Читать книгу: «Тетушка против»

ГЛАВА 01

Объявление гласило:

«Требуется немолодая и некрасивая сиделка с плохим характером для ухода за психически неуравновешенным пациентом.

Низкая оплата и проживание в дряхлом замке со сквозняками гарантированы».

Хмыкнув, Маргарет еще раз сверилась с адресом и сочла, что это превосходное предложение полностью ей подходит.

Не откладывая и не сомневаясь, она проворно собрала вещи и с саквояжем в руках спустилась вниз, громко призывая:

– Господин Гаспар, господин Гаспар!

Разумеется, вместе со сдержанным и прекрасно воспитанным мажордомом в холл тут же просочилась неугомонная нянюшка Латуш, от которой не было ну буквально никакого покоя.

– Куда-то собрались, тетушка Маргарет?

Старая мерзавка упрямо отказывалась называть ее госпожой, переняв у своей воспитанницы «тетушку».

По мнению Маргарет, нянюшка Латуш была слишком беззаботной для своей должности. Вместо того чтобы прививать Пеппе скромность и сдержанность, она поощряла ее склонность к кокетству, нарядам и танцам.

Прибыв в этот дом, Маргарет навела порядок в каждом углу, но вот нянюшку Латуш вымести за порог так и не сумела. Пеппа, обладая легкомысленным и слабым характером, редко противостояла тетушке, однако к своей кормилице была привязана накрепко. Маргарет поощряла любые проявления твердости, если только считала их разумными, и это затянутое противостояние неизменно выводило ее из душевного равновесия.

– Господин Гаспар, – не обращая на нянюшку Латуш ровно никакого внимания, обратилась Маргарет к мажордому, – будьте любезны сообщить моей племяннице, что я отправилась погостить к своим родственникам по отцовской линии. Полагаю, этот визит затянется на несколько недель.

– Ваши родственники по отцовской линии живут за морем, – тут же вставила нянюшка Латуш. – Не собираетесь ведь вы плыть к ним на корабле? Даже для вас такое путешествие в одиночку – это чересчур.

Маргарет смерила ее ледяным взглядом и снова повернулась к мажордому.

– Смею надеяться, что в мое отсутствие вы позаботитесь о том, чтобы в доме все шло по заведенному порядку. Ну а вы, моя дорогая, – все же соизволила она заговорить с нянюшкой, – удержите юную госпожу от новых глупостей. Хватит с нее безрассудств в этом сезоне.

– Помолвка с блистательным графом Флери никоим образом не безрассудство, – возразила старуха, и на ее морщинистом лице появилось то особое выражение благоговения, которое часто можно наблюдать у простолюдинов при малейшем упоминании знати.

У Маргарет насчет графа Флери было ровно противоположное мнение, но она уже высказала его, нисколько не стесняясь в выражениях, Пеппе, так что повторяться не считала нужным.

– К счастью, – сухо произнесла она, – помолвка пока не объявлена. И я надеюсь, судьба убережет нас от подобного родства.

– Тетушка Маргарет, – сладкоречиво напомнила нянюшка Латуш, буквально лучась ехидством, – но ведь ваша достопочтенная матушка выскочила замуж за обыкновенного моряка, так вам ли вставать на пути настоящей любви?

Отвечать на подобную бестактность значило бы уронить собственное достоинство, а Маргарет никогда себе этого не позволяла. Поэтому она просто еще раз кивнула Гаспару и вышла за дверь, коротко помолившись, чтобы в ее отсутствие Пеппа не выкинула новых фортелей.

Прощаться с племянницей у нее и мысли не возникло – та вот уже третий день изволила горестно возлежать в кровати и сыпать жалобами и упреками. Условие, при котором тетушка разрешила бы брак с драгоценным графом Флери, казалось юной кокетке невыносимым. Целый месяц разлуки виделся влюбленной девчонке вечностью.

Маргарет уже достаточно пожила на этом свете, чтобы понять: нет ничего быстротечнее времени. Поэтому ее неимоверно раздражали преувеличенные страдания, которым с упоением предавалась Пеппа.

К самой Маргарет судьба была более милостива, наградив посредственной внешностью, трезвым рассудком и бедностью. И то, и другое, и третье надежно защищали ее от любовных переживаний и хлопот с кавалерами. Властно управляя личной жизнью племянницы, она убедилась, сколь докучливы эти прыткие ухажеры. Они то и дело норовили под самыми различными предлогами просочиться в гостиную и прочно там угнездиться. И пока Маргарет гоняла бестолковых юнцов, Пеппа за ее спиной умудрилась сговориться с нищим повесой! К тому же не первой свежести.

Нет, от графа Флери в качестве жениха следовало избавиться любой ценой, и именно этому важному делу Маргарет намеревалась посвятить ближайшие недели.

***

Маргарет бодро прошагала сразу три квартала и сначала наведалась к своей единственной приятельнице, виконтессе Леклер, с которой они сдружились на почве садоводства. Там она пробыла недолго и скоро взяла старомодный открытый экипаж с кучером и лошадьми. Она не одобряла нынешних глупостей, и кареты, которые катались сами по себе, на кристаллах, казались ей ненадежными.

Ее путь лежал в далекий пригород, туда, где заканчивались ухоженные поля, заливные луга и начинался дикий лес, куда за последние тридцать лет не ступала нога дровосека.

Семейство Флери, некогда процветающее и обласканное королевскими милостями, ныне переживало не лучшие времена. Маргарет была готова поставить на кон свою непорочность, что вовсе не о юных прелестях Пеппы грезил жених, а радел о своих капиталах.

Сам по себе брак по расчету не представлялся дурной затеей – каждое трезвомыслящее существо мечтало сделать свою жизнь лучше. И будь на месте графа более рассудительный жених, Маргарет бы и глазом не моргнув отдала за него Пеппу. Вот уж она намучилась с этой девицей, хоть бы кто прибрал ее скорее к рукам… Но выдать единственную племянницу за транжиру? Увольте, не для этого Маргарет десять лет кряду запугивала собой управляющих и тщательно проверяла накладные, не позволяя обворовывать юную госпожу сверх всяких приличий.

Дорога до замка показалась Маргарет чудесной прогулкой – ранняя осень принесла долгожданную прохладу. Единственное, что ее беспокоило, это не слишком чистый воротник на рубашке возницы.

– Послушайте, милейший, – прокашлявшись, заговорила Маргарет тем особенным тоном, который сообщал собеседнику, какой милости его удостоили. – Это ведь не так сложно, в конце концов. Берете таз с водой, да погорячее, добавляете туда мыла и трете изо всех сил.

– Что? – разинул рот неряха, оглядываясь на нее через плечо.

– Следите за дорогой, любезный. Ваша рубашка, вот что. Она серая от грязи.

– Понятное дело, – согласился возница беззаботно, – все эти проклятые фабриканты. Весь город задымили своими заводами. Алхимики работают круглыми сутками, вот времена пошли, а? Нате вам и кристаллы для полива огородов, и для освещения. А слышали, на прошлой неделе выпустили новинку – кристаллы для кладовых, чтобы еда, значит, не портилась. Попомните мое слово, люди скоро и вовсе перестанут работать, знай себе заряжай кристаллы да плюй в потолок.

– Перестанут работать те, кто добывает или заряжает кристаллы, – возразила Маргарет. – А бедняки останутся бедняками.

– Знамо дело. Мы с моей дорогой хозяйкой приглядывались – ба! Да самая завалящая шахта стоит больше, чем весь наш Арлан вместе с предместьями… А у герцога-то, сказывают, их десять!

– Семь, – машинально поправила Маргарет.

Некогда ее родной дядя, Кристоф Бернар, тот самый, который выгнал свою сестру Лилиан из дома за брак с моряком, согласился взять земли на севере Руажа за долги. Почва там была скудная, соленая да глиняная, а месторождение неизвестных минералов не сулило какой-то выгоды. Уже при его сыне Эрнесте, отце Пеппы, алхимики объявили о скупке этих минералов для каких-то опытов. А потом на семью Бернар хлынули деньги, и теперь Пеппа считалась одной из самых богатых невест Руажа, что с лихвой компенсировало ее низкое происхождение.

– Семь так семь, – покладисто согласился возница и сплюнул, низко склонившись к земле. Маргарет невольно подобрала подол, опасаясь, как бы отвратительный сгусток не принесло на нее ветром. – Так или иначе, а наш герцог Лафон строит фабрики как одержимый.

– Так это герцог виноват в том, что вы не потрудились привести свою одежду в порядок? – язвительно уточнила она. – В конце концов, это вопрос самоуважения.

– Уважение, вот оно, – охотно подхватил ее собеседник. – Я своей дорогой хозяйке так и сказал: уж я бы ее ни за что не выставил из дома ради хорошенькой модистки. А герцогу хоть бы хны: старую супругу за порог, новую под венец. Я вам вот что скажу: все возницы города на стороне бедной герцогини. Уж до чего добра и щедра, никогда нос перед горожанами не задирала.

– Стало быть, герцогиня Элеонор ваша добрая знакомая? Заходит к вам на в гости?

– Смейтесь, госпожа, смейтесь. А и мы когда-то работали в приличных домах да нагляделись на эту знать. На балы ехают все в парче, а обратно – на бровях, – и он хохотнул, довольный столь цветистой фразочкой.

– Ну вы и болтун, – покачала головой она, прекрасно понимая, что ни в один приличный дом не взяли бы человека, который не в состоянии постирать себе рубашку. Ее собственная прислуга, вернее, прислуга Пеппы, всегда была опрятно одета, уж Маргарет за этим следила.

– Мы с вами одного поля ягоды, – заявил возница, отчего она едва не заскрипела зубами. – Вы, должно быть, экономка или гувернантка? Платье-то чистенькое, но дешевенькое, уж я в этом разбираюсь. Моя хозяйка все о шелках талдычит, да куда там. Нынче-то не то что прежде, нынче повсюду эти кристаллы. Приличному вознице только и остается, что ловить на улице таких вот старомодных дамочек вроде вас. У меня есть приятель, почтенный фонарщик, так ведь тоже остался не у дел…

Дальше Маргарет не слушала.

Поправив складки своего простого платья, предназначенного для удачного торга на рынке, она уставилась на речушку вдоль дороги.

Речушка – это не то же самое, что море. Когда-то Маргарет жила на берегу и часами смотрела на горизонт, ожидая возвращения отца из плавания. Ее несчастная матушка, выросшая в обеспеченной семье Бернаров, искренне верила, что пока ты не обращаешь внимания на нищету, то ее с тобой не случится. Она с такой стойкостью игнорировала поношенные наряды и супы, в которых плавала одна чечевица, что Маргарет только к десяти годам осознала: да ведь они бедняки, беднее некуда!

– А трактирщик, стало быть, и говорит – ну уж за пивом люди всяко припрутся, мне кристаллы не страшны… – бубнил сам с собой возница, а Маргарет отметила, что они уже въехали на земли Флери и картина вокруг изменилась. Неухоженные поля, заросшие высокой, по пояс, травой, вызывали у нее негодование. Как можно так запустить собственные владения!

Строение, которое выросло перед ними на повороте, мало походило на добропорядочный замок. Во-первых, он был таким древним, что, кажется, его возвели еще при короле Луи Беспечном. Во-вторых, Маргарет не понимала, как можно жить в доме с настолько грязными окнами. Это же оскорбительно!

Будь она графом Флери, просто снесла бы это нелепое сооружение и построила на его месте небольшой уютный особняк, который куда проще протопить и отмыть.

– Вот и все, госпожа, – объявил возница, притормаживая на заросшей крапивой подъездной аллее, – с вас десять монет.

– Да вы шутите, милейший, – все еще неодобрительно рассматривая замок, процедила Маргарет, – больше семи ни за что не дам. И вот еще что, – порывшись в саквояже, она достала кусок хозяйственного мыла и протянула его насупленному вознице.

Он оценил ее упрямо выдвинутый подбородок, поджатые губы и решительность, с которой Маргарет была готова сражаться за каждую монету, и, снова сплюнув, на этот раз прямо ей под ноги, развернулся и отправился в город.

Дверь замка со зловещим скрипом распахнулась, и на пороге появилась молодая девушка, до того хорошенькая и нарядная, что даже тщеславная Пеппа уступила бы ей по части лент и кружев.

Маргарет частенько видела эту девицу на балах и приемах, куда ей приходилось сопровождать племянницу – вот мука! В отличие от многих назойливых матушек и тетушек, она никогда не привлекала к себе внимания, вместе с другими кумушками подпирала стенки и бдительно стреляла глазами по сторонами.

Девушка была Соланж Флери, младшая сестра злополучного жениха, такая же кокетка и ветреница, как и Пеппа. В этом сезоне они составляли достойную конкуренцию друг другу, переманивая кавалеров и ведя подсчет своим победам.

– Кто вы? – звонко спросила Соланж. Должно быть, дела у семейства Флери обстояли совсем туго, раз она лично выскочила встретить гостью. Где же вся прислуга, где манеры?

– Прибыла по объявлению, – с достоинством объявила Маргарет.

– По какому объявлению?

Поставив на землю саквояж, Маргарет достала из него газету и, тщательно расправив ее, протянула растерянной красавице. Та, хмурясь, прочитала объявление, а потом рассмеялась.

– Господи боже, да ведь это Жанна так шутит. Рауль вовсе не психический, и ему не нужна никакая сиделка.

– Правильно, – закричали из дома, – ему нужен цербер!

На пороге появилась другая девушка – постарше, в платье построже. Ее лицо выражало усталое недовольство. Окинув Маргарет цепким взглядом, старшая из сестер Флери распахнула дверь шире.

– Входите, милочка, – пригласила она с тем неуловимым покровительством, с которым аристократы обращались ко всем напропалую, – Я Жанна Флери, а это моя младшая сестра Соланж. А вы, стало быть?..

– Пруденс Робинсон, – заявила Маргарет, и это было чистой правдой. Ее полным именем было Ортанс Маргарет Пруденс, отец чтил традиции своей родины, хоть и покинул ее ради возлюбленной.

Они оказались в просторном холле, куда грязные окна пропускали крайне скудный свет. Маргарет успела разглядеть только вереницу старинных портретов и широкую бальную лестницу, уходящую в темноту.

Сестры Флери проводили ее в небольшую утреннюю гостиную, где, видимо, пытались навести уют. По крайней мере, сняли чехлы с мебели и смахнули пыль со столиков.

– Не смотрите на эту запущенность, – сказала Жанна, – наша семья давно здесь не живет. Мы предпочитаем Арлан.

Маргарет опустила саквояж на довольно чистый ковер и села на софу, выпрямив спину и сложив руки на коленях.

– Это все брачные затеи Рауля, – засмеялась Соланж. – Он охотится на принцессу, но ее охраняет злобный дракон.

– Простите? – она вопросительно подняла одну бровь.

– Злобный дракон в лице злобной тетушки, – пояснила Соланж.

– Дорогая, я, кажется, просила тебя воздержаться от подобных сравнений, – холодно одернула ее Жанна. – Но расскажите нам о себе, Пруденс. Вы, кажется, не из здешних мест?

– Я родилась в соседней провинции, – скупо обронила Марграрет, не желая вдаваться в излишние подробности. Она действительно выглядела в Руаже белой вороной – из-за русых волос и светлой кожи, а больше всего – из-за степенности, доставшихся ей от отца. Все вокруг были смуглые, беззаботные и импульсивные, они быстро тараторили и активно жестикулировали, очень утомляя Маргарет.

Здесь, в долине, полной солнца, виноградных лоз, любовных баллад и живописных пейзажей, поэты встречались на каждом шагу. Казалось, сама земля рождала их, наполняя воздух страстями. И холодные сердцем особы, подобные Маргарет, были в диковинку.

– Последние десять лет управляла большим особняком в Арлане. На мне были слуги, покупки, счета, – тут Маргарет снова не покривила душой.

– И вы можете предоставить рекомендации?..

– Виконтессы Леклер, – она достала из поясного кошеля письмо, которое приятельница написала под ее диктовку, и протянула его Жанне.

– И по какой причине вы решили оставить службу у виконтессы?

– Она собралась в монастырь, – не моргнув глазом объявила Маргарет.

– Диана? – изумилась Соланж. – Но мы обедали у нее на прошлой неделе, она выглядела такой оживленной… Бедняжка. Казалось, она уже полностью оправилась от смерти супруга.

– Чужая душа потемки, – благонравно отозвалась Маргарет. Она не боялась, что ее вранье раскроют, поскольку не собиралась надолго задерживаться в этом дряхлом замке. Ей всего-то и надо было – уличить графа Флери в вероломстве и неумении следовать своему слову.

– Скажите мне, Пруденс, достаточно ли у вас твердости характера, чтобы удержать в этих стенах одного скучающего графа? – заговорила Жанна, внимательно изучив рекомендацию. – Ибо именно такое условие поставила нам тетушка невесты: Рауль должен доказать, что способен прожить без карточных игр, скачек, балов, театра, общества актерок и танцовщиц хотя бы месяц… По мне, это испытание, с которым он не в состоянии справиться. Конечно, мы тоже будем здесь, чтобы уберечь его от побега в Арлан, но помощь нам бы не помешала.

– Вам нужно было нанять гренадеров, – ответила Маргарет отстраненно.

Соланж рассмеялась, а Жанна поджала губы.

– Такая мысль приходила нам в голову, – легкомысленно ответила младшая из сестер Флери, тряхнув локонами. – Но Рауль совершенно не переносит принуждения. Запри его здесь силой – и он обязательно удерет всем назло. Нет, тут нужен иной подход.

– Зачем же столько стараний для человека, который не желает совершить ради своей невесты даже такой малости? – уточнила Маргарет скептически. – Не проще ли вовсе отказаться от этой женитьбы?

Жанна опустила взгляд, а Соланж шепнула, интимно склонившись к Маргарет:

– Невеста богата… Дорогая Пруденс, если этот брак состоится, мы щедро отблагодарим вас.

– Или же, – она точно знала, что брак не состоится, поэтому осталась равнодушной к посулам, – вам следовало обратиться к хорошенькой особе, не обремененной высокой моралью. Уж она-то смогла бы удержать графа в четырех стенах.

– И такая мысль нам приходила в голову, – безмятежно кивнула Соланж, – но она разбилась о принципы Жанны.

– Что ж, – Маргарет поднялась, – мне все понятно. Позвольте взглянуть на пациента?

Таким образом, она наняла саму себя, не давая сестрам Флери возможности слишком долго поразмыслить над ее кандидатурой.

– Я провожу вас, – вызвалась Соланж, тоже поднимаясь. – Только прошу понять: мне вовсе не хочется самой соваться в крыло, которое занял Рауль. Когда он не в духе, это, знаете ли, весьма утомительно. Но вы, полагаю, справитесь.

О да, Маргарет в этом не сомневалась. Не пройдет и недели, как граф Флери окажется снова в Арлане – уж она-то об этом позаботится. И тогда она устроит брак Пеппы с куда более приличным человеком, вот увидите.

ГЛАВА 02

Будь его воля – Рауль бы никогда не женился.

Он любил женщин в целом, издалека, поскольку еще на родительском примере понял, что даже самый любящий муж будет стремиться на волю и даже самая кроткая жена не удержится от занудства.

Досточтимый папенька частенько приговаривал, мол, хочешь быть счастливым – избегай не огня и свинца, а венца.

И Рауль был твердо намерен следовать этому наставлению, да только… да только дела обстояли из рук вон худо.

Жанна винила в их бедах королей. Когда-то семья Флери вошла в список великих двенадцати вассалов Луи Беспечного, и им дарованы были обширные земельные наделы и право чеканить собственные монеты. А потом один из потомков Луи освободил крепостных, другой ввел единые деньги, третий начал советоваться с народом, четвертый запретил междоусобные войны, и стало нельзя в случае нужды ограбить соседа. И вот к чему это все привело.

Предки Рауля начали продавать кусок земли за куском, и он тоже продолжил эту традицию, поскольку не знал, как еще оплачивать роскошные экипажи, и вышколенную прислугу, и драгоценности для сестер, и породистых лошадей… Да стоит ли перечислять все траты, которые преследуют порядочного человека.

И теперь у них остался только дряхлый замок. Кривой участок вокруг него с лесом на севере и скудными полями на юге был непригоден для выращивания винограда или пшеницы, и горстка арендаторов вносила регулярную, но недостаточную ренту. И как тут прикажете выдавать сестер замуж?

Соланж была слишком глупа, чтобы очаровать богача, а Жанна слишком горда.

Выгодно себя продать мог только Рауль, и не в его положении было воротить нос от вешающихся на шею девиц, особенно с тугой мошной.

Жозефина Бернар оказалась легкой добычей. По правде говоря, ей не столько приглянулся Рауль, сколько она стремилась утереть нос своей тетушке и провернуть втайне от нее что-нибудь скандальное. Это злило его – как старший брат, он не выносил неблагодарности избалованных детей.

Потребовалось приложить немало усилий, чтобы отговорить Жозефину от побега, хоть это и был самый прямой путь к ее деньгам. Нет, Рауль хотел все сделать должным образом, с торжественной церемонией и множеством гостей, ведь его репутация бросала тень и на Соланж тоже. Насчет Жанны он не питал иллюзий: эта заноза скорее уйдет в монастырь, чем сочтет хоть кого-то достойным себя.

***

Короткий и решительный стук в дверь – так не стучался никто в этом замке – отвлек его от печальных размышлений, и он неохотно буркнул:

– Войдите, – гадая, кого принесло в эту юдоль печали.

В комнату шагнула – тут Рауль глазам своим не поверил – тетушка Маргарет, незабвенная опекунша его невесты.

Поспешно вскочив, он не сразу нашелся со словами, поскольку не мог себе представить, какая оказия привела ее сюда. Неужели эта настырная женщина прибыла, дабы лично удостовериться в том, что он и в самом деле заточил себя в четырех стенах? Какая бестактность!

Вот в чем беда простолюдинов – им попросту не хватает воспитания.

– Добрый день, – меж тем решительно произнесла эта особа. – Меня зовут Пруденс Робинсон. Я ваша сиделка.

– Как? – только и смог обронить Рауль.

– По объявлению, – деловито объяснила она и протянула ему газету.

Он рассеянно взглянул на текст – выходка в духе Жанны, – потом пристально уставился на тетушку Маргарет. Она обрядилась в простенькое платье, слишком мягкие светлые волосы выбились из прически, румянец на щеках сделал бы честь любой крестьянке.

– Пруденс Робинсон? – недоверчиво уточнил он.

Она кивнула с некоторым раздражением, а потом, неправильно расценив его замешательство, вручила и рекомендацию виконтессы Леклер, которую Рауль прочитал с куда большим вниманием.

Итак, тетушка Маргарет действительно состряпала себе бумагу управляющей имением – что за нелепица!

– И по какой причине вы покинули госпожу Леклер? – спросил он, пытаясь нащупать хоть какую-то почву под ногами.

– Врачи рекомендовали мне свежий воздух, – ответила она степенно. – От фабричного дыма я чахну.

Он едва удержался от изысканного комплимента. Поколения куртуазных предков за его спиной не позволяли оставить даму без утешения, коль скоро она заговорила о своем здоровье.

Впрочем, тетушка Маргарет, с ее пышной фигурой и жизнерадостным румянцем, никак не походила на чахлую больную, хоть ты тресни.

И все-таки – что у нее на уме?

Конечно, они не были официально представлены, весь его коротенький роман с Жозефиной – пять записок, семь танцев и одно признание в чужом саду – вместился ровно в три приема. А стоило прыткой девице лишь заикнуться дома о том, что граф Флери сделал предложение, как ее тетушка устроила настоящую бурю в стакане воды. Она заявила, что не пустит Рауля и на порог, пока он не докажет серьезность своих намерений. А именно – на месяц не удалится от света.

Это его раздосадовало и развеселило одновременно – в ее-то почтенных летах такая наивность! И пусть они, скорее всего, были почти ровесниками, возраст мужчины и возраст женщины – очень разные величины.

Однако, тетушка Маргарет оказалась еще наивнее, чем Рауль думал прежде: она была совершенно уверена, что он ее не узнает. Флери и Бернары принадлежали разным мирам и не могли, скажем, оказаться за одним столом на чьем-то домашнем ужине. Знакомство с Жозефиной состоялось на одном из балов, которые обожал устраивать герцог Лафон, причудливо перемешивая знать и зажиточных мещан. На таких приемах царили суета и настоящее столпотворение – вольница для влюбленных.

Жозефина обыкновенно держалась независимо, не спеша подводить своих кавалеров к той части залов, где ютились кумушки-тетушки-вдовушки-нянюшки. Но ведь единственную родственницу будущей жены Рауль в состоянии был запомнить!

– Что же, Пруденс, – неожиданно для себя придя в прекрасное расположение духа, спросил он благожелательно. – И какими же вы видите свои обязанности?

Она обвела строгим взглядом покои, которые он выбрал для своего заточения, – кабинет с прилегающей к нему комнаткой.

– Полагаю, прислуга в этом доме есть? – скептически спросила тетушка Маргарет.

– Прислуга, кроме вас? – не удержался Рауль и тут же загладил свою колкость любезной улыбкой. Не стоило ее слишком уж дразнить, наоборот, следовало воспользоваться случаем, чтобы произвести самое благоприятное впечатление. Но и удержаться не получалось – ведь она сама пришла к нему, по собственной воле, да еще и поставила себя куда ниже!

История была тем удивительнее, чем больше Рауль не понимал ее подоплеки.

Тетушка Маргарет ответила ему решительным и открытым взглядом, лучше всяких слов заявляющим: будет нужно – она в одиночку заменит армию челяди.

– За нами последовали только Мюзетта и Жан, – пояснил он смиренно. – Остальных, кто прислуживал нам в городе, пришлось отпустить – они ни за что не решились ехать в этакий склеп.

– Какая жертва с вашей стороны заточить себя здесь, – заметила она небрежно, прохаживаясь по кабинету и неодобрительно поглядывая на пыльные поверхности.

– Это так, – охотно согласился Рауль, верный решению изображать пылкого влюбленного. – Но если бы вы видели мою Жозефину, то поняли бы: эта прелестница заслуживает любых жертв!

– К тому же, как ваши сестры успели мне сообщить, она еще и богата, – невинно поддакнула тетушка Маргарет.

– Пруденс, Пруденс, разве можно отказаться от любви только из-за чужих пересудов? – страстно вскричал он и с досадой осознал, что переигрывает.

Всё его сестры, эгоистичные куклы, неужели так сложно было держать язык за зубами? Неужели так сложно было запомнить эту женщину, ведь она достаточно отличается от остальных? Рауль узнавал: отцом Маргарет был моряк-чужеземец, вот в кого она такая светленькая и такая флегматичная.

Она снова бросила на него долгий взгляд – оценивающий, пронзительный.

– Но, раз ваша любовь так глубока, – сказала она с едва заметной иронией, очевидно нисколько ему не поверив, – значит, вам будет легко продержаться этот месяц. Для чего же сиделка?

– Порой Жанна совершает необъяснимые поступки, – с широкой улыбкой ответил Рауль, и это было истинной правдой. – Но я очень рад, что вы откликнулись на это глупое объявление, общество столь незаурядного человека развеет мою скуку.

– Незаурядного? – тут же переспросила она. – Вы это поняли через пять минут после знакомства? Какая проницательность!

Их разговор затягивался – слишком много внимания для обыкновенной прислуги, но Рауль уже успел приписать тетушке Маргарет некое прямодушие, поэтому решил не тревожиться на этот счет.

И все же он торопливо уселся в кресло, позволяя себе подобную вольность в присутствии дамы, по-прежнему остающейся на ногах, и тем самым указывая на разницу их положений.

– «Требуется немолодая и некрасивая сиделка с плохим характером», – весело процитировал он. – Пруденс, моя милая Пруденс, только незаурядная женщина осмелится откликнуться на подобное объявление. Смею предположить, что вам просто чужды и кокетство, и оглядка на досужее мнение.

– Господин граф слишком много воображает, – сухо отозвалась она, опустив положенную «светлость» и тем самым выразив свое неодобрение его фамильярности. – Работа есть работа. Тем более, что все эти требования вполне разумны.

– Простите? – прищурился он.

– Должно быть, у вашей сестры были причины не нанимать хорошенькую хохотушку, – вполне невинно ответила она. Будь в ее голосе чуть больше ехидства, эта фраза прозвучала бы как прямое обвинение. Но тетушка Маргарет казалась слишком бесхитростной для подобного.

– Все дело в моей репутации, – елейно покаялся Рауль, – по молодости лет я изрядно покуролесил, но ведь никто не предупреждал, что однажды мне встретится ангел.

– Конечно-конечно, – так же приторно воскликнула она, – настоящая любовь творит чудеса!

Казалось, засахаренный мед накрепко приклеил к их лицам фальшивые улыбки.

– Пожалуй, – явно устав от этих политесов, решила сбежать тетушка Маргарет, – я найду Мюзетту, и мы постараемся придать хоть какой-то уют вашим покоям.

– Разумеется, – с энтузиазмом поддержал ее Рауль.

– Ведь если здесь станет чище, вам явно проще будет продержаться целый месяц без побегов в Арлан.

– Вот тут вы ошибаетесь, – сказал он, не теряя надежды разгадать ее замыслы, – мне вовсе не обязательно сидеть здесь безвылазно. Мне нужно всего-то не попасться.

Ее глаза вспыхнули, и она тут же опустила взгляд, прикрылась ресницами. Но Рауль успел заметить азартное удовлетворение, промелькнувшее на ее лице.

Стало быть, тетушка Маргарет прибыла, чтобы лично поймать его за руку и под этим предлогом расстроить свадьбу.

Что ж, в таком случае он станет самым влюбленным и послушным женихом в мире.

***

Скрываясь от причитаний преданной, но ленивой Мюзетты, а также чересчур энергичной тетушки Маргарет, которая затеяла истинную революцию в кабинете, Рауль сбежал в сад, который скорее напоминал заросли.

На старости лет его отец, известный своими безумными идеями, пытался привести этот замок в порядок. Грохнул воистину сумасшедшие деньги на трубы и окна, велел соскрести со стен вековую плесень и свез сюда остатки уцелевшей мебели. Он так запудрил мозги бедной Жанне, талдыча о величии их рода, что она и по сей день в это верила. Даже то обстоятельство, что ее старший брат вынужден жениться на деньгах, не развеивало ее иллюзий. Жанну приводили в отчаяние любые перемены, и пожалуй, больше всего на свете она мечтала оказаться на пару столетий в прошлом.

В те времена, когда отец вбивал наследное высокомерие в дочерей и засыпал ров, Рауль вел довольно разгульный образ жизни в столице, но после смерти родителя ему пришлось вернуться в провинцию Руаж. Первым делом он сгреб рыдающих сестер в охапку и снял особняк в Арлане. В глуши жизнь была размеренной и наполненной болтовней. Все вокруг с такой охотой перемывали друг другу кости, что в первое время Рауль ощущал себя обглоданным. Потом привык и даже находил в этом особую прелесть, пока его репутация не восстала против него.

– Неужели тебя выставили из твоей норы, братец? Мы-то уже три дня не могли дозваться тебя к ужину, – сказала Жанна, приближаясь к нему. Ее длинные юбки цеплялись за колючки.

По-своему она была красива, по крайней мере, изящна. Монашеская строгость ее черт смягчалась ямочками на щеках, которые появлялись при редких улыбках.

– Что это за причуда с сиделкой? – спросил ее Рауль без всякого неудовольствия.

– Подумала, что ты сойдешь с ума в четырех стенах, – пожала она плечами. – Болтовню Соланж ты едва выносишь, а я не выношу этого дребезжания, которое ты называешь музыкой. Нет, тут нужен кто-то с крепкими нервами.