Читать книгу: «Бессмертие», страница 2

Глава 2. Сказ про Манютку и ягодки.

Жили, были, взяли сдохли – это про Манюткиного папаню с братом, когда тех забрал князь Василий Голицын под Крым, так как те проходили стрелецкую службу в Москве. Правда русские войска тогда до места войны так и не добрались, но в числе тех, кого скосили голод и болезни оказались и мужики Манюткиного семейства. Батя так и не вернулся с похода, а брата всё-таки успели привести домой его сбежавшие товарищи, правда, тот скончался от цинги спустя два дня.

Овдовевшая стрельчиха после кончины обоих кормильцев, прокормить свою дочь сама никак не могла, поэтому наспех нашла такого же одинокого мужика, вечно пьяного купца с дочкой примерно Манюткиного возраста и выскочила за него замуж. Зажили они все вчетвером. Новоявленный папаша, обрадовался, что теперь сможет колотить не только свою кровинушку, но ещё и её мачеху со сводной сестрицей. А Алёнка, его родная дочь, была дура дурой, её поколотят, а она только улыбается, ходит и говорит мол: за дело. Хотя всё же та была очень трудолюбивой: делала всю работу по дому, вечно копалась в огороде, даже деревце ореховое перед домом сама выращивала. Манютка уважала её за это и пыталась во всём на неё походить. Разве что не могла молчать, когда речь заходила про пьянчугу отчима и его методы воспитания. Когда он в очередной раз поднимал руку на её мать или на Алёнку, Манютка закатывала такую истерику, что все шишки доставались непременно ей одной. Это, наверное, и стало причиной насмешек над ней соседскими девчонками и осуждающих взглядов со стороны их родителей. Старушки на лавочках скандалистке Манютке начинали ставить в пример её прилежную сестрицу, мол: девочка умная, трудолюбивая, хорошенькая, а эта дрянь! Распутница и лентяйка – хоть отец молодец уму разуму учит. Им было и невдомёк, что до появления Манютки уму разуму он также учил и свою покойную женушку, и свою дочь. Вот только если с женой со своей он всё-таки «доучился», то Алёнку он обижал только в период, после смерти её матери и новой его женитьбы.

Как-то раз отправила их Манюткина мать в лес за ягодами и наказала дочке за сестрёнкой приглядывать. Отправились девочки на опушку. Обговорили так: Манютка станет собирать малину, а Алёнка землянику. Стали собирать ягоды. Да не заметили, как ягодка за ягодкой, кустик за кустиком, да упустили друг друга из виду. Пропала Алёнка в лесу.

Стала её Манютка искать. Весь вечер аукала, звала, надорвала горло, но не смогла найти свою сводную сестрицу. Так до ночи и проходила в поисках девочки. Вернулась Манютка домой к полуночи, вся грязная, истрепанная, корзинка поломанная, и стала плакаться родителям. Услышал отец, что его дочь потерялась, как начал кричать, да как начал бесноваться, а мать Манюткина:

– Муженёк, ты только не серчай, – стала подливать ему в кувшин водку, – сейчас же Алёнку нашу найдём.

Повела Манютку из избы:

– Ах, ты дрянь такая! – сменилась в лице мать, – я, что тебе говорила! Ты почему его дочку потеряла?!

– Да я же не специально, – начала оправдываться Манютка.

– Ах, ты ещё и специально её где-то потеряла! Люди нас приютили, накормили, напоили, а ты вот как?

– Что? – раскрыла глаза от возмущения Манютка, – приютили, говоришь? Да лучше сдохнуть голодной смертью, чем иметь такой приют. Да ты хоть представляешь, каково это ходить по улице, когда на твои шрамы и ссадины смотрят и потешаются соседи и прохожие: дружки твоего муженька алкаша? А Алёнка сама дура, ну зачем далеко убежала? Вот пусть и ищет теперь дорогу одна!

– Заткнись! – взвизгнула мать, – пошла вон отсюда! И что б я тебя без сестры тут не видела!

Мать вошла в избушку и закрыла дверь перед своей родной дочерью. Манютка в шоке от такого расклада постояла ещё немного в одиночестве, надеясь, что мамаша одумается, возьмёт отца, и они все вместе пойдут искать Алёнку. Но нет, никто и не думал выходить. Вместо этого в избе потух свет, и она осталась стоять в полной тишине, иногда развеиваемой лаем соседских собак и редким шелестом листвы Алёнкиного орехового дерева.

Манютка хотела было закричать: «Эй, ты что мать? С дубу рухнула? А ну отворяй дверь!», но не получалось. Получился только тихий всхлип, и слёзы сами беззвучно покатили из глаз. Разбрызгивая солёные капли по земле, она повернулась спиной к отчему дому и побрела обратно в лес, одна искать Алёнку.

Полумесяц слабенько светил сквозь заслонявшие небосвод облака, во мгле ночи дорогу было видно плохо. Тишина. Только звук листвы под ногами, да одинокий филин что-то иногда угукающий где-то вдали. Манютка шла по лесной тропе, а в голове была лишь пустота. Она уж и позабыла, куда – зачем шла и почему плакала, лишь знала, что дороги назад ей нет. Тьма нагнетала тоску, а сгущающиеся тучи усиливали печаль.

Внезапно, Манютка услышала позади чьи-то шаги, её уже словно бы не волновало, что было позади, она равнодушно обернулась на звук и в следующий миг просияла от счастья. Перед ней, грязная, вся в кровавых шрамах, ушибах и ссадинах стояла Алёнка. Она отрешённо смотрела на Манютку и чего-то ждала. Тогда Манютка радостно воскликнула:

– Алёнушка, сестрица моя! Нашлась-таки! Идём скорее домой.

Алёнка помотала головой и безучастно сказала:

– Не пойду.

– Что? – удивилась Манютка, – как это ты не пойдёшь?

– Мань, давай отсюда убежим далеко-придалеко, – опять-таки отстранённо говорила сестрица.

– Это ещё зачем? – продолжала удивляться Манютка, – нам домой надо, без тебя наша мама велела мне не возвращаться.

– Она не моя мама, – сказала Алёнка.

– Ну и что? – скрестила руки Манютка, – не хочешь ради мамы возвращаться домой, так пойдём хотя бы ради отца.

– Зачем? Чтобы он продолжил тебя бить? – Алёнка была всё также потусторонне спокойной.

– Да что с тобой случилось? – наконец поинтересовалась девочка, – и откуда у тебя все эти шрамы?

– Я их сама себе сделала, – ответила Алёнка.

– Дура что ли? Зачем ты это сделала?

– Я хотела, чтобы мы с тобой были похожи, – Алёнка впервые улыбнулась, но это была совершенно не та улыбка, которую хотела видеть на лице своей сестры Манютка. От этой улыбки веяло леденящим ужасом. Казалось, сестрой овладели демоны.

Манютка с испугу перекрестилась и спросила:

– Похожей на меня?

– Да, на тебя.

– Но зачем тебе походить на меня?

– Ты походишь на мою маму. Она тоже защищала меня от папы. И я подумала, что если мы с тобой убежим, то с тобой не случиться того же что и с ней.

– А покалечила-то ты себя зачем?

– Так я себя наказала за то, что раньше боялась тебе это предложить.

– Бред, какой-то. Сейчас то, что изменилось?

– Я стала свободна, – опять нежно, но от этого не менее пугающе улыбнулась она, – и я больше ничего не боюсь.

– Как это стала свободна? А до этого тебя что, держали силой?

– Не совсем. Просто ко мне подошла старушка и освободила меня. Но ты не переживай это было больно только поначалу, а потом я чувствовать перестала.

– Ладно, хватит этого бреда, – опомнилась Манютка, – пойдём домой!

Она, было, хотела схватить сестрицу под руку, но та её одёрнула и нараспев сказала:

– Не пойду, не пойду. Давай сестрёнка, догоняй меня, – Алёнка побежала в сторону чащобы кустарников и деревьев, скрываясь в темноте леса.

– Да что же с тобой такое?! – в сердцах кинула Манютка и побежала за ней.

Застала она свою непутёвую сестрицу сидящей на одной из веток коренастого дерева. Сидела та достаточно высоковато. В руках она, раскачивая, держала полную корзинку земляники, которую, по всей видимости, она весь день собирала. По одной ягодке она доставала из лукошка и клала себе в рот.

– Ты же тоже весь день ничего не ела, – сказала Аленка, заметив нагнавшую её девочку, – присоединяйся.

– Давай, слезай оттуда – дома поедим! – скомандовала Манютка и тщетно стала пытаться залезть за своей сестрёнкой, не сумев взобраться на ветку, она немного отошла назад и продолжила: – заканчивай вредничать уже, поиграли и хва… – Манютка оборвалась на полуслове от того, что увидела следом.

От страха у неё затряслись ноги, сжались губы и расширились глаза. Позади Алёнки на пригорке Манютка разглядела зловещую пасть клыкастого большого и серого волка.

– Алёнка, сзади! – только и успела крикнуть Манютка, но волк прямо на её глазах одним лишь прыжком настиг, так ничего и не успевшую понять Алёнку.

Девочка увидела, как блеснули волчьи глаза, сверкнули зубы, ствол дуба окропило красным, ягодки вместе с корзинкой посыпались дождиком. Сестрица упала с облюбованного ею места – безжизненное лицо на её свёрнутой голове было устремлено в Манюткины очи. В следующий миг Манютка бросилась прочь. Не помня себя от переживаемого шока, она бежала и бежала, пока совсем не обессилила, не сбилась с ног и не упала наземь. Так она лежала с минуту, пока не увидела небольшую землянку перед собой. С трудом превозмогая слабость в ногах, поднялась и тихо потопала к входу в землянку. Вход перегорожен ничем не был. Она вошла в покосившийся дверной проём и стала осматриваться.

Внутри было на удивление тепло, впрочем, видно ничего не было из-за отсутствия света. Девочка прошла немного вперёд и наткнулась на что-то большое и пушистое. Как раз к этому моменту глаза уже свыклись с темнотой и во мгле деревянной землянки стали проступать очертания большого бурого медведя, спящего на полу.

С тех пор прошло немало времени. Манютка и Ваня не сразу, но все же, смогли наладить контакт и стали жить вместе. Манютка сама не знала почему, но она не хотела возвращаться домой. Хоть и понимала, что расскажи она всё это отчиму с матерью, они её таки простят, ведь, в конце концов, они же её родители, как минимум мама бы точно рано или поздно простила. Но что-то внутри ей подсказывало не делать этого.

Жили не плохо. С голоду не страдали: Мишка Ваня раз в две недели ходил на охоту, а Манютка каждый день собирала ягоды. Затем она готовила варенье и жарила добытую Ванюшкой дичь. Ваня сам никогда ничего не ел, девочка спрашивала, почему это он ничего никогда не кушает. Разве медведи не наедаются перед зимой? Но как не старалась Манютка понять немые намёки медведя, так и не смогла.

Как-то раз они наткнулись на четверых людей в лесу. Трое из них выглядели по-богатому – здоровые лбы, а четвёртый совсем ещё мальчишка, ну оборванец оборванцем. Те трое били мальчика. Ваня-то было уже хотел пройти мимо, дабы в пелене деревьев и ёлок их с Манюткой не увидели, но девочке видимо стало жаль того парнишку потому она и попросила медведя спасти его. Ваня пожал плечами, вышел из кустов, да разорвал первого, второго, а третьего трогать не стал – мальчишка, втоптанный в грязь, еле живой, с трудом приподнявшись, крикнул: «Стой», и стал умолять медведя пощадить этому человеку жизнь.

Они принесли мальчишку в дом. Манютка обработала его раны и позволила тому остаться, покуда раны не заживут. Сама же она с Ванькой отправилась дальше собирать ягоды.

Почему же она оставила незнакомого ей человека одного в доме: Манютка на тот момент даже и не задумывалась. Всё-таки её цель собрать как можно больше ягод была превыше всего. Медведь же Ванька не стал возражать против такого решения, потому как упёртая девчонка всё равно бы его не послушалась. А сам он не остался сторожить пацана, дабы чего плохого не случилась с Манюткой. Так они и оставили маленького воришку в их доме без присмотра.

Манютка с фанатичным упорством искала землянику, а как только находила усеянную ею полянку, принималась долго по ней ползать, собирая спелые ягоды, да так чтобы ни одной не пропустить. Её корзинка наполнялась красными, сочными, прелестными плодами земли русской. Девочкой двигало странное чувство вины перед сестрой и выражалось оно в стремлении искупить его таким вот странным способом. Укладывала она каждую ягодку аккуратно, одна к одной и к вечеру она набирала целую корзинку. После вся грязная, потная, но такая радостная и довольная, она с Ванькой возвращалась домой. На этот же раз она рассчитывала угостить и их гостя. Запасов у них уже было много, так что растрат она не боялась.

Но по возвращении Кешу они не обнаружили, разве что лапти его остались там, где она их положила. Манютка подумала, что мальчик куда-то отошёл ненадолго погулять, но спустя достаточное время, он так и не объявился. Манютка огорчённо посмотрела на медведя, а тот понимающе посмотрел на неё. Девочка уже давно не видала других людей, тем более ребят её возраста и вот у неё появился шанс подружиться с кем-нибудь, и она дурёха такая упустила его. Медведь огляделся, что-то увидел и боднул Манютку, намекая на то, чтобы та взобралась на него.

– Не хочу, Ваня, я кататься. Устала. Пойду спать ложиться.

Но медведь упорно от неё не отставал. Он ухватил зубами девочку за рукав и потянул на себя.

– Ну что тебе? – спросила Манютка, – ладно, идем, раз так хочешь.

Манютка всё же вскарабкалась на Ваню, и тот подошёл с ней к поломанному кустику. Понюхал его и направился дальше, затем, чтобы найти ещё одно неестественное изменение в ландшафте. Так они отправились по Кешиному следу.

Только к ночи они заметили небольшое свечение меж деревьев. Осторожно они обошли источник света по дуге и стали выглядывать из-за кустов. На небольшой полянке горел костёр. Рядом с ним никого не было, зато чуть поодаль, за противоположными деревьями слышалась какая-то возня. Внезапно там что-то вспыхнуло и лес стало охватывать пламенем. Манютка с Ванькой, не теряя ни секунды, бросились в ту сторону. Пока бежали, увидели такую сцену:

Последний не добитый купеческий сын, тот за которого заступился Кеша, угрожающе нависал над своим же спасителем, одновременно пытаясь того задушить и заколоть ножом. Медведь изо всех сил спешил на помощь, но судя по расстоянию, никак не успевал. Хотя мальчик и сам помощи никакой не ждал. В последний момент он схватил с земли какой-то булыжник и что есть силы, ударил по своему обидчику. Тот отшатнулся, но не упал и тогда паренёк стал забивать того насмерть.

Манютка не помня себя, смотрела на это и словно бы что-то в её памяти для неё открывалось. Что-то в этом убийстве было такое, от чего она оказалась в замешательстве. В тот момент, когда Ваня расправился с первыми двумя братьями она не испытала какого-то шока, но сейчас в её голове картинка была куда ярче. Толи от того, что так на неё повлияло пламя в свете которого казалось, что этого мальчика с каждым его новым ударом всё больше обволакивает зловещая аура, толи от того что ей эта сцена казалась немного знакомой – её небольшой ментальный блок, который создала её психика, потихоньку стал ломаться.

Она стала вспоминать момент смерти своей сестры. Вот она говорит ей, чтобы та слезала с дерева, вот она тщетно пытается добраться до ветки, где та сидит, вот у неё не выходит этого сделать, вот она… «Погодите», – подумалось девочке. Она не старалась взобраться на ветку, она старалась снять с неё свою глупую сестрицу.

Именно этот момент и именно тот факт, что она забыла это, так и шокировали её в данную секунду. Во всём была виновата она и только она – Манютка. Потому всё время её сжигало это чувство. Потому было это неугасаемое желание собрать как можно больше земляники. И именно поэтому она никак не хотела возвращаться домой. Не было никакой крови на дубе, не было никакой волчьей пасти, как и самого волка, была только пустая упавшая корзинка и свёрнутая Алёнкина шея.

Глава 3. Сказ о двух царях.

Огоньки перепрыгивали с травы на кусты, с кустов на ветки, с веток на деревья. Пожар сжигал всё. Он разрастался с великим нетерпением, оставляя после себя лишь зловещее пепелище в виде угарного дыма, пыли, тёмной сажи и тлеющих угольков. Ночной лес обдало ярким пламенным пеклом.

Адское горение настигало и мальчика по имени Кеша, что на коленях сидел перед убитым им человеком и ждал своей незавидной участи. Угрожающий треск, поедавшего всё до чего можно было достать огня, становился ближе и ближе. Жутким жаром разогретого воздуха обдавало спину и затылок. Казалось, вот-вот полыхающая рука смерти, наконец, дотянется и до него, чтобы забрать грешную душу мальчишки в свои смертельные объятия. Однако в последний момент его кто-то подхватил за шкирку, с лёгкостью приподнял и быстрым передвижением потащил вперёд, волоча его колени по земле, унося прочь от всепоглощающих и не щадящих ничто и никого возгораний.

Продолжалось это недолго. Позади послышался протяжный вой, и Кеша, наконец, понял, что худшие его опасения подтвердились. Как только он успел, что-то сообразить откуда-то сверху раздалось всполошённое Манюткино восклицание:

– Ваня, волки!

И тут же парень увидел, как того кто его нёс и соответственно его самого обгоняет серая злобная псина, чтобы в следующий момент с визгом броситься на них. Воротник Кешиной рубахи отпустили, парень, упав на землю, немного прокатился и узрел, как на фоне нагоняющего их растущего пламени здоровенная волчья пасть впивается в переднюю правую лапу медведя, которой тот намеревался защищаться. Но даже тогда медведь Иван не растерялся, он с силой опустил лапу, так что волка больно ударило о землю и тот, заскулив, отцепился и побежал прочь. Вместе с тем расслабляться не приходилось, стая остальных волков потихоньку начинала обступать нашу троицу новоявленных товарищей по несчастью.

Кроме того, медленно, но верно их окружал ещё один враг – огонь. Так что если они и смогли бы продержаться против волков, то только до той поры, пока тех не спугнёт пламя, рост которого ускорялся в геометрической прогрессии. Кеша к этому времени успел подняться и стать рядом с девочкой и мишкой, так что со стороны даже казалось, что они действительно давние соратники, в очередной раз попавшие в беду.

– Что этим волкам нужно? Разве им не надо, также как нам спасаться от огня? – спросил парень.

– Может, у них спросишь? – саркастично предложила Манютка, а сама о чём-то задумалась.

– И что за чёрт их сюда притащил? – выругался Кеша, пока Манютка явно думающая о чём-то своём тревожно вздыхала.

– Нужно попробовать прорваться силой, – произнесла она вдруг, – иначе не съедят, так сгорим заживо…

Ну а тем временем: за забытыми горами, за увядшими полями, за пустыми бытиями[1] в общем за пределами разворовываемой матушки России когда-то давно существовала такая страна и называлась она Велейной[2] Двудержавией. Называлась она так, потому что ею правили два монарха или как их называли жители этой страны велидержавца. Один из них детей совсем не имел, а вот у второго Михаила велидержавца Дващовского было целых два сына-близнеца. Сами монархи тоже были братьями, так уж повелось, что в их роду рождались только двойняшки, причём у одного из близнецов всегда обнаруживалось полное бесплодие, из-за чего наследников тот иметь не мог, а вот у второго близнеца, сколько наследников не заводи, а всегда будут рождаться подвое.

У велидержавца Михаила первые близняшки получились девочками, которых тот сильно-сильно любил, но поскольку предпочтение в наследовании государства всегда отдавалось мужской стороне, монарх со своей прекрасной женой завели ещё одну двойню. И на этот раз оба были мальчиками.

Росли близнецы, горя не знали и однажды отец позвал их к себе, говорит:

– Вот сыновья мои вы и выросли, а для того, чтобы проверить, достойны ли вы великих тронов, вы должны совершить великий подвиг. Наказываю вам достать мне Жар-птицу.

Ужаснулись братья. Ведь сколько существовала эта страна, Жар-птицу достать не удавалось никому. Закручинились, пригорюнились, но делать было нечего, отправились братья за Жар-птицей.

Шли они – шли: шли, шли, шли, но пока, ещё не пришли. В общем таки смогли выйти они на указатель, на котором было указано два направления: одно в сторону речки Рель[3], к городу Рельграду, где правил Владимир велидержавец Рельский, а второе к Жар-птице. Ну и порешили, что один брат пойдёт в Рельград за помощью, а второй сразу направится к Жар-птице. Здесь, у этого указателя, прежние пути двух братьев и разошлись навсегда.

Тучи сгущались, закрывая собою последние лучики солнца, пробивавшиеся на горизонте. На лес потихоньку спускалась вечерняя тьма. Звук топота от нескольких сотен пар ног раздавался эхом по всей округе. Равномерным шагом эти сотни выстукивали марш, при этом стараясь перешагивать человеческие останки, лежащие то тут, то там по всей дороге. Николай ехал верхом на коне во главе своего военного отряда состоящего из множества отборных солдат. Это были самые лучшие, самые обученные и дисциплинированные бойцы из всех кто проходил службу в армии Высоких Дващей[4]. Подле него ехали полковой генерал, а также личный советник Николая и по совместительству их с его братом Романом лучший друг Леонид Нокардов. Они ехали уже несколько дней по этой дороге из трупов, и Николай уже не раз перебирал в голове возможные варианты того, почему отец поручил им столь опасное задание.

Отец – он был всегда таким добрым и мягким и этим пользовались абсолютно все. Если так подумать, то государством управлял даже не он сам, а его советники. Неужели он отправил своих сыновей в это ужасное место по указке вельмож? Неужели он пошёл у них на поводу, хотя прекрасно знал, что это путь в один конец. Нет, до такого бы точно не дошло – по крайней мере, так хотел думать Николай.

– Ох уж эта Жар-птица, да? – ободряюще произнёс Леонид, ехавший по правую руку от Николая, – множество великих героев пытались ею завладеть, но вернуться удавалось лишь единицам.

– Угу, – грустно ответил Николай.

– Ну не переживайте вы так, Ваше Превосходительство, – поспешил утешить его Леонид, – задание-то если и провалим, то защитить-то мы вас уж точно защитим.

– Да, я не за себя беспокоюсь, – теперь уже более спокойно проговорил Николай, – как только подумаю, сколько людей может погибнуть по моей вине, аж в дрожь бросает.

– Все ваши войны всё прекрасно понимают, – послышался слева голос генерала, – мы знаем, как Жар-Птица важна для нашей страны, и поэтому готовы положить головы, за одну только лишь возможность ею овладеть.

– Чудовища, да? – тихо произнёс Николай.

– Именно так – чудовища, Ваше Превосходительство, – ответил генерал, – Жар-Птица это ключ к решению всех наших проблем и только при помощи неё мы сможем очистить долину от этих богомерзких тварей. Вам-то это больше всех известно.

Николай помолчал. Генерал напомнил про события из его детства, которые вспоминать ему не хотелось. Вопреки этому в голове одна за другой против воли стали всплывать картинки этих уродливых созданий, которые до сих пор к нему приходили во сне. И вот они снова идут туда. В этот раз уже с оружием и специальными приспособлениями для их уничтожения, но зная все эти кошмарные истории про кровавые походы, видя всех тех немногих, кому удалось вернуться, его одолевал тот детский ужас, пережитый восемь лет назад.

Парень всю дорогу старался отгонять эти мысли от себя, думая о чём-нибудь другом. Например, прикидывая то, сколько времени понадобится его брату, чтобы добраться до Рельграда, а затем сможет ли он заручиться помощью тамошнего монарха? Конечно, он был уверен в дипломатических навыках своего брата и в велидержавце Рельском он не сомневался, в конце концов, последний был их родным человеком, правда, братья с ним были не так хорошо знакомы. Всё свое детство будущие государи провели в Высоких Дващах – только несколько лет назад отец взял их с собой в Рельград и то с дядей те виделись лишь пару раз. Впервые они встретились, когда их представляли друг другу, а второй раз вообще случайно. Владимир Рельский проходил со своею свитой мимо по коридору, когда Роман с Николаем направлялись на их ежедневный спарринг по фехтованию. Тогда-то Роман с монархом и обменялись взглядами. Брат Николая в тот момент понял, что дядя глядел на него с испугом. Похоже, было на то, что он опасался Романа: боялся, что тот отнимет его трон раньше положенного. Однако Роман бы так ни за что не поступил, в этом Николай ни капли не сомневался. Он знал, что его брат честный и порядочный человек. Ведь в трудную минуту именно он всегда приходил к Николаю на помощь. Именно благодаря ему они и смогли спастись от тех ужасных тварей восемь лет назад.

Николай тяжело вздохнул: он в очередной раз вернулся к этим мыслям – что-то нужно было с этим делать. Страх снова встретить тех монстров или как местные их называли ипостасей[5], снова затуманивал его рассудок, тем хуже что, наконец, они достигли конца дороги обрывающейся густыми зарослями леса. По её обочине были расставлены святые фонари, отпугивающие эту нечисть, и только одному господу богу невероятному было известно, сколько людей погибло, выкладывая этот небольшой клочок безопасности. Кости и рваное тряпьё – это всё что осталось от её укладчиков. Николай судорожно сглотнул, пялясь на тёмную густую чащу.

– Правильнее будет остановиться тут и дождаться утра, – посоветовал ему Леонид.

– Если мы будем ждать здесь, – заявил генерал, – нас обязательно заметят и мы потеряем эффект неожиданности.

– Да, выдвигаться нужно сейчас, – спешиваясь с лошади, рассудил Николай, – под покровом ночи и как можно тише. Кроме того, то место, куда мы идем, охраняется чудовищем невосприимчивым к святому очищению: он может достать нас и тут. Генерал, прикажите активировать переносные башни и оповестите всех, чтобы двигались как можно тише.

– Есть, Ваше Превосходительство!

И они выдвинулись. Тем не менее, как можно тише не получилось. Треск веток, а также нервные перешептывания явно привлекали к себе лишнее внимание здешних обитателей. С другой стороны переносные башни святого очищения делали своё дело и близко никого лишнего не подпускали. Но так ли далёк тот час, когда об их прибытии станет известно ему? Тому существу, что издревле наводил ужас на жителей Велейной Двудержавии? Тому, что уничтожал множество их поселений, постоянно нападал на их города, и убивал людей десятками тысяч? Николай чувствовал эти тревожные настроения, что гуляли в тихих солдатских переговорах. Они тоже боялись. И он не мог их винить, в конце концов, все они были такими же людьми, как и он. Но даже не смотря на это, эти люди, эти отважные мужья шли вперёд вместе с ним. Кто-то даже умудрялся шутить, как он отобьёт все бока этим чёртовым тварям. Что какая-то там бесовщина не заставит склониться им перед нечистой силой. В ходу были разные остроты, а также нелепые смешные обзывательства придуманные для их противника. Люди предпочитали смеяться страху в лицо, что тоже можно было понять. Хотя самому Николаю смеяться не хотелось. Многие из этих солдат, хоть и были обученными профессиональными бойцами, всё же никогда не были в полноценном походе. Если они и видели обсуждаемую ими нечистую силу, то только на хорошо охраняемых участках, где той быстро приходил конец. Сейчас же была совершенно другая ситуация. Они шли в логово врага, а эта местность была вражеской территорией. И святое очищение помогало изгнать лишь самих демонов, оболочки же их всё ещё оставались опасными, потому-то те и не приближались. Впрочем, если они захотели бы напасть – они обязательно напали бы, ведь подобные нападения случались и раньше.

Солнце уже село окончательно, и они шли в свете факелов. К этому моменту тучи потихоньку стали расступаться, а вдали показались горы освещаемые светом огромной синей луны. Эти горы окружали всю Велейную Двудержавию, а путь через них был очень и очень опасен. Наконец, макушки этих гор стали совсем большими и вскоре дващовская армия вышла на выжженную безжизненную поляну, которая вела к обширному ущелью, где и виднелась их заветная цель.

– О да, вот и она, – порадовался вслух Леонид, – лощина Жар-Птица!

– Надеюсь, её страж сейчас спит, и мы сможем напасть на него неожиданно, – высказался Николай, – ладно идём.

Николай и Леонид вместе с небольшим отрядом выдвинулись вперёд, а генерал стал отдавать старшим офицерам приказы об оцеплении в соответствии с ранее разработанным планом. Николай ступал по рассыпающимся в прах останкам веток, кустов, деревьев и людей. На том конце пустыря была небольшая чащоба, но до неё нужно было добраться. Признаков того, что их кто-то заметил, пока не было, но его тревожило странное чувство. Всё было как-то слишком просто. Он видел эти груды костей, оставленные то тут, то там с предыдущих походов на Жар-Птицу и почему-то казалось, что его отряд в любую секунду постигнет та же участь. Тем не менее, волноваться было не о чем. В этот раз план учитывал все ошибки их предшественников. Судя по рассказам тех, кто сумел выжить в предыдущих походах, войска погибали не столько из-за главного чудовища, невосприимчивого к святому очищению, сколько от пастей орд других демонов, прибывавших из лесу. Всё просто: этот монстр в первую очередь уничтожал башни и только, потом начинал убивать людей. Сейчас же в отличие от предыдущих разов войска окружали выжженное поле, образовывая некую дугу как бы опоясывая его и подбираясь к лощине с разных сторон. Помимо всего прочего, башни они прятали в лесных зарослях так, что теперь монстры не могли напасть оттуда. Отряд же Николая выступал в качестве отвлекающего манёвра, при этом готовый вступить в сражение с главным монстром вблизи. С самого начала было продумано всё до мелочей и даже в самом худшем случае, как минимум, у них будет возможность отступить и перегруппироваться.

Внезапно произошло то, чего Николай ждал и одновременно боялся больше всего – над деревьями в лесу вспорхнули стаи птиц. Это означало только одно – их заметили. По всей округе как гром среди ясного неба прогрохотал зловещий рёв. Он эхом разнёсся во все стороны, отражаясь от скал и уносясь, куда-то вглубь ущелья и леса. Отряд стал разбегаться в разные стороны, начиная ставить укрепления, разворачивать баллистические орудия и занимать удобные позиции. Николай оглядел скалы, затем лощину и забеспокоился ещё сильнее – он никого не видел.

– Что происходит? – из стороны, в сторону мотая головой, произнёс парень, – где он? Кто-нибудь видит?

– Ваше Превосходительство, – в ужасе закричал кто-то из толпы солдат, – смотрите… прикрытие… оно…

Николай обернулся, в чащобе, откуда они отошли несколько минут назад, поднимался густой столб дыма.

– Боже мой, – произнёс Николай, – как они узнали о нашем плане?

Из чащи вылетело громадное крылатое существо с тремя головами и стало изрыгать длиннющие струи пламени, поджигая окружающий поляну лес.

– Быстрее, – выкрикнул кто-то из толпы, – сматываемся отсюда к лощине!

– Стоять! – закричал Николай, но подданные его уже не слушали.

Большинство солдат побежали вглубь ущелья, где их поджидала верная смерть. Они и позабыли, что только вблизи башен были под защитой. Из леса в середине ущелья толпами стали выходить уродливые твари издали похожие на диких животных. Но при детальном рассмотрении можно было заметить множество отличий: кости выступающие наружу, конечности, растущие не так как нужно, клыки и рога у тех, кого их быть не должно, уродливо выгнутые тела, искривлённые шеи, головы неправильной формы, у кое-кого была просвечивающая кожа, обнажающая все их внутренности. Монстры стали хватать трусливых солдат своими зубами и отрывать от них куски плоти.