Читать книгу: «Синий туман», страница 4

Глава 7

Здание «Пятого»… Двести пять этажей, десять классических лифтов и три аэродинамические трубы, тридцать конференц-залов для проведения мероприятий с участием трех десятков человек и четыре вместимостью до пяти сотен участников, тридцать три студии, четыре спортивных зала, два бассейна, оранжерея, теннисный корт, два ресторана, восемь фудкортов, три смотровые площадки, пятьдесят одна комната отдыха, полторы сотни санузлов, сорок две душевые кабины и более двух тысяч кабинетов от мала до велика для более чем четырех тысяч сотрудников – масштабно, ярко, амбициозно.

Обруливаю на тротуаре нескольких не спешащих передвигать ноги пешеходов и ныряю в проем револьверных дверей за мгновение до того, как стало бы поздно: пришлось бы ждать следующего оборота механизма или рисковать целостностью пяток. А так пролетаю вовремя – отличный знак и неплохое начало дня. И не больно-то важно, что день этот начался после трех жалких часов сна и еще полутора для того, чтобы превратить меня из объевшегося конфет чучела в красотку.

Холл полон народу: кто-то ещё только спешит к лифтам, груженный сразу несколькими стаканчиками с кофе, а кто-то, наоборот, уже торопится обратно к дверям, то и дело поглядывая на часы. На ресепшен, несмотря на то что посетителей встречает целая толпа «одинаковых девочек», во всю собираются очереди.

Зеркальные панели, потолочные и настенные лампы, постоянно сменяющие друг друга разноцветные страницы информационного табло, мигающие указатели аварийных выходов, гул голосов, грохот каблуков, звук падающих карандашей – все это ослепляет и оглушает, кружит голову и затягивает в бесконечный водоворот рабочей суеты и безудержного драйва.

Йеху, вот теперь я по-настоящему дома!

К черту оккупированную братцем квартиру, этот дом у меня никто не отнимет.

Расплываюсь в довольной улыбке, чуть ли не кожей впитывая окружающую меня неповторимую атмосферу «Пятого». После чего откидываю рассыпавшиеся по плечам волосы за спину, гордо приподнимаю подбородок и плавной, но быстрой походкой от бедра направляюсь в сторону ресепшен для сотрудников канала.

Однако у меня имеются конкуренты: замечаю парочку, движущуюся явно в том же направлении, что и я. Ускоряю шаг, уверенно обгоняя нерасторопных подруг-неразлучниц из местного кулинарного шоу, и первой добираюсь до стойки.

– Пиранья, ты совсем обнаглела?! – несётся мне в спину, но и не думаю оборачиваться.

– Деми, для меня что-нибудь есть? – спрашиваю, успев прочесть имя на бейдже.

Я же не просто так называю их «одинаковые девочки с ресепшн»: в сине-белой, цвета эмблемы канала одежде, примерно одного роста, возраста и комплекции, с однотипными прическами и дежурными улыбками «ваш-визит-очень-важен-для-нас», наши администраторы выглядят сестрами-близнецами, которых я совершенно не различаю.

Мой маневр верен: люди любят, когда к ним обращаются по имени, и адресованная мне улыбка из дежурной превращается в приветливую.

– Сейчас посмотрю, мисс Вейбер, – обещает работница «первой линии обороны» и переводит взгляд к экрану компьютера, который я не могу видеть из-за высоты стойки.

– Вернулась, не поперхнулась, – слышу сварливый шёпот за своей спиной.

– И не говори… – вторит шептунье подруга.

Улыбаюсь, слушая их бубнеж, но по-прежнему не оборачиваюсь. А вот не надо экономить на обуви: покупали бы туфли с правильной колодкой, то и шевелись бы быстрее и не заставляли себя обгонять.

– Триста пятьдесят два письма с внешних источников… – докладывает тем временем Деми. Но, стоит ей поднять взгляд над моим плечом, как ее улыбка меркнет, а брови озабоченно сходятся к переносице. Зуб даю, там идёт игра «Кто первый прожжет спину Кайи взглядом».

Усмехаюсь.

– Забей, – советую слишком впечатлительной девчонке. Останется такой нежной – никогда не выберется из-за стойки на первом этаже.

– И пятьдесят семь – внутренняя, – берет себя в руки администратор. Ну вот, другое дело. – Я сейчас перешлю все Линде. – И уже тянется к клавиатуре.

– Не надо Линде.

Поднимает на меня недоуменный взгляд.

– Кидай мне в личку. – Не хочу вдаваться в подробности, почему не стоит слать мою почту любительнице лохматых операторов. – Я сама посмотрю.

– Слышала? – оживают шепотки у меня за спиной. – Ещё одну изжила, что ли?

– Пиранья – она и есть Пирань…

Непроизнесенная буква «я» повисает в воздухе, потому что в этот момент я резко оборачиваюсь, что заставляет сплетниц за моей спиной от неожиданности заткнуться и синхронно отступить назад. Мои ж вы курочки!

Улыбаюсь им во все свои недавно отбеленные тридцать два.

– Девчонки, так по вам соскучилась! – И ничуть не кривлю душой: «Пятый» я люблю со всеми его недостатками.

Коллеги удостаивают меня скупыми улыбками, но на открытое хамство не идут. Я же Пиранья, ага.

– Спасибо, Деми! – благодарю теперь чуть менее «одинаковую» для меня девчонку с ресепшн и, подмигнув жертвам кулинарии, стартую в сторону лифтов.

Ума не приложу, почему они считают прозвище Пиранья обидным.

***

Врезаюсь в очередь к лифтам, как нож в масло.

– Простите… Извините… Я сюда, ага… Можно?.. Прошу прощения… – Протискиваюсь сквозь толпу поближе к пока еще закрытым дверям.

Народ, как обычно, больше теряется от моей наглости, нежели препятствует, чем и продолжаю бессовестно пользоваться.

– Смотри-ка, Пиранья вернулась, – слышу очередной шепоток за спиной, но не оборачиваюсь.

Если я не узнала человека по голосу, то существует только два варианта. Первый: я его не знаю. Второй: мне нет до него никакого дела. В обоих случаях – чхать я хотела на его мнение.

Зато, пока одни возмущены моим наглым игнорированием очереди, другие молча обижены, а третьи обсуждают мою невысокую, но юркую персону, я первой оказываюсь у открывшихся двустворчатых дверей и шмыгаю внутрь, занимая самое стратегически безопасное место от чужих локтей и сумок – у задней стенки кабины.

Мелодичный голос системы безопасности оповещает пользователей, что лимит веса превышен, и двери наконец плавно закрываются, отрезая успевших ворваться внутрь от завистливых взглядов оставшихся. Будь я повыше, непременно полюбовалась бы лицами лузеров, но с моим ростом остается только фантазировать.

Выдохнув, облокачиваюсь на поручень за спиной и прикрываю глаза. Мне на предпоследний этаж – можно вздремнуть.

Мечтай, Кайя.

– Доброе утро, – раздается надо мной уже через секунд тридцать блаженной тишины. Только я решила досмотреть утренний сон с красавчиком старпомом в главной роли!

Распахиваю глаза, упираясь взглядом в пуговицу на мужском жилете, видимом между распахнутых пол пиджака, и думаю, где бы прикупить кроличью лапку на удачу, потому как, похоже, та отвернулась от меня всерьез.

– Привет, Хью, – растягиваю губы в фальшивой улыбке, даже не пытаясь придать ей натуральности.

С женатиками у меня разговор короткий. Всю жизнь мечтала обрести сталкера в лице его благоверной. Эта психопатка подкинула мне под дверь мертвую птицу. И неважно, что птица оказалась плюшевой – кетчуп, которым она ее от души сдобрила, испачкал мои замшевые туфли вполне по-настоящему.

А откуда я могла знать, что он женат?

– Как Стелла? – продолжаю скалиться.

Улыбка моего нечаянного и нечестного любовника становится натянутой.

– Недавно закончила курс лечения.

Довольно хмыкаю: «невинная» птичка обеспечила дамочке пятьдесят принудительных сеансов с психотерапевтом.

Едем дальше, но Хью не отходит и даже ради приличия не отворачивается, хотя в кабине после каждой остановки становится все меньше народу. Мне – на двести четвертый. Хью – спортивный обозреватель, и ему на сто восьмидесятый, «спортивный», этаж.

Как по мне, разговор закончен. Ну, было и было пару раз, что нас с ним связывает? «Отношения» с его женой у меня продлились и того дольше.

Поэтому отворачиваюсь сама и даже вновь пытаюсь прикрыть глаза. Однако чужой взгляд продолжает долбить меня в макушку. Мне вечно везет на высоченных мужичков, и, естественно, Хью пялится на меня с высоты птичьего полета.

– Чего тебе? – спрашиваю напрямик, вновь распахивая глаза и резко поворачиваясь к собеседнику лицом. Ну, то есть к пуговице на его жилете, ясное дело.

В кабине, кроме нас, только пожилая бухгалтерша. Имя не помню, но то, как она на меня косится, дает понять, что в ее глазах падать мне ниже некуда. Так что пусть пристегнется и наслаждается перформансом.

– Ты такая красивая сегодня, не мог не подойти, – проникновенно шепчет Хью, наклонившись к моему уху. Не иначе как тоже считает немолодую свидетельницу не более чем предметом интерьера.

– Ну так пересиль себя, – советую, тоже подавшись к нему, и с удовольствием прижимаюсь губами к воротнику белоснежной рубашки. Так и знала, что алая помада сегодня уместна.

Кажется, он сначала решает, что я хочу его поцеловать. Потом соображает, дергается, пытается скосить глаза на свой ворот.

– Да что ты?!. – Даже задыхается от возмущения.

А я уже выпрямляюсь и демонстративно потираю вытянутым из кулака средним пальцем под нижней губой, где могла бы размазаться помада.

– Стелле привет передавай. – Красноречиво киваю на табло со счетчиком этажей: кому-то пора на выход.

Кстати, бухгалтерша успела незаметно улизнуть на прошлой остановке.

Хью гордо одергивает полы пиджака, будто его тут раздевали, и пулей вылетает на свой сто восьмидесятый, даже не попрощавшись. Оскорбленная невинность. В жизни не поверю, что у него нет в шкафу запасной рубашки.

А лифт продолжает везти вверх уже меня одну.

Двухсотый, двести первый, двести второй…

Поворачиваюсь к задней стенке, на которую опиралась все это время. Вздергиваю подбородок, рассматривая себя в зеркале. В отличие от Хью, мой вид по-прежнему безупречен, а помада – высший класс, надо будет непременно порекламировать своим подписчикам – будто только что нанесена.

Откидываю волосы за спину – они тяжелой копной бьют по спине – и поворачиваюсь к выходу как раз в тот момент, когда красивый женский голос объявляет: «Двести четвертый этаж. Правление. Вы приехали».

Двери разъезжаются, и я вступаю в святая святых «Пятого канала». Уверенная в себе и готовая к бою, если приде…

Взвизгиваю и неловко вскидываю руки, пытаясь сохранить равновесие, когда каблук застревает в узком отверстии между полом этажа и лифтовой кабиной.

Вот черт.

С трудом выдергиваю каблук (естественно, «с мясом») и уже не гордо вышагиваю, а вяло плетусь к дверям приемной начальства.

Пожалуй, с кроличьей лапкой была неплохая идея.

Глава 8

– Мисс Вейбер, – подрывается мне навстречу сидящий у дверей приемной охранник.

Торможу и окидываю его взглядом с головы до ног. Видимо, пока я моталась на Альфа Крит, у нас сменили дресс-код. В прошлый раз Луис расхаживал по этажу в черной форме, на манер полевой военной, только без знаков отличия, со множеством карманов на рукавах и брючинах и с широким ремнем. И выглядел этот здоровый детина в таком прикиде более чем гармонично.

Теперь же чернокожий гигант одет в деловой костюм, а в блестящей лысине, лишенной привычного головного убора, отражается свет потолочных ламп. Удивленно моргаю: понятия не имела, что Луис бритоголовый. Или это он побрился под новый образ?

– Привет, Луис, – расплываюсь в ответной улыбке. – Классный галстук, – киваю на ярко-желтое безобразие на груди охранника. – У себя?

Нет необходимости уточнять, кто у себя. На этом этаже и в этом крыле один царь и бог. А по большому счету, не только на этаже – во всем этом здании.

– У себя, – басит Луис и тянется к своему поясу, распахивая пиджак.

Сканер? Серьезно?

Вроде бы меня не было меньше месяца, а тут полностью изменился подход к безопасности. С каких пор автоматической охранной системы на входе оказалось мало?

Вздыхаю и приподнимаю руки, поворачиваюсь перед охранником кругом, позволяя ему водить ручным сканером на расстоянии пары пальцев от моего тела. Мне хочется послать его с этими формальностями куда подальше, но тут везде камеры, а это его работа. Спрошу у шефа лично, что за ерунда тут творится.

– Можете проходить, – серьезно кивают мне, завершив досмотр.

Официоз восьмидесятого уровня. Ну точно, новый протокол по безопасности.

Благодарю и касаюсь сенсора на двери.

– Мисс Вейбер, – лицемерно улыбается мне Кларисса, бессменный секретарь шефа. Та самая, которая накатала мне сообщение с «явиться немедленно» прошлой ночью. Мы с ней друг друга «любим» с первого дня знакомства, ага. – Присаживайтесь и ожидайте, пожалуйста, я уточню, смогут ли вас принять.

Смогут ли меня принять? В смысле захотят ли?

Окстись, детка. Я накосячила, а значит, меня примут во что бы то ни стало. Но какого черта я стану объяснять это вредной Клариссе, не так ли?

Поэтому, не говоря ни слова, продолжаю свой путь мимо секретарского стола и без паузы влепляю кулак в двери кабинета начальства.

– Это я! Я войду?! – кричу, уставившись в высокий потолок с изображением облаков и пухленьких амурчиков с луками и стрелами в коротких пальцах-сосисках. Тут весь этаж как бы намекает: вы пришли не к простым смертным, а к Богам Олимпа. Колонны, лепнина, вазоны в форме полуголых женщин в тогах, и вот – румяные пупсы с оружием на потолке.

Кло спотыкается на бегу и бледнеет, обмирая. Видимо, в ее понимании, меня должно снести с места лавиной, ломающей двери, никак не меньше.

Но я по-прежнему на ногах, а за дверью передо мной не бушует стихия, а лишь раздается властное и холодное:

– Войди!

– Ты… – шипит Кло, до синевы в костяшках сжимая тощие кулаки. – Это вопиющее…

Вопиющее неуважение, надо понимать. Или вопиющее нарушение правил? Во всяком случае, на окончание фразы у нее от возмущения не хватает дыхания.

– Никому не говори, – «прошу» трагическим шепотом, заговорщически прикладывая ребро ладони к губам, и проскальзываю в двустворчатые двери, запирая их за собой прямо перед носом рассерженной секретарши.

Ну все, шутки в сторону, сейчас меня будут распинать за спущенный коту под хвост бюджет.

Клариссе надо бы выучить сочетание «вопиющие траты» – вот это действительно дерьмово.

***

Она сидит за столом со стеклянной столешницей. Высокая, тонкая, вся какая-то удлиненная и угловатая, но при этом притягивающая к себе взгляд и не позволяющая его отвести вновь. Короткие высветленные до белизны волосы, зачесанные вертикально вверх и напоминающие шпили сказочного замка в горах, длинные серьги-цепочки, усеянные бриллиантами, будто капельками льда, белый брючный костюм, пиджак на голое тело, по-мужски широкие плечи, благодаря которым этот пиджак сидит как влитой. И взгляд бледно-голубых льдистых глаз, впивающийся в любого посетителя с порога, будто бойцовский пес, которому невозможно разжать челюсть.

Необычная и по-своему прекрасная, Снежная Королева и Зевс нашего местного Олимпа – Карла Рейверин, властный громовержец, единственная и неподражаемая. Мой босс и мой гуру в одном лице.

Едва двери за моей спиной закрываются, хозяйка кабинета поднимает голову и смотрит на меня не моргая. Лишь серьги еще некоторое время качаются в воздухе в ответ на слишком резкое движение.

Карла молчит, молчу и я. Не разрывая контакта взглядов, иду прямо по направлению к стоящему напротив дверей столу.

Я знаю, как все здесь устроено и как тщательно просчитано. И расположение стола, и узкая ковровая дорожка, ведущая к нему посетителя, словно осужденного на казнь, и панорамное окно за спиной владелицы кабинета, через которое солнце светит в лицо вошедшему, в первые мгновения дезориентируя и сбивая с толку.

Войдя, подчиненный должен опустить глаза долу, попросить прощения, полагаю, за факт самого своего жалкого существования и посеменить навстречу начальству. Читай: своей судьбе и каре.

Но я слишком давно варюсь в этой ведьминой похлебке – «ведьма» сама меня создала. Так что и не думаю замедлять шага или прятать глаза. Да, черт возьми, я накосячила и уже изложила все, что думаю о случившемся, в присланном ранее отчете. Больше мне сказать нечего, а в случае нападения я готова защищаться.

Карла читает решимость в моем взгляде и чуть кривит тонкие бледные губы. Одобрительно – я давно научилась читать по ее лицу.

– Садись, – милостиво кивает на белоснежное кресло напротив своего стола.

Принимаю приглашение, усаживаюсь, тут же перекидывая ногу на ногу.

Борьба взглядов продолжается. Это правила игры, я в курсе.

Наконец Карла откидывается на спинку своего кресла и складывает перед собой домиком пальцы, длинные, с по-мужски коротко остриженными ненакрашенными ногтями.

– Будь на твоем месте кто-нибудь другой, выставила бы вон без прощального пособия, – изрекает, по-прежнему не сводя с меня глаз.

Усмехаюсь, удобнее устраиваясь в кресле.

– Ты и меня выставишь, если я все не исправлю.

И на сей раз уже наверняка вижу, что улыбка Карлы становится одобрительной.

– Есть идеи? – интересуется буднично.

– Идей больше, чем нужно, – заявляю и глазом не моргнув.

Про половое различие техноголосов, например. Идея дерьмовая, но тот, кто скажет, что это не идея, пусть первый кинет в меня камень.

Карла окидывает меня оценивающим взглядом.

– Хорошо. – Чуть качает головой, отчего ее серьги снова приходят в движение. – Потому что спущенная в никуда сумма, неспособность уговорить на интервью какого-то разукрашенного копами стрелка, потеря первоклассного оператора…

Пауза, в которую я успеваю вставить:

– И бездарной помощницы.

– …Все это тянет на что-то пострашнее увольнения.

На публичную казнь, не иначе. Продолжаю смотреть на шефа с самоуверенной улыбкой.

– Огласка, потеря репутации, сомнения в профессиональной пригодности.

Конец карьеры, я знаю. Причем не из-за всего вышеперечисленного, а из-за того, что Карла Рейверин во всеуслышание объявит: «Она негодна!» И тогда все – мне не найти работу по профессии даже в самом дальнем уголке Вселенной.

Но нет, я не боюсь. Потому что этого не будет.

– После новой сенсации все забудут о прошлой неудаче, – говорю уверенно. – Я не подведу.

Карла благосклонно кивает и тянется куда-то к ящикам своего стола. Терпеливо жду, что еще за козырь она припасла для меня в своем рукаве.

– А это – чтобы мотивация была посильнее, – ожидаемо объявляет начальница, королевским жестом бросая на противоположный от себя край стола белую пластиковую карточку. Что-то многовато белого на сегодня.

– Что это? – И, не дожидаясь ответа, тянусь и беру карточку в руки.

Она не просто белая, а с золотистым тиснением. И надпись: «ТК: 11.08».

Мой рот наполняется слюной. Тяжело сглатываю.

«ТК» – это аббревиатура «ТайлерКорп», компании, создающей самую крутую технику во Вселенной. Коммуникаторы, автопилоты, бытовые роботы, роботы для производства – все это детища «ТайлерКорп», прячущейся под двумя скромными буквами, и личные изобретения основателя и владельца компании – Александра Тайлера.

Тайлер – признанный гений. Гений, создавший свою империю с нуля и продолжающий каждый год выдавать все новые и новые уникальные изобретения, от которых весь мир неизменно приходит в восторг.

Встретиться с Александром Тайлером – мечта каждого журналиста. Вот только он нетщеславен и терпеть не может прессу. Ежегодная пресс-конференция – единственное место и время, когда представители нашей братии могут встретиться с Тайлером лично. А попасть туда можно только по приглашениям, которые днем с огнем не сыскать (уж я-то знаю, галактику перевернула, но так и не раздобыла).

Как? Как, черт возьми, Карла его заполучила?!

«11.08» – одиннадцатое августа. Через три с половиной месяца. А учитывая расстояние от Нового Рима до Лондора, вылетать надо уже в конце июля.

У меня даже пальцы потеют от касания к столь желанной для меня карточке-приглашению. В своем воображении я уже собираю чемодан и мчусь в космопорт, на ходу придумывая самые каверзные вопросы для интервью с Тайлером.

Должно быть, на моем лице отражается вся эта гамма чувств, потому как Карла вытягивает руку в широком белом рукаве и властно сгибает и разгибает указательный палец.

Вздыхаю и возвращаю ей карточку.

– С тебя – сенсация. С меня – информирование «ТайлерКорп» о том, что «Пятый» будет представлять Кайя Вейбер.

Ящик стола щелкает, закрываясь и «проглатывая» приглашение. Но теперь я знаю, что оно там, и сидеть спокойно больше не получается; ерзаю.

– Сенсация у тебя в кармане, – обещаю на полном серьезе.

Горы сверну, но добуду ей то, чем поперхнется вся Вселенная. Знала бы, что на кону, запытала бы Джека Рассела до смерти, но выбила бы из него договор о сотрудничестве с каналом.

– Я надеюсь, – сдержанно кивает Карла и, кажется, теряет ко мне всякий интерес, запуская компьютер. Над ее столом всплывает и разворачивается огромный голографический экран, который почти полностью закрывает мне обзор на саму Карлу.

Ясно, я еще в немилости.

Покладисто встаю и направляюсь к двери, но останавливаюсь, вдруг вспомнив, о чем забыла спросить; оборачиваюсь.

– Карла, а к чему этот балаган со сканерами и галстуками у охраны?

Экран отлетает в сторону, повинуясь взмаху властной руки.

– Прости, «балаган»? – переспрашивает таким тоном, будто я назвала балет Жоржа Ферро бешеными плясками.

– Изменение протокола безопасности, – перефразирую. Желание убивать в глазах шефа становится чуть менее очевидным. – В здание кто-то проник?

Воображение тут же рисует попытку теракта, или покушения на кого-то из правления, или на приглашенного гостя. Даже жаль, что в гонке за Дерро я пропустила все самое интересное.

Но Карла лишь отмахивается.

– Направь фантазию в нужное русло. Это смена имиджа, не более.

Заинтересованно и поощрительно приподнимаю брови, и Карла снисходит до более подробного объяснения:

– Наш канал недавно снял художественный фильм. А перед премьерой понадобится еще снять и фильм о фильме. Продюсер рекомендовал привести нормы безопасности к общепринятому стандарту.

Внутренне сдуваюсь, как воздушный шар. Фи, банальщина, фильм о фильме. А я-то думала…

– Кайя, – окликает меня Карла, уже вновь невидимая за возвращенным на место голоэкраном.

– М-м?

– Будь добра, поди-ка вон.

В подобной фразе из уст Карлы Рейверин нет ничего сверхъестественного, но она вдруг почти полностью повторяет слова альфакритского камикадзе. Как сейчас слышу его издевательское: «Сделайте милость, идите вон». Так что вылетаю из кабинета начальства, едва не рыча от злости.

Следящая за мной Кло довольно ухмыляется, полагая, что я бушую из-за обиды на шефа.

Показываю ей средний палец и, громко стуча каблуками, покидаю приемную.

Нужна сенсация – будет вам сенсация!