Цитаты из книги «Август: графство Осейдж»
БИЛЛ. Как ты думаешь, твоя мать включила кондиционер?
БАРБАРА. Ты смеешься? Помнишь попугайчиков?
БИЛЛ. Каких попугайчиков?
БАРБАРА. Разве я тебе не рассказывала ту историю? Она купила себе попугайчика, уж не знаю зачем, а этот бедолага взял и сдох через пару дней. Тогда она поехала в магазин и устроила там скандал, и ей дали другого попугайчика. Этот умер всего через день. Она опять поехала в магазин, и ей дали третьего, который, естественно, тоже окочурился. Тогда кто-то из зоомагазина сам приехал посмотреть, что же такое делает эта серийная убийца попугаев, что они у нее мрут как мухи.
БИЛЛ. И что же?
БАРБАРА. Оказалось, это от жары! Они умирали от жары!
БИЛЛ. Невероятно!
БАРБАРА. И это тропические птицы! Они же должны хорошо переносить жару.
"Но в один прекрасный день я взяла и послала все это к чёрту. И сказала себе: «Главное - это я. Просто я, какая есть, здесь и сейчас. Я хочу сидеть и слушать музыку, которая нравится мне, с бокалом вина и кошкой Блумерс под боком, и мне больше ничего не нужно. Прекрасно проживу и одна»."
Просто будь любезен, как-нибудь реагируй, когда я пытаюсь тебя унизить.
Сын приезжает домой, и родитель расставляет свои сети. Старику – или старухе – нечего сказать сыну. Им и надо всего-навсего, чтобы ребенок посидел час-другой в кресле да лег с ними спать под одной крышей. Это не любовь. Я не утверждаю, что нет такой вещи, как любовь. Я просто говорю о том, что отличается от любви, но иногда пользуется ее именем. Вполне может статься, что без того, о чем я говорю, вообще бы не было никакой любви. Но само по себе это не любовь. Это в крови человека. Тяга к родной крови – это всем предопределено. Она и отличает человека от довольной твари. Когда вы рождаетесь, ваши отец и мать что-то теряют и лезут из кожи вон, чтобы это вернуть, а это и есть вы. Они знают, что всего им не вернуть, но постараются вернуть кусок побольше. И возвращение в лоно семьи, с обедом под кленами, очень похоже на ныряние в бассейн к осьминогам.
( Роберт Пенн Уоррен)
АЙВИ. Тебе разве можно курить?
ВАЙОЛЕТ. А разве кому-нибудь можно курить?
БАРБАРА. Ты могла бы нам сказать.
АЙВИ. Ты же не собиралась сообщать нам о себе и Билле.
БАРБАРА. Это другое дело.
АЙВИ. Почему? Только потому что это касается тебя, а не меня?
БАРБАРА. Нет, потому что развод – это постыдное публичное признание собственного поражения. А рак – это рак, черт возьми, и с ним ничего нельзя поделать. Мы твои сестры, мы могли как-то тебя поддержать.
АЙВИ. Что-то я не слишком ощущаю нашу глубинную связь.
КАРЕН. А я ощущаю. С вами обеими.
АЙВИ ( удивленно ). Как? Мы же тебя никогда не видим, тебя никогда нет рядом, ты сюда не приезжала уже…
КАРЕН. Но я все равно чувствую связь с вами!
АЙВИ. Значит, ты считаешь, что если мысленно привязана к этому дому, то уже незачем здесь появляться?
КАРЕН. Будто ты так хорошо меня знаешь!
АЙВИ. Нет. Об этом я и говорю. Мне надоели мифы о семейном единстве и сестринских узах. Мы все – просто люди, и некоторые из нас случайно оказались генетически связаны; это же произвольный набор клеток. Вот и всё.
"Господи, какое счастье, что нам не дано предугадать будущее! Иначе мы все предпочли бы вообще никогда не вставать с постели."
МЭТТИ ФЭЙ. Малыш Чарли не сложный. Просто он сидит без работы.
ЧАРЛИ. Он – созерцатель.
МЭТТИ ФЭЙ. Единственное, что он созерцает, – это телевизор.
ЧАРЛИ. То есть ты так и не поняла, что Айви имела в виду.
МЭТТИ ФЭЙ. Нет.
ЧАРЛИ. Что и Малыш Чарли, и Беверли – оба сложные натуры…
МЭТТИ ФЭЙ. Дорогой мой, чтобы быть «сложной натурой», надо мозги иметь.
My last refuge, my books: simple pleasures, like finding wild onions by the side of a road, or requited love.
Моя жена пьёт таблетки, а я просто пью.
