Читать книгу: «Из пламени», страница 2

Глава 2. Новое пламя. Часть первая

В ночь с тридцатого сентября на первое октября 1959 года, когда полная луна заливала окрестности замка Лейн серебристым сиянием, его обитатели суетились в подготовке к предстоящим родам молодой хозяйки. Роберт Лейн, будущий отец, волнуясь, мерил шагами свой кабинет, напряжённо прислушиваясь к каждому шороху и стуку. Когда на рассвете ему сообщили о рождении девочки, Роберт испытал лёгкое разочарование, ведь он так мечтал о сыне, однако, увидев малышку, отбросил гнетущие мысли и с гордостью провозгласил её своим первенцем и наследницей. Девочку назвали Анной Элизабет.

И лишь глядя на дочь, Роберт осознал, сколь неполна была до этого его жизнь, омрачённая трагедиями прошлого и не имевшая ни одного просвета.

Две великие войны, во второй из которых маги принимали непосредственное участие, сильно пошатнули хрупкое мировое равновесие. Устав Неприкосновения был нарушен самым грубым образом, и магическая печать, созданная Мирой Лейн, дала трещину.

Лишившись драконьей магии, Лейны решили укрепить свои ослабшие позиции, обратившись к строгому генеалогическому пуризму. Последнюю сотню лет они заключали браки исключительно с представителями высших волшебных семей, безжалостно вычёркивая из своей родословной имов* – потомков магов, которым, по тем или иным причинам не передались способности родителей – и прочих неугодных родственников. Поэтому не было ничего удивительного в том, что мать и отец Роберта, будучи участниками Второй мировой войны, сражались на стороне нацистской Германии, одержимой самыми разными оккультными идеями. Один из предводителей загадочного Общества Туле – сильный тёмный колдун, занимавшийся разработкой тайного оружия, которое должно было дать немцам неоспоримое преимущество в войне, как оказалось, грезил об установлении господства над всеми не-магами. В Обществе произошёл раскол: какие-то волшебники поддержали предводителя, другие остались верны убеждениям нацистов. Вскоре оно распалось, что и стало одной из главных причин будущего поражения Германии.

В ходе Нюрнбергского процесса мать и отец Роберта были приговорены к двадцати годам заключения в островной тюрьме Мирорим, которая представляет собой бесконечный лабиринт из тысяч зеркал. Каждое из них – это отдельная камера, что постепенно сводит с ума своего пленника, отделяя душу человека от его телесной оболочки.

Дядя и двоюродный брат Роберта, служившие агентами международной сыскной группы Союза Порядка, погибли во время задержания банды тёмных магов ещё в 1945 году. Его старшая родная сестра, не принимавшая участия в военных баталиях, эмигрировала в Южную Америку, где умерла от редкого вируса ignis vermis, переносчиками которого являются опасные огненные черви, водящиеся в дождевых лесах Амазонии. В живых остался лишь младший брат Джимми. По природе он был ленив и небрежен. Не пройдя и трёх циклов Альшенс, откуда был исключён за неуспеваемость, Джимми предпочёл сидеть на шее Роберта, который заменил ему отца и всячески потакал любым прихотям, чем тот без зазрения пользовался, проматывая состояние семьи в пабах и игорных домах.

Сам Роберт поступил в Альшенс в 1943 году. Там он увлёкся Дефенсией – защитной магией, и Метаморфией – искусством перевоплощений. По окончании академии Роберт прошёл подготовку для работы борцом-за-порядок, мечтая пополнить ряды первоклассных оперативников Союза, но из-за неудачной сдачи финального экзамена не был принят на желаемую должность, начав с самых низов. Однако колоссальная работоспособность позволила ему очень быстро продвинуться по карьерной лестнице – от простого клерка до сотрудника Отдела по борьбе с организованной преступностью. Но и это было ещё не всё. Благодаря трудолюбию и недюжинной смекалке, он, не имея особых талантов, попал под крыло одного из самых влиятельных чиновников Союза.

Желая восстановить доброе имя семьи и добиться уважения коллег,

Роберт не позволял себе ни единой слабости и всеми силами старался оправдать оказанное руководством доверие. Спустя ещё несколько лет он занял одну из младших руководящих должностей, а позже был повышен до главы Отдела борьбы с международным магическим терроризмом.

Тогда и пришла пора подумать о личном счастье, на которое прежде не хватало ни сил, ни времени. Человек устроен таким образом, что, если рядом нет другого человека, которому можно доверить самое сокровенное чувство, жаждущее выхода, всё остальное теряет смысл и перестаёт увлекать. Оставшийся без поддержки родных, почти не помнивший их лиц, Роберт не только нуждался в любви, но и сам хотел отдавать то тепло, что вопреки невзгодам до сих пор переполняло его сердце.

Когда он решился на брак, его избранницей стала чистокровная волшебница Агата Терезия Бёрк, представительница древней ирландской династии тёмных колдунов из числа Sedecim Summum. Дугалл Бёрк, отец Агаты, был членом Общества Туле и ярым приверженцем идеологии нацистов, приговорённым к сроку в зеркальной тюрьме. Союз с его дочерью был не лучшим вариантом для Роберта, ведь многие сослуживцы относились к нему предвзято из-за тёмных пятен в истории его семьи. Так или иначе, зимой 1959 года Роберт и Агата поженились. В октябре у них родилась первая дочь, а спустя ещё полтора года на свет появился её младший брат Саймон.

Роберт любил своих детей, найдя в них отдушину, но работа и частые командировки, иногда длившиеся порядочно, не позволяли ему проводить с ними столько времени, сколько требовало сердце. А Агата, женщина сдержанная и скупая на проявления чувств, предпочитала общество подруг занятиям и играм с собственными детьми. Поэтому большую часть времени Анна и Саймон находились на попечении няни – дальней родственницы со стороны матери, доброй и отзывчивой женщины средних лет по имени София Маккарти.

Саймон был слабым ребёнком, всё детство он много болел, и забота няни распространялась на него в большей мере, тогда как Анна была предоставлена сама себе. Девочка отличалась от брата не только отменным здоровьем, но и непоседливым нравом. С раннего возраста она тянулась ко всему неизведанному и опасному, так и норовя ввязаться в какую-нибудь авантюру.

Однажды Анна так засмотрелась на пламя, гипнотически подрагивающее внутри гостиного камина, что не удержалась и протянула руку. Она почему-то была уверена, что огонь ей не навредит. Так и случилось. Няня София, заметив краем глаза это движение, тут же отбросила шитьё и с предостерегающим криком ринулась к воспитаннице. Каково же было её удивление, когда, обхватив, казалось, опалённое до кости запястье девочки, она не обнаружила ни единого ожога.

В другой раз Анна попыталась добраться до заброшенного сорочьего гнезда, которое облюбовала ушастая сова, чтобы посмотреть на вылупившихся птенцов. Вскарабкавшись на росший в саду вяз, девочка почти достигла цели, но, будучи неопытной в лазанье по деревьям, она не рассчитала вес и, наступив на высохшую ветку, камнем полетела вниз и больно ударилась о землю, чудом избежав серьёзных травм. Густая садовая трава слегка смягчила падение. Впрочем, после этого случая Анну охватил панический страх высоты, и она ещё долго не решалась повторять неудачный опыт.

Её сумасбродное поведение объяснялось скорее желанием хоть как-то привлечь внимание родителей, пусть даже ценой очередного наказания или увечья, нежели нездоровой тягой подвергать свою жизнь постоянному риску. Возможно, только так она и могла почувствовать себя нужной, живой.

Анна часто ускользала от взора своей не слишком расторопной няни и убегала в одну из соседних деревень, таская из кухни булочки и конфеты для тамошней ребятни.

А ещё она исследовала каждый сучок, ямку и кустик в местной дубовой роще, обнаружив в её чаще полуразрушенное, поросшее мхом и лишайником каменное сооружение, в котором Лейны в прошлом держали своих драконов. Вначале девочка смотрела на эти руины издалека, но с каждым днём подбиралась всё ближе, желая изучить здание изнутри, и как-то раз она решилась. Взяв с собой немного еды, флягу с водой и фонарик, Анна завернула всё в старое кухонное полотенце, выбралась из замка привычным путём и устремилась к заветной цели. Совсем позабыв о времени, девочка вернулась домой уже затемно – к тому часу, когда её мать обычно возвращалась от подруг.

Узнав от встревоженной няни о пропаже дочери, Агата была совсем не удивлена и даже не обеспокоилась, предложив, как всегда сдержанным тоном, накрыть на стол, никого не дожидаясь. Софию возмутило её хладнокровие, но она ничего не сказала. Сконфуженно кивнув, она поспешила на кухню и вскоре слуги засуетились вокруг хозяйки, стараясь всячески ей угодить.

Агата, хоть и восседала за столом с бесстрастным выражением лица, мерными глотками попивая вино из кубка, спустя время начала поглядывать на настенные часы, явно теряя терпение. Когда же трапеза подошла к концу, в столовую ворвалась Анна. Вся перепачканная землёй, с растрёпанными золотистыми локонами, собранными в два хвоста атласными лентами, одна из которых сползла почти до самого кончика, она застыла в дверном проёме, держа в руках что-то крупное, замотанное в старое полотенце. Всем своим видом девочка кричала матери: «Ну обрати, наконец, на меня внимание!», но Агата и бровью не повела. Она пренебрежительно усмехнулась, обвела дочь мало заинтересованным взглядом и тут же отвернулась. Лучшим наказанием в этом случае было именно безразличие.

Зато няня София, едва сдерживая слёзы, бросилась к воспитаннице и прижала её к груди, пытаясь краем фартука вытереть чумазое личико. Агата несколько минут молча наблюдала за ними и, так и не произнеся ни слова, коротким жестом приказала обеим скрыться с её глаз.

Роберт, после очередной тяжёлой смены на работе, вернулся домой рано утром, часов в семь, и первым делом ему сообщили о новом проступке дочери. Агата настояла на том, чтобы муж немедленно провёл с Анной воспитательную беседу. Измождённый бессонной ночью, он не хотел тратить последние силы на бессмысленные споры и послушно побрёл в детскую.

Анна уже не спала, но всё ещё оставалась в кровати. Мечтательно прикрыв глаза, она теребила пальчиками пушистую кисточку от шторы, спускавшуюся на её подушку.

Роберт, начав с обычного утреннего приветствия, шутливо спросил:

– Ну и что ты опять натворила, негодница?

– Доброе утро, папочка! – Анна невинно улыбнулась, немного приподнявшись на локтях. – О чём это ты?

Он сплёл руки на груди и нетерпеливо притопнул ногой. Анна быстро сообразила, что избежать неприятного разговора не получится, и, издав вздох сожаления, произнесла:

– Ничего такого, я просто гуляла.

– И вернулась, похоже, не с пустыми руками. – Роберт указал пальцем на нечто округлое, накрытое полотенцем и лежавшее у подножия прикроватной тумбочки.

– Это яйцо. – коротко объяснила девочка.

– Яйцо?

– Ну да. – Анна нагнулась к интересовавшему отца предмету, подняла с пола и, развернув, протянула ему. – Яйцо дракона! – в её голосе звучали нотки задора и предвкушения.

Роберт взял яйцо в руки и начал с любопытством рассматривать. Оно было покрыто слоем глины и источало весьма неприятный запах. Сквозь толщу скомкавшейся грязи, смешанной с частицами мха, можно было нащупать выпирающие чешуйки и разглядеть структуру какого-то синего камня – лазурита или содалита.

Анна удовлетворённо хмыкнула. В этот момент девочку переполняла гордость за себя, ведь ей впервые удалось настолько увлечь отца. Она не переставала улыбаться, внимательно следя за всеми изменениями на его лице: вначале это было удивление, затем какой-то исследовательский интерес и даже трепет.

Завершив осмотр, Роберт вернул яйцо на прежнее место и, по обыкновению сложив руки за спиной, спросил:

– И что ты собираешься делать с ним дальше?

– Как что? – притворно возмутилась Анна. – Ждать, когда вылупится малыш-дракончик! – она сказала это так непринуждённо, будто его вылупление действительно было лишь вопросом времени и яйцо, отложенное не меньше двух веков назад, не было мертво, будто на то, чтобы его оставить, не требовалось ничьё разрешение.

К её собственному удивлению, отец решил подыграть:

– Тогда тебе лучше положить его в тёплое место, к примеру, рядом с камином в гостиной.

– Так я и сделаю! – радости Анны не было предела. Она и подумать не могла, что всё закончится так хорошо, и уже готовилась к обыкновенному выговору.

Роберт и сам до конца не понимал, почему позволил оставить яйцо. Он просто знал, что так было нужно. Чувствовал. А ещё – не хотел упускать даже такого ничтожного шанса удержать девочку от частых побегов из замка, о чём родители, конечно, знали, но проворству Анны не было границ, и она находила всё новые и новые возможности улизнуть. Теперь же у неё будет дополнительная причина бывать дома чаще, ведь она так любила слушать рассказы отца о драконах и отважных всадниках, рассекавших на них небеса, мечтая о собственном огнедышащем друге.

Бросив ещё один короткий взгляд на яйцо, Роберт вышел из детской и закрылся в своём кабинете, смежном со спальней, а Анна, полная энтузиазма, спустилась в гостиную, где в это время всегда зажигали камин.

Агата, сидевшая там за чтением книги, увидела, в каком прекрасном расположении духа пребывает провинившаяся дочь, и чуть не подскочила на месте от возмущения. Поняв, что муж в очередной раз спустил той всё с рук, она порывисто поднялась, демонстративно громко бросила книгу на письменный столик и вышла, хлопнув дверью.

Роберта Агата застала за утренним туалетом. Выхватив у него из рук шаветт немного более резко, чем хотелось, но не теряя достоинства, она высказала мужу всё, что думала о его легкомысленном отношении к воспитанию дочери.

– Сегодня она приносит в дом эту окаменелую дрянь из леса, завтра притащит живую зверюгу. А что потом? На что ещё ты готов закрыть глаза?

– Полегче, дорогая, не поранься. – Роберт мягко обхватил кисть жены, забрал отнятую бритву и продолжил прерванное занятие.

– Ты неисправим. – бросила Агата, закатив глаза. – Как всегда придётся всё делать самой.

– Делай, что считаешь нужным, но не трогай яйцо. Пусть у неё будет хоть какая-то отдушина.

На мгновение она задержалась в дверях, будто на что-то решаясь, потом слегка кивнула, не поворачивая головы, и поспешно вышла.

Агата уважила просьбу мужа, но с тех пор решила запирать Анну в её комнате на третьем этаже каждый раз, когда покидала дом. Даже у Софии не было запасного ключа. К тому же на всякий случай Агата накладывала на дверь непроницаемое заклинание Ostium Claudentur*, снять которое невозможно без специального пароля.

Вот только, помня о том, что дочь боится высоты, она совсем не позаботилась о сломанном окне, еле закрывавшемся на одну щеколду. Недооценивать волю Анны к свободе было ошибкой. Та приспособилась выбираться наружу по заползавшим в окно ветвям старого вяза, росшего рядом. Преодолеть фобию оказалось непросто, но желание встретиться с деревенскими друзьями пересилило, поэтому, стиснув зубы и сглотнув комок в горле, однажды она решилась. Ну а дальше было проще.

К одиннадцати годам у Анны так и не проявилась магия, что крайне удручало родителей, ведь в роду Лейн уже были имы. Однако сама Анна, казалось, не испытывала по этому поводу никакого беспокойства и совсем не чувствовала себя обделённой. Она превосходно справлялась со всем и без магии, компенсируя её отсутствие хорошо развитой ловкостью, неукротимой волей и природной изворотливостью ума.

Анна продолжила посещать местное поселение магов-земледельцев, живущих бок о бок с простыми людьми-ремесленниками, где собрала вокруг себя целую компанию ребят, с одной из тамошних девочек сойдясь особенно близко. Её звали Мэри, и она была года на три младше Анны.

Родители Мэри не знали, с кем на самом деле дружит их дочь, ведь Анна носила простенькие ситцевые платьица, которые для неё шила няня, волосы её часто были растрёпаны, да и в поведении девочки отсутствовала какая-либо манерность, из-за чего ту вполне можно было принять за обычную сельчанку.

***

*Им – бессильный маг (от лат. Impotens Magus).

*Дверь закрыта (лат.).

Глава 3. Новое пламя. Часть вторая

Одним прохладным сентябрьским днём две подруги резвились в ближайшем берёзовом леске среди порослей ежевики и папоротника. Они играли в догонялки, плели венки из полевых цветов и собирали из них милые букетики. Срывали ягоды с колючих кустов, клали их в рот, морщась от кислоты и строя друг другу смешные рожицы.

Уже к полудню подруги вымотались настолько, что еле передвигали ноги, и Мэри предложила немного отдохнуть у неё дома.

– А твои родители не будут против?

До этого момента Анна старалась избегать встреч с отцом и матерью Мэри, опасаясь, что, если они узнают о её происхождении, то непременно сообщат обо всём родителям, которые, в свою очередь, сделают всё возможное, чтобы оградить дочь от общения с теми, кого, вероятно, считали простолюдинами.

– Не переживай так, – Мэри уловила тревогу в интонации подруги и поспешила её успокоить. – ещё вчера вечером они уехали в гости к знакомым, так что дома только тётушка Хлоя. У неё больное сердце, и она почти весь день проводит в своей комнате наверху, а значит, первый этаж в нашем полном распоряжении!

Анна ещё совсем недолго сопротивлялась, но, в конце концов, сдалась голоду, усталости и настойчивым уговорам подруги.

Добравшись до корявенькой хижины в центре посёлка, сначала девочки перекусили бисквитом и ежевичным вареньем, которые отыскали в кухонном буфете, а после еды их неудержимо потянуло в сон. Недолго думая, они решили вздремнуть прямо там, на небольшом раскладном диванчике для гостей. Улеглись валетом и спустя несколько минут уснули, сладко посапывая и время от времени невольно задевая друг друга ногами в поисках более удобной позы.

Вдруг Анна почувствовала лёгкое покалывание в руках и спине, сменившееся приятным жжением. Проигнорировав странные ощущения, она, не разлепляя век, повернулась на другой бок и снова провалилась в сон, а в следующее мгновение уже стояла посреди поля душистых цветов. По всему периметру его окаймляла непрерывная горная гряда. Над головой девочки кружились бабочки с крыльями лазурного оттенка, а под ногами пестрили цветы, причудливые лепестки которых переливались на свету и напоминали неогранённые самоцветы.

Ощущая небывалое умиротворение, Анна поддалась охватившему её порыву и побежала, наслаждаясь красотой нежного голоса, струившегося откуда-то из-за гор. Она остановилась, слушая это пение и не желая пропустить ни одной завораживающей ноты.

Но вот со склонов начала стекать бурлящая желтовато-красная масса, подобная вулканической лаве. До ушей девочки донеслось специфическое потрескивание. Находясь в полусознательном состоянии, Анна не сразу поняла, что это огонь. Раскалённая субстанция поглощала всё на своём пути и стремительно приближалась к ней. Девочка попыталась убежать, но, как это обычно бывает во сне, ощутила, что стоит на месте. Она захотела закричать, но голос её не послушался. Умиротворение сменилось нарастающим ужасом и чувством безысходности, а лёгкость – смертельной тяжестью. Грудь сдавило тисками отчаяния, в ушах стоял звон, а из носа потекла тонкая струйка крови.

Кольцо огня начало смыкалось вокруг Анны, сам воздух стал плавиться, а пространство перед глазами поплыло, как в калейдоскопе. Подняв руки, девочка увидела пылающие ладони и поняла, что сама является источником пожара. Пламя и она неразделимы.

Вдали по-прежнему звучала спокойная песня, но теперь её мелодия, контрастируя с тем кошмаром, что творился вокруг, пробрела новую, зловещую окраску. Пение стало громче и сорвалось на раздирающий душу утробный крик…

Наваждение рассеялось: из забытья Анну выдернул жалобный вопль, эхом отдающийся в её сознании. Она всё ещё лежала на диване, но теперь вокруг бушевало пламя, пожирая стены, пол и убранство маленькой комнатушки, превратившейся в огненную западню. Анна заторможено приподнялась, поворачивая голову в ту сторону, откуда доносился плач, и обнаружила свою подругу, зовущую на помощь и задыхающуюся от дыма. Мэри пыталась спастись от пожара на высокой спинке дивана. Анна перевела взгляд на руки – те горели и в реальности – и вдруг осознала, что всё происходящее вокруг уже не сон. В панике она спрыгнула на пол и начала размахивать руками, пытаясь избавиться от огня, но это лишь ухудшило ситуацию.

Вскоре весь первый этаж был охвачен пожаром, и пламя перекинулось на лестницу, ведущую на чердак. Сверху послышались сначала кашель и беспокойные шаги, а затем пронзительный крик старой тётушки, осознавшей своё безвыходное положение.

Дверь в прихожую резко распахнулась, едва не сорвавшись с петель, и в дом вломился какой-то мужчина, державший в руке нечто наподобие трости или колдовского посоха, которым защищался от огня. Услышав детские крики в одной из комнат первого этажа, он устремился туда. Подбежав к заливающейся слезами Мэри, мужчина подхватил её на руки, потом быстро осмотрелся и заметил в дальнем углу Анну, испуганно жавшуюся к стене и тихо постанывавшую. По её щекам текли слёзы. Скапливаясь в уголках губ, они быстро испарялись из-за жары в помещении, оставляя щиплющий солёный налёт.

К этому времени у горящей хижины уже столпились обеспокоенные сельчане, и несколько человек растянули под окном чердака большое одеяло, куда весьма благополучно приземлилась тётушка Хлоя.

Меж тем мужчина приблизился к Анне и попытался взять за руку. Ощутив жгучую боль, он отшатнулся, но не растерялся – одним ловким движением закинул девочку на плечо и направился к выходу, уворачиваясь от падающих потолочных досок. Перепачканный сажей, с двумя девочками на руках, он успел выбраться на улицу как раз перед тем, как второй этаж полностью обрушился и горящий дом схлопнулся, точно гигантская гармошка, издавшая последний ревущий аккорд.

Покончив с одним зданием, огонь, не утоливший голод, быстро перекинулся на соседние, так что тушить его пришлось при помощи магии. Удалось это только через полчаса.

Мужчина же отнёс девочек подальше от полыхающих домов и опустил на землю рядом с опушкой берёзовой рощи, заметив, что у Анны горят руки. Она уже не плакала, пребывая в полной отрешённости.

– Посмотри на меня, девочка. Не бойся, я помогу. – он чуть встряхнул её за плечи и нагнулся, чтобы их глаза были на одном уровне. Во взгляде Анны сквозил ужас, и мужчина ещё более мягко прошептал:

– Не бойся. Страх только мешает. Он властвует над теми, кто ему поддаётся. Но ты не из таких, правда? – девочка едва заметно кивнула. – Просто закрой глаза, вздохни и успокойся.

Его последние слова, произнесённые каким-то гипнотическим голосом, возымели своё действие: ещё несколько секунд Анна продолжала дырявить взглядом пустоту, потом её дыхание выровнялось и тяжелеющие веки медленно закрылись. Незнакомец коснулся плеча девочки рукоятью своей трости, произнёс некие слова, и ладони Анны остыли, а колени подогнулись. Едва избежав столкновения с землёй, вовремя подхваченная своим таинственным спасителем, она повисла у него на руках, лишившись чувств от сильного напряжения и стресса.

Мэри сидела рядом, облокотившись о ствол молоденькой берёзки. Её непрекращающиеся всхлипывания сопровождались мучительными приступами кашля. Она вся была в ожогах, а кое-где кожу разъело настолько, что в открытых, обугленных по краям ранах виднелись кости. Анна же совсем не пострадала. Её лёгонькое платье почти полностью сгорело, белая кожа покрылась толстым слоем сажи, но девочка не получила ни единого ожога.

***

В тот же день, но в другом месте, случилось кое-что не менее примечательное, напрямую связанное с переполохом в деревне.

Драконье яйцо, найденное Анной в лесной чаще, покоилось в уютном коконе из полотенец рядом с камином в гостиной. Оно лежало там, как обычно, неподвижно, пока вдруг не начало вибрировать. Окаменелая скорлупа под многовековым слоем грязи покрылась множеством мелких сквозных трещинок. Верхушка яйца с треском лопнула, и на свет появился крошечный дракончик с чешуёй синего цвета. Новорождённое существо, полное энергии и жизни, впервые смотрело на мир после двухсот лет беспробудного сна. В его янтарных глазках отражались языки пламени, а хриплое рычание, вырвавшееся из груди, напоминало звук потрескивающих в камине поленьев.

Софию, которая спускалась из детской с подносом с пустыми склянками из-под микстур, назначенных семейным врачом маленькому Саймону, привлекли странные звуки, слышавшиеся из гостиной, и она поспешила туда. Вошла в комнату, огляделась и, испуганно вскрикнув, выскочила за дверь.

– Морганова* скверна! – сорвалось с её губ несдержанное ругательство. София тут же стыдливо прикрыла рот свободной рукой, не ожидая от себя такой реакции.

Она явно растерялась и, не зная, что предпринять, побежала на задний двор, где в это время всегда работал садовник. Подняв на уши всю прислугу замка, кроме повара и его сына, занятых приготовлением ужина, София повела их в гостиную. Дракончик уже сладко спал, свернувшись калачиком, точно кошка, прямо на тлеющих углях внутри камина. Все вошедшие застыли в немом оцепенении, с любопытством разглядывая диковинное существо.

Видя, что зверь не буйствует и не доставляет хлопот, София начала рассуждать более трезво. Выпроводив всех из комнаты, она закрыла дверь на ключ и отправила к хозяевам двух почтовых птиц-говорунов с просьбой как можно скорее вернуться домой.

Роберт был на важном пленуме в лондонском филиале Союза Порядка, поэтому не смог выслушать сообщение сразу, попросив помощника задержать птицу до конца совещания.

Агата тоже находилась в столице. После нескольких часов, проведённых в популярном у волшебников магазине модной одежды мадам де ШикФу*, она вместе с подругами обедала в одном из элитных ресторанчиков на Аппер-стрит. Прослушав доставленное птицей сообщение, Агата тут же вскочила из-за стола, попрощалась с подругами и поспешно ушла.

Едва она оказалась на пороге дома, на неё набросилась всполошённая няня, схватила за рукав платья и, толком ничего не объяснив, потащила в сторону гостиной. Агата изогнулась, выдернула руку, возмущённая таким бесцеремонным обращением, и уже собиралась сделать родственнице выговор, но, остановившись на пороге комнаты, где спал дракон, увидела через приоткрытую дверь потухший камин, на который София указывала пальцем. Замешательство Агаты мгновенно сменилось предельной сосредоточенностью. С минуту она молчала, явно что-то обдумывая, потом сделала шаг назад, оттолкнула от себя Софию, нахально выглядывавшую из-за её плеча в попытке получше рассмотреть дракона, и, закрыв дверь на ключ, наложила на неё магическую печать Ostium Claudentur.

– Кто-нибудь ещё его видел?

Вопрос хозяйки прозвучал строго – Софию словно окатило холодной водой. Она начала тараторить, судорожно теребя подол платья:

– Понимаете, леди, я не знала, что с ним делать, и…

– Так его видели?

– Да, леди.

– Кто?

– Садовник, его помощник и сторож. Но все они верны вам и никогда бы не стали…

Получив нужную информацию, Агата, не желая тратить время на выслушивание никчёмных оправданий инфантильной женщины, развернулась на каблуках и удалилась, оставив няню в полной растерянности. Она вышла на террасу с задней стороны замка и направилась к садовнику, который корпел над одним из розовых кустов.

– Добрый день, леди Лейн. – завидев хозяйку, работник двинулся ей навстречу. – Я не думал, что вы так скоро вернётесь. У меня ещё совсем ничего не готово.

– Бросайте работу, Лайнел, и соберите всех в вестибюле замка.

– Конечно, леди. Сейчас сделаю.

Через несколько минут вся прислуга была в указанном месте.

Окинув взглядом присутствующих, Агата жестом подозвала к себе садовника.

– Кажется, здесь кого-то не хватает. – заметила она.

– Да, моего помощника. Я не видел его с самого обеда.

Агата, умевшая искусно скрывать эмоции, после этих слов заметно изменилась в лице. И хоть уже в следующий миг на нём была привычная маска спокойствия, мысленно ругала себя за проявление слабости в такой ответственный момент.

Запретив кому-либо покидать пределы поместья без её личного дозволения, Агата окликнула Софию и поднялась с ней в детскую на третьем этаже. Саймон мирно спал в своей кровати, а вот Анны в её комнате не оказалось. Агата снова помрачнела. Велев Софии не отходить от сына, она спустилась во двор, несколько раз взмахнув рукой, открыла в пространстве портал и исчезла в нём.

Как только Роберт вышел из зала заседаний, ему сообщили о прибытии миссис Лейн. Он немного удивился, ведь жена очень редко навещала его на работе.

«Должно быть, стряслось что-то серьёзное…» – подумал он и направился к ней.

Обнаружив Агату в несвойственном ей возбуждённом состоянии, будучи заботливым мужем, Роберт первым делом поинтересовался, в порядке ли она.

– Не те вопросы задаёшь, дорогой. Лучше спроси, что стало причиной моего состояния, точнее – кто.

– И кто же?

– Новорождённый дракон. Прямо у нас в доме.

– Новорождённый дракон? У нас?! – Роберт удивился и едва не рассмеялся, но, зная строгий характер жены, тут же отбросил мысль, что она могла так глупо пошутить. – И откуда он там взялся?

– Помнишь яйцо, которое твоя дочь притащила из леса?

– Конечно. Оно было мертво.

– Я своими глазами видела его лопнувшую скорлупу и крохотного дракончика, устроившегося на каминных углях!

– Значит, это правда… Не зря у меня было предчувствие, что яйцо нужно оставить.

– Ты ведь понимаешь, что это означает?

– Разумеется. Но разве такое возможно? Драконья магия…

– …спала больше двух веков, но пробудилась. – Агата сказала это так непринуждённо, словно речь шла о чём-то ожидаемом, повседневном, а не о чуде.

Но Роберт был слишком озадачен происходящим, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

– Ты думаешь, это Анна? – лишь спросил он.

– Саймон сейчас в своей комнате, и с ним не произошло никаких изменений, а несносная девчонка снова исчезла.

– Нужно срочно её найти!

– Я займусь этим, а ты пока отправляйся в редакцию «Мистического вестника», и, если повезёт, тебе удастся перехватить одного молодого человека. Помнишь помощника нашего садовника? Кажется, его фамилия Миллер. Он-то тебе и нужен.

– Да, Энди Миллер. Я сам его нанимал. Но зачем мне…

– Затем, что бестолковая Софи обнаружила дракона первой и с дуру показала его всей прислуге. Я позаботилась об остальных, но этот прохвост куда-то делся. Кажется, он не очень дорожит работой у нас, и ему ничего не стоит сболтнуть лишнего журналистам. Ты ведь понимаешь, что будет, если они явятся раньше, чем мы возьмём ситуацию под контроль, и как это отразится на нашей общей репутации?