Читать книгу: «Магнит для ангелов», страница 2

Часть 1. На пути к свободе

«Боже, какое счастье, – думал Сева, выходя на улицу из здания, где он жил и работал. – До чего же хорошо пройтись по зимнему бульварчику в своём уютном, новом спецкосюмчике».

Настроение у него было чудесное. Он получил сегодня гонорар и ему не терпелось поскорее доставить себе удовольствие и потратить его в своём любимом потребительском центре «Просто Филя», куда он и направлялся.

«Прогуляюсь пешочком, – решил Сева, поглаживая себя по спецкостюму в том месте, где находился финансовый датчик. – Погодка сегодня шикарная! Да и на троллейбусе сэкономлю…»

Сева был молод. Ему совсем недавно исполнилось тридцать лет. Он работал ведущим утреннего новостного телешоу и вёл викторину «Счастье в деньгах», за что получал неплохую зарплату, имел высокий социальный статус, расширенный допуск, и все прочие причитающиеся ему по рангу информационные и виртуальные привилегии. Его микробытие было организовано прекрасно, и он не без основания гордился собой.

«Как же здорово, что у меня есть деньги, – блаженно думал он. – Без денег чувствуешь себя как-то уж совсем нелепо».

Впрочем, последняя мысль была скорее предположением. Как оно бывает, когда денег нету, он представлял себе не вполне конкретно. Такого с ним никогда не приключалось. Но уверенность в том, что это должно быть что-то очень ужасное, никогда не покидала его.

Быт его был налажен основательно. Сева жил один в своём достаточно просторном и уютном корпоративном жилблоке. Как и многие его знакомые, он предпочитал не создавать долгосрочных отношений с женщинами. Впрочем, его желание жить самостоятельно основывалось скорее на соображениях экономических. Просто он давно уже просчитал, что лучше иметь одну зарплату, но распоряжаться ею всецело по своему усмотрению, чем делить две зарплаты на двоих, как делали это некоторые его знакомые, решавшиеся на заключение долгосрочного партнёрства.

У противоположного пола Сева пользовался популярностью не только потому, что имел высокий пользовательский рейтинг в своем телешоу. Он был мил и обходителен, умел говорить красиво и ласково, любил всякие нежности и не стеснялся своих слабостей. Кроме того, он был физически крепок и в сексе чувствовал себя уверенно. Подружки менялись в его жизни регулярно, и те, с кем он был близок раньше, никогда ни о чём не жалели. Сева умел расставаться с ними красиво, без сцен.

Вообще, Сева был человеком практичным. Его отношения с миром основывались на очень четко выверенной жизненной философии, в которой не было место разным ненужным предубеждениям и нездоровым склонностям. Например, он никогда не позволял себе заплатить за вещь больше её реальной стоимости и в любой ситуации считал торг уместным. Он мог стоически обходиться без чего угодно, если был уверен, что в конечном итоге такая стратегия обернётся верной выгодой. Идти на поводу у искушения потратить больше необходимого было не в его духе, он усвоил это правило с самых юных лет и всегда оставался верен ему, даже если речь шла о самой незначительной сумме.

По складу характера Сева был религиозен. Он верил, что Бог управляет миром при помощи денег. Он часто ходил во официальную церковь. При этом он никогда не просил у Бога денег напрямую. Свои молитвы он всегда умел сложить таким образом, чтобы подойти к вопросу о личном благосостоянии как бы косвенно, как бы вскользь. Его намёки, обращенные к Богу, отличались тонкой ненавязчивостью. И в глубине души Сева был уверен, что выраженные подобным образом они наверняка будут рассмотрены Им быстрее и положительнее, чем прямолинейные запросы разных примитивных прихожан, которые только и умеют, что клянчить и даже требовать. Сева чётко осознавал, что Бог любит его лично, заботится о нём персонально, и он старался поддерживать эту тонкую мистическую связь исполнением всех необходимых обрядов. Часто посещал он индивидуальные и групповые собеседования с священнослужителями, и был у них на хорошем счету.

Между тем, Сева не был чужд и эзотерики, которую официальная церковная иерархия не очень-то жаловала. В юности ему посчастливилось прочитать один древний труд, написанный ещё до ВЭР неким Петром Каракуриным, весьма загадочным автором, который практически не оставил о себе цифрового следа, и о судьбе которого современным исследователям почти ничего не было известно. Этот могучий труд под названием «Главное и второстепенное» был посвящен исследованию глубинных законов, на которых зиждется вся реальность, и уходил корнями в теологию и философию позапрошлой, доцифровой эпохи. С годами Сева множество раз возвращался к этой книге, перечитывая её целиком или отдельными главами, и, постепенно, почёрпнутая из неё информация сложилась в прочное основание его жизненной позиции. Именно из этого труда он и усвоил некоторые вполне конкретные соображения и советы, способствовавшие его становлению как личности.

«Сначала не было ничего, – говорилось в этом труде со ссылкой на древнейшие источники одной доисторической цивилизации. – И тогда Бог сотворил первую золотую Монету. И увидел Бог, что это – хорошо. Но кто же сможет распорядиться этим сокровищем, подумал Бог, и сотворил человека. И человек взял Монету и принёс её в жертву Богу, и Бог принял жертву его и возрадовался. И тогда одарил Бог человека всеми тварями земными, и осветил всю Землю звездами, и одну из звезд поставил совсем рядом и назвал её Солнцем. Величественный лик этой звезды, подобно огромной золотой Монете с тех самых пор каждый день появляется на небе, и каждый вечер уходит с неба. И в образе этом скрыта великая тайна, ибо только посвящённые знают, что звезда сия и есть та самая Первая Монета, которую первый человек принёс в жертву Богу. И тот, кто строит свою жизнь в согласии с божественным планом, тому Бог посылает крупицы этой изначальной монеты в виде земных денег. Тому же, кто в суете дня забывает о Боге и отворачивает взор свой от неба и Солнца, того Бог наказывает бедностью, и жизнь его превращается в мрак нищеты…»

В отличие от многих, Сева любил читать. Но пустая беллетристика никогда его не интересовала, тратить время на бесполезное чтение казалось ему бессмысленным. Его виртуальная библиотека была полна книг, содержащих подлинную глубинную мудрость. Переводы из доисторических классиков соседствовали с последними изысканиями самых передовых исследований сущности денег и информации. Своими книгами Сева очень дорожил и никогда не делился ими ни с кем, ибо он хорошо понимал, что истинное знание имеет настоящую ценность лишь до тех пор, пока является достоянием избранных, и, если разбазаривать его направо и налево, оно обесценится и не будет от этого пользы никому.

Сегодня настроение у Севы было хоть куда. Завтра ему предстоял выходной, и он планировал провести его с толком. Дело в том, что у него было одно весьма эксцентричное хобби. Он состоял членом Клуба Виртуальных Генетиков. Для всех его сослуживцев это увлечение представлялось крайне странным. С его допуском можно было бы увлекаться виртуальной рыбной ловлей, виртуальными путешествиями, да чем угодно, но это…

Суть этого занятия состояла в том, чтобы разрабатывать генотипы и выводить в виртуальной реальности прежде невиданные сорта экзотических растений, которые сочетали бы в себе, помимо чисто растительных, ещё какие-нибудь новые черты, как правило растениям не присущие.

Одним из последних достижений Севы на этой стезе был разработанный им виртуальный корнеплод, внешний вид которого в точности соответствовал той самой, первой, золотой Монете (как она изображалась на картинках в его любимой книге), а на вкус напоминал шоколадный батончик. Но самым главным достоинством этого корнеплода был запах. Отдаленно он напоминал смесь ванили и ландыша, но был многократно нежнее и воздушнее.

Проект этого экземпляра, над выведением которого Сева корпел почти полтора года, был выставлен на международный конкурс Виртуальных Генетиков и имел все шансы на призовое место. Победа в конкурсе гарантировала, что растение будет доведено до стадии материализации командой профессиональных инженеров-генетиков, и в дальнейшем это могло бы стать неплохим источником дополнительного дохода.

На завтра Сева запланировал заняться заключительной доработкой своего корнеплода. Он хотел добиться, чтобы шкурка его на ощупь казалась бы столь же реальной, как настоящее золото, и чтобы при этом она сохраняла эти свои качества в течение как минимум полного года после извлечения из грунта.

Размышляя о тонкостях предстоящей генной инженерии, Сева пересёк Площадь Взаимовыгоды и вышел на следующий бульвар Правды. Сумерки, подсвеченные уже зажегшимися световыми консолями, сверкали радужным переливом редких снежинок. Привычно пустые лавочки напоминали о том далеком времени, когда виртуальная реальность ещё не стала всеобщим общественным достоянием. Как памятник стерильности возле одной из лавок стояла массивная пустая алюминиевая урна, рядом с которой…

Тут Севу передёрнуло от неожиданности уличного пейзажа. Там, прямо на снегу лежало человеческое тело, завёрнутое в грязное вонючее пальто. Впрочем, вонючим оно казалось только на глаз, потому что было слишком холодно для того, чтобы различать запахи. Сева осторожно шёл мимо, слегка сторонясь и отворачивая голову.

«Такую мразь давненько я не встречал, тем более тут, в центре города, – подумалось ему, – откуда это могло здесь взяться, и почему им до сих пор не занялись Соответствующие Органы?»

При этом, однако, его разбирало любопытство. Сева не был чужд философии, и подобное проявление социальной несправедливости – именно так он это себе понимал – где-то даже тревожило его чувственный аппарат. Сам факт того, что кто-то может попасть в подобное положение, казался ему до предела странным. Ведь это насколько нужно отрешиться от всего, и прежде всего от Бога, чтобы позволить себе вот так опуститься! Он слышал, что ещё до Революции на улицах водились так называемые БОМЖи, которые жили в подвалах домов и тоннелях метро, питались отбросами и являлись разносчиками всякой жуткой заразы. Но после проведения широкомасштабной Кампании Социальной Справедливости со всем этим было решительно покончено. Все подобные типы были помещены в соответствующие учреждения или гуманно аннигилированы. С детства каждому человеку было гарантировано право на благосостояние. В эпоху развитого коммунизма просто не могло быть иначе, ведь это противоречило бы самой основе общественного устройства. Да и не только! Это противоречило бы здравой логике, чувству самосохранения!

Сева остановился, озадаченный собственными мыслями и посмотрел на лежащего человека.

«Может ему просто стало плохо, и он упал и потерял сознание, – мелькнула в его голове спасительная мысль. – Но почему он такой грязный и… вонючий?..»

Сева опасливо подошёл к лежащему на снегу телу и осторожно потрогал его кончиком ботинка. В это момент тело резко дернулось и, не успев даже заметить, как это с ним произошло, Сева оказался лежащим на земле. Бородатая морда промелькнула перед его взором, он едва только успел испугаться, и тут же потерял сознание.

Неизвестно, сколько времени он был в обмороке. Очнувшись, он приподнялся на локте и посмотрел по сторонам. Рядом с ним сидел тот самый грязный бородатый дядька и задумчиво ковырялся в бороде. Ситуация складывалась не лучшим образом.

– Ну шо, – поинтересовался мужик, – боисси. Ха-ха. Лопушок!

Сева сел и растер бедро, ушибленное им при падении. Вступать в диалог с этой мразью совершенно не хотелось, и так всё это зашло уже слишком далеко. Надо было скорее вызывать Службу Всеобщей Безопасности, а ещё, пожалуй, на всякий случай, сходить провериться в пункт Всеобщего Здравоохранения – мало ли что…

Рука Севы уже потянулась в карман спецкостюма, где находилась «тревожная» кнопка.

– Небось думаешь, шо я гад какой-нибудь? Думаешь, как бы сбягнуть поскоремши. А вот и не сбяжишь. Ха-ха. Лопушок. Ты таперя повязыный…

Этот идиотский жаргон буквально вывел Севу из себя. Надо же так издеваться над языком! Не просто внешняя мразь, это ещё и внутренний моральный урод какой-то! Но что значит повязанный?.. Сева огляделся, посмотрел на руки и ноги. Вроде бы всё в порядке.

– Да куда ты денисси без сваво пальта? У тебя ж в ём вся хнопки, – прохрипел мужик и заржал как-то совсем уж запредельно.

Тут Сева обнаружил, что хлястик и воротник его пальто прихвачены какой-то странной липкой лентой, ей же были заклеены и его карманы. Он попытался было отодрать её рукой, но перчатка тут же приклеилась намертво, и в результате ему пришлось вытащить из неё руку. Ситуация начинала действовать ему на нервы. Он прекрасно понимал, что не может остаться без спецкостюма. Ведь это больше, чем одежда…

Севу начало подтрясывать сильнее. Спецкостюм был и остаётся самой наиценнейшей вещью любого гражданина, пожертвовать им по доброй воле не сможет никто, даже ради спасения собственной жизни, потому что сама жизнь полностью зависит от наличия на нем, у него, этого единого унифицированного интерфейса. Недавно купленное Севой спецпальто только на прошлой неделе прошло процедуру прошивки и активации. В подкладку, карманы, рукава, фалды было вмонтировано множество датчиков, счётчиков, кнопок и передатчиков, сенсоров и прочей необходимой для нормальной жизни персональной инфраструктуры. Без этого своего пальто Сева, например, не мог бы попасть на домой, потому что система секьюрити его бы просто не опознала. И это ещё полбеды! Без пальто он не мог бы выйти на связь, не мог бы заплатить, не мог бы… ничего.

Утрата спецкостюма была немыслима, и эта перспектива вдруг взбесила Севу до самой глубины души. Никогда прежде он не чувствовал себя в такой чудовищной небезопасности. И самым странным было то, что вся эта система жизнеобеспечения, похоже, отказала. Служба, где он заказал себе это пальто, гарантировала сверхнадёжную степень функционирования его зимнего спецкостюма. Согласно заключенным договорам, Скорая Помощь должна была завыть сиреной ещё в момент его падения на землю, система личной неприкосновенности должна была подать сигнал об опасности, едва лишь чужая рука только прикоснулась к его драгоценной одежде…

– Да ты не бойсь, лопушок, – прервал параноидальные переживания Севы бородатый мужичина, – нихто не приедит. Тах што пойдём-ка мы што ли в штап. Там и сугреемси, и потолкуим…

Сева вдруг остро осознал всю неизбежную неотвратимость. Он сидел в сугробе посреди пустого бульвара. Ему некуда было бежать, некого было звать на помощь. Надо же было сэкономить на троллейбусе именно сегодня!

– Послушайте, – взмолился Сева из последних сил после погружения в безвыходность собственного положения, – послушайте… Я не знаю, кто вы такой, но я – очень хороший, известный работник телетранслятора. Меня ежедневно смотрит вся страна, вся планета. Я готов… я могу… дать вам денег. Хотите? Это будет приличная сумма. Сколько вы хотите? Ведь что вам ещё от меня может быть надо. Зачем вы издеваетесь надо мной. Зачем эта клейкая лента? Что вы от меня хотите? Отпустите меня, слышите, отпустите. Ради Бога, ради всего святого, я заплачу, я буду кричать… я… я…

– Да што ты, лопушок, – бородато ухмыльнулся вонючий бородатый партизан, – на што мне твои деньги. Да и дел-от не про то. Я тутычки тибя давненько караулю. Тибе, брат, большая честь выпала, можно даж сказать – щастье. Тах што пойдём, мялок, а там всю тебе расскажуть.

– Кто? Что? – вяло запротестовал Сева, – я не могу, я не знаю вас, куда вы меня хотите вести? Если вам не нужны деньги, что же ещё? Вы скажите, только отпустите, мне нужно идти, меня ждут…

Впрочем, последнее было неправдой, так как никто и нигде Севу не ждал, ни сегодня, ни даже завтра. Между тем мужик поднялся, отряхнулся и схватил Севу за приклеенную к нему сзади ленту. Ради спасения пальто Сева не решился оказывать сопротивление, послушно встал и грустно поплёлся за мужиком. Вся ситуация была для него настолько неожиданной, настолько непредвиденной, что всякое его здравомыслие было напрочь парализовано. Что можно было поделать? Звать на помощь? Но как? Как можно позвать на помощь, когда не работает система личной неприкосновенности спецкостюма?

Юрко прошмыгнув в какую-то арку, мужик остановился посреди маленького внутреннего дворика. Сверху всё небо было затянуто мелкой обогревочной сеткой, и снега тут почти не было. На крошечной детской площадке одиноко мерзла пустая лавочка. Сева огляделся и принюхался. Вдруг в тёмном углу дворика приоткрылась дверь, и неоновый свет ярко прыснул оттуда наружу, очертив темный силуэт на пороге.

– Порядок, – вздохнул мужик, – всё спокойно. Ну, лопушок, заходь, коль пришёл.

Сева, покорно склонив голову и сложив руки за спиной, проследовал в сторону отрывшейся двери. А что ему оставалось, кроме смутной надежды на то, что всё обойдётся?

Он подошёл к маленькому крыльцу из трёх мраморных ступенек и поднял глаза. Перед ним стоял небольшого роста носатый пожилой человек. Кудрявая седеющая шевелюра резко контрастировала с мощными черными бровями, глаза же были закрыты узенькими темными окулярами весьма старомодной формы. Лицо скрывала пышная аккуратно постриженная бородка. Прямо в спину ему светил мощный излучатель голубоватого света, от чего у Севы мелькнула мысль, что это, наверное, какая-нибудь подпольная клиника или, чего доброго, нелегальный морг. Он вздрогнул всем телом.

– Замечательно, Михеич, – проговорил человек изящным слегка картавым баритоном, – именно он, тот, о ком мы говорили. Ты как всегда безупречен. Ну, здравствуйте, молодой человек.

Мужчина по старинке протянул Севе руку. Он был одет в уютный серый свитер с высоким горлом и элегантные вельветовые брюки. На указательном пальце Сева разглядел массивный золотой перстень.

– Меня зовут Генрих Эдуардович, будем знакомы.

– Сева, – робко сознался Сева, не решаясь пожать предложенную ему руку. – Могу ли я…

– Несомненно, – бесцеремонно прервал его Генрих, – но, прежде всего, прошу вас пройти внутрь. Раз уж вы были столь любезны, чтобы согласиться принять наше может быть несколько навязчивое приглашение, с нашей стороны было бы совершенно немыслимо отпустить вас в такую шальную погоду, не удостоив вас причитающимся вам гостеприимством.

– Спасибо, – не вполне разобрал смысл этой витиеватой фразы Сева, – но мне действительно нужно идти. Я и так… – он посмотрел на бородатого Михеича и вдруг чуть не заплакал, – дяденьки, отпустите меня, пожалуйста!

– Ну что вы, Севастьян Павлович! Ведь так вас, кажется, зовут? Если вы беспокоитесь насчёт вашего Виртуального Клуба, то пусть этот вопрос вас не тревожит. Об этом, как и обо всём остальном мы уже позаботились. Поэтому прошу вас, проходите, нынче уже поздно и очень холодно. Не стоит более усугублять и без того климатически напряжённую ситуацию. – Генрих Эдуардович сделал шаг в сторону, пропуская Севу внутрь, а Михеич слегка подтолкнул его сзади.

Сева оказался в залитом ярким неоновым светом крошечном предбаннике, в котором кроме белых шершавых стен ничего не было. Генрих Эдуардович нажал кнопку в своём спецкостюме и пол вдруг поехал вниз. Секунд десять они таким образом медленно скользили в полном молчании мимо однообразно шершавых стен. Сева уставился в мягко движущийся вниз ног пол, не в силах поднять глаза. Генрих, высунув из-под очков один огромный черный зрачок, с любопытством сканировал им Севу. А Михеич довольно безразлично и с едва заметной ухмылкой пожёвывал собственную бороду. Наконец пол остановился.

– Прошу вас, – пригласительно пробаритонил Генрих Эдуардович и толкнул белую отштукатуренную стену позади Севы. Стена с легким шуршанием откатилась в сторону, и перед Севой открылся огромный зал.

Ничего подобного Сева никогда раньше не видал, даже в мирах виртуальных. Потолок был очень высоко, и обилие свободного пространства буквально сводило с ума. Ему почему-то подумалось, что в этом помещении каждая маленькая деталь имела свой собственный запах. А вещей тут было огромное количество, причем самых немыслимых. На стенах висели различные маски, разукрашенные и просто резные, потрескавшиеся и отделанные перламутром. Вдоль стен стояли стеллажи с реальными книгами, подлинная древность которых казалась несомненной. Тут и там стояли маленькие и большие столики, на которых были расставлены статуэтки, микроскопы, пепельницы, горшки с цветами и масса ещё всего, чего Сева не успел разглядеть и понять. Часть пространства была разгорожена удивительной красоты ширмами, расписанными в каком-то утончённо-восточном стиле. Михеич бодро прохромал за одну из этих ширм, откуда ему на смену вышел человек как две капли воды похожий на Генриха Эдуардовича. Этот, однако, был одет в коричневый костюм, из рукавов которого проглядывали светло-бежевые широкие манжеты с жемчужными запонками.

– Будьте здоровы, – проговорил двойник Генриха. Букву «р» он выговаривал правильно, но всё же в его произношении чувствовался некий акцент: он весьма странным образом растягивал гласные, как будто слегка заикаясь. – Меня зовут Фридрих Германович. – И он тоже протянул Севе руку с массивным перстнем.

– Я Сева, – представился Сева, – Сева-стьян…

– Разумеется, Севастьян Павлович. Мы ждали вас. Не могу не сообщить вам, что наш расчёт вполне оправдался. Как вы, наверное, понимаете, в наш век одежда играет значительно более важную роль, нежели её носитель. Поэтому мы и не сомневались, что вы… Впрочем, вы не должны на нас сердиться. У нас не было иного способа войти с вами в контакт. Ведь согласитесь, если бы мы пригласили вас каким-либо иным способом, вы бы не пришли…

– Знаете, – вежливый тон Фридриха Германовича придал Севе немного бодрости и решительности. – Как бы там что, но всё равно вы не имеете никакого права. Я решительно протестую! Вы, конечно, заблокировали всю мою систему неприкосновенности, но это не честно. Не честно! Немедленно отпустите меня! Слышите! Я – известный журналист, я работаю на телетрансляции… у меня лидирующий персональный рейтинг… 100 миллионов человеко-часов ежедневных просмотров… если со мной что-то случится…

– Ну, прошу вас, уважаемый Севастьян Павлович, не горячитесь, – примирительно пробаритонил Генрих откуда-то сзади. – Поверьте, мы не причиним вам никакого вреда. Напротив. Наши планы относительно вас весьма благородны, и мы и в мыслях не имели каким-либо образом ограничивать вашу свободу, скорее именно наоборот. Будьте милостивы, позвольте нам хотя бы изложить суть нашего дела. Конечно, мы вынуждены были прибегнуть к небольшой уловке, чтобы вас сюда пригласить, но согласитесь, вам ведь нравится здесь, не так ли? Прошу вас, относитесь ко всему происходящему, как к маленькому фантастическому приключению, как если бы вы выиграли его в лотерею. Между прочим…

– Ме-ежду прочим, – перехватил его мысль Фридрих Германович, – это отчасти соответствует сути происходящего. Мы выбрали вас, именно вас, из некоторой группы возможных кандидатов. – С этими словами он взял Севу под руку и провел его в пространство за ширмами. – Сейчас у нас нет возможности излагать вам всю суть нашего предприятия, но вкратце я бы хотел сообщить следующее… Пожалуйста, садитесь вот в это кресло.

Фридрих указал на огромное кресло, сделанное из очень мягкой рыжей кожи с массивными резными деревянными набалдашниками. Сам он при этом подошёл к одному из столиков и налил себе в бокал немного коричневой жидкости из высокого графина.

– Не желаете ли коньяку? – поинтересовался он у Севы и, не дождавшись с его стороны какой-либо реакции, уселся напротив. Генрих в это время, покопавшись в коробке, лежавшей на другом столике, к полнейшему изумлению Севы, извлек оттуда огромную сигару, обрезал кончик странного вида ножницами и прикурил от длинной деревянной спички.

Сева уже совсем не знал, что и думать. Конечно, ситуация складывалась совершенно непредсказуемо и прямо-таки нереально, но в этой загадочности действительно было что-то притягательное и весьма заманчивое. Люди, пьющие «коньяк» и курящие «сигары» – такое он видел впервые в жизни. В старинном кино ему приходилось видеть нечто подобное, но чтобы вот так, непринужденно, можно даже сказать – обыденно… В конце концов пропустить одну сессию в Виртуальном Клубе – не так уж и страшно, решил себе он. Тем более что по умолчанию за него всё может сделать автопилот. Но один вопрос его всё-таки мучил, и он решил сразу поставить точки над «i».

– Вы скажите мне сразу, сколько мне всё это будет стоить. Я не очень-то верю в бесплатные «лотереи», а вот мошенников в наше время…

Близнецы переглянулись и заулыбались.

– Не-е волнуйтесь, Севастьян Павлович, – заверил его Фридрих, – ваше благосостояние ни в коей мере не пострадает. Быть может, это покажется вам дикостью, но вся наша затея никак не связана с вопросом о вымогании с вас каких-то денег или другого имущества. Представьте себе! Насколько вы можете видеть, – он окинул окружающее пространство широким хозяйским взглядом, – нас трудно заподозрить в недостатке средств к существованию. Равно как и…

– Равно как и в невежестве и недопонимании сущности человеческой природы, – закончил за него Генрих.

На некоторое время наступило молчание. Фридрих отпил глоток из бокала, а Генрих несколько раз затянулся сигарой и напустил облако ароматного дыма, от которого у Севы даже слегка закружилась голова.

– Мы хотим предложить вам участие в своего рода научном эксперименте… – наконец прервал молчание Фридрих. – Видите ли, мы с моим коллегой – исследователи. Тема наших изысканий может показаться вам не вполне понятной, однако суть её очень проста. Мы исследуем способность людей быть свободными.

Снова наступила тишина. Двойники пристально наблюдали за Севой, который подозрительно смотрел то на одного, то на другого. Сева был человеком эзотерически подкованным и теперь начинал догадываться, куда он попал. Конечно же, он уже слышал о секте «Свободная воля»!

Он очень хорошо знал из телетрансляций о том, что это – одна из наиболее экстремистских всемирных террористических организаций. Не проходило и месяца, чтобы они не наделали какого-нибудь шуму. Они выводили из строя системы информоснабжения городов, в результате чего миллионы людей оставались без доступа к инфоканалам и виртуальной реальности на сутки и более. Они блокировали важные банковские транзакции, вынуждая передовые международные компании нести чудовищные убытки. Они внедряли своих агентов в ключевые отрасли национальных экономик биорегионов, которые затем устраивали невиданный по наглости и оголтелости саботаж. При этом им почти всегда удавалось оставаться безнаказанными, несмотря на бдительную работу Службы Всеобщей Безопасности.

Сева никогда не мог понять, почему они называют себя «Свободной волей». Вся их деятельность была однозначно угрожала благосостоянию граждан и государства, причем в активно-агрессивной форме. Вероятнее всего, таким образом они пытались навязать всемирному сообществу отжившие формы информационных ценностей в маниакальной попытке вернуть мир в лоно невежества и разобщенности, к ситуации дореволюционного прошлого, когда всеобщая энерго-информационная система ещё не сложилась окончательно. В любом случае, все их происки были наглыми выходками и очевидно не имели ни малейшего отношения к истинной свободе индивидов эпохи развитого коммунизма, а потому граждане справедливо осуждали все эти происки и требовали у руководящих органов пресечь, наконец, всю эту сектантскую заразу.

Больше всего Севу искренне удивляло, насколько безбожными были эти террористы-экстремисты. Согласно прочно усвоенной им религиозной доктрины, всякая подобная деятельность была совершенным пренебрежением прежде всего по отношению к Всевышнему. Известно же, что любая попытка насильственного воздействия на существующий, Богом установленный и поддерживаемый порядок является тягчайшим грехом, из всех какие только мог бы совершить человек. Ведь всякая борьба противна самой Божественной природе реальности, которая есть царство порядка и гармонии, и любая попытка привнести в неё хаос должна неизбежно оборачиваться серьёзным кармическим наказанием. Сева не мог даже умозрительно встать на место тех людей, которые готовы были добровольно действовать столь неэффективно по отношению к самим себе и ко всем остальным.

– Простите, – после некоторого молчания решился спросить Сева, – а вы случайно не из этих… – он замялся, не решаясь произнести это страшное название, – не из «Свободной Воли»?

– Вы угадали, – после некоторой паузы сообщил Генрих, затягиваясь своей сигарой и продолжая внимательно изучать Севу одним глазом, как бы высунутым из-под очков. – Однако, похоже, вы имеете весьма извращенное понимание о нашей организации. Во всяком случае, мы не имеем ничего общего с тем нелепым образом, который был сфабрикован и поддерживается информационными службами, некоторую профессиональную причастность к которым вы изволите иметь. Многое из того, что мы делаем, никогда не становится и не может стать достоянием всеобщей гласности, и в тоже время кое-что из того, что нам приписывают, никакого отношения к нам не имеет. Мы действительно являемся членами группы…

– …То-очное название которой звучит следующим образом, – подхватил Фридрих, – «Братство Свободных Волей». Членами нашего Братства становятся все, кто добился собственного освобождения и ясно осознает необходимость нести сво-ободу тем, кто в ней нуждается, бороться за всеобщее освобождение всех людей на Земле и за её пределами…

– Но простите, – искренне изумился Сева, – кого и от чего вы освобождаете? Ведь мы и так живём в свободном мире. Каждый из нас имеет всё, что ему нужно и, кроме того, много ещё чего сверх того. Каждому обеспечено право на благосостояние. Каждый свободен выбирать себе любое профессиональное занятие, любое местожительство, любую форму общественных и личных взаимоотношений, наконец, любые сферы виртуальной реальности… так что же ещё? Какая ещё свобода? О чём вы?

– Ваше понимание свободы, – ответствовал на это Генрих, выдохнув целое облако плотного сизого дыма, – очень сильно искажено коммунистической религией. Вы – продукт превалирующей информационно-энергетической среды обитания. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вы называете свободой то, что к свободе не имеет ни малейшего отношения. Видите ли, Севастьян Павлович…

– …Де-ело в том, – подключился Фридрих, задумчиво понюхивая содержимое своего бокала, – что ваше так называемое общество, та общность сознания, к которой вы себя причисляете – это результат деятельности определённых заинтересованных инстанций. Самые основы этого вашего о-общества построены на полностью, от начала до конца сфабрикованной парадигме, е-единственной целью которой является по-олная, стопроцентная эксплуатация психофизиологического потенциала…