Читать книгу: «Ревизор: возвращение в СССР 4», страница 4

Нашёл Васин дом быстро. Собаки у него не было. Постучал в окно, в котором свет горел. Кто-то выглянул, я не понял по силуэту, кто это. Вышел Вася в овчинной душегрейке и вязаной шапке. Поэтому я его и не узнал.

– Ты что дома одетый ходишь? – спросил я.

– Мёрзну. Дом старый, топишь, топишь, а всё тепло как в трубу вылетает. – пожаловался Вася.

Захотелось пошутить, что африканские корни дают о себе знать, но я сдержался. И так могу представить, через что он в детстве прошел с таким цветом кожи, явно не стоит добавлять.

– Небось, потолок не утеплён, – высказал предположение я.

– Ну что ж хозяева-то дураки, что ли? Как они дом строили?

– Это не твой дом?

– Ясно, что не мой, я же говорил, что здесь по заданию. Снимаю.

– Если придется ещё одну зиму в нём зимовать, надо осенью на чердак лезть, смотреть что там. Может там «закарпатский утеплитель».

– Это как? – не понял меня Вася, приглашая жестом в дом.

– Да в Карпатах лесов полно, опавших листьев осенью море. Они там хлев знаешь, как строят? Бревна досками обшивают с двух сторон и всё. А на зиму между досками пустое пространство плотно забивают опавшими листьями, тёплый хлев получается. И потолок также утепляют: полы на чердаке засыпают толстым слоем листьев. Зиму они прекрасно тепло держат, но за лето в труху превращаются, их каждый год перед зимой менять надо.

– Откуда знаешь? – недоверчиво спросил Вася, садясь за стол.

– Не помню, читал где-то, наверное. А чтобы удобнее было каждый год стены утеплять, они доски изнутри не прибивают гвоздями, а надевают на них, срезав шляпки. Стена легко разбирается, старые листья выгребаются и засыпаются новые.

– Хлопотно слишком, – резюмировал мой доклад Вася, разливая нам чай по чашкам. – Но проверю чердак. Хотя хрен я продержусь в вашем городке до следующей зимы… После завода еще, может, куда кинут, а вот потом я уже тут слишком примелькаюсь.

– Слушай, насчёт работы. Я договорился, тебя могут взять во второй цех разнорабочим. Но окончательное решение принимает начальник цеха. Подойди завтра к нему… забыл фамилию… Дыба, Колдыба… Короче, он в стеклянной будке сидит, найдёшь.

– Хорошо, – обрадовался Вася.

– Только ты с самого утра иди. Они простаивают сейчас, чего-то им не подвезли, работать нечем. Они по углам все расползаются к обеду, цех пустой, никого не найдёшь.

Мы допили чай. Недолго обсудили ситуацию в цеху. Напомнил Васе, что там уже Ахмад предварительно шухер навёл и надо быть предельно осторожным.

– Там хищения могут составлять десятки тысяч рублей в месяц, если все так, как я думаю. И за меньшую сумму могут ножичком по горлу чиркнуть. Идеальная тактика – прикинуться туговатым, – посоветовал я. – На тебя не будут обращать внимания, относиться станут, как к мебели. Но ты же в охране работал, уже не прокатит…

– Ничего, туговатость бывает разной степени, – расхохотался Вася.

Сначала не понял, что здесь смешного, а потом вспомнил знаменитое в двадцать первом веке «Слабоумие и отвага!» и тоже рассмеялся: это же лозунг нашего с Васей плана.

– Но на самом деле, не смешно. – сказал я, посерьёзнев. – Ты реально рискуешь. Лезть в это осиное гнездо, без прикрытия? О чём мы с тобой только думали, планируя эту авантюру?

– Я всё равно завтра устроюсь в цех, – упрямо сказал Вася.

– Будешь только смотреть и слушать! Договорились?

– Посмотрим.

Я махнул рукой. Он взрослый парень, пусть сам решает. Не мне ему приказывать.

Мы попрощались, и я поспешил домой. Чай чаем, а есть хотелось до колик в животе.

Дома демонстративно закинул портфель на свой секретер. Каникулы!

Бабушка уже поставила на стол ужин. Мама тоже сидела за столом с Аришкой на руках.

– У вас что-то не получается? – вдруг спросила она.

– Что не получается? У кого? – не понял я вообще ничего.

– Ну, вы и Ахмада подключили…

– К чему?

– К встрече чехов.

– А… Когда?

– Вчера совещание допоздна было, – напомнила мне мама.

– А! Ну, да. Было. Но я ушёл раньше, они ещё оставались…

– Так, а в чём у вас проблемы? – настойчиво спросила мама.

Бабушка тоже напряжённо смотрит. Волнуются за меня, боятся, как бы не налажал, семью не опозорил.

– Не! Всё решили… Уже… Да, – поспешил я успокоить их. – Всё нормально. Всё под контролем!

Ну Ахмад, блин, перевёл на меня стрелки. Типа, он не коньяк вчера бухал с директором, а мои проблемы с чехами решал. А, с другой стороны, что он ещё должен был маме сказать? Что мы расхитителей вычисляли?

Ладно, как говорил поручик Ржевский, валите всё на меня. В принципе, пока что все именно так и делают. И ОБХСС, и Ахмад. Хотя мужика винить не буду – сам же ляпнул, что с ним в компании у директора сидел. А то, что я маму просил не спрашивать его, а она все же спросила – вот совсем не удивило. Особенности женского характера – что-то себе придумать страшное, напугаться и начать спасать мир. Пусть он и не понимает зачем, и упорно отбивается.

Попросил одеть Аришку, взял щенка и быстренько смотался из дома гулять.

Придя с прогулки, перебирал бабушкины фотографии. Нашёл две самые лучшие фотографии сестры с мужем и забрал себе, на всякий случай. С очередного Инкиного письма срисовал себе в записную книжку её адрес. И, предвкушая ещё одно захватывающее приключение, лёг спать.

По случаю приезда иностранной делегации бабуля приготовила мне белую рубашку и галстук. После пробежки, зарядки и водных процедур вырядился как жених на свадьбу, наскоро позавтракал и поспешил на завод.

Славка и Мишка на стадион сегодня не пришли, несмотря на каникулы, обоих домашние куда-то с самого утра подрядили, в детали я уже не вдавался. Потом расскажут. А мне сегодня предстоит очень ответственный и напряжённый день.

Делегация появилась на заводе вовремя, в девять тридцать. Привезли ее на двух черных волгах. Я по протоколу встречал ее вместе с Галей, которая очень волновалась. Я, пока ее успокаивал, сам совсем перестал волноваться. Вспомнил, сколько у меня было разных делегаций, да и успокоился. Чай, не индонезийцы, где все время как на минном поле из-за разных традиций и обычаев, а свои, европейцы. Разберемся!

Представитель министерства был высоким, худым, сгорбленным, напоминал фигурой вопросительный знак. Не выглядел он как серьезный чиновник, я так понял, что в нашу провинцию спихнули кого-то, кого было не жаль. Он представился первым – Пипкин Роман Викторович, пожал нам с Галей руки.

Вслед за ним особое внимание я обратил на «переводчика». Конечно же, он был офицером КГБ, и даже выглядел, как образцовый сотрудник Комитета – среднего роста, худощавый, подтянутый, лицо незапоминающееся. На фоне всей делегации самый незаметный человек. Профессионально подобранный и профессионально играющий свою роль! Представился как Анохин Александр Викторович, ну да, конечно, верю – это на этой неделе, видимо, так его зовут. Хотя имя может быть и настоящим – он же должен быстро реагировать, если к нему издалека обратятся.

Уже он представил чехов, двух мужчин и женщину.

Ийржи Новотный – я так понял, что глава делегации, раз его представили первым. Среднего роста, с пузиком, лет под пятьдесят. Глаза серые, волосы седые, нос мясистый, смотрит доброжелательно.

Йозеф Немец. Парень лет тридцати, высокий и стройный, с шикарной черной шевелюрой и большущей бородой.

Элишка Выдра. Массивная женщина лет тридцати пяти с лицом хоть и некрасивым, но покрытым морщинками в нужных для улыбки местах. Она явно любит повеселиться!

Доброжелательно глядя на них, я представился сам, представил Галю. Переводчик все перевел. Пожали руки. Отправились к директору. Он будет ими заниматься часа полтора, затем их отправят в инструментальный цех общаться с начальником цеха, затем сводят на обед и после него снова отведут к директору. А вот оттуда уже мы с Галей должны забрать всех в 17.00 и отвести на экскурсию и банкет в музей.

То, что я работаю на полставки, абсолютно никого не волновало – все это время мне велели быть в готовности на заводе – мало ли что. А я и не думал возражать – будь я настоящим пацаном, может бы и расстроился. Но я десятилетиями работал примерно вот так, не считая часов переработки, и даже был немного доволен, что сегодня эта привычная ранее реальность возвращается. Засиделся я уже в роли школьника, мал кафтан для моих умений и амбиций!

Глава 6

24.03.1971 г. Бухгалтерия механического завода.

Вернулся в бухгалтерию. Дверь в кабинет главбуха была открыта настежь. Я влетел, поздоровавшись кивком с Ириной Викторовной и плюхнулся на второй стул напротив неё.

– Прошу прощения! Звоночек сделаю? – запыхавшись спросил я.

Она только головой кивнула. Быстренько набрал номер адъютанта Балдина.

– Добрый день, Олег Игоревич! – узнал я в трубке голос майора. – Это Ивлев.

Сегодня майор Круглов разговаривал со мной совсем другим тоном, спокойно, без напряга. Вчера он не знал кто я и что, а сегодня, чувствуется, был уже в курсе, обращался ко мне на «ты» и больше по-дружески, чем официально.

Меня будут ждать на взлётке в Климово до пяти утра в воскресенье. Круглов надиктовал мне, как найти эту самую взлётку. Без машины не добраться.

Ахмад только из Брянска вернётся, не гнать же его тут же в Климово. Придётся к Герману обращаться.

Но, это потом. Пока что надо грамотно отработать с чехами.

Работы было сегодня немного, так что до банкета пришлось поскучать. Наконец, без двадцати пять отправился за Галей – лучше придем в приемную директора пораньше. Она с нетерпением ждала меня, так что в приемной оказались уже через пять минут. Никого, кроме нас, не было – секретарь сказала, что получила указание всех заворачивать. Потянулись минуты томительного ожидания – через плотно прикрытую дверь был слышен только бубнеж.

Наконец, дверь отворилась, и делегация вышла из кабинета директора в приемную. Чехи выглядели несколько утомленными, скорее всего, еще не пришли в себя после дороги, а тут сразу дела. Шанцев кивнул нам с Галей – мол, принимай делегацию на себя. А сам пристроился к ней же.

Ну что же! Я вышел вперед и громко сказал:

– А теперь, товарищи, приглашаем вас в наш музей!

Чехи, когда переводчик сделал свое дело, постарались выразить охватившую их при этом известии радость, но вышло не очень. Ну да, я их понимаю. Про банкет я попросил директора им не говорить, чтобы вышел сюрприз, поэтому они искренне были уверены, что им предстоит осматривать стенды фабричного завода перед возвращением в гостиницу – а это, ясное дело, не Лувр и не Эрмитаж.

Обратил внимание и на то, что Йозеф и Элишка отреагировали раньше, чем переводчик сделал свою работу – ага, теперь я знаю, кто в делегации хорошо владеет русским. В принципе, не удивительно – в силу их возраста они должны были русский и в школе изучать, и в университете. В отличие от намного более возрастного Ийржи, возглавлявшего их делегацию. Для меня было важно знать такие нюансы – мне же надо знать, к кому из делегации можно обратиться по поводу покупки привезенных ими с собой вещей. Делать это через переводчика из КГБ совсем не вариант как для них, так и для меня.

Прошли в музей. Маргарита Викторовна с живостью, которой я от нее не ожидал, тут же ринулась вперед, принимая на себя работу с делегацией. Но на нее я смотрел краем глаза, мне было интереснее, как отреагируют члены делегации на празднично накрытые столы, которые стояли у окна. Уже с салатами и водочкой на белых хрустящих скатертях.

Настроение чехов тут же заметно поднялось – скажем так, градусов на сорок так. Все ясно, выпить и закусить не дураки, проблем с этим не будет. Постная рожа министерского чиновника тоже оживилась – впрочем, я и не сомневался. Даже у офицера КГБ его невозмутимость дала на миг трещину. Я понял, что пить он тоже будет. Ну и отлично – раз будут пить, то и шансы, что потом прилетит какая-то жалоба или претензия намного меньше. Ведь в процессе разбора полетов может всплыть и факт, что жалобщик тоже был пьян.

В принципе, я и надеялся, что и кэгэбэшник, и чиновник из Москвы будут намного более расслаблены, чем им положено. Город наш дыра-дырой, тут им нечего напрягаться и нечего опасаться, а сопровождают они делегацию из соцстраны, не каких-нибудь капиталистов.

Пятнадцать минут обзора стендов за стеклом – самыми интересными, как я и ожидал, оказались экспозиции про служивших на войне работников завода – и я приглашаю всех за столы. За время экскурсии к нам присоединились все остальные члены нашего застолья, включая главбуха и профсоюзного лидера.

Устроились за сдвинутыми столами. С удивлением посматривали только на четыре вакантных места, где все было накрыто, но никто не появился. Я их специально попросил накрыть для артистов, чтобы могли угоститься, когда устанут. Идею все в администрации завода поддержали – и даже немного усовестились, что она не им в голову пришла.

Заранее условились с Шанцевым, что я возьму на себя обязанности и тамады. Поэтому я тут же встал и провозгласил первый тост:

– Товарищи! Первый тост, по традиции, предоставляется директору завода – товарищу Шанцеву!

Шанцев выступал долго. Я и не знал, что он не умеет говорить тосты. Натужно, явно жалея, что нет бумажки, с которой можно зачитать, он рассказывал о том, как строился завод, потом о том, как он работает. Глаза сидящих за столом потускнели. Я побоялся, что водка нагреется. Наконец, он все же завершил выступление тостом, которым и следовало ограничиться:

– За дружбу между народами!

Гости махнули по стопочке. Все, как и предположил, включая и переводчика, который переводил за директором его нудное выступление. Может, он и колебался, пить или нет, до этого, но в процессе перевода точно дозрел. Водочку бахнули и все, кто был с нашей стороны, даже Галия. Я же пил сегодня пиво, чем вызвал явный интерес со стороны чехов. Ну да, пивная страна, даже и не понять, что им было интереснее – почему я пью пиво, а не водку, или какой именно сорт пива я пью?

Этот же вопрос мне задала и Галия. Потихонечку, но с явным любопытством.

– Так я же школьник, водку на таком серьезном мероприятии точно не стоит пить, – ответил я ей.

– Школьник, как же! – пробурчала Галя.

Со следующим тостом я тянуть не стал. Надо дать людям расслабиться, дальше все уже проще пойдет. Второй тост дал начальнику инструментального цеха. Вот он не подвел. Выдал короткую и емкий тост за победу социализма во всем мире, после которого все с заметным энтузиазмом снова выпили.

Во время второго тоста Галя наклонилась ко мне и прошептала, чтобы я ей тоже налил пива. Я изумленно взглянул на нее.

– Даже не думай! Нельзя, – прошептал ей в ответ.

Увидев озадаченный и немного обиженный взгляд девушки, понял, что что-то пошло не так.

– Почему нельзя? – возмущенно спросила Галя. – Я водку весь вечер пить не смогу, слишком крепкая. А пиво нормально.

Вот в чем дело! Я усмехнулся, представив, что бы было, начни она сейчас после водки пиво пить.

– Галя, – сказал я ей тихо, – когда пьешь алкоголь, градус понижать нельзя. Это очень важное правило. Повышать можно, а понижать ни в коем случае. Так что тебе с самого начала надо было пиво пить. Теперь только напитки не ниже 40 градусов можно.

Девушка ошарашенно смотрела на меня. Потом неуверенно кивнула и снова взяла рюмку водки. И снова выпила всю ее до дна. Ой, весело будет!

– Галя, моя фраза про градус касается только алкоголя, – сжалился над девушкой я, а то еще и правда накидается сейчас без привычки. – Можно пить сок или воду, чай. И, к слову, всю рюмку целиком пить каждый тост тоже не обязательно.

– Мог бы сразу сказать, до того, как я вторую рюмку выпила, – зашипела на меня Галия. – Я не собиралась больше одной пить.

Ничего себе «спасибо».

Галя немного посидела, подумала, потом слегка покраснела. Видимо, осознала вторую часть моего высказывания, понял я.

– У нас, когда праздники, мужчины до дна всегда пьют, каждый тост, – пробурчала она смущенно.

– Так то мужчины, – ответил я ей, – Ты с ними на равных пить не сможешь. Я надеюсь…

При этих словах девушка яростно ткнула меня в бок, но потом рассмеялась. Хорошо, когда у подруги чувство юмора есть, подумал я и выступил с тостом «за прекрасных дам». Его с удовольствием поддержали, Галия в этот раз пила воду.

После третьей рюмки все немножко под воздействием алкоголя расслабились, и именно в этот момент в музей, наконец, зашел долгожданный ансамбль. Дедок с длинной седой бородой с аккордеоном, и трое девушек в русских народных платьях. Не знаю, что их задержало, главное – что все же появились.

Не медля ни минуты, дедок сел на стул, заботливо подготовленный для ансамбля у музейных стендов, и врезал «Калинку». А девушки тут же начали танцевать.

На появление ансамбля гости отреагировали очень благосклонно – для чехов экзотика, для москвичей – приятное разнообразие после разговоров в тишине.

Еще три тоста, и гости совсем развеселились. Правда, переводчик после пятой пить перестал. Расслабиться не прочь, но меру знает.

Заметив, что танцующие девушки притомились, я подошел к ансамблю, когда стихла очередная песня, и пригласил коллектив за общий стол. Все четверо очень обрадовались. Так-то, конечно, они как люди неглупые видели, что четыре места пустуют, и надеялись, что они для них, но одно дело надежда, другое, когда их действительно позвали. Девчонки из ансамбля были очень хороши, несмотря на то, что долго танцевали и вспотели – преимущество молодости. Оба чеха, что Ийржи, что Йозеф, тут же встрепенулись и принялись оказывать девушкам знаки внимания – подкладывать закуски и предлагать налить водочки. И то, что Ийржи не знал или плохо знал русский язык, ему совсем в этом не мешало. Ну, и не случайно, конечно, девчонки оказались прямо напротив чешских гостей – в искусстве рассадки я знаю толк.

Я тут же провозгласил тост за Яна Гуса и гуситские войны, как пример народной борьбы за свободу от засилья иностранной культуры и чешский язык. Чехи посмотрели на меня после этого с большим интересом. Ну а я что – и до этого знал про гуситов, а накануне еще и подновил знания в школьной библиотеке. «Малая советская энциклопедия» это не только вес каждого тома в пару килограммов, но и изумительно много информации по ряду вопросов.

После этого уже и Ийржи встал, чтобы сказать тост. Про дружбу народов Чехословакии и СССР, про общее стремление к торжеству коммунизма и тому подобное. Сразу после тоста я познакомился с дедом из ансамбля – звали его Кирилл Семеновичем.

А затем Элишка, сидевшая напротив меня и Гали, начала нас расспрашивать. Я не ошибся, она неплохо владела русским. Как я и ожидал, прежде всего ее заинтересовало, почему я пью пиво, а не водку.

– Так я школьник, только в этом году заканчиваю школу, – ответил я, – мне еще не стоит пить крепкие спиртные напитки.

Затем, естественно, зашла речь о том, откуда я знаю про Яна Гуса.

– В советской школе очень большое внимание уделяется истории мира. И гуситские войны очень интересный предмет для изучения.

Дальше мы как-то перешли на Австро-Венгрию. Слушая, как мы бойко говорим на русском, переводчик понял, что не очень и нужен, если что, и снова налил себе водку. Но, как оказалось, наш разговор слушал не только он. Оживился и дедок из ансамбля.

– О, Австро-Венгрия! Я в первой мировой воевал в Галиции. Мы битву ту выиграли, но я об этом узнал уже после войны, когда освободился из лагеря для военнопленных. Не повезло, попал в плен в самом начале наступления. Послали в разведку, рядом снаряд взорвался, и оглушило.

Вот так – в двадцать первом веке было немыслимо наткнуться на солдата первой мировой. А тут он еще жив и на гармони азартно наяривает. Я попытался прикинуть, сколько дедку лет – вышло близко к восьмидесяти. В какой он прекрасной форме для такого возраста!

– Я, кстати, и чешский язык немного подучил, пока в лагере сидел, – похвастался дедок, уже зная, что гости из Праги, – наш лагерь в сотне километров под Прагой был расположен.

– И что именно выучил товарищ из чешского языка? – вежливо спросила Элишка.

– Ну, мы больше слушали, как солдаты между собой переговариваются, – внезапно засмущался дедок, и я открыл было рот, чтобы его остановить, но не успел, дедок шустро продолжил. – Иди до прдэлэ, тлустопрд, полиб ми прдэл, цо то блееш?

Все трое чехов тут же вначале застыли, а потом очень живо отреагировали. Ийржи закашлялся в ладонь, Йозеф и Элишка начали смеяться до упаду. Переводчик впервые после того взгляда на водку вновь проявил живые эмоции. Сначала его лицо стало недоуменным, потом он ухмыльнулся.

Мне и перевода не надо было, чтобы понять, что дедок только что озвучил набор ругательств. Цо то блееш вот вообще не нуждалось в переводе, чем-то подобным гопники и в России двадцать первого века активно пользовались. Учитывая присутствие чиновника из министерства и кэгэбэшника мы могли поиметь с этого происшествия проблем. И первый в этом случае по шапке получу я – все же помнят, что именно я настаивал на том, чтобы посадить ансамбль за общий стол.

Так что пришлось вскочить и громко объявить новый тост.

– Товарищи, предлагаю поднять этот тост за доблестного участника Первой мировой войны. Если бы не эта война, то революционная ситуация, позволившая партии большевиков прийти к власти в Российской империи, могла сложиться значительно позже. Также отмечу значимость этого события и для наших гостей – в результате проигрыша в войне Австро-Венгерская империя рухнула, и на ее обломках появилась Чехословакия. Наши соседи пришли к социализму позже, чем мы, после Второй мировой войны, но я не удивлюсь, если наш герой поучаствовал и в ней. Что скажете, Кирилл Семеныч?

– Было дело, сынок, – встал из-за стола дед, поглаживая длинную бороду, – партизанил, да не просто так, а с самим Ковпаком в рейды ходил!

– Если наши гости из Чехословакии не знают, то Ковпак тоже был солдатом в первой мировой войне, но особенно прославился во время второй мировой, в которой он был легендарным командиром советских партизан, – тут же подхватил я, – за свои подвиги он стал дважды героем Советского Союза.

Чтобы сказать пару слов про Ковпака, мне уже Малая советская энциклопедия не требовалось. В годы своей советской молодости читал и дважды перечитывал «Люди с чистой совестью» Вершигоры. Очень неплохо было написано по тем временам, и некоторые сцены оттуда навсегда врезались в память.

Тост очень хорошо зашел – за столом, где все уже расслабились под водочку, тут же загалдели, начав обсуждать вторую мировую войну. Тема в эти времена очень животрепещущая и актуальная. Внимательно посмотрев на кэгэбэшника и министерского чиновника, облегченно выдохнул – никаких признаков того, что они что-то злоумышляют по поводу нецензурного выступления аккордеониста, на их лицах не заметил. Роман Викторович вообще порадовал тем, что совсем уже был расслаблен – если и дальше так пойдет в ходе визита, то вернуться в Москву он должен с хорошими впечатлениями и о нашем заводе, и о проявленном гостеприимстве.

Девушки и дедок, выпив и закусив, вернулись к своей работе, чем сделали атмосферу еще более уютной – только что чехи несколько грустно посмотрели на опустевшие места, но тут же ввязались в общую дискуссию, не забывая, правда, время от времени жадно поглядывать на танцующих красавиц.

Сидели в музее еще три часа, до начала десятого вечера. И закончили сугубо потому, что часть участников банкета утратила способность общаться из-за обильной выпивки. Одной из первых жертв стал начальник инструментального цеха – он почему-то решил, что сможет перепить чешку. Элишка охотно включилась в соревнование, с чертенятами в глазах, и через полчаса бедолага рухнул лицом в салат. Мог бы и глянуть на ее комплекцию – женщины с такой фигурой, по моему опыту, выпить могут очень много. Похоже также, что он забыл, что она тоже славянка, и держать алкогольный удар умеет.

А вот Ийржи и Йозеф проявили меньшую выдержку. Когда они совсем поплыли, Шанцев встал:

– Были очень рады нашим гостям, ждем вас завтра снова на нашем заводе!

А сам, подойдя ко мне, попросил:

– Помоги переводчику, Паш, доставить чехов в гостиницу! Вдруг где упадут по пьяни да покалечатся! Да за нашим гостем из Москвы тоже присмотри, если получится.

Меня это более чем устраивало – я и сам хотел предложить директору то же самое. Надо же было искать возможность переговорить с чехами по поводу закупки у них товаров, и гостиница для этого прекрасно подходила. А тут мне прямо велели заняться их сопровождением! Сегодня от мужиков, конечно, толку уже не добьешься, лыка не вяжут совсем, но разведать, куда их заселили, будет очень полезно. А может, удастся переговорить с чешкой, если ее в машине не разморит.

– Александр Викторович, не волнуйтесь, все сделаю, как надо! – заверил я директора и направился к переводчику.

Помощь тому была действительно нужна. Чехи совсем расклеились. Ийржи сидел за столом с совершенно стеклянным взглядом и почти не реагировал на попытки переводчика его уговорить встать. А Йозеф прицепился к одной из девчонок из хора, напевая, приобняв и что-то втолковывая ей по-чешски, при этом было видно, что он с минуты на минуту свалится. Лучше всех держалась Элишка, железная женщина, но взгляд ее был несколько расфокусирован, что говорило о том, что победа над начальником цеха без последствий не обошлась. По моим наблюдениям, ситуация была близка к критической. Еще немного и гости лягут спать прямо в музее.

Я жестом подозвал Галю, дал ей задание вытащить из-за стола чешку, а сам рванул к Йозефу. Уверенно подхватил его под руку, подмигнув девушке, на которую тот опирался. Та сразу догадалась, что к чему и тоже встала, поддерживая зарубежного гостя с другой стороны.

– Пойджме! – сказал я чеху, смутно припомнив, что как-то так по-чешски будет «пойдем».

Тот кивнул и двинулся с нами в сторону выхода, нестройно затянув нечто отдаленно напоминающее «Катюшу».

Как хорошо, что они чехи, а не венгры, например, – порадовался я. Язык похож на русский. Примерно можно угадать, как некоторые слова звучат. С венгром без переводчика шансов объясниться не было бы, сколько ни выпей. Языки финно-угорской группы для меня – темный лес.

Кое-как совместными усилиями нам удалось погрузить гостей в машины и отвезти в гостиницу. В дороге мужиков совсем разморило, так что в номера мы их фактически затаскивали по одному вместе с переводчиком. Он мне помог занести в номер и представителя министерства. Элишка отправилась в своей номер сама, он был этажом выше. Переводчик было рванул за ней, но тут из своего номера вышел, почёсывая голое пузо, Йиржи в одних семейных трусах, с совершенно невменяемым видом, и кэгэбэшник рванул к нему, уговаривать вернуться в номер.

– До завтра! – крикнул я ему и отправился к лестнице. Вот только, свернув на нее и скрывшись от взгляда офицера спецслужбы, пошел не вниз, а вверх – мало ли получится догнать Элишку и переговорить с ней тета-тет.