Читать книгу: «Сироп от кашля», страница 2

20 февраля 2021 г.

– Я купил это старинное фортепиано на авито. Дедулька, решивший с ним расстаться, преподавал музыкальную литературу в сельской школе искусств. Скромно хвастался гастролями по соседним селам – играл он «волшебно и живо, от Рахманинова не отставал». Рассказал еще про одного ученика, бойкого мальчугана. Говорит, включил им кассету с «Лебединым Озером», под конец слышит – всхлипы. Подумал, девчата растрогались – хрупкие сердца. А это он, тот самый разбойник, прослывший невеждой, плачет. Представляешь, как оно бывает?

21 февраля 2021 г.

– Мне вчера сказали: «Ваши настоящие друзья те, кто, после долгих прогулок допоздна, просит позвонить или написать, как только вы доберетесь до дома». Люди, которые искренне заботятся о вас. Не потому, что это, мол, вежливо, а потому, что они дорожат вами.

Он затих, медленно помешивая кубик сахара в уже остывшем чае; опустились уголки губ.

– Я согласна с тобой… А почему так грустно говоришь об этом? Ох, только не начинай вот это: «Я понял, что у меня никогда не было…»

– Нет, – оборвал он тут же. – Я понял, что сам никогда и никому не был настоящим другом.

22 февраля 2021 г.

Это был жаркий июль. Мы встретились ближе к вечеру, добрались до старых качелей неизвестных хозяев, которые никогда этим имуществом не жадничали. Проводили солнце, устроив ему прощальную (пока, до завтра!) фотосессию.

– Школьная вишня? – Спросил он, хитро подмигнув.

– Школьная вишня, – прошептала я коварно.

Мы перелезли через дощатый забор, нырнули в кусты, хихикая, пачкая кровью ягод свои потертые джинсы и выгоревшие рубашки. Он опять рассказывал какие-то глупые, но до коликов смешные истории, а я давилась, уминая сочные плоды за обе щеки.

Совсем стемнело.

Мы прятались, когда слышали отдаленные голоса. Нас никто так и не поймал ни разу. А вот в тот вечер, когда он, как обычно, взял меня за плечи, обнял, укрывая от таинственной тени, я вдруг продрогла от странного, неясного чувства. Что произошло? У него что, одежда наэлектризована?

В навалившихся сумерках сверкали его глаза, и почти не слышно было дыхания. Но грудь его порывисто вздымалась – почему он так взволнован?

– Можно я тебя поцелую? – Шепнул он, осторожно поправляя мою кудрявую челку.

– У тебя губы все в вишне, – пробормотала я уклончиво.

– Ну вот, так даже слаще будет. Вдруг я это плохо делаю?

– Что? Что делаешь?

И он это сделал.

23 февраля 2021 г.

– Когда это случилось?

– В десятом классе. У меня были трудности с химией, а у него были трудности хоть раз получить по этому адскому предмету «тройку». Попросила его помочь с задачкой. И тут он засучил рукава дедовского свитера и совершенно серьезно произнес: «Сейчас разберемся». И всё. Я – всё.

24 февраля 2021 г.

В дверь позвонили. Это была она. Влетела, не здороваясь, начала меня целовать.

– Что ты делаешь? – Спрашиваю, грубо отталкивая. У меня еще губы покалывают, будто инжиром намазала.

Пожимает плечами; тушь размазана, нос красный, выглядит ужасно, – ужасно несчастной.

– Прекрати, – лениво уклоняюсь. – Что на тебя нашло? Я ж тебе свидание устроила.

– Все меня бросают. Не получается… с парнями, видимо, не везет. Может, я… – Нервный смешок. – Может, я… «тово»?

– Это не так работает, – хмурюсь. – И нет такой ориентации… Господи. Тебя опять бросили?

И тут, конечно, начинается: лицо кривится в гримасе, крупными горошинами катятся слезы. Обнимает меня, ревет.

– Ты ставишь отношения как грандиозную цель, – спокойно говорю, пока она выпивает третий бокал вина (проклятье, я эту бутылку на праздник купила!). – Когда же ты угомонишься и осознаешь, что самые важные, драгоценные отношения в твоей гребанной жизни ты должна выстраивать, в первую очередь, с самой собой?

6 марта 2021 г.

Она приходит ко мне с лимонным пирогом, над которым билась несколько дней. Сначала переборщила с мукой, потом забыла добавить четвертое яйцо, потом, когда тот уже начал подниматься в духовке, вспомнила про забытый сахар.

– Полетишь в Прагу со мной? – Встречаю ее на пороге.

В своем вельветовом пальто и неуклюже повязанном шарфе она выглядит маленькой карикатурной студенткой какого-нибудь филологического факультета. Смотрит на меня круглыми глазами, смеется.

– А как же пирог? Я и чай принесла…

– В самолете, в самолете съедим! Ну же…

– Смешной какой, – качает головой, проходит в квартиру, снимая башмачки. Я продолжаю смотреть на нее с озорным возбуждением и, конечно, надеждой. Заметив, она цокает языком, как мать, слишком любящая свое дитя и не способная потому злиться на него всерьез.

– Пока пирог не попробуешь, никуда я с тобой не полечу!

15 марта 2021 г.

Я помню, как он принёс килограмм инжиров в мешке, который я для него сшила. «На, для фруктов. Береги природу!». Мы устроились на балконе – в огромном блюде чистые, еще мокрые, нежные луковички.

– Заслужил ли я свидание, миледи?

Улыбаюсь, на него не глядя; ладонью вытираю маленький инжир и говорю торжественно:

– Милорд, вы заслужили мое сердце.

23 марта 2021 г.

В Италии я познакомился с одним дедулькой. Такой, в пиджаке, темных очках, боюсь предположить, от Гуччи каких-нибудь, брюки, весь с иголки, в общем. Я сидел в кофейне, пил уже остывший американо (потому как был непозволительно поглощен работой). Это было крохотное заведение с двумя большими окнами. Только туда все заваливали, потому что выпечка у них отменная! Дедульке этому приткнуться негде было, я позвал к себе за столик. Мы разговорились. Зашло о смысле жизни и об образе ее проживания.

– Я уже лет тридцать не воспринимаю ее слишком всерьез, – признался дед.

– Поэтому и от круассанов не толстеете?

– Может быть, – пожал он плечами. – Когда мне было двадцать девять, отец позвонил и предложил провести выходные вместе. Они жили за городом. А я, знаешь, весь такой деловой, занятой, каждая секунда дорога. Отказался. Через неделю, пока стоял в пробке, мне позвонила мама. Угадай, что она мне сообщила? М-да…

Он помолчал. Я выглянул из-под ноутбука, приоткрыл онемевший рот, но ничего не сказал.

– Я не знаю, что может случиться со мной завтра, и не могу найти ни одну причину, почему я должен отказываться от этих круассанов. Каждый день может стать последним, а я упускаю его, пока считаю калории!..

24 марта 2021 г.

– Папа…

Он сидел на кухне: руки сердито скрещены, ноги вытянуты, под красными глазами следы долгих переживаний.

– Два часа ночи. Только скажи, что вы с Глебом просто вишней объелись и уснули под деревом.

Приоткрылись алые губы. Еще покалывало. Еще царапало щеки. Еще дрожало тело.

– Вероника…

– Ты никому не скажешь? Не скажешь? – Она порхнула к отцу.

Одеревеневшей рукой Алексей снял очки и опустил их на стол, как неимоверную тяжесть. Господи, неужели…

– Глеб меня поцеловал, – Вероника присела перед отцом, положив руку на его колено. В её глазах, поразительно сейчас красивых, сверкало маленькое, тёплое, наивное счастье. А вот в голосе слышался страх – и это почему-то успокаивало Алексея.

Он поднял все еще ватную руку и погладил дочь по голове, ласково ущипнул щеку, задел пальцем кончик носа.

– Ты говорила, вы друзья, – его глаза улыбались. Он говорил тихо, словно боялся спугнуть её доверие.

– Друзья…

Теперь расплылись и губы Алексея.

– Понятно. Ну, сегодня ты лишилась друга.

28 марта 2021 г.

– Мне было двадцать, я познакомилась на работе (а была я продавцом в книжном) с двумя потрясающими девчонками. Одна из них, черноволосая «крошка», была продуктом гармоничной связи корейца-музыканта и русской преподавательницы в консерватории. Она пела, а он писал для своей музы песни. Их дочь, конечно, пошла по протоптанной дорожке.

– А что другая? – Я потянулась за кунжутной соломинкой, пока она пыталась вдеть нитку в иголку.

– Другая, с огромными изумрудами вместо глаз, выучилась на юриста, но мечтала о сцене. Пела, играла на гитаре, записывала, – как их там? – ну песни на чужие песни… А, да, «каверы». Кем угодно буду, только не юристом! Вот мы все и встретились в этом маленьком магазинчике, где, среди книжных развалов, и воскресили свои мечты.

– А кем ты была?

– Я? Ни петь не умела, ни бренчать. Высокая, тощая, вечно в синих джемперах да просторных штанах, я крутилась с ними, как перекати-поле. Моя особенность была в том, что я их вдохновляла на веселье. Да-да, чего ты смеешься? Они больно серьезные бывали, если меня рядом не оказывалось. Философия какая-то, медитации, и иже с ними чепуха. А я? Утром закинула в себя бутерброд, кофе захвачу по дороге, в метро слушаю Меладзе, на работе всем улыбаюсь и шучу с покупателями, из кармана вечно достаю какую-нибудь историю, пусть и выдуманную. По выходным сплю до обеда, рисую кляксы, ухаживаю за гиацинтом в горшочке, единственным растением, что было в моей комнатке.

– Да уж, похоже на тебя.

– Еще бы. И вот, знаешь, собрались мы как-то вечером, решили написать, – как его там? – да, точно, трек. Девчонки играли, пели, работали над звуком в программе, а я заказывала нам пиццу, гонялась в соседний магазин за напитками и сухариками, а потом спала. Мне петь всерьез не давали – голос у меня, конечно, ржавый. Но то были невероятно счастливые моменты в моей жизни. Я их никогда не забуду. Все проблемы блекнут на фоне вот таких вечеров. Не упускай их, не отвергай и не избегай. Жизнь соткана из них.

3 апреля 2021 г.

Мы сидели прямо так, на камнях, у реки; она уперлась подбородком в колени, обхватив их руками, и хмуро смотрела на дальний островок, где только начали оперяться листвой деревья.

Между нами лежал бумажный пакетик карамельного попкорна. Им хрустел, оживляя гнетущую атмосферу, только я.

– Забавно, – проговорила она, зажигая сигарету, – моя мать постоянно твердила: «Детка, я никому не дам тебя в обиду. Никому, ни единой душе». Смешно, – она улыбнулась, закрыв глаза. – Свое обещание она выполнила. Ведь никто в жизни не обижал меня так, как это делала она.

6 апреля 2021 г.

– Боже… – Фыркает с отвращением, пока я кашляю над тарелкой и давлюсь слезами. – За что ж мне это? Эти ваши переходные возрасты… Ты ещё и девочка.

Облизываю распухшие, сырые губы, поднимаю прибитый взгляд. «Ты ещё и девочка…».

– Ну тебе правда нечем заняться, детка? – С припудренным презрением обращается ко мне отец. – Пойди, воздухом подыши, уберись в комнате, потанцуй. Ты чего плачешь?

– Не по времени поела, – объясняет мать. – Представляешь? И ноет. То же мне, беда. Ты знаешь, знаешь, какое у меня, у меня было детство? Каждой крошке хлеба радовались…

В желудке кипит еда «не по времени». На тарелке застыло белое мясо и какая-то крупа без грамма соли. Но это «не по времени», это меня «убьет». Я не знаю, почему, я ничего не знаю, я просто чувствую – паника буравит нутро. У меня режим, у меня весы, у меня подсчет, у меня наручники с часами на стене.

Со мной все так. Это лишь «переходные возрасты», так «я еще и девочка».

8 апреля 2021 г.

Я тоже любил, и она пока еще

Жива, может статься. Время пройдет,

И что-то большое, как осень, однажды

(Не завтра, быть может, так позже когда-нибудь)

Зажжется над жизнью, как зарево, сжалившись

Над чащей. Над глупостью луж, изнывающих

По-жабьи от жажды. Над заячьей дрожью

Лужаек, с ушами ушитых в рогожу

Листвы прошлогодней. Над шумом, похожим

На ложный прибой прожитого. Я тоже

Любил, и я знаю: как мокрые пожни

От века положены году в подножье,

Так каждому сердцу кладется любовью

Знобящая новость миров в изголовье.

– Борис Пастернак.

– Меня тоже любили. Мальчик, на два класса старше. С раскосыми глазами, ласковой улыбкой. Мне тринадцать, сестра недавно проколола (иголкой) мои уши, вставила бабушкины серьги. Мерцающие рубины, как красиво! На перемене он подкинул письмо. «Будешь со мной?». В парке он заплетал мне косы, помогал учить стихи, чтобы получить пятерку по литературе, а я это ненавидела. Но его я любила. И теперь глянь вон на ту полку. Поздоровайся с господином Маяковским, уважаемым Иосифом Бродским, но не забудь и про Байрона, Шекспира и Генриха Гейне.

10 апреля 2021 г.

«Сейчас я заверну за угол, а на мосту будет стоять мужчина – мой будущий мужчина».

Ей нравилось фантазировать сколько она себя помнила. Воображаемая подруга, переписки с юношей из романтического фильма или даже из собственной головы; уверенность в том, что она – законная наследница престола зачарованного королевства, а здесь, на Земле, ее заточили алчущие власти недоброжелатели.

– Тяжело ж тебе придется во взрослой жизни.

Она в этот город переехала с одним чемоданом, купив билеты утром, просто так, за кружкой кофе. Взбодрилась. Вот она здесь – уже четыре года.

«Сейчас я заверну за угол, а на мосту будет стоять мужчина – мой будущий мужчина».

Так происходит вечером последнего вторника каждого месяца. Загадать, надеть любимую куртку, заплести нерасчесанные волосы в косу и отправиться искать. Нет, не искать. Встречать.

Четыре года. Сегодня вторник, девять вечера. Она идет, теплый май мягко целует щеки. «Сейчас я заверну за угол…»

А там стоит мужчина. Руки прячутся в карманах черного пальто, четкий профиль задумчиво опущен.

Потом он посмотрит прямо на нее и улыбнется. Махнет рукой и будет ждать, когда она подойдет. Чтобы обнять, спросить, как прошел день и вместе с ней отправиться домой. Там будет ждать маленький корги, цветы в горшках и кухня, где они вместе приготовят ужин. А потом – еще целая жизнь.

13 апреля 2021 г.

– Она бариста. Я ходил к ней на курсы. Все начиналось с неуклюжих попыток раздробить эти чертовы бобы. Она много смеялась надо мной, потому что я постоянно ее испытывал. На экзамене нарисовал молоком сердечко. Она долго оценивала эту пенку (самую обыкновенную, если б, конечно, была сделана не моей рукой), подняла строгий взгляд и сказала: «Ничего не выйдет». Однако с тех пор я готовлю кофе для нее каждое утро.

16 апреля 2021 г.

– моей маме.

– Требую подробности, бессовестная! – Шутливо ударяю кулаком по столу; обиженный лязг посуды.

– Господи, Юля… Ладно. Только не перебивай. – Она набрала носом воздуха, словно приготовилась к долгому, бесконечно долгому плаванию глубоко под водой. – Ну, ты знаешь уже, в детстве я насмотрелась на мать, чуть ли не каждый вечер вытаскивающую отца из-под чужого одеяла. Тогда в сознании уплотнилось: «Я никогда не буду такой же мерзкой, как он». Представь: благодаря этому детскому впечатлению я оставалась верна даже тому, кого давно уже не любила.

– Ты рассказывала. Виталик там, кажется, был… – Я хлебнула молока, потерла пальцами губу, с трудом выбирая печенье (сахарное, кофейное или сгущенка?). – У вас же к свадьбе шло.

– Да, шло. – Она опустила глаза, взор ее застыл, шевелились только губы. – Но потом я встретила его. Мы с друзьями отправились на месяц к знакомому знакомого.

– Ага, – я лукаво прищурилась, ткнув в нее откусанным печеньем, будто уличила в преступлении, – значит, знакомый знакомого? Имя у него есть?

– Нет, нет имени. – «Лгунья».

– Дай угадаю. «Между вами сразу же пробежала искра»?

– Мы в этом друг другу и не признавались. Но когда оказывались вдвоем (хотя бы на минуту-другую), накаляли воздух, как в парилке. Мне так хотелось хотя бы за руку его взять… Но он не боялся. Просто чувствовал, понимал, что я… до тошноты принципиальна. Долго мучались, обменивались шаблонными фразами по утрам и перед сном, а в компании вовсе забывали о существовании друг друга.

– И где ж романтика? Отлично, – я разочарованно скривила губы.

– Заткнись и слушай. Вышла как-то на рассвете во двор. Там, через забор, тропинка в сады. Мне снились… – Она вовремя осеклась, причмокнула и подобрала другое слово. – Кошмары. Оставаться в одной комнате с храпящей подругой не было сил. Оборачиваюсь – стоит на крыльце, зовет. Нет, думаю. Если не остановлюсь – сдамся. А он побежал за мной. Мы упали в землянику… Целовались так, будто от этого зависела судьба всего человечества.

– То есть… То есть, ты целовалась в землянике с парнем, имя которого в итоге не запомнила?

Ее плечи дрогнули от скупого смешка. Уголки губ снисходительно потянулись вверх.

И что-то, вмиг погасшее в голубых глазах моей матери, подсказало (совершенно верно подсказало): она запомнила, она навсегда, без возможности хоть как-нибудь выкорчевать из головы, запомнила его.

25 апреля 2021 г.

– Снег пошел.

– Я вижу. Как некстати.

– Это почему?

– Хотел поцеловать Вас на улице, прежде чем отпустить.

Она кротко улыбнулась. Он внимательно следил за тем, как щетки плавно смахивают со стекла пышные хлопья снега. В салоне было тепло и уютно; пахло анисом и жасмином. У нее разыгрался аппетит:

– Обычно я ужинаю огромным тазиком салата с хумусом или просто запеченным нутом. Не хотите попробовать?

– Конечно, – нежно-карие глаза улыбнулись, рассыпались морщинки, – конечно хочу.

И весь вечер они готовили салат, обсуждали Макото Синкая, Алексея Балабанова, Юкио Мисиму и влияние на него Томаса Манна. Она призналась, что с детства мечтала посвятить свою жизнь кулинарии, а он – управлять самым вкусным кафе в городе. И как забавно получилось – она шеф-повар в его ресторане!

И некуда спешить, незачем бороться, переживать и мешкать. Он отложит тарелку в сторону, приблизится к ней и поцелует в щеку. Она обнимет его за плечи и засмеется.

– Впервые слышу, чтобы Вы смеялись.

– От счастья и палка раз в год стреляет.

Можно не притворяться взрослыми, серьезными и скучными. Сейчас можно просто быть – в этих улыбках, прикосновениях, поцелуях. И как есть – улыбаться, прикасаться, целовать.

26 апреля 2021 г.

Он, конечно, думал, будет как в фильмах: встретятся спустя несколько лет случайно, в компании общих друзей или знакомых. Останутся наедине, сядут на лавочку под фонарем, желтизна которого сгладит мешки под глазами обоих. Осторожным шепотом она спросит: «А помнишь…?», и это его уничтожит. Вцепится в собственные колени, выпалит все, что водрузилось на сердце за те годы упрямого молчания и сопротивления, которым он предался. Из гордости? Нет, из глупости. Ты знаешь, я ничего не забыл. Ты знаешь, я просто боялся. Ты знаешь, я просто не понимал, чего хочу. Ты знаешь, я осознал только сейчас. Все не то и я – не тот. А вот ты сидишь здесь, волосы отрезала, и цвет такой приятный; у тебя все такие же глаза, живые, теплые; и губы сжимаешь все так же. Вот ты – все та же.

И, как в фильме, она бы обязательно простила, она бы все забыла, она бы проснулась в том чувстве, что давно похоронила.

Но разве жизнь – это фильм?

– Помнишь, что ты мне тогда сказал?

– Что «ты достойна лучшего», – выдавил он.

– Это, конечно, правда, – улыбнулась она, потрепав его по плечу. – Но ведь я хотела, чтобы этим «лучшим» был ты.

1 мая 2021 г.

– При нашей первой встрече… только не лгите, дорогая, я знаю правду… при нашей первой встрече вы возненавидели меня, так? Ага, вы улыбаетесь и щеки горят. Дайте-ка… – Костяшками ледяных пальцев он дотронулся до ее щеки. – Да, волнуетесь. Волнуетесь, потому что я прав.

Она подняла глаза, заставив его содрогнуться. Такого блеска он никогда прежде не видел. Всегда невозмутимая, равнодушная абсолютно ко всему, что не касается ее личного пространства, она вселяла уверенность в собственной бессердечности. Может быть, людям было проще верить в то, что лежит на поверхности. Может быть, никто и не старался пробить эту завесу. К сожалению, и он не старался – и теперь растрогался от проявления чувств в глазах этой потрясающей женщины.

– Нет, – ответила она вполголоса, нежно лаская взглядом его смуглое лицо, – но поверьте… Столько усилий я приложила, чтобы вас ненавидеть и… – Она пожала плечами. – Вот результат.

Он судорожно вздохнул; взял ее лицо в ладони, приблизился медленно, все еще опасаясь взрыва. Непривычно глухо билось сердце, отнимались мышцы в руках и ногах. Сколько ему? Для подобного возбуждения он достаточно стар, конечно.

– Я и не пытался вас ненавидеть, – признался он, погружаясь в густую карамель давно забытых переживаний. – Напротив… я сопротивлялся чему-то другому. Это что-то намного сильнее. Понимаете?

У нее задрожали губы, темно-красные, как спелая черешня. Она ничего не говорила, только отняла его руку от своей щеки и крепко поцеловала ладонь, согретую жаром ее кожи.

– Я вас не ненавижу, – прошептала она, качая головой, – очень сильно, ужасно сильно не ненавижу…

3 мая 2021 г.

– Что ты рисуешь? – Осведомился он деловито.

– Да так…

– Да так? – Он хмыкнул, отложил миску с клубникой и поднялся с постели. Алена набросилась на блокнот, точно солдат на мину – лишь бы он и краем глаза ничего не заметил.

– Прости, если это настолько личное…

«С другой стороны, – холодком прошлось в голове, – он единственный, кто может понять меня. Он единственный, кто не посмеется над моей мечтой и не станет льстить из фальшивой вежливости».

В глубинах души Алены таилось желание поделиться с Федором абсолютно всем, что сейчас заполняло ее жизнь. Всем сокровенным, что знать было дано только воображаемым слушателям и исписанным до последней строчки дневникам.

«Он и сам был таким. Ведь я – его отражение. Пусть он не разделяет это чувство, но я уверена – мы родственные души. Он прошел через это, он предался цели и добился ее. Вырвался из глухой деревни, стал прекрасным фотографом и режиссером. Он… он не может не понять меня.».

Федор пристально следил за тем, как Алена медленно убирает руки от блокнота и выпрямляется. Он склонился, чтобы разглядеть рисунок.

– Это мужской костюм?

– Верно.

– Ты очень талантлива.

– Пустяки, – сердце ее бешено забилось, вспотели ладони и подмышки.

– Итак, ты собираешься его сшить для меня? – Спросил Федор с озорной улыбкой.

Алена задохнулась. Стараясь выдавить хоть что-то внятное, она только смеялась и качала головой.

– Н-не знаю, я… я п-пока что не способна н-на такое…

– Будущие модельеры так не говорят, – твердо сказал Федор, положив руку на ее плечо.

– Что?..

Но Федор только улыбнулся, кивнул на рисунок и глазами потребовал, чтобы костюм уже сидел на нем к концу этого месяца.