот удар по воротам…Я ничего не могла сделать. – Слава обняла Есения и горько разрыдалась.

Эрнест не верил своим ушам. Ничего себе, Слава разговаривать умеет, поразился он, почувствовав себя полным кретином.

– А что это за дом? Что с ним не так? А то бредятина какая-то, ей богу! – вспылил Эрнест, почесав затылок.

– Она мне сказала, что раньше там тюрьма была. Ее давно нет, район многоэтажками застроили, но все, кто заселялся в тот дом, теряли рассудок и зверели. Плохая аура, агрессивное сумасшествие, передающееся по воздуху, – Есений погладил Славу по спине и грустно покачал головой, посмотрев на коллегу.

– То есть, дело в ауре? Ладно. Но почему ты не сбежала, когда у тебя был ключ?

– Они были рядом и следили за мной, – заплаканный голос Славу тонул в одежде Есения. – Они дали мне ключ только из-за собак. Но это я поняла только потом. А меня не посадят за то, что я человека ударила ломом? Я увидела парня с лопатой и ударила его! – она снова расплакалась.

– Ниче, им есть, где его хоронить, – усмехнулся Эрнест, а после словил возмущенный взгляд Есения. – Ты могла сразу нам все рассказать, а не устраивать цирк.

– А если бы они догадались? Она такая крохотная и худенькая, – Есений перешел на общение, свойственное родителям во время утешения своих маленьких детей. – Когда дело до власти доходит, они сразу все такие умные и понятливые, да? Куча опасных бандитов и одна хрупкая девушка!

– Когда у нее в руке нет лома, ты хотел сказать, – Эрнест цокнул языком и решил, что с него на сегодня хватит. – М-да, мы остались без наших телефонов. Воняем, как свалка, а еще не видели нормальной еды. Не знаю, как вы, но я хочу нормально пожрать и поссать. – Он развернулся, чтобы уйти, но через пару секунд вернулся в прежнее положение. Лицо у него было недоброе. – То есть, все это время ты знал все это и ничего мне не сказал? Ты специально выставил меня настоящим ублюдком, который угрожает убить бутылкой?

Лицо Есения исказилось от вины. Не без причины все обстоятельства были не в его пользу. Он перестал обнимать Славу, отстранился и поджал губы, размышляя над тем, что сейчас лучше сказать.

– Ты просто сказал, что она патологическая лгунья. Я тебе поверил. И все равно я виноват, я это знаю. Извините меня.

– Ты превзошел самого себя.

Тем временем Слава отвлеклась на городской вид: только сейчас она вспомнила, как приятно находиться на свободе. Она вытерла рукой влажные щеки и засмеялась громко, никогда ей еще не было настолько хорошо и весело. Есений подхватил настроение девушки, тут же отпустив ситуацию. Только Эрнест не мог порадоваться: слишком много сил он потратил на то, чтобы спастись, и теперь не обладал тем же рвением, чтобы найти причину для заливистого смеха. Усталость его раздражала и напоминала о том, что она не пройдет никогда; что это всего лишь один день, который закончился, а за ним уже выстроилась очередь из множества других таких же тяжелых будней. Это была одна из самых странных и экстремальных рабочих смен, но далеко не самая последняя.

– Так и знай, Еся, мы с тобой больше не коллеги, – фыркнул Эрнест и побрел прямо по улице, оставляя за спиной счастливых людей, которым его было не понять.

Смена 7

Эрнест оказался прав: они с Есением перестали быть коллегами. Сразу после экстремальной уборки он ушел из «Клин Клином» и устроился наводить чистоту в офисное здание. Уговорам Евгения Вадимовича прекратить это глупое ребячество Эрнест не поддался, посчитав начальника негласным соучастником произошедшего безобразия. Есения он и вовсе не хотел видеть: в его понимании бывший напарник был главным виновником торжества безумия и хаоса.

Каждый день Эрнеста теперь был похож на предыдущий. Скучная работа в окружении таких же скучных офисных планктонов. Эрнест ощущал себя запылившимся сувениром с промоакции, который выбросить вроде хочется, да все время жалко. Впрочем, он никогда не тяготел к разнообразным задачам и нервным потрясениям, и стабильность на новом месте его устраивала. Никто его не дергал, никто ему не мешал – словом, он был тенью офисных джунглей и серым кардиналом чистоты.

Есений тем не менее Эрнеста не отпускал. Ситуация Славы вызвала в городе резонанс и спровоцировала волну жалости к некогда безвольной девушке. Есений стал героем-спасителем бедной девчонки и обсуждаемой персоной в кругах тех, кто еще интересовался новостями. Эрнест решил в этом фарсе не участвовать и не вышел на связь, когда журналисты хотели взять у него комментарий о произошедшем. И все равно он тайком смотрел и читал новости, гневно фыркал на преувеличения Есения: гора из мусора у него была в пять этажей, а вооруженных ножами – целая армия! – и ненарочно представлял себя отвечающим на те же самые вопросы. В его представлении он бы справился лучше, но не впору было ему, занятому человеку, заниматься таким бесполезным делом.

– Тебя вызывают в десятый, – громко зевая, обратился к Эрнесту один из клерков. На фоне кричал здешний начальник, обещая придушить и закопать всех, кто бы ему ни попался.

По ряду причин уборщик решил обозленного босса не дразнить и отправился на свой вызов.

* * *

Эрнест сидел в десятом кабинете и обеспокоенно потирал висок. Десятый кабинет – страшное место для всех, кому было что скрывать и кого было в чем упрекнуть. Отдел кадров – всевидящее око компании.

Главный кадровик, не торопясь, читал какие-то бумаги и вертел карандаш в руках. Его непроницаемое лицо заставляло Эрнеста нервничать – оно будто бы намекало, что ждут его не самые приятные новости.

«Я всего два месяца работаю, – досадовал уборщик, – и они хотят меня уволить? Или они знают, что я сделал? Да нет, тогда бы меня придушили и закопали».

– Эрнест… – кадровик перепроверил имя в документе, – да, Эрнест. Мы знаем, что нагрузка у тебя большая. Вдобавок, наша компания скоро займет второй этаж. В связи с этим на следующей неделе к тебе приставят напарника. Тебе нужно будет его быстро включить в работу. Объясняй что да как и курируй по всем вопросам. Это все. Можешь возвращаться к своим обязанностям.

– А уже известно, кто будет моим напарником? – с напускным равнодушием спросил Эрнест.

– Разумеется. Мы уже его наняли.

Кадровик надел маску безразличия и продолжил заниматься своими делами. Эрнест с полсекунды помолчал, не понимая последует ответ или нет, а затем вышел из десятого кабинета.

* * *

Неделя пролетела незаметно. Настал роковой понедельник. Эрнест пришел на работу с опозданием – он знал, что его ждет роль няньки, и хотел таким образом показать свою значимость.

Дверь в десятый кабинет была открыта. Слышался голос кадровика, который в привычно сухой манере рассказывал о безмерно скучных вещах. Как бы Эрнест ни хотел избежать компании новоиспеченного коллеги, выбора у него не было.

– Наконец-то. Вот и он, – заметил Эрнеста кадровик, как только тот оказался в дверном проеме. – Доброе утро. Проходи, что ты там встал? Пора уже знакомиться с нашим новым коллегой. Бегом-бегом.

Эрнест, который улыбался только по праздникам и то не всегда, зашел в кабинет и, увидев своего будущего напарника, мигом забыл слово «радость» и все его синонимы. На стуле сидел тот, чье имя он отчаянно пытался замуровать в памяти.

– Это Есений, твой напарник. Прошу любить и жаловать, – кадровик небрежно махнул в сторону нового сотрудника, который всем своим видом источал праздничное настроение. – Это Эрнест, про него я уже все рассказал. Дальше вы сами. Мне сейчас некогда.

Эрнеста затрясло от переполняющей злости. Он не мог ничего сказать, не мог заставить себя поздороваться. Единственное, что вырвалось из его уст – это тихое кряхтение, полное невысказанных возмущений.

– Эрнест, в чем дело? – обитатель кабинета вопросительно вздернул бровь.

– Это, – замешкался Эрнест, – судорога схватила. Судорога, да.

– Магний пропей. Больничный свой ты уже потратил, – холодно сказал кадровик и перевел взгляд на Есения: – Ладно, удачи тебе. Потом еще побеседуем.

Эрнест срочно покинул кабинет, чтобы не выдать своего к Есению отношения. Ему нужно было перевести дух и спросить у Бога, где же он так серьезно провинился.

Смена 8

Есений подошел к Эрнесту, ведущему с самим собой напряженный разговор, и издал радостный звук. Он был, как собачка, которую хозяин оскорблял и пинал, а она продолжала испытывать к нему безусловную преданность и все прощала.

– Дружище, мы снова вместе. Какое чудесное совпадение! – Есений заглушил визг, сомкнув губы, и раскрыл руки для объятий.

Эрнест смерил коллегу свинцовым взглядом и, отвернувшись, зашагал в сторону кладовой. Тогда-то Есений понял, что ничего в жизни этого мрачного упрямца не изменилось и оттого ему стало бескрайне его жаль.

– У меня в жизни произошли перемены крупного масштаба! Ты не представляешь насколько крупного, – воодушевленно продолжил Есений, надеясь подбодрить напарника.

На что рассчитывал Есений – непонятно. Тот, кого он по наивности принимал за друга, не реагировал и угрожающе сжимал кулаки, словно собирался пустить их в ход. Есений при всем своей эмоциональности не обращал внимание на угрюмое лицо Эрнеста и, как говорится, открывал ему душу нараспашку. Болтал он без умолку, взывая гордеца включить свое воображение и предположить, что же у него интересного случилось в жизни. Невдомек было наивному уборщику, насколько сильно Эрнеста злил сам факт того, что у кого-то происходило нечто хорошее.

– То есть ты не представляешь, какие изменения меня посетили?

– Представляю, – наконец отозвался Эрнест и ядовито улыбнулся, – ты снова трешь полы и трогаешь чужое дерьмо, поздравляю!

– Не угадал! – ответил Есений с важным лицом. – Мы со Славой теперь соседи, представляешь? Она мне, как младшая сестра.

– Это вы так переполненность психушек решили отпраздновать? Вы же их, бедных, работой обеспечили на десятилетия вперед.

– Это что же, психиатрические больницы не выдержат? Ты читал где-нибудь про это? Кто-то из врачей пострадал? – глаза Есения нужно было видеть: до ужаса огромные, круглые, полные паники.

– Э-э-э, – Эрнест нахмурился, позабыв о том, какой Есений все-таки впечатлительный, – да, борьбы на выживание было не избежать. – Мужчина пожал плечами, взглянул на коллегу с осуждением, а после добавил: – Все, тупую болтовню прекращай. Теперь я здесь главный, а ты просто Еся. Сейчас покажу тебе наш кабинет.

Эрнест отмахивался от дальнейших попыток Есения поговорить и грозно топал по бесконечно длинному коридору. Коридор и, правда, тянулся целую вечность. Уборщики шли куда-то вглубь, откуда, как считал Эрнест, не возвращаются. Социальная яма, в которую никто не сбросит спасительную веревку.

Лампа еле освещала помещение – значит они добрались. Вытащив из кармана увесистую связку ключей, Эрнест засунул один из них в дверную скважину. Скрипнувшая дверь открыла не самый прелестный вид: типичная кладовка, ужас для клаустрофобов. Все валялось не на своих местах, но все подчистую показывало, кому предназначалось это место.

– Короче, радуйся. Это наш с тобой кабинет. У других он, как у людей, а у нас с тобой вот такой. Теперь я в точности представляю, какие крупные перемены в жизни у тебя случились, – взгляд Эрнеста обнажил всю его нетерпимость к напарнику.

Из коридора донесся чей-то грозный крик. Есений подпрыгнул от неожиданности и испуганно уставился на коллегу. Эрнест ухмыльнулся, а после буркнул:

– Привыкай, его ты еще не раз услышишь. Офисный генерал. При встрече не забудь честь отдать.

– Ты же меня научишь? – Есений посмотрел на Эрнеста с мольбой.

– Конечно, я тебя всему научу, Еся.

С туманной улыбкой Эрнест зашел внутрь кладовой.

* * *

В своей учебной программе Эрнест решил придерживаться следующего плана: меньше лекций, больше практики. Он стоял и говорил, что Есению нужно сделать, но при этом у него даже совесть не дергалась помочь новоиспеченному ученику.

– Как-то вяло ты работаешь. Шевелись побыстрее, и ты вон там кусок пола пропустил, – Эрнест пальцем указал на непомытое место.

– А ты уверен, что это командная работа? – спросил запыхавшийся Есений и устало провел шваброй по нетронутому участку.

– Ты сомневаешься в моих решениях?

– Нет-нет, мне просто показалось, что я один работаю, – Еся виновато пожал плечами и продолжил возиться с полом.

– Показалось ему, – фыркнул Эрнест. – Ты бы за собой следил, а то возникаешь тут. Работай-работай, это мы еще до кабинетов и туалета не дошли. Будет тебе лучшая экскурсия!

Есений вымученно заулыбался и продолжил с упорством вымывать пол.

За всю смену он наслушался от Эрнеста больше миллиона требований и еще больше грубых комментариев. Есений устал. Впрочем, его энтузиазм к работе остался на месте. Он смотрел на завтрашний день, как на очередную возможность показать Эрнесту, что работа – это всего лишь работа, а не приговор, и ей можно наслаждаться. Есеня был настроен решительно и считал свою миссию священной, раз сама жизнь свела их снова в одном месте.

Есений еще не догадывался о том, какую судьбу ему уготовил Эрнест.

Смена 9

«Где ты свою голову потерял? Ну и к черту ее, найди себе другую – нормальную! – и включай»

«Чего стоим скучаем? Работы нет? Сейчас я найду тебе занятие»

«Шевелись! И швабру возьми нормально, а то будто впервые ее видишь»

«У тебя нормально с головой? Ты уборщик, а не королевский бедуин из чопорной Англии! Ручками тряпку держи, замараться он боится, ишь какой!»

«Тебя убирать учили алкаши в подворотне? Все грязное, вонючее. Ничего не найдешь. Разложи по местам, все валяется!»

«Зачем ты нацепил на себя эту оранжевую шапку? Ты и так ни черта не слышишь, теперь еще в апельсине этом ходишь!»

За неделю работы Есений в полной мере осознал, что означает слово «эксплуатация». Это отражение всех бед Эрнеста – его личностный рост, который прекратился на этапе созревания корня. Гниющий завиток в земле не смог дать плоды благородного растения и слился воедино с почвой, непригодной для пробуждения новой жизни. У Эрнеста ничего не осталось за душой, кроме желания самоутвердиться, следуя основополагающей заповеди своего бытия: унизь первым да непобедим будешь. Есению снова стало его жаль.

Сегодняшний день не отличался от предыдущих: один уборщик где-то гулял, а второй трудился, не покладая рук. Эрнест был полон сил для сквернословия и безделия; Есений в это время не мог позволить себе даже минутную передышку. Они редко пересекались в коридорах. Есений успел несколько раз потеряться в лабиринте из офисов, когда искал самопровозглашенного начальника. Местные клерки тоже не знали, где запропастился Эрнест, и помогать новому уборщику не стремились.

– Эрнест? Впервые слышу! – Небрежно сказал один из работников, бросая мимо урны клочок бумаги. Есений поднял не долетевший мусор и смирился с тем, что диалог с занятыми товарищами вести бесполезно.

Весь офис в сильном напряжении ждал руководителя. Есений так и не выяснил, какая беда случилась у мужчины с царским авторитетом и вереницей серьезных обязательств. Начальник держал в страхе всех подчиненных: обвинял в слабоумии при малейшем недочете, придумывал изощренные замечания на ходу и рыскал в столах клерков с особым пристрастием. Он потерял что-то важное, но, по всей видимости, Есению было не суждено разгадать эту тайну. Эрнест переводил тему каждый раз, когда речь заходила о разъяренном начальнике. Наверное, ему не стоило задаваться нескромными вопросами, посчитал Есений и принялся с прискорбием наблюдать за человеком, что каждый день все дальше и дальше уходил от разумных начал и превращался в дикого примата. Печальная судьба – не иначе.

Есений решил больше не терять время за поиском дружища. Он вышел в главный коридор, где начинался рабочий день для всех служащих, и поставил ведро с грязной водой посередине прохода. Пол был достаточно чистым, поэтому Есений не стал напрягаться. Он прикусил зубочистку, которую прихватил с одного стола, и всецело расслабился. Танцуя в своей оранжевой шапке и напевая неразборчивые строки, он размахивал шваброй и представлял себя на сцене большого театра. Он был участником великолепной сцены и главной звездой ансамбля. Однако его карьера продлилась недолго: она сломалась в тот самый миг, когда на его ботинке оказалась грязь, поставившая на место все его мечты. Есений случайно задел ведро и мутная вода с пылью и объедками разлилась по ширине коридора.

Сзади послышались чужие шаги и волной понеслись восторженные голоса. Начальник явился – все спохватились с ним здороваться. Испугавшись последствий своего неудачного танца, Есений схватил швабру и побежал вглубь коридора. Он надеялся переждать бурю и вернуться обратно, когда коридор будет безопасен для здоровья. Только самый отважный смельчак выдерживал браваду мерзостных непотребств и отборного черного юмора в исполнении начальника. Для встречи с человеком высокого мастерства гневаться Есению не хватало ни дерзости, ни желания.

Раздался громкий грохот. Решение уборщика оказалось сокрушительной ошибкой, да настолько сокрушительной, что даже начальник не удержался на ногах. Мужчина поскользнулся на разлитой воде и шлепнулся на пол. Он намочил клетчатый кашемировый пиджак, купленный женой на его деньги, и разбил выдержку – точнее то, что от нее осталось – в пух и прах.

– Сначала мой портсигар пропал! Вы даже представить себе не можете, сколько он стоит, обормоты! Теперь испоганили мне пиджак! Я вас всех зарою под этим офисом, в могиле вам самое место, нищеброды! Потому что лучшей жизни у вас не будет, безмозглые дармоеды! – буянил начальник, пока отважные подчиненные с пресными лицами поднимали его грозное величество с офисных помоев.

Разницы в настроении, когда он выпрямился и снова во всем оказался выше офисных рабов, босс не ощутил. Злость не отступала, надменность заполоняла его сердце. Своим работникам, особенно уборщикам, он не собирался спускать с рук безалаберность.

– Я вижу тебя, оранжевая шапка! – раздался яростный крик за спиной Есения.

Начальник с оравой плетущихся за его спиной клерков двинулся прямо по коридору, намереваясь поймать уборщика в оранжевой шапке.