Читать книгу: «Хроники Драгомира. Книга 5. Там свет погаснет навсегда», страница 3

И, воспользовавшись небывалой мощью, полученной от книг в обмен на детские души, Жадеида решила подстраховаться. На окраине Смарагдиуса, прямо среди бескрайних песков жаркой пустыни Сомнии,⁸ она создала заколдованный лес, наполнив его всем необходимым для нормальной жизни.

Но страх не покинул ее. Жадеида начала бояться того, что кто-то найдет ее убежище.

Потратив немало сил, она накрыла лес нерушимым заклятием, а дорогу к нему зашифровала так, что и сама бы не смогла добраться без карты.

«А если кто найдет карту?» – новая мысль лишила ее покоя.

Чтобы запутать чужаков, Жадеида разбила карту на две части. Но и этого ей было мало. С помощью Гноючки, знавшего об убежище, она заготовила на пути несколько ловушек, в которые непосвященный чужак мигом попадет и уже никогда не выберется на свободу.

Гноючка как мог успокаивал Жадеиду и тщательно планировал ловушку за ловушкой, делая их поистине коварными и опасными. Но Жадеида не оценила его стараний и окончательный маршрут скрыла даже от него. Гноючка знал лишь о том, что первая часть карты показывала, как пройти к тайнику, где была спрятана вторая половина. Получить ее не так легко. Кроме маршрута, в первой карте был зашифрован целый ритуал. Если не знать шифр, разгадать его невозможно. А не выполнив ритуал, вторую часть карты не добыть. Тайник надежно хранил секрет.

Вторая карта вела уже к убежищу. Но этот путь охраняли ловушки, созданные Гноючкой. Именно в ловушках Жадеида спрятала предметы, необходимые для открытия входа. Без них заколдованный лес так и останется скрытым от людских глаз.

Решив, что предусмотрела абсолютно все, Жадеида успокоилась и вернулась к черным делам.

Но она никак не могла предположить, что получит удар в спину от единственного человека, которому доверяла. Ведь именно первую часть карты и утащил Гноючка. Ему было необходимо добраться до убежища, чтобы спрятать там нечто более важное, чем сама ведьма. К счастью для него, за столько лет жизни с Жадеидой он знал все ее тайные символы и шифры. Поэтому без труда расшифровал и маршрут к тайнику, и ритуал.

Осталось дело за малым – добыть вторую часть карты, и дерзкий план будет осуществлен.

«А ловушки?»

Гноючка лишь усмехнулся – ведь он сам их придумал. Жадеида, обратившись к ближайшему помощнику за помощью, сама того не желая, очень ему помогла.

Гноючка вздохнул и расправил потрепанные края карты.

– Ага, все ясно. Еще несколько километров на север, а затем нужно будет повернуть, – воодушевился он. – Судя по всему, я уже недалеко.

Проверив сверток, он вновь тронул поводья. Лошадь послушно поскакала вперед.

Через пару часов Гноючка наконец-то достиг узловатого дерева, которое по размерам не уступало самому Древлию. Стоя на границе двух петрамиумов, оно будто пыталось сбежать из ставшего негостеприимным Смарагдиуса. Большая его часть – огромные корни и испещренный морщинами ствол разместились на землях Смарагдиуса, а вот ветви, усыпанные листьями, так и тянулись к свободе, заставив ствол причудливо изогнуться в сторону воздушного Кристаллиума.

Торопливо спешившись, мужчина аккуратно положил сверток на землю и снова развернул карту.

– Так. Нужно встать лицом на запад.

Повернувшись, он посмотрел в сторону темнеющего петрамиума Отверженных и вздохнул. Несмотря на всю любовь к Жадеиде, ему не хотелось возвращаться – здесь было так хорошо. В этом месте, куда еще не успела добраться черная магия, все дышало жизнью, и даже старое дерево было куда живее молодых, скрюченных до земли деревьев, что тихо умирали в центре владений Жадеиды.

Гноючке, как бывшему жителю Смарагдиуса, так не хватало зелени, пения птиц, да, в конце концов, голубого неба и яркого солнца, которых приспешники ведьмы не видели уже давно. Ведь чем ближе черные книги, тем мертвее земля вокруг. Еще раз вдохнув чистейший воздух полной грудью, Гноючка вновь посмотрел на карту, расшифровывая записи ведьмы.

«Хватит прохлаждаться, пора действовать. Все это не для меня, я все равно вернусь к ней. Так что оставляю мечты здесь», – решил он и забубнил:

– Отсчитать двадцать пять шагов влево. Раз, два, три… – Гноючка тщательно отмерял шаги, стараясь ничего не упустить.

Дерево, заметив чужака, совершающего секретный ритуал, насторожилось. Ведь оно знало: к нему должна прийти женщина, доверившая хранение своей тайны.

Отсчитав двадцать пять шагов, Гноючка замер, кожей чувствуя на себе его враждебный взгляд. Что-то заподозрив, дерево потянуло к нему ветви, на которых откуда-то появились длинные шипы.

– Нужно поторапливаться, пока оно меня не схватило. Сделать три шага к дереву и обойти его по кругу четыре раза. Раз, два, три… – увернувшись от ветвей, он начал быстро обходить лесного гиганта.

– Два раза подпрыгнуть на месте. – Гноючка с трудом подпрыгнул, стараясь уберечь больную ногу.

Через мгновение увидел, как прямо под ним зашевелились камни. Гноючка замер.

«Неужели ловушка, и я сейчас провалюсь?»

Отгоняя панические мысли, он заставил себя стоять на месте, чтобы не нарушить последовательность ритуала.

И правильно сделал. Камни, немного поворочавшись, успокоились и начали медленно собираться в стрелку, указывающую на юг.

– Ага. По направлению стрелки пройти еще пять шагов и подойти к дереву.

Гноючка тут же выполнил все указания и уставился на дерево. То, увидев знакомые действия, расслабилось. В конце концов, ему нужно было отдать карту после ритуала. Ритуал проведен, ошибок нет, а значит, миссия дерева выполнена. Вздохнув, гигант убрал ветви, открывая проход к стволу.

– Спасибо, – с чувством произнес Гноючка и снова сверился с картой. – Теперь нужно найти узор на коре и нажать.

Он подошел к отчаянно заскрипевшему на ветру дереву. Чем ближе он подходил, тем сильнее становился ветер.

«Еще одна ловушка, – успел подумать Гноючка, закрывая ладонью заслезившиеся глаза. – Оно и понятно, Жадеида с силой черных книг мгновенно усмирила бы ветер. А вот что делать мне?»

Поняв, что еще немного и ветер сметет его, как сухой сорняк, без особой надежды на чудо, Гноючка ухватился за ветку. И вдруг дерево быстро подтащило его к себе. Как только Гноючка оказался на месте, ветер тут же стих.

– Спасибо еще раз, – с чувством пробормотал он, едва переводя дух.

Повезло так повезло. Видимо, дерево решило помочь чужаку, безошибочно совершившему ритуал. А ветер? Кто знает, откуда он взялся, этот ветер. В ритуале его не было.

Гноючка воодушевился таким везением, но, подойдя вплотную к коре, беспомощно уставился на нее.

Кора как кора, испещренная глубокими морщинами, она ничем особенным не выделялась.

«Где же спрятана карта?» – забеспокоился Гноючка, лихорадочно обшаривая руками кору в поисках необычных выступов или углублений. Скрюченные пальцы впустую скользили по шершавой поверхности. Когда отчаяние овладело им, краем глаза он уловил какое-то движение. По коре ползла крупная многоножка. Деловито перебирая лапками, она юркнула в невидимую до этого щель. Гноючка, превозмогая страх, сунул руку следом за ней. Пальцы тут же нащупали какой-то выступ. С силой надавив на него, он вскрикнул. Края выступа оказались в зазубринах, которые больно ранили пальцы, оставив глубокие порезы. Инстинктивно отдернув руку, он увидел, как несколько капель крови упали на кору и засветились. Красноватое сияние начало быстро заполнять глубокие борозды, и Гноючка не сдержал возглас изумления. Отойдя на несколько шагов, он удивленно смотрел на маршрут, проступивший на коре дерева.

– Ах! Вон что тебе было нужно! Моя кровь…

Схватив огрызок карандаша, он приготовился перерисовать карту, но дерево тут же вырвало карандаш из рук калеки.

– Эй! Ты чего? – возмутился он.

Ответом ему послужил большой кусок коры. Отлетев от дерева, он больно стукнул несчастного по голове. Потерев проступающую округлую шишку, звенящую от боли, Гноючка поднял кору и увидел нарисованный маршрут.

– Так бы сразу и сказало, а то драться, – пробурчал он и, пятясь задом, начал отступать к лошади.

Оказавшись на безопасном расстоянии от ветвей, он с облегчением вздохнул. Изучив новую карту и убрав ее в сумку, притороченную к седлу, Гноючка подхватил сверток и направился в путь.

4

– Ра-а-з! – прокатилось по празднично украшенному залу. – Два-а-а! Три-и-и! Можно!

Реальгар, чьи глаза закрывала плотная повязка, торопливо стянул ее. Немного поморгав, чтобы прогнать временную слепоту, он ошеломленно замер.

Зал советов было не узнать. За один день он превратился в пылающий «костер». Стены, затянутые золотой тканью, нестерпимо блестели, а от множества камней красных, оранжевых и желтых оттенков, казалось, шел настоящий жар. Реальгар зажмурился и вновь открыл глаза. Нет. Все верно – «огонь полыхал» повсюду. Декораторы сотворили настоящее чудо. Иллюзия языков пламени, пробегающих по стенам, была невероятной. Пол под ногами напоминал жидкую лаву, гости словно оказались в жерле вулкана. И чувство восторга с примесью восхищения и чуточкой страха красноречиво говорило о том, насколько правдивой получилась атмосфера.

По невидимому сигналу зажглись сотни свечей, и сияние стало ослепительным. Реальгар окинул взглядом гостей и пошел к семье, терпеливо ожидавшей его в центре зала. Правда, не все вели себя сдержанно. Двойняшки никак не могли устоять на одном месте дольше минуты. Вот и сейчас переминались с ноги на ногу, строили выразительные гримасы – мимикой, жестами и даже глазами показывая, что всех ждет нечто грандиозное. А судя по выпученным глазам, нечто грандиозное обещало превзойти само себя.

Реальгар невольно залюбовался ими. Подвижные, выразительные лица так и лучились счастьем, каштановые кудряшки дрожали от нетерпения, крепкие ножки, обутые в лакированные туфли, пританцовывали, чуть слышно цокая каблучками, а ладошки сжимались в кулаки. Ради детского счастья можно и потерпеть все торжества, организованные в его честь. Сам он бы с радостью отметил день рождения в узком семейном кругу, как и Луна, которая так и не научилась получать удовольствие от шумных приемов, предпочитая тихие вечера. Невольно кинув на нее взгляд, он ободряюще улыбнулся, пытаясь вложить в улыбку невысказанные слова поддержки. Несмотря на невозмутимый внешний вид и счастливое лицо, Луна была бледна. И теперь Реальгар разделял ее страхи. После прочтения дневника ему впервые стало не по себе. Где-то в груди притаилось сомнение, которое нет-нет да царапало острым когтем, оставляя кровоточащий след и заставляя сердце тревожно сжиматься. Эгирин, стоявший немного позади Луны, тоже принужденно улыбался.

Скинув с себя паутину предчувствий, Реальгар подавил тяжелый вздох и, на ходу пожимая десятки протянутых рук, подошел к семье.

– С днем рождения! – близняшки тут же повисли на нем, повизгивая и даже, кажется, похрюкивая от восторга и нетерпения. Обещанный сюрприз они ждали гораздо больше, чем именинник.

Подхватив детей на руки, Реальгар закружил их, одновременно щекоча и заставляя пищать от восторга.

– Спасибо, мои хорошие! – с чувством расцеловав, он поставил их на пол.

– С днем рождения, дорогой! – слюнявые объятия сменили нежные руки Аниты.

– С днем рождения! – крепкая рука отца ухватила именинника за правое ухо.

– Ай! – не сдержался тот.

– Никаких «ай»! – левое ухо очутилось в плену крепких рук дяди Александрита.

– Раз! Два! Три! Четыре!.. – хором проскандировали они. – … Пятнадцать! Шестнадцать! Сем-над-цать!

– Ну, спасибо! – пробурчал Реальгар, потирая пострадавшие уши. – А то они у меня мало оттопыриваются.

– Ничего подобного! – прохладные руки Нефелины обхватили его голову, охлаждая разгоряченные уши. – Твои уши очень даже симпатичные!

Крепко поцеловав Реальгара, Нефелина ласково улыбнулась. Убрав руки, она оставила два воздушных вихря, которые тут же завертелись, обдувая лицо. Глядя на ухищрения жены, Алекс ухмыльнулся и незаметным движением пальцев добавил в вихри струю воды. Брызги веером разлетелись в разные стороны, изрядно намочив как именинника, так и детей, не отстававших от него ни на шаг.

– Ну и шуточки у вас! – рассмеялся Реальгар, с шумом отряхиваясь, как большая лохматая собака.

– Что ж поделать! Повезло тебе с семьей! – Эгирин хитро прищурился и тоже ухватил Реальгара за уши.

– Нет-нет-нет, – возмутился тот, но тут же замолчал.

Чуткие пальцы Эгирина уняли жар, и уши приняли нормальный цвет. С чувством пожав руку Эгирина, Реальгар наконец-то дошел до Луны.

– С днем рождения, – шепнула она.

– Все будет хорошо, – прошептал он в ответ, крепко обнимая сестру.

И, словно в противовес его словам, в зале вдруг потемнело.

Гости, подумав, что начинается обещанный сюрприз, восторженно замерли. Но только не правители. Сигнала для начала сюрприза еще не было. И начинаться он должен не так. Спрятав за спины детей, они встали плечом к плечу, готовые к любым неожиданностям. Луна, еще больше побледнев, закусила губу, а руки автоматически начали вращение, чтобы создать знаменитый магический шар.

Порыв ветра, распахнувший окна, разом задул все свечи. В воздух взлетела золотистая пыль, что лежала на драгоценных камнях. Но и этого ветру было мало. Пролетев по залу, он растрепал прически модниц. Усыпанные драгоценностями плащи взметнулись вверх, возмущенно хлопая полами, будто крыльями. Девушки завизжали, прижимая к себе подолы платьев.

Криолина уже подняла руку, чтобы повелительным жестом остановить расшалившийся ветер, как в распахнутые окна торжественно вплыло величественное облако.

Прямо по центру облака стояла Турмалина, рядом с которой топтался красный от возмущения Гессонит. Не обращая внимания на изумленные лица собравшихся, обычно спокойные и степенные старейшины продолжали спорить. Их глаза сверкали от гнева, они наседали друг на друга, как бойцовые петухи. Это зрелище было столь необычным, что к изумлению гостей стало примешиваться пока еще тихое и едва заметное веселье. Улыбка уже тронула кончики губ.

– Неужели ты и правда думаешь, что я пропущу такой великий праздник? – возмущенно воскликнула старейшая жительница Кристаллиума. – Я хоть уже и стара, но еще при памяти и ни за что не забуду – когда день рождения моей любимой прапраправнучки.

– Мне кажется, что ты погорячилась, Турмалина. День рождения Луны завтра.

– Ой! Не смеши меня, Гессонит. Я еще в своем уме. Ну и что с того, что мне сто шестьдесят семь лет? Я прекрасно знаю, какой сегодня день!

Турмалина, на правах одной из самых старейших старейшин, возмущенно уставилась на Гессонита. Почему самых старейших старейшин? Потому что к этому времени и Цитрина, и Ларимар покинули их, перейдя в мир забвения. Вновь назначенные старейшины были младше воздушной дамы, так что Турмалина заняла место старшей жительницы Драгомира.

– А я тебе говорю, что день рождения Луны завтра, – Гессонит побагровел еще сильнее.

– Да что ты говоришь! На целых два года младше меня, а из ума совсем выжил. Не то что я! – Турмалина поправила прическу, небрежным жестом накрутив на палец один локон.

Улыбка на лицах гостей оставила краешек губ и уже поползла по лицу, грозясь расплыться от уха до уха. Турмалина же и не думала смущаться, так же, как и сдавать позиции самого авторитетного жителя Драгомира. Кокетливо отставив ногу в сторону и чуть подбоченившись, она с пафосом продолжила:

– Если ты так в этом уверен, то в честь кого тогда здесь все собрались? Просто так что ли? А-а-а! Ты, наверное, думаешь, что они собрались, чтобы встретить нас!

Турмалина, развеселившись от своих же слов, даже промокнула кружевным платочком невидимые слезы, выступившие от смеха.

– Ну же! Признай! Ты не прав, и это тебя посетила тетушка Амнезия⁹!

– Пригласительные у нас на завтра! – не моргнув глазом, продолжил Гессонит. – На субботу! А сегодня пятница!

– Ой, не могу! Вызывайте скорее целителей. Наш Гессонит совсем плох. Конечно же, сегодня суббота! И праздник в честь Луны! – с пафосом воскликнула Турмалина.

– Простите, пожалуйста. Но сегодня пятница, и праздник все же в честь меня! – вмешался Реальгар, видя, что ни правители, ни сама Луна не могут вымолвить ни слова из-за приступа смеха, так некстати овладевшего ими.

После того как они поняли, что Драгомиру ничего не угрожает, страх, охвативший их, сменился безудержным весельем. Правители вообще с трудом сдерживали себя, из-за чего их лица были похожи на индюшачьи, такие же покрасневшие, с выпученными глазами. Периодически кто-то из них не выдерживал и прыскал от смеха. Затем торопливо прикрывал рукой рот, испуганно оглядываясь (не заметил ли кто), из-за чего гости перестали притворяться серьезными и начали громко хохотать.

Турмалина замерла с приоткрытым ртом. Переведя взгляд на Криолину, она вопрошающе уставилась на нее. Воздушная правительница, изо всех сил пытающаяся затолкать смех куда подальше, кое-как кивнула, подтверждая слова Реальгара.

Турмалина замолчала, но всего на пару секунд.

– А я и говорю тебе, что день рождения Луны завтра, а сегодня праздник у этого замечательного юноши… М-м-м… Реальгар, кажется? Так тебя зовут?

С невозможным видом она уставилась на Реальгара, полностью игнорируя ошарашенного Гессонита, который уже открыл рот.

– Да… – Реальгар поспешил с ответом, пока в зале не разразилась еще одна буря. – И я благодарен тому, что вы пришли меня поздравить. Точнее, прилетели, – зачастил он, пытаясь разрушить неловкую тишину, заполненную праведным гневом Гессонита.

Турмалина приподняла подол богато украшенного платья и высокомерно взглянула на Гессонита. Тот, в отличие от предыдущего огненного старейшины Андалузита, погибшего в сражении с предателем Гиацинтом, был более сдержанным. Поэтому он проглотил обиду, молча спрыгнул на пол и протянул воздушной красавице руку, чтобы помочь спуститься с облака. Промолчать-то Гессонит промолчал, но в волосах так и шипели искры, выдававшие возмущение.

– Мы рады приветствовать вас на нашем скромном празднике, – Нефелина взяла себя в руки и вспомнила про обязанности хозяйки дворца.

– Благодарю, – обронила Турмалина. – Можете начинать.

Сев на ближайший стул, она горделиво выпрямила спину. Небрежно щелкнула пальцами, создала ветерок, который, резко дунув, одним махом потушил все искры в шевелюре Гессонита, тем самым растрепав ее до невообразимого состояния, и приветливо улыбнулась гостям.

– Во дает! – восхищенно прошептал Фиччик, глядя на Турмалину. – Даже мне такое не под силу.

Спрятавшись за спины правителей, он попытался скопировать величественные жесты Турмалины. Но судя по тому, как зашлись в хохоте Фолия и Нивео – хранители близнецов, не очень-то ему это и удалось.

– А теперь пришло время сюрприза! – Луна, широко улыбнувшись, подала знак музыкантам.

Полилась нежная музыка. Перед глазами изумленного Реальгара и гостей развернулась картина.

Анита держит в руках сверток, а счастливый Гелиодор заглядывает через плечо и с любовью смотрит на малыша.

Все ахнули. Многие не поверили глазам и начали оглядываться в поисках Аниты и Гелиодора. А вдруг они как-то незаметно вышли в центр зала и устроили для них театр? Изображение было таким точным, что близнецы, не в силах усидеть на месте, подбежали к картине и потянулись руками. К их удивлению, руки прошли сквозь картину. Это оказалась иллюзия. Дав полюбоваться собой, картина медленно растворилась, и перед зрителями появилась новая.

– Как вы это сделали? – изумленно прошептал Реальгар, не отрывая взгляда от иллюзии, показывающей его первые шаги.

Розовощекий карапуз, гордо потряхивая каштановыми кудряшками, неловко встает на толстые ножки. Анита и Луна, прижавшись друг к другу, счастливо смеются.

– Это все Стефан, – шепотом сказала Луна. – По книгам, которые он написал, в мире по ту сторону земли снимают фильм. Помнишь, я рассказывала, что это такое?

Реальгар пораженно кивнул в ответ.

– Он мечтает о том, чтобы и мы смогли посмотреть фильм здесь. Но ты же знаешь наши законы. Ни одно изобретение из мира Стефана не может попасть к нам. Так Эссантия защищает нас. Поэтому папа изучил устройство кинопроектора, а здесь с помощью ученых создал его.

Луна жестом показала на небольшой гудящий прибор, спрятанный за спинами гостей.

– Пока не получилось воссоздать его точную копию и обойтись без магии, но наш проектор может оживлять нарисованные картины. На твой день рождения и решили опробовать первые результаты эксперимента. И как же здорово получилось!

– Очень! – согласился Реальгар и замолчал.

Перед их глазами уже развернулась новая картина, где он впервые идет в школу.

По окончании просмотра аплодисменты еще долго не смолкали. Затем заиграла веселая музыка и настало время для празднования.

Вскоре часы пробили двенадцать, и сердце Луны вновь тревожно сжалось.

Наступил ее день.

Ее день рождения.

*** Двадцать лет назад.

Солнце вовсю стояло в зените. Во рту давно пересохло. Редкие деревья закончились, и лишь бескрайняя пустыня простиралась вокруг. Гноючка шумно дышал, пряча лицо под капюшоном. Солнечные лучи с трудом проходили сквозь сероватую дымку и, будто разозлившись на калеку, начинали щипать и без того воспаленную кожу, разъеденную потом. Песок, поднимаемый ветром, запорошил глаза, норовил попасть в рот и нос, мешая дышать. Тело от долгой скачки ныло, а рука, по-прежнему сжимавшая сверток, занемела так, что Гноючка почти не чувствовал ее. Лошадь из последних сил брела, увязая в песке. Наконец-то вдалеке начали проступать очертания Древнего океана.

– Я вижу океан, – обрадовался Гноючка. – Вход в лес где-то здесь.

Остановив лошадь, он достал из-за пазухи кусок коры.

– Все верно. Вот пустыня, вот океан, а вот и вход. Осталось найти два камня, между которыми я должен пройти.

Спешившись, Гноючка осмотрелся и выругался себе под нос. Сейчас он видел то же, что видят все путешественники, забредшие сюда в поисках приключений.

Огромный, бесконечный край земли, заполненный белоснежным песком.

И где же вход в лес, скрытый с помощью мощнейшего заклятия? Гноючка даже не знал, какими должны быть камни: огромными, высотой с человека, или крохотными, затерявшимися в песках. Как их отыскать?

Сколько бы Гноючка ни напрягал глаза, он не видел никаких камней – только песок, бескрайнее море песка. По спине пробежал неприятный холодок.

– Ну, Жадеида… Спрятала, так спрятала…

Потратив еще около получаса, Гноючка в сердцах пнул песок и тут же застонал от боли. Нога врезалась во что-то твердое. Кости немедленно заныли, но он даже не обратил на них внимания.

– Вот я болван! – воскликнул калека и счастливо рассмеялся.

Торопливо расчистив часть песка, он увидел округлую каменную макушку.

– Столько лет миновало. За это время прошло немало песчаных бурь, камни просто засыпало.

Рассмеяться-то он рассмеялся, но внутренне сжался от страха. Если бы он пришел позже, кто знает, нашел ли вообще когда-нибудь вход в заколдованный лес? Могло случиться и так, что камни были бы погребены под песком навсегда.

Отцепив от седла лопату и проверив сверток, прикрытый сверху курткой для создания тени, Гноючка начал копать. Через несколько часов вокруг валунов образовалась большая яма. Дав себе пару минут на то, чтобы передохнуть, Гноючка стащил по пологому склону упирающуюся лошадь и повел ее между валунами. Сил на то, чтобы уговорить перепуганного друга, не оставалось. Впрочем, пройдя через импровизированные ворота, лошадь тут же успокоилась, так как местность стала совсем иной. Здесь пустыня быстро уступала свои позиции, сдаваясь под напором растений. Сначала появились ростки колючего кустарника. Их становилось все больше, а вскоре под ногами показалась трава. Лошадь обрадованно потянулась губами. Гноючка не стал торопить и решил дать ей немного насытиться, да и самому нужно было отдохнуть. Так, медленно идя за лошадью, он прошел еще около сотни метров и наконец-то достиг кромки заколдованного леса.

Положив сверток на мягкую траву, Гноючка лихорадочно огляделся.

Стояла странная тишина – тяжелая, пустая, без привычного ночного шороха листвы, скрипа деревьев, звона ручьев. Только прерывистое дыхание Гноючки да еле слышные стоны, случайно сорвавшиеся с плотно сжатых губ, нарушали ее.

Гноючка прислушался.

– Он должен быть где-то здесь. Должен. Жадеида не оставила бы себя без воды.

Крутя головой, он медленно побрел вдоль кромки молчавшего леса, не решаясь зайти внутрь. И вот послышалось слабое журчание.

– Я же говорил! – Гноючка от радости даже забыл про больную ногу.

Торопливо сорвав с пояса фляжку, он пошел на звук и вскоре увидел родник, рядом с которым в обилии рос бориностик. Восхитившись предусмотрительностью ведьмы, тщательно готовившей для себя запасной путь, калека быстро напился. Затем набрал полную фляжку воды, набил карманы сумки семенами бориностика, прихватил цветы, чтобы экономить драгоценную воду, и заторопился назад.

Времени оставалось все меньше. Будет сложно объяснить такое долгое отсутствие.

Особенно ему – Гиацинту.

Сообщник ведьмы, начавший реализовывать план по ее освобождению, был неприятен Гноючке. Ему, повидавшему так много ужасов на жизненном пути, становилось тошно рядом с напыщенным Гиацинтом. Но сейчас жизнь Жадеиды, заточенной в статуе, зависела только от него.

А Гноючка… Гноючка, несмотря на собственные запреты, укоры и даже угрозы самому себе, все равно продолжал любить ее. Хоть и пытался отрицать это.

Вздохнув, он дал лошади самый крупный цветок бориностика и склонился над свертком, тревожно заглянув внутрь.

– Потерпи еще немного, – тихо прошептал он.

Утолив голод, Гноючка привалился к дереву и позволил себе ненадолго закрыть глаза. Тут же в памяти возникло лицо Жадеиды, изуродованное маской жуткой ярости и боли. Застывшее в камне, оно вызывало страх и ужас.

Память перенесла его в недавнее прошлое.

«Вот он, Гноючка, добрался до купола и увидел разгневанную госпожу, которую атаковали Александрит, Сардер и Титанита. Похолодев от ужаса, он бросился на помощь, но земля начала дрожать. На поверхности с громким скрежетом показались корни деревьев, что призвала Жадеида. Гноючка не успел и вскрикнуть, как один из корней плотно обмотал искалеченную ногу и, с силой дернув, отбросил калеку в центр колючего кустарника. Пока он, ругаясь на все лады от собственного бессилия, выбирался наружу – купол рухнул. И началось жестокое сражение между воинами и приспешниками Жадеиды».

Гноючка судорожно вздохнул. Дерево, к которому он прислонился в надежде отдохнуть, заскрипело, застонало, что еще больше затянуло в омут воспоминаний. Он вновь увидел лица драгомирцев, стонущих от боли, их глаза, полные страданий. Он вновь прочувствовал их отчаяние.

Война – страшное дело.

На лбу выступили крупные капли пота. Смахнув их, Гноючка перестал бороться с воспоминаниями и полностью погрузился в ту боль.

«Освободившись, Гноючка бросился к госпоже, но тут внезапная тишина обрушилась на него. В испуге застыв, он вместе с драгомирцами смотрел на то, как в сторону Жадеиды летит самая прекрасная магическая сфера, дрожащая от нетерпения. Мгновение – и любовь всей его жизни превратилась в статую. К своему ужасу, кроме боли, он испытал и облегчение, поняв, что его мучения вот-вот закончатся. Не успев как следует додумать эту мысль, он вдруг увидел искаженное злобой лицо Гиацинта. Викариум изо всех сил тряхнул его, крепко ухватившись грязной рукой за воротник. Ткань затрещала, и Гноючка упал на дрожавшую от топота тысяч ног землю.

Рывок. И он снова в воздухе.

– Где книги? Книги где? – ярость викариума опалила лицо Гноючки.

Вдогонку обдав его несвежим дыханием, Гиацинт закричал еще громче:

– Где книги? Несчастный ты калека. Говори! Быстро!

– В… в тайнике…

– Немедленно туда! Сейчас здесь все разберут по камням. Книги нужно срочно перепрятать. А я пока займусь Жадеидой.

Гиацинт отрывистым голосом сказал, куда нужно отнести книги, и отпустил Гноючку, сопроводив его сильным пинком. Калека упал».

В настоящем Гноючка поморщился. Боль была такой сильной, что он вновь почувствовал ее. Это была не физическая боль, а боль унижения и обиды.

«Встав, он едва успел притушить злость во взгляде. Ему повезло, что Гиацинт, используя энергию рубина, превратился в неясную тень и быстро исчез. Пользуясь всеобщей сумятицей, Гноючка скрылся в лабиринте Эгирина и, торопливо подволакивая ногу, бросился в замок, чтобы перепрятать книги.

Ему пришлось долго ждать Гиацинта. Когда тот появился, то первым делом благоговейно коснулся обложки главной черной книги. Гноючка поразился тем изменениям, что произошли с викариумом. Его взгляд стал надменным, полным уверенности, а от фигуры так и веяло властью и всемогуществом.

Взяв книги в руки, Гиацинт презрительно посмотрел на Гноючку.

– Я вытащу ее, – напыщенно начал он. – А ты сделай надежное укрытие. Ей нужно будет где-то спрятаться от воинов. И не вздумай подвести нас! Сразу пойдешь на корм книгам!

И тут же исчез, унося с собой всю черную злость нескольких сотен лет.

– Конечно-конечно, я все выполню, – прошептал Гноючка искусанными до крови губами, скривившись при слове «нас». – Все ваши приказания. Но сейчас у меня есть дела поважнее.

Достав из кармана ветхой куртки небольшой свиток, он с осторожностью развернул карту. Карту, что должна была спасти одну жизнь – жизнь ведьмы, но теперь может послужить на другое, по-настоящему благое дело. Внимательно изучив маршрут, Гноючка поспешил к своему укрытию, где уже несколько дней прятал ото всех сокровище, которое было для него ценнее всех книг. При мысли о том, что сделала бы с ним Жадеида, узнав, кто на самом деле лишил ее заготовленного укрытия, а главное, по какой причине, он даже улыбнулся.

«О! Она была бы в ярости, – подумал он. – А в ярости Жадеида великолепна!»

И заторопился. Время не ждет, нужно как можно скорее исполнить то, что он задумал. То, ради чего судьба сохранила его никчемную жизнь!»

Мотнув головой, Гноючка прогнал мысли. Не дав себе больше ни минуты на отдых, который из-за воспоминаний стал похож на пытку, он торопливо встал. Привязал лошадь к дереву, предусмотрительно оставил ей пару цветов бориностика, и прижав к себе сверток, вошел в лес.