Читать книгу: «В городе белых ночей», страница 4

Полагаю, что разгром передовой советской биологии лысенковцами и верховенство господствующей идеологии в академической науке стали для естественнонаучного сообщества надёжной прививкой от идеологического безумия. Воспоминания о современной научной инквизиции были ещё очень свежими. Студенты как детективный роман перечитывали передаваемый из рук в руки синий томик “Стенографический отчёт сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, 31 июля – 7 августа 1948 г.” На деревянных партах в аудитории кафедры генетики ещё можно было разобрать надписи типа: “Генетика – продажная девка империализма”, “Мендель – реакционный австрийский монах". Партийные функционеры это понимали. Биология стала слишком важной наукой, которой предстояло решить наиважнейшие проблемы оборонного значения и общей безопасности страны, и биологов больше не трогали и не безпокоили.

Материальная учебная база была более чем скромной. В те годы, по политическим мотивам, чтобы искусственно возвысить значение Москвы, Ленинград был нивелирован до уровня областного центра. Это означало, что бывшая столица Российской империи, город трёх революций, для советского правительства ничем не отличался от любого другого областного центра, например Смоленска или Петрозаводска. Финансирование ЛГУ шло в соответствии с этими стандартами, учёные международного уровня загонялись в рамки материальных возможностей какого-нибудь захолустного института. Следует понимать, что одним из главных индикаторов развития личности людей является их способность отражать и понимать разницу в пределах одной и той же категории вещей. Например, чем отличаются картины Ван Гога от картин Петрова-Водкина или Пушкин от Маяковского. Эта особенность руководства не была критической, поскольку научно-техническая революция 20 века только разворачивалась, какое-то время можно было обойтись без компьютеров, принтеров и интернета, но положение было очевидно ненормальным.

Что касается благоустройства в Главном здании в 1970-х, оно почти не изменилось с начала 20 века. При проклятом царском режиме уже всё необходимое имелось, включая водопровод, канализацию, центральное отопление и электричество. Советская власть занималась в основном перепланировками помещений, не всегда безопасными, благоустройство Главного здания считалось более чем достаточным. Система противопожарной защиты отсутствовала, даже огнетушителей не было видно. Бог хранил.

Разделяя одно и то же здание, мы практически не общались с геологами и со студентами старших курсов своего факультета. Тем более никаких контактов с филологами и историками, которые учились в соседних с нами зданиях, с ними мы пересекались только в университетской столовой или библиотеке.

Занятия наши не ограничивались стенами Здания двенадцати коллегий. Целый ряд дисциплин читали лучшие преподаватели других факультетов. В соответствии с расписанием мы перемещались по всему городу. Географический факультет, родной брат биолого-почвенного факультета, находился на другом конце города, в бывшем здании Мещанского (Александровского) училища (Александровский институт), устроенном при Смольном институте благородных девиц. Уникальное здание, внутри напоминающее монастырь, с лабиринтом лестниц и переходов. В нём в те годы читал лекции Л.Н. Гумилёв. Так началось моё знакомство с правительственным комплексом Смольного, переросшее после окончания университета в тесное сотрудничество.

Химию, мудрёнейшую из всех наук, мы изучали в мрачном, сером, облицованном базальтом здании Химического факультета, что на Среднем проспекте Васильевского острова, дом № 41/43. Это здание также было историческим, построенным в 1913—1914 годах для Бестужевских Высших женских курсов, которые, по сути, были женским университетом. Замечу, что уже в те годы у них имелась прекрасно оборудованная химическая лаборатория.

Военная кафедра квартировала напротив Главного здания, в стенах бывшего Новобиржевого Гостиного двора, где размещались Исторический и Экономический факультеты.

Наиболее важные занятия по физкультуре летом проходили на стадионе им. Ленина (ныне Петровский).

Моя родная кафедра почвоведения и географии почв помещалась в пределах исторической застройки, в старинном доме на 16-й линии Васильевского острова, через пару зданий от уютного пивного бара "Бочонок", где можно было вкусно пообедать за 75 копеек, включая две кружки отменного, фирменного, живого пива.

Для полноты географического обзора упомяну о легендарной Морской биологической станции Санкт-Петербургского (Ленинградского) Государственного университета на острове Средний в Кандалакшском заливе Белого моря, где студенты проходили практику. До неё от Старого Петергофа, где размещался Биологический институт ЛГУ, около 1100 км.

Забегая вперёд, скажу, что за годы обучения в ЛГУ я посетил интереснейшие, неизвестные широкой публике, особо ценные природные объекты, начиная от берегов Северного и Белого морей до северного Причерноморья, Крыма, где поработал по специальности, общался с ведущими учёными, многому научился. Это был мой выбор. Главным достижением в развитии моей личности, благодаря университетскому образованию, считаю способность познания мiра как органического целого.

Биолого-почвенный факультет Ленинградского университета в мою бытность обладал уникальной системой обучения, основанной на лучших традициях академического университетского образования России. Желающим получить глубокое образование высочайшего уровня совершенно безплатно предоставлялись для этого все возможности и полная свобода заниматься углублённо тем, что студенту было наиболее близко и интересно. На факультете работали легендарные личности, маститые учёные, в своё время пострадавшие за научную истину: Д.Н.Насонов, В.А.Догель, Ю.И.Полянский, А.Л.Тахтаджян, М.Е.Лобашева. Феноменальной популярностью среди студентов, их любовью прославился профессор Ю. И. Полянский, который за борьбу с лысенковщиной был репрессирован, прошёл через лагеря. Его лекции посещали все, независимо от специальности.

В то же время, если студент ленился или был туповатым, он всё же не выпадал из учебного процесса, не мытьём так катаньем сдавал на тройки экзамены, никто его не гнобил. Например, староста нашего курса, ленинский стипендиат, всегда в костюме и очках, член партии, к экзаменам готовился таким образом: он кропотливо переписывал содержание конспекта на длинную ленту-шпаргалку, убористым почерком и мельчайшим шрифтом. После этого складывал её гармошкой и прятал в укромном, одному ему известном месте. На память ничего не заучивал. Все экзамены сдавал на пятёрки. Парадоксально, но Университет предоставлял равные возможности развиваться и гениям, и тупицам, каждому в выбранном направлении, ибо нет никого глупее, чем глупец образованный. Диплом университета позволял устроиться на любую работу, в крайнем случае поступить офицером на службу в армию, милицию или преподавателем.

Ответственные, успевающие пятикурсники биолого-почвенного факультета имели возможность самостоятельно выбрать тему дипломной работы и место производственной практики (любую точку Советского Союза).

В этом состояло кардинальное отличие Университета от любого другого вуза СССР, выпускник которого обязан был получить точно регламентированные, конкретные знания прикладного характера и работать в строго определённой области народного хозяйства, соответствовать всем стандартам выбранной профессии.

Настоящий, полноценный университет высокого уровня подобен Сказочной пещере, набитой сокровищами-знаниями, а студент университета подобен Али Бабе из известной арабской сказки. Находясь в этой пещере, студент волен взять всё что ему нравится и вынести столько, сколько позволяют его силы. Мои однокашники и друзья, закончившие университет, пошли самыми разнообразными жизненными дорогами. Примеры: один из моих друзей-почвоведов, работает учёным-энтомологом в Зоологическом музее Санкт-Петербурга, второй разрабатывает вакцину от СПИДа в Америке; ихтиолог стал полковником, начальником городского управления ОБХСС. Эти примеры не являются аномалией, но подтверждают универсальность университетского образования и неограниченность возможностей профессионального развития, которое оно даёт. В то же время не следует забывать, что, по выражению А.П.Чехова, "Университет развивает все способности, в том числе глупость". М.С.Горбачёв, последний генеральный секретарь ЦК КПСС, был выпускником МГУ им. М.В.Ломоносова.

Лично я научился в Ленинградском университете самостоятельно (интернет тогда ещё не существовал) находить ответы на любые научные вопросы, мыслить широко и независимо, избегая влияния официальной идеологии и пропаганды, выбирать правильные цели и направлять усилия на освоение тех знаний, которые были действительно необходимы для достижения полноты жизни и самосовершенствования. Именно в Университете был заложен краеугольный камень, на котором выросло крепкое здание моего личного восприятия и осознания мiра как органического целого, что для человека является главным знанием, без которого невозможно полное развитие личности и достижения конечной цели человеческой жизни.

Во времена СССР на моё профессиональное обучение, которое длилось 18 лет, ни мои родители, ни я сам не потратили ни копейки. Наоборот, я получал поддержку от государства в виде довольно приличной стипендии, общежития, льготного питания, безплатного медицинского обслуживания очень высокого уровня и многого другого. Став выпускником университета, я не имел долгов и не безпокоился о своём будущем. Государство брало на себя все хлопоты по трудоустройству выпускников, предлагая весьма интересные варианты, включая благоустроенное жильё и быстрый карьерный рост.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Процесс обучения в ЛГУ для меня ни единой минуты не был изнурительным, слишком длинным или скучным. Мой обширный университетский курс состоял из предметов различной степени познавательности и полезности. Полученные в университете знания определили всю мою дальнейшую жизнь, сделали её достаточно полной и интересной. Vita sine litteris – mors est. Прав был М.В.Ломоносов:

Науки юношей питают,

Отраду старым подают,

В счастливой жизни украшают,

В несчастный случай берегут;

В домашних трудностях утеха

И в дальних странствах не помеха.

.................................

Высшая математика, физика, десять отдельных курсов химии не были увлекательными, но прошёл я их легко, выручала прекрасная зрительная память, а также знания и навыки, ранее полученные в Политехе.

Биология, геология, ботаника, микробиология, экология были мне намного ближе, я поглощал их быстро и запоминал надолго.

На специальных курсах преподавали уже конкретную специальность, их успешное прохождение в будущем давало право работать в научных заведениях и на производстве в следующих направлениях: геоморфология, гидрогеология, климатология, минералогия, петрография, геодезия и картография, инженерная геология, геоботаника, растениеводство, защита растений.

На пятом курсе в рамках индивидуальной программы я изучил новейшую науку информатику и принципы работы на ЭВМ (электронно-вычислительные машины). Моя дипломная работа была посвящена цифровой обработке данных лабораторных анализов. После успешной защиты её опубликовали в университетском научном сборнике, что вызвало большой интерес и бурные споры, ибо в естественных науках это было началом прорыва к технологиям Будущего.

Английский язык преподавался формально. Всё что от нас требовалось это перевести самостоятельно определённый объём научных текстов («тысячи») из журналов “Nature” и “Scientific American”, которые для этих целей выдавала университетская библиотека. Поскольку компьютеров у нас ещё не было, работали со словарями. Нужно признать, что преподавание английского языка было самым слабым и абсолютно неудовлетворительным для университетского образования. Преподаватели старались, но общая идеологическая установка не способствовала погружению во враждебную западную культуру, посему английский мы знали очень плохо, разговорный был на нуле.

Сегодня я понимаю, каким серьёзным пробелом в нашем образовании было то, что мы не изучали латинский язык. В своё время, в угаре революционного административного восторга, латынь была исключена из университетской программы, как "мёртвый, реакционный язык, не имеющий практического применения". Это неправда. Латынь язык вполне живой и является универсальным средством общения учёных всего мiра на протяжении двух тысячелетий. Изучение латыни определённым образом дисциплинирует мышление и развивает ряд способностей, необходимых для полноценных научных изысканий. Для натуралистов и медиков хорошее знание латыни строго обязательно.

Самыми безполезными и нудными были политические «науки»: история КПСС, политэкономия, диамат, истмат, основы научного коммунизма, основы атеизма, которые занимали несоразмерно большое место в общей программе. Ничего из их материалов я не запомнил, лекции прогуливал, трудов основоположников не читал, но экзамены сдал успешно, это было не трудно, поскольку ещё со школы я хорошо усвоил что, когда и как говорить, чтобы казаться «политкорректным».

К середине 1970-х для умных людей было совершенно очевидно, что реальная жизнь вышла далеко за рамки, очерченные Марксом, Энгельсом и Лениным, а современные теоретики, которые не были гигантами мысли, ничего дельного народу предложить не могли. Официальная пропаганда порождала скепсис и анекдоты, основная масса студентов руководствовалась понятиями, выработанными самостоятельно, каждый в силу своих интеллектуальных возможностей.

Греческий философ Сократ утверждал, что обучение – это разжигание пламени, а не наполнение сосуда. Разжечь пламя можно только от другого пламени или сильной искры. Естественные науки невозможно выучить только по учебникам, фильмам и наглядным пособиям. Необходим наставник, преподаватель, который является настоящим учёным, специализирующимся в данной области, энтузиастом и подвижником науки. Только он способен разжечь в своих подопечных жажду научного познания, восторга перед чудесным мiром живой природы и радость познания её тайн.

Университетское образование предполагает не тупое механическое накопление полезных знаний с закреплением профессиональных навыков, а прежде всего умение отвечать на вопросы. Греческий философ Платон говорил, что можно ответить на любой вопрос, если вопрос задан правильно. Именно этому меня и учили.

Царство Природы настолько сложно и совершенно, что неподготовленный человек при попытке понять его устройство просто теряется. Отсюда глупые решения и разрушительные действия, последствия которых мы повсеместно наблюдаем.

Катастрофическое изменение климата, обмеление рек, опустынивание, неспособность людей эффективно избавляться от мусора, остановить распространение эпидемий и новых болезней, – всё это последствия безумия волюнтаризма, основанного на корпоративном мышлении и политиканстве. "Сильные мiра сего", которые присвоили себе право распоряжаться нашим общим домом, не задумываются о последствиях своих действий.

Главным достоинством и привилегией обучения в ЛГУ второй половины 1970-х было весьма дорогостоящее, обширное, высококлассное обучение, основанное на изучении объектов живой природы во всём их разнообразии, не в аудиториях и лабораториях, а "в полях", на полевых работах.

Начинались они с первого курса. Продолжительных летних каникул у нас не было, ибо летние месяцы использовались для плановых экспедиционных полевых работ. После пятого курса мужчины проходили военные сборы.

Первая моя практика, по ботанике, проходила на территории старинного парка «Сергиевка», что на южном берегу Финского залива, в Петергофе. С 1921 года парк этот находится под охраной государства как особо ценный природный объект и используется биолого-почвенным факультетом для научных целей. Нас учили определять растения по их внешнему виду, правильно их собирать для научных целей и изготовлять гербарии. Осенью того же года мне довелось поработать в университетском ботаническом саду, в том числе с уникальной коллекцией тюльпанов. Полученные знания и умение их применять прочно отложились в моей памяти, я использую их по сей день и в моей профессиональной деятельности, и в частной жизни.

Практические занятия по геологии, гидрогеологии, геоморфологии, климатологии, геодезии и картографии проводились на Учебно-научной базе ЛГУ в поселке Саблино, Ленинградской области, Тосненского района. На территории базы расположены уникальные природные объекты: глубокие каньоны рек Саблинки и Тосны, крупнейшие в Ленинградской области (до трёх метров высоты) водопады, мощные обнажения известняков и песчаников, выходы синих кембрийских глин с их знаменитыми окаменелостями, живописные луга, заповедный лес и легендарные, полные чудес Саблинские пещеры.

На этой вместительной базе проходили практику студенты трёх факультетов: геологи, географы и биологи, одновременно до 250 человек. Новые лица, новые знакомства, особенно противоположного пола, это вносило определённое оживление и дополнительный интерес. Долгожданное лето, студенты вырвались из ветреного, промозглого Ленинграда в оазис полной жизни природы в условиях отсутствия привычного контроля со стороны преподавателей и родителей – это было настоящим приключением, запоминающимся на всю жизнь. Практические занятия никоим образом не были в тягость, это был сплошной праздник, калейдоскоп новых впечатлений и приключений. Физические нагрузки были приличными, проходили маршруты, таскали оборудование, карабкались по скалам.

Сильное впечатление оставило посещение Саблинских пещер, которые представляли собой заброшенные подземные выработки по добыче кварцевого песка (Саблинская свита среднего кембрия), используемого для производства стекла. Большая часть «пещер» была создана в период со второй половины XIX века до начала XX века. В мою бытность эти пещеры или, скорее, катакомбы были открыты для безконтрольного посещения, что, несомненно, было неправильно. Мы, студенты, проходили, а местами проползали, протискивались через узкие лазы, что было очень опасно.

Первая моя практика оказалась чрезвычайно информативной и полезной. В частности, я познакомился с таинственными приборами нивелиром, теодолитом, астролябией, которые сыграли выдающуюся роль в изучении планеты Земля, освоил топографическую съёмку местности, методики гидрогеологических исследований и геологических изысканий, изучил работу типичной метеостанции. Всё это пригодилось мне в моей будущей работе и жизни. Уверен, что подобного типа летние практики должны быть обязательно включены в школьные программы. Для такой страны как Россия перечисленные мной навыки и практические знания жизненно необходимы и имеют гораздо большую ценность для государства российского, чем современные, выдуманные бездельниками многочисленные наукообразные и околонаучные дисциплины, якобы связанные с экономикой и социальной жизнью, навязанные обществу в политических и сугубо меркантильных целях.

«Полный процесс обучения есть ничто иное как искусство пробуждения природной любознательности в молодых умах в целях последующего её удовлетворения» (Анатоль Франс). Для этого нет способа лучше, чем предпринять продолжительное и увлекательное путешествие.

Начиная с 1962 года, студенты второго курса ЛГУ начали проходить комплексную зональную практику, основанную на хорошо организованном путешествии по наиболее интересным в научном отношении местам. Методическую основу её подготовил мой будущий учитель, известный учёный А.Ф.Цыганенко. Знаменитая «зоналка» для всех без исключения студентов становилась незабываемым, неповторимым, уникальным по уровню познания и насыщенности впечатлениями событием. На экспедиционных машинах участники практики двигались от южного берега Балтийского моря до северного берега Азовского и Чёрного морей, со стоянками в специально оборудованных местах. Общий пробег составлял более двух тысяч километров и длился около месяца.

Мы проехали многочисленные города и веси, но в основном посещали заповедные места, многие из которых неизвестны широкой публике. В каждом конкретном месте мы встречались с учёными, которые там работали, получали из первых рук научную информацию, экскурсии знатоков своего дела, имели возможность не только глазами, но и по возможности руками исследовать природные объекты.

Моя «зоналка» 1976 года достойна расширенного описания, но сейчас я ограничусь лишь самым кратким обзором тех мест и событий, которые особенно врезались мне в память.

После Ленинградской области наша студенческая партия переместилась на территорию Белгородской области, где в заповеднике «Лес на Ворскле» нас гостеприимно приняли на ещё одной знаменитой научной базе ЛГУ. Места здесь былинные, чернозёмные, хлебные. Климат позволяет выращивать грецкие орехи.

Современный «Лес на Ворскле» представляет собой наиболее ценный участок заповедника «Белогорье» он расположен в окрестностях посёлка Борисовка.

С 1924 года «Лес на Ворскле» является базой летних практик для студентов биолого-почвенного факультета Ленинградского, а ныне Санкт-Петербургского государственного университета. Участок «Лес на Ворскле» представляет собой нагорную дубраву, расположенную на правом высоком берегу реки Ворскла. В пределах Центрального Черноземья это единственный сохранившийся до наших дней, ничем не нарушенный старовозрастной дубовый лес. Господствуют 100—120-летние насаждения. Около 160 га занимают дубравы в возрасте свыше 300 лет. Чтобы получить некоторое представление о Древней Руси, обязательно нужно побывать в этой дубраве.

Прямые, ровные как свечки дубы, высотою 22-32 метра, особенно ценились во времена Петра Первого для строительства военно-морских судов и строжайшим образом охранялись. За самовольную вырубку только одного такого дуба нарушителя казнили на виселице. На самых высоких дубах вьют гнёзда аисты. Саму атмосферу в этой дубраве просто не с чем сравнить, это чудо, которое невозможно описать словами.

В составе нынешнего заповедника «Белогорье» входит и сравнительно небольшой участок «Острасьевы яры» (урочище Низкое). Интерес представляет прекрасно развитая овражно-балочная сеть с разнообразными формами рельефа, которые дают приют редким растениям, животным, птицам и насекомым.

Биосферный заповедник Аскания Нова в Херсонской области, в 60 км к юго-востоку от Каховки, находится вдали от популярных туристических маршрутов. На площади 11054 га располагается абсолютно заповедный, последний участок целинной, никогда не паханной степи на территории Европы. Со времён немецких колонистов на его территории в свободном выпасе находятся стада экзотических животных, в том числе зебры, лошади Пржевальского, бизоны, сайгаки и другие животные. Под открытым небом здесь сохранились одинокие древние курганы, каменные скифские (точнее половецкие) бабы. Имеется прекрасный парк с прудами и каналами, зоопарк. Аскания Нова входит в число наиболее ценных заповедников России и имеет общемiровое значение.

Лекцию ведущих учёных заповедника мы прослушали и увидели в том числе на учебном почвенном разрезе, глубиной около трёх метров.

Только в Аскании Нова можно увидеть настоящий, ничем не испорченный русский чернозём. Плодородный гумусовый слой его достигает 120 см и имеет уникальную структуру, наиболее благоприятную для произрастания растений. Все остальные чернозёмы, за пределами заповедника, остаются таковыми только по названию, ибо давно утратили свои наиболее ценные качества, выщелочены, выпаханы, эродированы, переуплотнены и загрязнены. При желании их можно восстановить или значительно улучшить (уверен, что так оно и будет), для этого необходим эталон, который сохраняется в заповеднике Аскания Нова. Мощные, сверхплодородные русские чернозёмы всегда являлись главным национальным достоянием Великой России. Современным обитателям степной зоны даже представить себе трудно, как выглядела целинная степь во времена Тараса Бульбы, когда лошадь с всадником полностью скрывались в степной траве, а сама степь дышала, шевелилась как море при тихой погоде, так она была насыщена безчисленными формами жизни. Во время Великой Отечественной войны гитлеровцы, вместе с прочими ресурсами, эшелонами вывозили в Германию чернозём, чтобы улучшить почвы на немецких полях.

Весьма приятным и романтичным оказался привал на Арабатской стрелке, на берегу Азовского моря. Эта узкая и длинная полоса земли с примыкающим островом Крячиный в северо-восточной части Крымского полуострова сложена в основном ракушечным материалом и отделяет залив Сиваш от Азовского моря. Мы быстро наловили пару вёдер креветок, ужин вышел на славу!

Сиваш поразил своим серым, угрюмым, неприветливым ландшафтом. Обманчивая вода залива оказалась крепким соляным рассолом и на берегу соль стала разъедать кожу с весьма неприятными ощущениями. Свежей воды поблизости не нашлось и пришлось послать машину с бидонами за пресной водой. Печальное зрелище представлял из себя и заброшенный людьми Перекоп.

Крым встретил нас прекрасной погодой, ярким солнцем и свежим горным воздухом, напоенным степными ароматами.

Восхождение на Крымскую яйлу (так татары называют высокогорное пастбище) стоит затраченных усилий. Радующие глаз мягкие очертания Крымских гор с многоцветными горными лугами пейзаж поразительной красоты и умиротворения. Людей там мы не встретили.

Инкерманское плато в окрестностях Севастополя знаменито как своими природными объектами, так и историческими событиями, здесь случившимися. Известняк из Инкерманских каменоломен вывозили в Древний Рим. Особого внимания заслуживают вековые деревья редких видов, в первую очередь крымский дуб и крымский кедр.

Никитский ботанический сад мы осмотрели под руководством местных специалистов, а это уже гораздо больше, чем обычная экскурсия. Этот сад является одним из чудес Крыма и наполнен потрясающими сокровищами растительного царства.

Напомню, что «зоналка», как весь учебный процесс в университете, для студентов была абсолютно безплатной, включая проживание и питание. Не могу припомнить, были ли у меня на кармане хоть какие-то деньги, не думаю, в них просто не было необходимости, равно как в багаже и гардеробе, никаких излишеств. Это было радостное, беззаботное время, когда возвышенные мысли и жажда познания, а не желания и стремление к удовлетворению эгоистических устремлений наполняли жизнь простыми повседневными открытиями и достижениями. Материальное всегда было на заднем плане.

Всё время нашего достаточно долгого путешествия по городам и весям мы ни разу и нигде не почувствовали каких-то существенных различий в поведении, обычаях и говоре местного населения. Жители левобережья Днепра и Крыма были точно такими же, как и жители Ленинграда, за исключением мелких колоритных деталей и более мягкого произношения. Административные границы, которые мы пересекали, существовали только на бумаге и на местности никак не прослеживались. От берегов Невы до черноморского побережья Крыма это была одна страна, один народ, общие интересы, мiровоззрение, видение будущего. Мы чувствовали себя в полной безопасности и не предпринимали абсолютно никаких мер предосторожности даже в самых глухих уголках.

* * *

На третьем курсе началась моя производственная практика в составе экспедиции Биологического научно-исследовательского института ЛГУ.

Как участник небольшой полевой партии я работал в Ярославской области, Борисоглебском районе. Места изумительные, чистая, без примесей, Русь, некрасовские места. Ярославль, Борисоглебск, Углич, Ростов Великий, в этих городах были написаны очень важные страницы истории Древней Руси. Смешанные чувства возникали, когда полевые дороги приводили к возвышенностям, на которых стояли прекрасные каменные храмы со сбитыми крестами, без окон и дверей, а на стенах потрясающей красоты фрески, в хорошей сохранности, с яркими, тёплыми красками, напоминающие о Царствии Небесном и о жизни вечной. Названия деревень, как будто взятые из моей любимой поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», скромный, тихий народ, у меня было ощущение, что я здесь жил, что это моя родная земля, здесь мне хорошо и уютно. Именно в тех краях христианство на Руси нашло наиболее благодатную почву, ибо на бедных подзолистых почвах и скромных лесных угодьях разбогатеть невозможно, простая, но праведная жизнь требует постоянного коллективного труда и взаимопомощи.

Ярославская область, несомненно, одна из коренных, здесь сформировался великорусский суперэтнос, отсюда есть пошла Русская земля. Борисоглебский монастырь, кремль Ростова Великого, Угличский кремль, Ярославский Спасо-Преображенский монастырь входят в число наиболее ценных, хорошо сохранившихся памятников древнерусской культуры. Глубоко убеждён, что каждый русский человек обязательно должен посетить эти места.

На четвёртом курсе, по университетской традиции, место её прохождения студенты могли выбрать самостоятельно, без всяких ограничений. Кто-то мечтал поработать на Камчатке, кто-то на озере Балхаш, кто-то на Урале или в Карпатах – пожалуйста, мечты сбывались. В мои планы входили скорее практические цели, хотелось поработать в серьёзной организации, в новых, неизведанных местах и с хорошей оплатой труда. К тому времени у нас с супругой уже родился сын, появились новые расходы, требовались деньги.

Выбор пал на Мурманский филиал института Ленгипроводхоз. За Полярным кругом побывать удаётся не всем, это волнительная возможность испытать свои силы. Мне предстояло увидеть изнутри жизнь на Крайнем севере, которая оказалась не совсем такой, какой её описывали в книгах и изображали в кинофильмах.

Во второй половине 1970-х началось ускоренное развитие Крайнего севера и в первую очередь Мурманской области. В числе прочих задач была реализация плана по полному обеспечению области базовыми продуктами питания. Безумие хрущёвского кукурузного прорыва к тому времени уже рассеялось и забылось. Был разработан более-менее разумный план освоения новых земель для выращивания картофеля и кормовых трав. В условиях Мурманской области для этого подходили только болотные массивы, которые предстояло осушить. Головной проектной организацией по этому плану был выбран ленинградский проектный институт Ленгипроводхоз, с практически неограниченным финансированием работ. Условия оплаты труда на изысканиях были весьма привлекательными. За сезон «на северах» можно было заработать столько, сколько ленинградский инженер того же уровня получал за год.