Читать книгу: «Увеличение», страница 4

Опускаясь ниже, почти в конец дома, я увидел портрет во всю стену, нарисованный теми же камнями, что использовала Дру.

На портрете в полный рост стоял кто-то из моих родственников. Так как я никого из них не видел, то наверняка не могу знать, кто был изображен на нем.

Но если бы меня попросили описать его, этот портрет, я бы описал. Я бы сказал, что у нарисованного длинная зеленая, по-хорошему зеленая, не как те лужи, борода, бакенбарды и красные волосы. На носу пенсне, а в руках книга. Обязательно классная такая книга, которой не стыдно похвастаться в приличном обществе.

Я бы сказал, что тут изображен мой пра-пра-прадед.

Я бы наградил его историей, рассказал бы о его странствиях, указал бы места, где он побывал, а где только хотел побывать. Я много что мог придумать.

Мне нравилось сочинять. С моим воображением мир был ярче, красивее. Слаще.

Но я был заперт здесь, в этом забытом местечке, где мои разговоры вряд ли кто будет слушать, поэтому я, найдя в себе силы оторваться от созерцания его великолепной бороды, перевел взгляд вниз.

На первый взгляд, здесь не было ничего удивительного.

На полочке, прямо под портретом, висела полка, а на ней стояла крохотная непримечательная баночка. Я сначала не удивился. Сколько их я сегодня видел в доме?

Но в этой что-то было внутри. Желтое, симпатичное. Маленькая горошинка, но она притягивала взгляд. Я улыбнулся. Неужели почивший родственничек и здесь оставил кое-что вкусненькое для меня?

Я открыл банку и залез в нее рукой. Дома можно не соблюдать правила приличий.

Зачерпнув немного я, почти с благоговением, поднес к носу горошинку, ожидая почувствовать сладостный запах угощения. Увы, этого не произошло.

Я недоверчиво лизнул. Было горько, неприятно и даже немного обидно.

Это что – ушная сера?

И откуда я вообще знаю, что такое ушная сера?!

Глава 4. Дружба.

Отто жил здесь дольше, чем я. Он хорошо работал, и мне он слегка не нравился. Он мудрее меня. Я на его фоне глупый ребенок, и приходится держать марку.

Отто сначала избегал меня. То есть он делал это не явно, но заметно. Как только я появлялся в пределах его видимости – у него находились дела поважнее. А так как он работал во многих частях нашего города, дела у него были везде. Уж я-то не сомневался.

Отто умел многое. Он доставлял новости, сам чистил землю, участвовал в добыче еды, иногда – в ее раздаче. То есть без дела не сидел.

Мне же было скучно. Занятия у тетушки Розанны возобновились.

Я много думал об ушной сере, но информацию о том, откуда она появилась и откуда я знаю много тех вещей, о которых никто из наших никогда не говорит, я не нашел.

Однажды я спросил у Ленни:

– Ты знаешь, что такое юбка?

Он посмотрел на меня, как на чокнутого.

Я бы на его месте еще и отсел из-за парты, мало ли, вдруг игра моего воображения и мои чрезмерные познания заразны.

Я хотел спросить об этом у тетушки Розанны, но она лишь учила нас:

– Эти, – говорила она, указывая на разноцветные штуки, – делают дырки в наших стенках, и вода устремляется внутрь, разрывая нас. А эти, – тыкала она своим острым пальцем в шестиногих пауков, – больше не появляются, но Дед говорит, что когда-то они были даже страшнее войны – они действовали целенаправленно. Каждый из них был строго предназначен для уничтожения определенного из нас. Они заранее знали, кого будут убивать.

Меня передернуло.

– Славно, что их больше нет, – произнес Ленни.

– Не стоит расслабляться, – ответила ему Розанна. На ее уроке вполне можно было вести диалог – она не требовала от нас замолчать, так как с друг другом мы и так редко говорили, все наше внимание было направлено исключительно на нее, – они всегда могут вернутся. Могут почувствовать, что Война не так уж и эффективна.

– Надеюсь, что они глупые.

Тетушка Розанна кивнула, мол, надейся, но не расслабляйся.

– Что мы им сделали? – спросила девочка с первой парты. Возможно, она носила очки. Мне хотелось, чтобы она их носила.

Да, я снова делал это. Я выдумывал.

– Почему они убивают нас? – пояснила она.

Тетушка Розанна задумалась, поправляя волосы.

– Я не могу знать все на свете, деточки, – грустно вздохнула она, – но у нас есть догадки. Быть может, мы занимаем их территорию.

– Но если не будет нас, – продолжила парировать девочка, – будут другие… Они и других будут убивать? А если убьют – то что дальше? Кому нужна эта территория, если она будет свободной?

Все молча следили за их диалогом и не вмешивались. Я считал эту девочку занозой в заднице. Столько вопросов. Она, что, правда думает об этом? Ей больше заняться нечем?

Какая вообще разница, что может быть, если?.. Если этого не случилось, то и думать об этом пустое. Тем более, думать о том, что станет, если тебя не будет.

Я почему-то вспомнил Дру. То есть я, разумеется, не забывал о ней, но сейчас так явно в моей памяти всплыли ее слова: «Эту работу смогут делать, когда меня не станет».

Меня снова передернуло. Эти темы явно не для меня. Я жил настоящим и меня интересовало только настоящее. Зачем нам дана жизнь? Чтобы получить удовольствие, разумеется.

– Что такое ушная сера? – решил я перевести тему на то, что меня действительно волновала. А волновало меня скорее то, знает ли об этом еще кто-то, кроме меня.

Тетушка Розанна оторвала свой взгляд от девчонки и посмотрела на меня:

– В наших краях такое не водится, но я слышала, что некоторые из нас пришли оттуда. Может, тебе спросить у них?

Я задумался. Да, я примерно понимал, что это за предок. Это, должно быть, мой пра-пра-пра-прадед. Я видел его. Только портрет почему-то отказался говорить со мной. Быть может, потому что его и на свете уже не было?

Пришли оттуда… А эта мысль уже интереснее. Если откуда-то пришли, то, значит, туда можно и уйти.

Я знал на том самом интуитивном уровне, что мир – весь мир, наша Вселенная – не заканчивается розовой поверхностью. Неужели есть места, где все не лебезят друг с другом, где нет Войны и где все, что тебе надо – это пища и воздух – и никаких проблем.

Никакой работы, что придумал для меня Дед.

А теперь я убедился в этом.

– Кто это может быть? – спросил я, от нетерпения едва ли не подпрыгивая на стуле.

Так как тетушка Розанна часто общалась с Дедом, что своими глазами захватил много поколений из нас (не зря он был так стар), то, возможно, Дед рассказал ей, кто из наших пришел оттуда.

– Может, Октавиус? – предположила учительница. – Он один из немногих, кто много путешествовал перед тем, как присоединился к нам. Да-да, он многое успел сделать за свою жизнь и, я надеюсь, он еще долгое время пробудет с нами.

Отто – понял я. Вот ты и попался. Теперь у меня будет весомый повод найти тебя. А что – мне тетушка Розанна советовала.

Мои вопросы будут его раздражать, а я получу от этого удовольствия.

– Что ты задумал? – прошептал Ленни так, чтобы никто, кроме меня не слышал.

– Ничего, – помотал головой я. Мне не хотелось рассказывать ему ни о моем новом-старом доме, ни о находке, ни даже о портрете. А вдруг… – ты тоже не знаешь, что такое сера? Поройся в памяти, достань те знания, что у тебя появились на пикнике деда, вдруг… Вдруг ты знаешь… – попытался я.

Ленни один раз качнул головой. Потом еще раз – снова.

– А ты – ты. Ты знаешь? Ты спросил не чтобы узнать, а проверить, кто еще в курсе, верно? – ай да Ленни, он всегда читает мои мысли.

Ну что ж, у него была попытка меня заинтересовать. Он, как всегда, ее тупо провалил.

– Какая разница? – спросил я. – Твои предки, видимо, не были путешественниками и не ходили никуда дальше кухни сера Коррингтена?

– Нет, – потупил глаза в парту Ленни. – Агна сказала, что наши предки жили тут еще до начала основания колонии. Так давно, что точно никто не знает сколько. У меня нет таких знаний. Зато я отлично помню, каких исполинских размеров была наша земля. Раньше. Какие розовые острова были вдали и как они уменьшились сейчас. Помню, как Элли появились впервые. Помню времена, когда шпионы были еще глупыми и мало видели нас. Помню….

Ленни все болтал и болтал. Я его больше не слушал.

Пусть с Агной общается – я пас.

Отто-Отто-Отто, звучало в моей голове. Вот кто развеет мою скуку и может показать мне, где есть жизнь интереснее этой.

– Так, продолжаем, – произнесла тетушка Розанна.

Она взяла указку и пошла дальше показывать монстров на полу. Мы все еще обсуждали монстров. И я начал слушать ее.

– Ищейки, – показала она, как не имеющее глаз тело забирало часть убитого и разорванного одного из нас и тащила восвояси. Чуть дальше было нарисовано, как их уже ждали стоящие полукругом и готовые к бою все – и Боссы, и киллеры, и пауки. Все ждали, когда кусок наших попадет в их руки и они, узнав нас, вновь появятся на нашей земле.

Задача уборщиков – не дать этому случится.

Знаю-знаю, спасибо, я уже это понял.

Тетушка Розанна, может, и говорила с подробностями, но для меня это была старая информация и я, удостоверившись, что мне не интересно, я начал думать о том, как мне поладить с Отто. Как стать ему таким же интересным, каким он является для меня?

Дружить я не умел, как и любить.

Я пробовал насолить ему. Не люблю, когда меня игнорируют. После занятий я пытался обратить на себя внимание, сделать так, чтобы он заговорил со мной. Я дважды воровал мешки для мусора – теперь они валялись в кратере моего предка.

Чтобы провернуть это, я появлялся на поле, которое убирали, и делал так, чтобы Отто видел, что я ошиваюсь там, – подбоченившись, я стоял неподалёку, а стоило уборщикам отвернутся, как я хватал пакеты – и деру. Отто видел. Не мог не видеть. Чтобы обеспечить это я дважды проделал одно и тоже.

План был прост в своей гениальности: Отто захочет нажаловаться Деду, но перед этим он сначала поговорит со мной: а вот тут-то будет повод поболтать с ним. Каково же было мое удивление, когда Отто не стал искать меня, чтобы устроить взбучку, и даже не сказал Деду, потому что никто, даже тетушка Розанна, в работе которой был элемент воспитания, не сказала о моих шалостях ни слова.

Вторым пунктом налаживания контакта с Отто была передача неверных сведений, когда он замещал Ная или Норберта, – подойти к нему и придумать что у меня есть информация для кухни, Розанны или Ленни. Для кого угодно. Отто сразу смекнет, что я вру, и выплеснет эмоции. Он будет чувствовать ко мне хоть что-то, кроме равнодушия и игнорирования.

Тетушка Розанна поменяла мой план. Она подкинула вариант получше.

Я не умел дружить, но решил попробовать.

Вдруг, дружба – это мое?

***

Когда урок закончился, нас снова покормили – все еще тем божественным сахарком. Я ждал пикника, потому что лакомства нам положены именно там. Других причин, как вы понимаете, ждать его, у меня не было.

– Прогуляемся? – спросил Ленни.

Тетушка Розанна нас отпустила, дав задание – найти скрытый талант. Я задание заранее сделал – я же уже знал, что способен держать купол, поэтому хотел сразу отправиться на поиски Отто.

Ленни в моих планах не было.

– С Агной прогуляйся, – бросил я и, махнув рукой, отправился один.

Надеюсь, Ленни не сильно огорчился. А, впрочем, какая разница?

Сегодня в городе было тихо. Видимо, все были заняты делами. Это только нам устроили первое задание по профориентированию, взрослые жители уже знали, что могут делать ради общественного блага, и делали это.

Скоро все потянутся на обед.

Отто я все еще не видел – земля была почти чистой, Войны долго не было, и уже не убирали, кухня пока не приехала. Где он был? Может, нашел новую работу? Чистил заброшенные кратеры, например, или помогал Дру, или вынашивал с Дедом очередные идеи как благоустроить наш город? Где мне искать его?

Почти в центре города я заметил новые лица. У них было бобовидное тело – мне даже показалось, что передо мной сиамские близнецы, до того было неясно, два существа передо мной или все же четверо. Они полусидели-полулежали на земле и то и дело рыгали. Ели сахар, что, им, как беженцам, дали, видимо, раньше графика. Нас, как детей, тоже кормили до остальных.

– Здравствуйте, – произнес я, – вы не видели Отто?

Они, переглянувшись – все же их оказалось двое, рыгнули еще раз и, скорее грубо, чем вежливо, ответили:

– Проваливай.

Я опешил. Да, быть может, я и сам хотел отвечать окружающим примерно так, но не мог из-за правил приличия, которых все тут придерживались. А эти не хотели утруждать себя исполнением правил. Ставлю сто лакомств – долго среди нас они не протянут.

Дед и его общество любят покладистых. Эти – скопление агрессии.

– Что? – уточнил я. Может, они еще передумают, если планируют остаться тут надолго.

– Нам сказали, чтобы мы сидели тихо, потому что из-за нас может случиться Война, – пропел один, который, видимо, был терпеливее своего собрата, – но если ты не уберешься, то клянусь, мы… устроим тебе такое, что бежать ты будешь далеко.

Я не испугался, потому что видел, что они неходячие.

И хорошо. Мы их быстро вытурим. Точнее, Дед вытурит. Мне-то какая разница? Сахар правда жалко. Жрут его.

– Вы бы это… – сказал я последнюю фразу прежде, чем уйти и не видеть их наглых лиц, – поугомили свой пыл. Вы не одни вынуждены держать гнев под контролем. Но, знаете, какая между нами разница? У меня, в отличие от вас, это получается.

И, развернувшись, я пошел в противоположном от них направление.

Агрессивный кофе. Вот как я их буду называть. Они не задержатся надолго, так что нет смысла давать им раздельные имена или, более того, еще и придумывать свои собственные сокращения для этих невоспитанных идиотов.

Большие Боссы и Элли, а также все, кто не живут с нами, отдельные имена не получали. А зачем? Мы их отличаем одним общим именем, разные имена получают только наши. Потому что они важны. Они – рабочие единицы, и их нельзя путать. А эти… Эти проходят мимо.

Я уверен, что агрессивный кофе здесь не задержится. Поэтому и решил называть его так.

Кофе… кофе… Пожалуй, об этом я тоже спрошу у Отто.

Которого, я, к счастью, заметил – сегодня они строили дома недвижимым. В этот раз на новом месте – в центре мест не было, а размножались они будь здоров: домов уже не хватало.

– Тут будут жить те, кто умеют спать! – услышал я голос кого-то, кто стоял рядом с Отто и диктовал сведения о ситуации Наю, что должен был, видимо, доставить их к Деду, – Купол мы сюда не дотащим, но они сами справятся. Сон – надежная защита.

Отто хмуро глядел вокруг, когда я решил подойти к нему со спины. Чтобы у того не образовалось срочное дело где-нибудь в северной части города.

Он заметил меня не сразу, а когда заметил, я был так близко, что уходить сейчас было бы верхом невоспитанности.

– Привет, – сказал я, – давно не виделись. А я снова хотел с тобой поговорить.

Отто изумленно поднял бровь. Он выглядел в точности так, как я его и запомнил: гордый вид, прямая, горделивая осанка и взгляд свысока. Может, он смотрит так исключительно на меня – кто же его разберет?

– Чем я так провинился в мире, – будто философски начал Отто, – что меня преследуют дети?

– Мне уже… мне уже достаточно времени, – возразил я, – я уже даже Войну видел, не такой я уже и ребенок.

– Тогда почему ты не занят чем-то полезным? Почему не тренируешься? Почему праздно шатаешься дни напролет, когда ты должен развивать свой навык?

– Зачем мне тренироваться? – удивился я. – В прошлый раз у меня получилось, помнишь?

Отто сжал зубы, я почти услышал, как скрипнула его челюсть.

– Между прочим, в прошлый раз, когда ты задержался с поднятием, многие могли успеть погибнуть. Нам повезло, что Война была медленной.

Я посмотрел вслед уходящему Наю. Хорошо, что тот получил необходимую информацию и уже семенил ее доставить. Он не увидел моего позора. Потому что я и не думал, что поднял купол не так хорошо, как хотелось.

Я пожал плечами. Отто хмуро посмотрел на меня.

– Что тебе надо? Говори, и оставляй меня в покое, потому что я терпеть не могу детей.

Я улыбнулся. Так-так, вот и нашелся нужный мне рычажок.

– Детей значит? А если, – я замялся и чтобы лучше подобрать слова, обвел взглядом все вокруг. Дома были еще не достроены, но фасад уже проглядывал и узнавался. Для недвижимых не использовались кратеры, им строили дома на поверхности, сразу окружая их камнями, подобными тем, какими писала Дру. Это было логично, поскольку камни здесь были не редкостью. Я уже видел, как они появлялись – становилось светлее, приятно пахло, и по реке шли огромные лавины, части которых могли долетать до нас и оставаться. Периодически река омывала их, забирая с собой, но многие оставались. И пополнялись, к тому же. Грузчики таскали подходящие на тачках на стройки, а там уже строители решали, что с ними делать, – если я, допустим, вырасту, то ты, ты… Мог бы со мной дружить?

Отто засмеялся. Его смех был не таким приятным, как у Дру, но тем не менее я радовался, что вызвал хоть что-то, кроме неодобрения и желания от меня отделаться.

– Если ты вырастешь… – отсмеявшись, повторил он.

Это было образное выражение, поскольку не очень-то мы и росли, но я надеюсь, он понял, о чем я.

– Я стану взрослым в твоем понимании, – на всякий случай пояснил я, – ну, знаешь, буду тренироваться и… научусь поднимать купол и… попробую помочь остальным… не буду много гулять.

– Хорошо, – кивнул Отто. Фух, а то даже его слова о тренировках и помощи вводили меня в грусть. – За каждый твой успех я бы мог честно отвечать на те тонны вопросов, что ты подготовишь, или что тебе еще от меня надо…

Я задумался, но лишь на секунду. Ушная сера и кофе ушли на задний план.

– Дружить. Мне надо от тебя – дружить.

Отто снова нахмурился.

Я знал, что если мы будет друзьями, то он будет отвечать на все мои вопросы, и неважно, насколько глупыми они будут. Если мы будем друзьями, то я смогу расспросить его о путешествиях, о местах, где был Отто, о моем предке и обо всем, что только пожелаю. Так как свое время и свои силы я ценил, я решил трать их только на действительно стоящий бартер. Дружба. В нашем обществе это редкость.

– Октавиус! – в наш диалог вклинился кто-то из рабочих. Он был не то грузчиком, не то строителем – без тачки не разберешь. Я представлял его в оранжевой жилетке и с завитыми усами, которые нужны были для важности. – Доставили камень, но мы сомневаемся насчет его происхождения, не мог ли ты проверить, насколько безопасен его состав.

Отто изменился в лице. Наверное, из-за его путешествий он был здесь экспертом по составу, так как многое видел и во многом разбирался. Эдакий археолог. Незаменимый винтик огромного механизма.

– Без меня не прикасаться к новому камню! – крикнул Отто и, перед тем, как уйти туда, где рабочие сгрудились и с удивлением разглядывали новую диковину – крупный блестящий шар, ответил мне: – Можем попробовать.

Я надеялся, что мне не показалось.

***

Я заспешил домой – так теперь я называл то место, где висел портрет моего предка. Этот кратер был особенным – там я мог побыть наедине с собой. Но сейчас я спешил не за этим. Мне не терпелось начать тренироваться. Тетушка Розанна периодически давала нам какие-то домашние задания, которые я никогда не выполнял. Но тут был полностью противоположный случай – я хотел заниматься. Главное – правильная мотивация.

Я интуитивно, точно так же, как и многие вещи в этом мире, чувствовал, что Отто и есть ответ на все мои вопросы. Он – единственный, кто может помочь мне выбраться из этого тотально контролируемого общества, созданного Дедом, и получить свободу.

Если для этого стоит немного поработать, ну что ж, я сделаю это.

Я, подойдя к кухонному шкафу, решил начать прямо тут. В глубине шкафчика оставалась полка, до которой я не добрался. Там оставалась банка, полная лакомством. Я решил потренироваться на нем. Я встал ровно, прямо и напряг все свои силы, чтобы из моих рук пошло оно – то зеленое спасительное свечение.

Ничего не произошло.

Я попробовал снова.

Главное – сосредоточится, ровно дышать и, собравшись, вытолкнуть его из себя. Я знал, что у меня получится, я верил, и я сосредоточился, взял себя в руки и…

Ничего.

Ладно, кажется, я знал, в чем дело. Чтобы накрыть куполом то, что тебе дорого, надо еще, чтобы оно находилось в опасности.

Я зажмурился и увидел, как агрессивный кофе тянет свои лапы к моим банкам. Я собрал всю свою силу и попытался дать ей выход. Произошел лишь маленький всполох зеленого, от маленького размера которого мне стало немного не по себе. Я, что, такой слабый?

Верить в то, что я слабый, не хотелось, и я попробовал снова. Я напрягся, собрал все силы в кулак и снова представил кофе – их злобные рожи и мерзкие пальцы, что хватают отставленную для меня еду. Свечение едва появилось, и тут же пропало.

Что за черт? Эта работа не так проста, как кажется. Вдруг Отто был прав, и в следующий раз в опозорюсь при всех, не смогу держать этот купол? Меня не столько волновало, что все могут погибнуть, сколько то, что я опозорюсь.

От чувства стыда у меня ползли мурашки, и я не хотел испытывать это чувство.

Я попробовал снова. В этот раз агрессивный кофе нападал на меня и обещал мне врезать, и уже ел мою еду, противно чавкая. Зеленый купол над баночкой задержался чуть дольше, всего лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы я понял: я не чувствовал достаточную опасность.

Во время Войны у меня получилось, так как угроза была реальная и ощутимая. А когда появилась Дру – я держался, как бы мне ни было тяжело ближе к концу Войны.

Может, сейчас не выходит, потому что купол – защита от серьезной опасности?

Я, ухватившись за эту мысль, взял ту полную банку еды, которую в моем воображении сжирало кофе, и понесся к Дру. Для меня лучшей мотивации не придумать.

Дру удивилась, увидев меня. Я залетел к ней на работу, будто за мной гнались. Я всучил ей банку и сказал, запыхавшись:

– Это тебе. Ты должна мне помочь.

Я не хотел в этот раз защищать еду. Я принес ее даже не в качестве платы за помощь, а просто потому, что мне хотелось поделиться ей с Дру.

Мы долго не виделись с ней. Я успел соскучиться. И да – перспектива того, что Дру съест мой сахар не злила и не огорчала меня. Я, наоборот, хотел, чтобы она была сыта. Вдруг из-за наших занятий она не сможет сходить на обед?

– Чем бы я могла тебе помочь? – уточнила она, будто сомневаясь в своих способностях. Она отставила банку к своей огромной доске с именами и, пригладив пушистые волосы, посмотрела на меня.

Ее губы сложились в легкую ожидающую улыбку. Сегодня я представлял на ней сиреневое платье длиною в пол, подол которого мягко покачивался при ходьбе.

– Помнишь ту штуку, что я делал на Войне? Держал купол, – пояснил я.

Дру кивнула. Конечно, она помнила.

Ее улыбка померкла, но через секунду возникла снова:

– Тот купол, благодаря которому многие остались живы, – ответила она.

Я кивнул. Наверное, она преувеличивает мои заслуги. Я уверен, что все из нас сами могут защитить себя. Потому что я не представлял ситуации, где может быть иначе. Уверен, купол – лишь перестраховка Деда. Но уточнять я не стал.

– Ты не могла бы помочь мне его потренировать? – подошел я ближе к делу.

– Не уверена, что я тебе стану в этом помощником, его умеют держать только Дед, Отто и Немили, так что…

Она снова погрустнела. Я не понимал, как работало ее настроение, но поспешил ее успокоить.

– Нет-нет, я о другом, – протараторил я, – я буду тебя защищать. Ты будешь как жертва или вроде того.

Надеюсь, слово «жертва» ее не обидело.

Наоборот, оно ее позабавило.

– О, это я могу, – ее смех вновь проник в мое сознание, – даже лучше, чем ты думаешь.

Она выпрямилась, разгладила платье и, поманив меня, указала в сторону выхода:

– Потренируемся на улице возле входа. Не могу надолго отлучаться. Сегодня благоприятный для рождаемости день.

Я кивнул.

***

Я смотрел на Дру. Долго, пристально. Я представил, как к ней подбирается отравленный воздух. Я представил, как земля под ее ногами плавится и адское пламя обжигает ее худые ноги. Я представил, как она падает и никто не приходит ей на помощь – все сражаются. На нас прут Боссы, и пауки, и разноцветные пазлы, что с удовольствием впиваются в тела и прогрызают кожу. Я представил, как Дру перестает существовать в этом мире, исчезает совсем, полностью, даже не превращаясь в двух своих потомков, и мне поплохело от этих мыслей.

Я не умею любить.

Не умею.

Эти мысли нужно использовать правильно, нужно снова собраться и вытолкнуть из себя то, что я могу, – защитный купол. Получилось с первого раза. Зеленый купол послушно, как преданный пес, появился и, окутав меня, перешел на нее. Только вот незадача – он едва ли покрывал половину ее тела. Правая часть Дру была под зеленым куполом, левая – под розовым небом.

– Попробуем еще раз, – сказал я и, зажмурившись, отпустил плохие мысли. Купол схлопнулся, исчезая.

– Хорошо, – кивнула Дру.

Всю тренировку она смотрела на меня, не отрываясь.

– Ты славный, Алибастер, – произнесла она, – так стараешься для других.

Я махнул рукой.

– Ты знаешь Отто? – спросил я, пока мы решили устроить перерыв.

Настоящий купол забирал много сил, особенно, когда я держал его один.

– Оттордиуса? Оттельпа? Оттолпарию? О ком ты? Я знаю всех, – ответила Дру.

Ах да, она же сама называет их.

– Октавиуса, – пояснил я, – я знаю, что Отто не очень-то подходит для сокращения, но я сделал именно так.

Она просмаковала имя, повторив его несколько раз. Потом сказала, что исправлять на стене не будет, – это может породить путаницу. Я же сокращал не для этого, у меня и в мыслях не было усложнять работу Дру. Так что я промолчал. После этого она наконец-то сказала:

– Да, я знаю его, он такой же, как ты. В смысле, такой же сильный. Держит купол. Иногда он помогает и мне – когда после Войн много имен приходится зачеркивать, он приходит со своим мелком и помогает мне с доской. Иногда он приходил вместо Найссера и Норбертария, чтобы рассказать новости. Одним словом – он очень хороший.

Я так и знал. Дру его одобряет.

– Я хочу с ним подружиться, – произнес я, – а для этого мне нужно развить свою способность, повзрослеть, как он говорит. И еще мне нужно делать полезные дела.

Дру провела ладонью по моему плечу в одобрительном жесте:

– У тебя получится, – сказала она, – у тебя уже получилось. Купол ты поднял.

Я посмотрел вокруг. Работа Дру находилась на отшибе – тут было мало народа и, я думаю, многие сейчас были заняты обедом, чтобы глазеть на нас, так что никто не видел моего подвига. Не до конца совершенного, но все же.

– Да, – согласился я, – но поднял недостаточно, он закрыл тебя только наполовину.

– Глупый, – заключила она, – неужели ты думаешь, что если бы кто-то из вас мог поднимать купол достаточно, чтобы быть защитником в одиночку, вы бы работали вместе? Нет, это работает не так. Купол никогда не оставит тебя без защиты, а значит, когда ты один, купола не хватит на другого, даже на самого маленького. Чем больше вас, тем больше купол. Это форма социального взаимодействия – и никак иначе.

Меня обрадовали ее слова. Значит, я уже справился. У меня получилось. Меня не огорчило, что в одиночку я не могу никого защитить, – себя-то могу. И это главное. Наверное, когда я уйду отсюда, Деду и остальным будет сложнее без меня, но меня это не волнует. Это будут уже не мои проблемы.

Я стал на шаг ближе к получению нужной информации. На шаг ближе к Отто.

– Отлично, – обрадовался я, – я справился. Осталось еще немного: меньше гулять и постараться быть полезным обществу, в остальном я…

Дру тоже заулыбалась.

– Я знаю, что ты справишься. Друзья делают нас лучше. Я думаю, что Отто тот друг, что тебе нужен.

Я был рад, что она поддерживает меня. Потому что для меня Дру была больше, чем друг. Она была единственным светлым, что я видел во тьме этого мира. И если я, правда, смогу уйти, то точно заберу ее с собой.

– А теперь – время подкрепиться, – сказала она и пригласила меня пообедать. Я, чувствуя, как много сил ушло на купол, не видел смысла отказываться – возможно, я недооценил Дру, и она, как и мой прадед, запасливая.

Она подошла вплотную к стене и села, скрестив ноги. Я сел рядом. Пол ее работы был не такой мягкий и влажный, как земля, но достаточно комфортный.

Дру, протянув руку, достала принесенную мной для нее банку и, откупорив ее, поставила передо мной:

– Ешь. Ты голодный.

Я, правда, был голоден. Именно тот голод, который не желание почувствовать вкус, а желание выжить, и я не мог ему сопротивляться. И даже не хотел.

– А ты? – спросил я.

Если бы рядом была не Дру, а кто-то другой, то подобный вопрос даже не появился бы в моей голове. Он бы даже в глубине сознания не возник. Какое мне дело до других животов, если мой пуст?

Но это была Дру.

Она сидела напротив, скрестив ноги и с обожанием, смешанным с восхищением, глядела на меня. Наверное, я ей тоже нравился, и она сказала:

– Тебе нужнее. Я совсем не хочу.

Я надеялся, что она не врет. Я за секунду опрокинул в себя содержимое банки и, смачно причмокнув, облизал крышечку.

Дру смотрела на меня и улыбалась, как будто зная то, что мне еще предстоит узнать.

***

С делами в городе было проблематичнее. Занятия с тетушкой Розанной заканчивались перед обедом, и, чтобы найти то нужное и полезное, что я мог бы сделать, мне надо было пройтись. Гулять меньше тоже было в нашем плане, и это затрудняло задачу. Праздно гулять нельзя, а без праздного гуляния я ничего не обнаружу. Я придумал оправдание: я гуляю в поиске полезных дел.

Это было заготовлено на тот случай, если Отто поинтересуется моими успехами. Но он не интересовался. Если специально его не искать, он становился будто невидимым. Я его ни разу не встретил.

От Ленни отмахиваться больше не приходилось – он больше не разговаривал со мной на занятиях, а свободное время проводил с сестрой. Вот почему дружба не была модной – никто не был одинок или никто не хотел общения. Кроме меня. И Дру. И Деда, который, видимо, и создал весь город, чтобы не быть одиноким. В более высокую мотивацию мне не верилось.

У Отто, должно быть, тоже есть кто-то, если он настолько не нуждается в общении.

Занятия тетушки Розанны скоро наскучили. Я уже знал все, что мне необходимо: как избавляться от монстров, как рассчитывать время, которое, оказывается, исчисляли по сходу камней и по количеству света вокруг. Если со светом все было более-менее понятно: чем больше света, тем вероятнее, что сейчас день, меньше – ночь, то с камнями было немного сложнее. Когда они появлялись после долгого перерыва, для нас это означало время завтрака, позже – время обеда, затем ужин. Сон, производство разрушителя, мой купол, способность убирать кожу, менять чувствительность – это формы защиты от Войны. Они индивидуальны, их могло быть несколько, кому как повезло. Их больше, чем я запомнил, но тетушка Розанна обещала, что это те знания, что придут сами, когда в них возникнет необходимость. Не знаю, чем еще меня могли бы удивить уроки. Я теперь с нетерпением ждал их окончания.