Читать книгу: «Свечи Апокалипсиса», страница 4

– По идее, кресло выглядит почти детским, так что покупатели должны догадаться, что сюда удобно ставить пакеты, – говорит Селин. – К нам часто заходят люди с кучей пакетов. И вот удобно поставить их на креслице. Ты, главное, следи, чтобы здоровые мужики не пытались взгромоздиться жопой в это кресло. Оно слишком хрупкое, и оно сломается. Поэтому смотри, чтобы здоровые мужики не усаживались в него, хорошо? Если мужик сядет – выгоняй.

Понятно, что из этого вышло. Каждый раз, когда в магазин заходит цисгендерная белая гетеросексуальная семейная пара, в составе которой есть мужик с огромной жопой, он ВСЕГДА первым делом пытается влезть этой жопой в кресло. Когда ему это удается, он открывает телефон и начинает что-то там листать. Это происходит с такой удивительной регулярностью, что я даже не могу поверить, что это не один и тот же мужик. Я, как правило, подхожу и говорю:

– Это антикварное кресло. Оно очень хрупкое. Оно чтобы ставить сумочку.

Мужик со скрипом пытается вытащить жопу из кресла. Ему неловко.

Не робей, мужик. Ты уже пятый такой сегодня.

Заходит мама лет пятидесяти с девочкой лет одиннадцати. Нюхают свечи. Особенно им нравится свеча «Тоскана».

– Это как оргазм, – восторженно говорит девочка.

– Да, именно! – говорит мама.

(Покупают свечей на $1300, уходят.)

Гуглю маму: жена греческого миллионера, самого могущественного брокера на Уолл-стрит, филантропа, который обеспечивает стипендиями молодых людей в Гарварде, учащихся на регенеративных биологов.

ПОЖАЛУЙ, ДА, ЭТО КАК ОРГАЗМ.

Лето 2019
Лендлорд в Париже… Вы делаете мои страдания невыносимыми

На улице плюс 30, выхожу посидеть на наше квадратное крылечко-скамейку вокруг дерева. На нем же сидит тихий черный паренек лет восемнадцати-двадцати, занимается какими-то своими делами, вроде пьет пиво из пакета. Я размышляю о том, какие есть apps для писателей, чтобы категоризовать линии и явления недописанного романа – наподобие карточек у Набокова. Паренька начинает рвать прямо на крылечко. Рвет один раз, два, три. Ему становится неловко, он уходит.

Я поднимаюсь, иду в заднюю комнату магазина, наполняю огромную бутылку водой и долго-долго лью ее на крылечко.

Замечаю, что паренек забыл потрепанный кожаный блокнот.

Открываю блокнот. Это его дневник.

Запись за сегодня:

«Что должен делать мальчик-мужчина, когда дом его – больше не дом ему? Мой новый дом – бесконечный стресс, рент слишком высокий, и я больше не я, но я продолжаю искать способ справиться. Что должен делать мальчик-мужчина, когда работа твоя – это твой самый огромный стресс и кошмар, и люди вокруг с легкостью говорят о тебе мерзость и грязь прямо в лицо – а это первый раз в твоей жизни, когда ты по-настоящему в чем-то хорош, когда у тебя впервые что-то получается. Но я открыл в себе кое-что новое. Вот что: вы не будете больше говорить со мной по-старому, хватит. Потому что я, кажется, смог развить в себе чувство глубокого самоуважения. Кто бы мог подумать, что, когда ты наконец-то сам оплачиваешь свои счета – это настолько повышает самооценку! Никогда не поверил бы в это раньше. Все эти богатые люди, которые говорят свои глупые комплименты и относятся к ним как к подаркам, – это такой абсурд. И вот он я, весь целиком, сижу на скамейке около модного бутика в Сохо, пью свое пиво „Модело“ перед тем, как пойти на работу, мою ненавистную работу, я страшно раздражен, я в ужасном стрессе, и я совершенно не уверен в своем будущем».

Черт.

Этот дневник – самое депрессивное, что я читала в жизни. Мальчик между тем хороший и талантливый. Он еще и рисует картиночки. И пишет стихи.

Нашла на форзаце его телефон, напишу ему через часик (когда он немного проветрится).

Может быть, мне перепечатать еще пару его текстов? Там неплохие наблюдения за пассажирами в метро и еще всякое про Нью-Йорк. Хороший мальчик. Еще бы он не натошнил на наше крылечко, цены бы ему не было.

«Селин, как только ты ушла, мальчик-поэт заблевал нам все крыльцо».

…

«И он забыл на заблеванном крыльце свой дневник».

…

«Возможно, он зайдет за ним завтра, когда будет твоя смена».

…!!!

«Селин, это очень хороший мальчик, просто он был в стрессе».

…

Написала мальчику: «Привет, Стив! Кажется, я нашла твой блокнот на крылечке свечного бутика. Можешь за ним зайти сегодня до семи или завтра в любое время».

Мальчик тут же позвонил и бодрейшим, удивительно веселым голосом закричал:

– Как здорово! Ты нашла мой блокнот! Я работаю тут совсем рядом на той же улице, сейчас подбегу! Никуда не уходи! Стой где стоишь!

Подбегает. Переодет в нарядную форму официанта, в передничке, в черной рубашечке, искрит счастьем, улыбается, у него свежий жизнерадостный вид. Он совершенно трезв, у него блестят глаза. Вообще полная противоположность мрачному чуваку в джинсах с рваным рюкзаком, который буквально только что заблевал мне все крыльцо (теперь я понимаю, что его тошнило от стресса перед работой).

– Боже мой! Спасибо! Как круто, что ты его нашла! Не могу поверить! Я так расстроился!

– Слушай, я открыла его в паре мест наугад – ну, извини, я понимаю, что это личное, но просто я же должна была понять, что это! Я не сразу к тому же увидела твой телефон. Короче, там были очень классные заметки и крутая идея пьесы про Нью-Йорк! Ты очень талантливый, обязательно продолжай писать, пожалуйста! Может, это и есть то, чем ты должен заниматься в будущем?

– Офигеть, спасибо! Черт, правда понравилось? Ура-ура, я так рад, как круто, какой прекрасный день! Я тут работаю в мексиканском ресторане, забегай иногда, сделаю скидку на коктейль!

– О да, это классный ресторан!

– Спасибо-спасибо! Уиии, как круто! Хорошего тебе вечера! Класс-класс!

Красивый нарядный жизнерадостный мальчик, словно и не было у него этого жуткого получаса перед работой. Нью-Йорк, жестокая ты сука, что ты делаешь с детьми.

Заходит ужасно сердитая высокая девушка с нашим фирменным пакетом.

Девушка (возмущенно):

– Я от корпоративного клиента Аниты Карлен. Я ее секретарь. Она всегда покупает у вас свечи для шоурума. Всегда одни и те же! Вы всунули ей не те свечи! Не с тем запахом! Неужели нельзя было посмотреть в ее покупательский профиль и глянуть, что она у вас всегда берет?

Я (недоумевая):

– Да, я помню, заходил на днях мужчина и покупал…

Девушка (перебивает):

– Да, это был ее бойфренд! Он хотел всего лишь две свечи! Которые она берет всегда! Вы не могли, что ли, посмотреть в ее профиль покупателя и убедиться? Она всегда берет «Жизель»! Вообще всегда! У нас в офисе горит только «Жизель»! И теперь вот я трачу кучу времени на то, чтобы прийти сюда и все поменять. Короче, возьмите эти неправильные свечи, которые вы непонятно зачем нам всунули, и обменяйте их на свечи «Жизель»!

Я (беру пакет, раскрываю, вынимаю свечи, недоуменно на них смотрю):

– Но это «Жизель».

Девушка (возмущенно, с претензией):

– Да?

Я:

– Да. Поэтому я не могу обменять «Жизель» на «Жизель». Это было бы странно. Вот, смотрите: на них написано «Жизель».

Девушка (возмущенно берет свечу, открывает ее, нюхает).

Я (примирительным тоном):

– Она будет пахнуть тем, что написано. Там написано «Жизель». Я не обманываю вас.

Девушка (принюхивается сильнее).

Я:

– Что я должна сейчас сделать?

Девушка (мрачно):

– Ничего. Да, это свечи «Жизель». Ладно, тогда я их забираю.

Забирает, уходит.

(Связываю это с тем, что Аните Карлен просто не могло прийти в голову, что ее любовник притащил ПРАВИЛЬНЫЕ свечи.)

#какиеизнихдлиннее

Вот и настал этот момент. Женщина с неровной дрожащей улыбкой, нервным тиком и ужасно тонким церковным голосом:

– У вас есть вот такие палочковые свечи?

(Разворачивает свечу, которая у нее с собой в бутербродном пакете. Это церковная свеча, но в форме длинного конуса.)

Я (в ужасе опознаю свечу новой системы):

– Да, это свеча Торч, она же Факел. Они у нас есть. Вот, смотрите – они тут в подсвечниках, пять цветов. Какие вам нужны?

Женщина (ласково):

– Синяя.

Я (паникую):

– Мы не можем продать отдельно. Дело в том, что мы продаем их коробочками по шесть. Коробочка – 30 долларов. И еще у нас нет коробочек. Но мы все равно продаем их только по шесть.

Замолкаю в ужасе.

Женщина (подходит к свечному бару с палочковыми свечами Мадлен и Рояль):

– Тогда я возьму три этих… и три этих…

Я (в полном отчаянии):

– А это свечи другой системы. Видите, они прямые, не конусообразные, как нужны вам. Мы держим их вот тут в баре на виду, потому что они хорошо укладываются штабелями. А свечи Торч, конусообразные, мы в бар не кладем, мы выставляем их на дисплее в подсвечниках. Скажите просто, какие вам нужны, и я схожу на склад и принесу.

Женщина (сладким тонким голосом):

– Шесть синеньких.

Иду на склад через заднюю комнату (может, для удобства называть ее бэкстейдж?), там долго копаюсь в коробках, не могу найти конусовидные свечи. Слышу в магазине какое-то копошение. Думаю, что наверняка там куча народу крадет духи «Морбидо», пока я роюсь на складе в поисках синенькой свечи Торч.

Нахожу свечи Торч (они сложены валетом в огромной картонной коробке), выбираю шесть. Разворачиваюсь, чтобы идти обратно, и вдруг замечаю в задней комнате (там у нас кофейный столик, раковина и стол, покупателям туда нельзя) елейно улыбающуюся женщину. Потрясая церковной свечой и пакетом для церковной свечи, она медленно, как зомби, ползет ко мне, на склад. Это катастрофа.

Я (в полном ужасе от случившегося вторжения):

– Извините, пожалуйста! Сюда нельзя покупателям! Подождите меня в магазине, очень прошу!

Женщина (улыбается, пятится назад, постепенно заползает за прилавок, где обычно стою я. Теперь перед ней лежат моя гигиеническая помада, мой блокнот для заметок, которые я делаю сейчас, крем для рук «Нероли и орхидея», кокосовые чипсы, чеки, духи конкурирующей фирмы «Ласточка» с дикими маками и записка от Селин «Таня, пожалуйста, заверни чертовы свечи „Команданте Че“ в подарочные упаковки»).

Я (осторожно пытаюсь ее вытеснить, выставив вперед свечи Торч как шестипалые грабли).

Женщина (улыбается елейно):

– Знаете, я подумала… И решила, что, наверное, я не буду их брать. Я зайду позже. Я пойду еще в другие магазины загляну, погуляю.

Конечно, загляни и посмотри, как у них там на складе, тоже бардак или получше.

Дед в белой шляпе, похожий на Уильяма Берроуза и Дэвида Бирна одновременно.

– Я ищу подарок. У вас была свеча, которой вы знамениты.

– Вот наши два бестселлера. «Марокканский мятный чай» и «Команданте Че». Понюхайте.

– Нет, я не буду нюхать. У вас была одна особенная свеча, благодаря которой вас все знают!

– Не эти? Тогда, может быть, «Скрипучие половицы Версаля»?

– Да нет. Определенная, конкретная свеча. Которой вы славитесь. Понимаете?

(Безразличным, упавшим голосом):

– «Древние мшистые стены»?

– Нет, Та Самая Свеча! Хотя ладно, поищу подарок в другом месте.

Уходит.

Заходит пара китайцев, парень и девушка. Парень видит антикварное кресло, сияет и радостно громоздится в него жопой. Кресло трагично трещит.

Я поняла, для мужчин кресло – это что-то вроде коробки для котика.

Парень, белый, с тремя подружками. Вбегает и кричит:

– Покажите мне духи, которые сделал всемирно известный культовый парфюмер Ян Ванье!

Я:

– Вот, это духи «Морбидо».

Парень берет духи, брызгает их вертикально вверх пять раз. Стоит в облаке духов. Спустя полминуты улыбается и говорит:

– Ян Ванье – мой двоюродный брат.

Веселый юноша-подросток в компании двух очкастых друганов долго выбирает себе веселую праздничную свечку. Останавливается на свече «Тоскана» – несколько минут в нее внюхивается и решает, что вот она, свеча его мечты.

Я лезу в шкафчик и достаю оттуда коробочку со свечой «Тоскана», запакованную и заклеенную.

Юноша:

– Я могу ее распаковать и понюхать?

Я:

– После того как купите – конечно!

Юноша:

– Но я не могу купить, пока я не знаю, как она пахнет!

Я (недоумевая):

– Так вот же она, на прилавке. Вы же ее выбрали! Вы ее нюхали только что!

Юноша:

– Но там ВНУТРИ в коробке точно она?

Я (трагически):

– А вот этого никто не знает.

Юноша:

– Это как?

Я (очень серьезным голосом):

– Внутри может быть любая другая свечка, конечно. Потому что это бутик квантовой неопределенности. У нас так заведено. А на коробочке написано «Тоскана», чтобы разочарование ваше было непомерным. Мы продаем скорбь.

Юноша (неуверенно):

– Ха. Ха.

А ведь это не шутка была.

Обнаружила на нашем крылечке совсем новую книжку «Пионеры» Дэвида Маккалоу.

Села на крылечко рядом с книжкой, смотрю на нее. Мимо, медленно шаркая, проходит опрятный стройный дедушка.

Дедушка:

– Хорошая книга?

Я:

– Да вот забыл кто-то на крыльце. Или выбросил.

Дедушка (со знанием дела):

– Это совсем новая книга!

Я:

– Новая. А вот кто-то оставил. Она не моя, если что.

Дедушка (значительно):

– Релиз был ровно две недели назад. Седьмого мая, позавчера, была презентация в книжном магазине тут на районе.

Я (безразлично):

– М. Интересно.

Дедушка (уходит).

Я гуглю автора книги – смотрю, а это тот самый дедушка.

Ох.

Жара плюс 30. С людьми творится что-то странное: каждые 10 минут кто-то подходит снаружи к витрине бутика, утыкается в нее лицом, как поросенок или ежик из мультфильма, и долго всматривается вдаль, оставляя на стекле мутные дыхательные подтеки.

Когда это случилось в четвертый раз, я вышла на середину бутика и помахала рукой медленно-медленно. Люди смутились и ушли.

Через 10 минут я увидела в витрине мрачное мужское лицо, обрамленное кудрями. Это было немного похоже на лик Иисуса. Лицо не исчезало. Мужчина смотрел внутрь бутика сосредоточенно и бессмысленно. Лоб его прилип к стеклу. Я подняла руку и поманила его указательным пальцем. Мужчина смутился и ушел.

Через 10 минут я увидела, что к окну подошла пара, мужчина и женщина. Они немного присели, прислонились лбами к стеклу и смотрели на меня. Это длилось довольно долго. Минуту, три, пять…

Я вышла наружу.

– Я могу вам помочь?

Мужчина и женщина (в замешательстве):

– Эээээ… нет. Нет.

Я (искренне):

– Извините, а не могли бы вы сказать, почему вы смотрели внутрь долго-долго вот так?

Мужчина и женщина (смущенно):

– Просто у вас красивый магазин.

Я:

– Я понимаю. Сейчас я объясню. Дело в том, что последний час все делают вот так – прислоняют лицо и смотрят. Мне страшно некомфортно видеть изнутри эти лица. Мне кажется, что я в аквариуме. Такого не было никогда вообще, сколько я тут работаю, но вот сегодня происходит постоянно. Я хочу посмотреть, изменилось ли что-то. Почему вдруг так. Я сейчас тоже попробую. Я хочу понять.

Подхожу к стеклу, прислоняюсь головой, всматриваюсь.

Мужчина и женщина (смотрят на меня в полном ужасе):

– Мы просто хотели узнать, что внутри.

Я (мрачно):

– Раньше люди всегда заходили. А последний час они прилипают к стеклу и пугают меня! Вы не представляете, как это страшно – ты работаешь и видишь это луноликое нечто, которое за тобой подсматривает. Может, вы могли бы мне сказать, почему вы решили не зайти, а вот так вот прислонить лицо? Мне это важно.

Мужчина и женщина (совсем смущенно):

– Мы сейчас зайдем! Извините!

(Заходят.)

Я:

– Да можно и не заходить! Мне просто интересно, чем люди руководствуются. Я решила: вот если кто-то следующий так сделает, я точно спрошу, в чем дело. Реально никогда не было такого, а сегодня происходит. Что-то с сегодняшним днем не то. Он не такой, как все остальные.

Мужчина и женщина (в отчаянии):

– Да мы хотели понять, что внутри!

Я (в отчаянии):

– Но чтобы понять, можно же зайти!

Мужчина и женщина (испуганно):

– Спасибо вам за всё.

(Уходят.)

Да, ребята, я правда до вас доебалась. Но так бывает, невинные случайные прохожие сразу огребают за всех.

#ачтотамвнутри

Заходит под конец дня наш постоянный покупатель, хмурый местный азиат, который всегда берет свечу «Половицы Версаля». Возможно, он под каким-то веществом. Сразу хватает жестяную баночку и начинает ее вертеть, как кубик Рубика.

Я (привычно, скороговоркой):

– Внутри ничего нет. Она не пахнет. Туда можно класть что угодно. Это просто антикварная китайская баночка с эмалью. У нее тугая крышка, осторожно. Советую ее не открывать и не закрывать.

Покупатель тут же пытается закрыть баночку крышкой. Ничего не получается. Он старается, руки его наливаются силой и буграми.

Я (жалобно):

– Не закрывайте, пожалуйста. Потом все покупатели будут приходить и пытаться ее открыть. А она очень тугая. Ее сложно открыть.

Покупатель (пытается открыть закрытую им же баночку – тужится, мучается. Это и правда нелегко):

– Для чего она нужна?

Я:

– Для чего угодно. Это антикварная баночка. Можете в нее класть чай, например.

Покупатель:

– Какого она года? Расскажите ее историю.

Я:

– Этого мы не знаем. Наш поставщик антиквариата – французская женщина, которая профессионально этим занимается. Она нашла это где-то во Франции и переслала нам. Просто красивая баночка конца девятнадцатого века. Я предпочитаю думать о ней именно так.

Покупатель (наконец-то открывает баночку, заглядывает внутрь, словно забыв, что он сам же ее и открыл):

– Там ничего внутри нет?

Я:

– Нет, ничего нет. Это пустая баночка.

Покупатель (откладывает баночку, смотрит на следующий антикварный объект – это старинное пресс-папье, инкрустированное эмалью, конец девятнадцатого века):

– А это что?

Я (упавшим голосом):

– Старинное пресс-папье с эмалью. Тоже антикварная вещица.

Покупатель (берет пресс-папье, вертит его в руках):

– А что с этим делают?

Я:

– Этим любуются.

Покупатель:

– Как этим пользоваться?

Я:

– Это антикварная вещица. Ей пользуются с эстетической целью, функциональность ее ничтожна и стремится к нулю. Ее просто нужно где-то положить, и она будет радовать глаз.

Покупатель (пытается разобраться в строении антикварного пресс-папье, пробует разъять его на части или хотя бы отодрать эмаль, прилагает физическую силу):

Я:

– Это очень хрупкая вещица, возможно, есть резон оставить ее как есть, и не пытаться ничего в ней изменить. В ней нет функциональности, я не обманываю.

Покупатель (разочарованно откладывает пресс-папье. Его взгляд переходит на следующий антикварный предмет, находящийся рядом с двумя предыдущими. Это пятирожковый старинный канделябр, являющий собой каприкорнию – колосья ржи, виноградная лоза и иные дары природы, отлитые из меди, ботанически расплетаются в свечные держатели):

– Это виноград?

(Пытается отогнуть виноградную часть каприкорнии – крупные медные ягоды.)

Я (обреченно):

– Да, виноград. Это как бы… рог изобилия. Там еще рожь и цветочки. Дары природы.

Покупатель:

– Покажите, где рожь.

Я (совершенно теряю способность разговаривать):

– Вот.

Покупатель (отходит, долго гремит другими предметами антиквариата, гордо приносит мне оттуда ножницы для фитиля и тушилку для свечей в виде конуса на тонкой ножке):

– Что это и как этим пользоваться?

(Щелкает ножницами для фитиля.)

Я:

– Это обрезать фитиль. Но когда уже немного подгорел. И не у пахучих свечей, а у палочковых. И оно декоративное.

Покупатель:

– Покажите, как это работает.

Я:

– Это декоративное. Оно не так уж и функционально. Мне трудно показать.

Покупатель:

– А этим как пользоваться?

(Поднимает тушилку для свечей.)

Я (с усилием):

– Накрываете этим палочковую свечу. Она гаснет. Но оно декоративное.

Покупатель:

– А как тушить пахучую свечу этим?

Я:

– Никак.

Покупатель:

– Хорошо, дайте мне свечу «Половицы Версаля».

А ведь можно было с этого и начать.

#вернусьчерезпятьминут

Селин попросила срочно ее подменить. Приезжаю в бутик, вижу, что Селин повесила табличку: «Вернусь ровно в 3». До трех еще пять минут. Захожу в бутик – у меня есть пять минут, чтобы вымыть руки, снять куртку, сварить себе кофе.

Когда я удаляюсь на бэкстейдж, слышу ужасный грохот – кто-то колотит кулаками в стекло и в дверь.

Выбегаю – вижу снаружи девочку лет двадцати.

Девочка (возмущенно):

– Я уже полчаса каждые пять минут сюда подхожу и проверяю дверь, и у вас все время закрыто! Возмутительно!

Я (с неподдельным интересом):

– Но там же табличка ВЕРНУСЬ В ТРИ? Нужно было подойти в три. Зачем было проверять каждые пять минут?

Девочка (еще более возмущенно):

– ЗАТЕМ ЧТО МНЕ НУЖНА СВЕЧА СРОЧНО!

А, ну это аргумент, безусловно.

Вот и случилось то, чего я все время боялась. В бутик пришел бездомный человек с Бауэри, где находится центр социальной помощи.

Бездомный (медленно, неразборчиво):

– Здсте, мэм. Я мздн эмнсд бездомн. У мн абм аэн анмэыэ голоден. Если бы вы эмнм гмнгм и чем-ыбо наэмбн и аэмнм и шоугодно бы энмбн и псят центв и всяк эмбнм аэмн и шбн.

Я (в оцепенении):

– У меня ничего нет. Тут только свечи, и они все ЧУЖИЕ.

Бездомный (совсем медленно):

– Амэнмны ну псят центов аэ.

Я (все еще не верю, что это случилось):

– Я НИЧЕГО НЕ МОГУ ОТДАТЬ, ПОТОМУ ЧТО МНЕ ЗДЕСЬ НИЧЕГО НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ.

Бездомный (оглядывается по сторонам):

– Свсм амн аэ?

Мотаю головой (все это время думаю о том, как я буду его выталкивать, если он решит остаться. Он выглядит ослабленным неким веществом (ты прнс?). Есть шанс, что вытолкать его будет легко, думаю я, или можно попросить местного почтальона Шона, он мне иногда помогал с тяжелыми посылками, а тут то же самое, только человек).

Бездомный (разочарованно уходит).

Не очень понимаю, на что это было рассчитано. На то, что я возьму ключ, открою кассу и дам ему из кассы 50 центов? Серьезно?

Заходит девушка.

– Какие у вас есть летние свечи? Чтобы там, например, были мята и базилик.

Я:

– Вот наш бестселлер, «Марокканский мятный чай» – там есть немножко черной смородины, за счет чего кажется, что пахнет базиликом, хотя базилика там нет.

Девушка (нюхает):

– Да, неплохо. Я возьму две.

Кладу в пакет две, называю цену.

Девушка (замечает на прилавке ароматизированные спички):

– Спички еще положите.

Я:

– Да, за спички еще тридцать.

Девушка (недовольно):

– Они дают нам спички бесплатно вообще-то.

Я (с интересом):

– Кому «вам» и кто «они»?

Девушка (с презрением):

– Они всегда дают нам спички просто так, когда мы берем две свечи!

Я (вежливо):

– Они – это я. Действительно, я иногда дарю спички бесплатно нашим корпоративным клиентам, если у нас праздники, или новые продукты, или промоушн. Вы корпоративный клиент? Простите, пожалуйста, что я вас не узнала. Обычно корпоративными клиентами занимается другой человек, поэтому вам надо было сразу представиться, нам тяжело всех запомнить в лицо. Вы откуда?

Девушка (надменно):

– Вы не поняли. НАМ. ВСЕГДА. ОНИ. ТУТ. ДАЮТ. СПИЧКИ. БЕСПЛАТНО. КОГДА МЫ. ПОКУПАЕМ. ДВЕ. СВЕЧИ.

Я (пожимаю плечами):

– Не понимаю, кто такие эти «они». Смотрите, если вам тут кто-то дал спички бесплатно, это была я или в крайнем случае Селин. Вы на кого ссылаетесь? Селин? Вы ее корпоративный клиент?

Девушка:

– Я ссылаюсь на тех, у кого мы тут обычно покупаем свечи! Они дают нам бесплатные спички, а вы не даете!

Я (терпеливо):

– Я не понимаю. «Они» – это же мы и есть! И да, мы иногда, когда праздники или у нас какой-то новый продукт, дарим спички корпоративным клиентам. Но это не правило. И сейчас мы так не делаем. Но я могу дать вам спички, конечно же, если вы наш корпоративный клиент. Вы корпоративный клиент? А кого вы представляете?

Девушка (устало):

– Обычно за свечками приходит другой ассистент, а не я. И ей они всегда дают спички!

Я (вздыхаю):

– Кто «они»? И кто «вы»?

Девушка (злобно):

– Я поняла. Спасибо.

(Уходит.)

Проверяю ее чек – она из шоурума Кельвина Кляйна. Самого конспиративного шоурума в мире.

Проводим совместный ивент с французским чайным домом «Очарование». Директор чайного дома – очень милая девушка, крошечная брюнетка с живыми и яркими темными глазами, ее зовут Франсуаза. Между ней и американской редакторкой журнала, забежавшей к нам на огонек, происходит диалог:

– Франсуаза, мон шер! У вас такой прекрасный американский акцент! По вам даже не скажешь, что вы из Парижа!

(Да, это звучит как комплимент.)

– Спасибо, дорогуша, я очень стараюсь! Иногда, когда мне что-то нужно от людей и надо притвориться холёсенькой францюзской девоцькой, я говорю вот так, усиливая французский акцент, но вообще да, я стараюсь говорить как американка! Это помогает! Легко всем дурить голову.

– А как вам удалось научиться именно американскому акценту? Лондон же близко там от вас.

– Я осознанно старалась. Ненавижу британский акцент. Они говорят так, как будто бы у них Правильный Язык. Все выговаривают Правильно!

– Да-да, а наш язык для них такой кривой, заплетающийся, комичный. А они – Правильные. Да какие они правильные! У них там пиздец в стране творится.

– Абсолютно! У них из правильного – только язык. Подчеркивают за счет произношения, какие они идеальные.

– В Лондоне, может, и идеальные, все-таки столица. А в провинции вы были? Да там полная разруха! Манчестер, например. Да там все девочки в тринадцать лет беременные! С животами огромными ходят! И рожают все!

(Пауза.)

– В Манчестере? Беременные?

– Да! Вы что, не читали! Всякий раз, когда читаешь новости про беременного тинейджера – это Манчестер. Там из десяти беременностей семь – это тринадцати-четырнадцатилетние девочки. Да погуглите! Просто погуглите «Манчестер Беременная Девочка Подросток».

(Пауза.)

– Правда?

– Я вам говорю, просто погуглите «Манчестер Беременная Девочка», вы поразитесь!

Стоит ли говорить, что мой вечер прошел с пользой.

Очень спортивная белая девушка в легинсах:

– Я хочу купить самую большую свечу. За семьсот долларов. Почему она так высоко? Я не могу дотянуться.

Я (с пониманием):

– Потому и высоко. Иначе все бы дотягивались и пытались ее поднять. Это опасно.

Девушка (возмущенно):

– Я хочу поднять ее, чтобы понять, какая она!

Я (качаю головой):

– Это невозможно. Она слишком высоко. Мы ее специально туда поставили, чтобы не искушать людей поднять ее и понять, какая она. Давайте я принесу вам ее прямо в коробке новую и вы поймете. Можете даже достать оттуда, порассматривать. Так ведь даже лучше.

Девушка (брезгливо):

– Ладно, не надо. В смысле, принесите, и я ее просто куплю.

(Расплачивается.)

– Она же идет со спичками?!

Я (вежливо):

– Нет, она не идет со спичками, спички стоят 30 долларов, но поскольку вы купили у нас такую дорогую хорошую свечу, я буду счастлива подарить вам наши прекрасные длинные ароматические спички как маленький бонус!

Девушка (поправляет):

– Она ИДЕТ со спичками. В прошлый раз она ШЛА со спичками. Тут свеча всегда ИДЕТ со спичками, если вы не знали.

Я (пожимаю плечами):

– Я такого не припомню. Но мы искренне рады подарить вам спички, конечно же, в благодарность за вашу лояльность бренду! Вот наш выбор спичек – какие вам нравятся?

Девушка (выбирает):

– Я возьму все три коробки. Спасибо.

Я:

– К сожалению, это невозможно. Они стоят тридцать долларов, я не могу отдать вам бесплатно три коробки.

Девушка:

– В прошлый раз я покупала свечу Интермеццо и она шла со спичками!

Я:

– Да не шла она! Это был подарочек!

Девушка:

– Хорошо, подарочек. А теперь я беру свечу в два раза больше, поэтому она должна идти с ТРЕМЯ спичками. Вы что, не понимаете, что ли, как это работает?

Я (копаясь в телефоне):

– Извините, пожалуйста, я только что сверилась с менеджером. Это была акция. Свеча уже не идет со спичками. Акция окончена, спички стоят тридцать долларов, с вас еще девяносто долларов, спасибо.

Девушка (мрачно):

– Я заберу две коробки хотя бы.

Я:

– Это будет кража. Шестьдесят долларов.

Девушка (еще более мрачно):

– Хорошо, давайте одну.

Я:

– Хорошо, берите одну, я скрою от менеджера, что вы украли спички. Всего хорошего!

Возмущенная пожилая женщина:

– Я купила недавно у вас свечу и хочу ее вернуть, потому что она мне не нравится. Это возможно?

– Если вы не жгли ее и коробка в нормальном состоянии, конечно же, вы можете обменять ее на ту, которая вам понравится.

– А просто забрать деньги обратно нельзя? Мне тут никакие не нравятся.

– Нет, на чеке написано, что мы не возвращаем деньги, но с радостью обменяем свечу на ту, которая вам покажется наименее неприятной.

Женщина (с укором):

– Если бы вы мне это сразу сказали, я бы тут ничего не покупала.

Ну кто ж знал.

Девочка в восторге смотрит на скульптурку «Благодать господня» в виде восковой ладошки.

– Какая милая ладошка! Какие у вас есть цвета?

Я (радостно):

– Вот есть бирюзовая, вот мраморная, вот слоновой кости, а вот еще розовая, также есть черная, но ее нет на полочке.

Девочка (заинтересованно):

– Я хочу посмотреть на черную!

Я:

– Ой, это будет сложно. Они очень цельно упакованы, и распаковать такую ладошку – сложнейшее искусство. Я всегда страшно боюсь, что я распакую, а обратно упаковать не смогу. Вы прямо хотите ее купить? Может, лучше мрамор? Это очень хороший цвет.

Девочка (уверенно):

– Да, я хочу именно черную.

Я (приношу коробку с черной свечой-ладошкой).

Девочка:

– Распакуйте ее, я хочу посмотреть, что я покупаю.

Я:

– Я попробую. Я очень боюсь что-то сделать не так.

Девочка:

– Я хочу посмотреть на нее.

Очень аккуратно распаковываю коробочку, разворачивая и разматывая тонкие слои марли, папиросной бумаги и ватных саванов, которыми трепетно укутана ладошка. Наконец-то достаю ее салфеточкой.

Девочка (тянется, хватает рукой):

– Дайте я посмотрю.

Я (умоляюще):

– Вы ее точно купите? Если вы не уверены, давайте вы просто посмотрите и не будете трогать.

Девочка (упрямо):

– Да, я хочу черную.

(Изучает ладошку, вертит в руках.)

– Ясно, спасибо. Я, пожалуй, возьму ладошку цвета мрамор.

Впору открывать новый хештег #забылинакрыльце.

На этот раз на крыльце забыли старательно исчерканные гайдлайны для работников Zara. На них написано, что, если кто их скопирует, тот сразу в тюрьму попадет. Борюсь с желанием выложить фото.

Скопировала бизнес-модель «Зары» для знакомых, имеющих отношение к лакшери-брендам, отнесла текст обратно на крылечко и оставила там. Через 10 минут мне его принес лендлорд, похожий на маньяка-убийцу белый человек с красивым лицом и итальянской фамилией. Именно ему принадлежит здание номер 248 по улице Елизаветинской.

– Это вы тут оставили?

– Нет, это не я.

(Мнется, вкрадчиво):

– Может быть, все-таки вы…

– Нет, это кто-то забыл тут.

(Совсем смущенно):

– Не может быть… Вдруг вы…

Я:

– Вы что, снова наблюдали за мной через видеокамеру, которая на вашем подъезде висит?!

Молчит.

– Хорошо. Если вы наблюдали за мной через видеокамеру и вам стыдно прямо сказать, то да, я их принесла и сюда положила. Но отмотайте свою запись назад! Увидите, что за пять минут до этого я их оттуда же и забрала, чтобы сфотографировать на память – видите, тут написано, что копирование запрещено под страхом смерти. Поэтому я их тут же унесла в бутик и скопировала. А потом решила их вернуть на место, потому что выглядит так, что это важные бумаги. Вдруг забывший это человек, например, хватится и вернется. Поэтому пусть полежит тут до вечера.