Читать книгу: «Мальчик и море. Непридуманные истории», страница 3

Я начал разматывать закидушку. Когда грузик лег на камень, ветер схватил леску зубами и стал ее трепать, сбивая со счета. Первый крючок, второй, третий… крючки росли на коротких усиках… пятый, шестой, седьмой… огромная волна почти допрыгнула до нас… Ух!

– К вечеру шторм будет!

«Барометром прикидывается» – подумал я, продолжая считать: «Девятый, десятый».

– Всё!.. Ай!

Подлый крючок, которого я не досчитался, впился мне в ладонь.

– Я же предупреждал! Эх ты, рыбак! Ничего, не наколешься – не поймаешь! Дай руку.

Он внимательно осмотрел мой первый трофей, моя собственная рука.

– Даааа! Глыбако! Глаза закрой и терпи! Будет больно… о, смотри! Морж!

Я повернулся в направлении его взгляда… и ощутил острую боль в ладони. Никакого моржа не было. Зато была рана на ладони. И крючок с маленьким рубином на острие.

– Прополощи руку в лунке.

Прозрачная вода стала розового цвета. «И превратил сколько-то там кувшинов воды в вино». Всплыло в моем сознании, но из какого фильма, я вспомнить не мог.

– Будем ловить рыбу или побежим к мамочке?

– Будем рыбу ловить!

Огромная волна накрыла скалу и перевалилась в тихую гавань.

– Ого! Скоро тут опасно будет находиться!

– Будем ловить!

Мне нужно было доказать всем, что я не трус. И зря я кровь свою пролил, что ли?

– А ты упертый, боцман!..

Я не мог вернуться на дачу с пустыми руками. Я кусал губу. Ноги мои подкашивались. Мне хотелось звать маму. Но я должен был поймать хотя бы одного бычка. Пусть самого малюсенького. Но сам!

– Так! Насаживаем наживку.

Он достал из сумки маленького рачка и насадил на крючок его крохотную головку. Живодёр!

– Теперь сам!

Креветка. Крючок. Подкатил ком к горлу. Хорошо, что я не позавтракал. Хрусть! И из салатового тельца, которое все ещё трепыхалось, показалось острое жало крючка. И сразу стало как-то лучше. Приступ тошноты отступил. Второй рачок. Хрусть! Хрусть! Хрусть. И так десять раз.

– Ну вот, а ты боялся! Молоток, пухлик.

Называйте меня, как хотите. Главное, что у меня это получилось! – крутилось в голове и создавало невидимую броню.

– Закидушку под ногу, правой рукой за леску выше десятого крючка… если просчитаешься, сам знаешь теперь, но будет еще больнее… вот так крутанул пару раз и бросил. Ладонь кольцом держи. Пусть леска бежит через него, чтобы не потерялась. Ляжет грузило на дно, подтяни чуток и не отпускай. Как начнет дергаться, значит, клюет, резко подсекаешь и вытягиваешь! Вот и вся премудрость! Давай, пионер, вперед, труба зовет! Солнце скоро нас погонит отсюда.

И он запел песню «Бони Эм»: «Санииии естердэй май лайф воз филд виз рейн, Саннииии…»

– Да! И ещё, докинуть надо до вооон той темной полосы в море. Видишь?

Там, где он показывал, метрах в двадцати от нас, через бирюзово-мутное море просвечивала темно-зеленая дорожка метров пять шириной. И тянулась она направо и налево, куда хватало взгляда. Волны эту полосу пробегали, вспениваясь белыми кудряшками и, соскакивая с нее, неслись дальше лёгким волнением. А у берега уже вырастали в полный рост и падали от усталости на песок, взбиваясь в пену.

– А что там?

– Там скала. А за ней – вообще обрыв. Я как-то решил нырнуть. Метров на пять погрузился, а дальше не рискнул. Темно, холодно и дна не видно. Акваланг нужен. А на самой скале и под ней, с этой стороны, бычки-то как раз и обитают. Так что, давай, рыбак! Рыбачь!

Я взялся за леску выше крючков. Качнул назад. Вперед. Оборот! Ещё один! Струна со свистом резала воздух. И бросок! Ладонь кольцом. Леска скользила по пальцам, слегка вибрируя. Гайка устремилась вперёд и, не долетев до темной линии, шлепнулась в воду.

– Нормально! Для первого раза сойдёт. Метров на пятнадцать кинул. Натяни чуток! И теперь ждать…

И только он отвернулся, как леска резко дернулась… показалось?.. Я посмотрел на Тофика. Дернулась ещё раз. Он курил, глядя на свою болтающуюся на ветру снасть. «Сани, естердей май лайф…» Опять дернуло…

– Тофик… – позвал я осторожно.

– Какого хрена ты ждёшь! – закричал он. – Подсекай!

– Как, я не зна…

– Ебстудэй, боцман…

Тофик схватил леску вместе с моей рукой и дёрнул.

– Тащи теперь!

Я стал тянуть. Мокрая леска выскальзывала, сопротивлялась, кто то упорно тащил ее назад… Но тут из воды появился первый усик с крючком, и на нем трепыхалась рыбка. Меня как будто кто-то подстегнул, и я бешено заработал руками. Скоро перед моими ногами подпрыгивали на скале, как в цирке, семь лобастых, размером с ладонь, рыбешек.

– Вот они! Бычки. Дуракам везет. А дёрнул бы сразу, все десять остались бы на крючках. Видишь, три пустые. Накормил гадов задарма. Но для первого раза хорошо! Так держать, боцман!

Во мне проснулся какой-то животный инстинкт охотника. Я тут же насадил новых креветок… десять крючков… свист лески… полёт. Бултых. Ждать не пришлось. Не успела леска остановиться, как ее потащило в сторону.

– Подсекай! – орал Тофик.

Я подсекал и тащил. Тащил и подсекал. Креветки. Крючки. Бросок. Клёв. Подсек. Крючки. Креветки. Броски. Адреналин бурлил в крови. Это была бешеная работа. Без продыху. Кисти рук размокли, покрылись мелкими складками, и на пальцах появились порезы от лески. Ещё рыбы! Ещё! Креветки. Крючки. Рачки и ветки… Ветки? Крачки. Каретки… В голове карусель! Влага застилает глаза. Солнце печет нещадно. На губах соль. Это пот, или море, или все вместе. Свист – два круга. Бросок… и рука полетела следом. Адская боль пробила ладонь. Десятый, непосчитанный крючок пробороздил ладонь и застрял в большом пальце.

– Мать моя женщина…

Тофик без всяких там моржей и предисловий выдернул ржавую закорючку из моего пальца, схватил мою майку и намотал на рану. Майка сменила цвет на грязно-красный.

– Я хочу домой… – стонал я. – Не хочу больше рыбалки.

– Да какая же теперь рыбалка. Да и время уже. Пока дойдем, будет полдень. Вообще спечемся! Нормально рыбы наловили. Вашей Марысе тоже хватит.

Говоря это, Тофик скручивал снасти, а я сидел, и волны одна за другой осыпали меня холодными искрами. Шторм нарастал. Возвращение по мокрой скале не предвещало ничего хорошего. Волны переваливались через косу, и шанс разбиться был очень высок. Мы так были ослеплены азартом охоты, что не заметили, каким враждебным стал мир вокруг нас. Он утратил свою идиллию. Мне стало страшно. И я заревел.

– Как же мы назад пойдем? Мамочка…

Оглядевшись кругом и что-то прикинув в уме, Тофик спросил:

– Ты плавать умеешь?

– Да… – заикался я в слезах.

– Сейчас подходим к краю скалы. Ты отталкиваешься ногами, как можешь, а я тебе руками помогу. Там дно чистое. Главное, о скалу не зацепись! Готов?

Я подошёл к краю как можно ближе. Тофик со спины взял меня под мышки.

– Присядь! На счёт три! Раз! Два! Три!

И я полетел.

– Мамааааа….

Бух! Вода захлопнулась у меня над головой. И настала тишина. Ласковое солнце улыбалось через толщу тихой бухты. Стало спокойно и уютно. Я не стал сопротивляться и медленно пошел ко дну. Теплая невесомость охватила мое тело. Мягкий песок коснулся моих ног. Так быстро? Всего-то метра три глубина. Оттолкнувшись, я полетел к небу. Задрав голову вверх, через переливающуюся призму воды я увидел Тофика, который стоял на краю каменной косы и смешно размахивал руками. Сквозь перину моря доносились какие-то невнятные звуки. Наверно, он кричал. Выплыв на поверхность, я услышал обрывок фразы:

– … дебильные шутки.

– Что?

– Я думал, что ты тонешь. Напугал меня!

И как был, с рюкзаком на плечах, он сиганул в воду.

На берегу собрали свои вещи и двинулись в обратный путь.

– Как рука?

– Уже не болит… Щиплет только!

– Это хорошо! Соль и йод в одном флаконе… А спина у тебя, боцман, красная, как у вареного рака! Спать сегодня будешь на животе. Мацони тебя намажем.

Берег шел вверх и стена, через которую нам предстояло перелезть, была чуть выше меня. Совершенно сухая и покрытая старыми, выжженными солнцем до седины водорослями.

Дядя Тофик залез на камень и тут же лег, словно прячась от выстрела.

– Вот это да… – произнес он.

– Чего там?

– Боцман, тут такое… Залезай, только осторожно. Чтобы не спугнуть…

В нескольких метрах от нас, спрятавшись от ветра под стеной, совершенно безмятежно, на покрывалах, загорали четыре женских особы. И, как вы, наверно, поняли, совершенно голые. Из одежды на них были только соломенные шляпы, прикрывающие их лица от солнца. Тела были разной степени прожарки без следов от купальника. Я не мог оторвать глаз. После дочерей Кацман, это был второй раз в моей жизни, когда я наяву видел обнаженных девушек.

– Тут по берегу минут сорок идти до дома отдыха.

Тофик махнул рукой в противоположную сторону от поселка.

– Туда из-за границы часто приезжают. Я там джинсу и пластинки у них покупаю. И эти, наверно, интуристки. А та блондинка вообще шедевральная…

Как он понял, кто из них блондинка, ведь головы у них прикрыты шляпами? Я стал всматриваться, чтобы понять, и тут меня захлестнула волна ощущений, знакомых по моим снам… Реакция молодого организма была вполне предсказуема. Попытки как-то скрыть юношескую эрекцию не ускользнули от глаз соседа.

– Ах, ты ж, маленький маньяк…

– Я ничего… я не знаю, как это… я… оно само… – заикаясь, стал оправдываться я.

А Тофик засмеялся, встал во весь рост и, крикнув «Хелло, Долли», спрыгнул со скалы и пошел в их сторону, как ни в чем не бывало. Они всполошились, стали прикрываться полотенцами, что-то щебетали на иностранном языке. А он остановился рядом с ними, повернулся ко мне:

– Эй, боцман, ну, где ты там?

Потом сделал вид, что вдруг увидел их и стал извиняться. Меня это подзадорило, и я тоже спрыгнул со скалы. Увидев меня, девушки закудахтали еще больше. Я извинился, и мы пошли на дачу.

А та, что кричала: «Плёхо… Дуряк!» – и правда была блондинка.

Обратная дорога была, конечно, веселее. Адреналин, Возбуждение, Передозировка впечатлений. Все это притупляло чувство усталости. И меня беспокоил один вопрос.

– Дядя Тофик, а как вы поняли, что одна из них блондинка…

– Подрастешь – узнаешь! Маленький еще…

Что еще я мог услышать в ответ на свой детский вопрос?

– Ты бы майку снял с руки и на спину накинул. А то она у тебя уже волдырями пошла. Мамаша твоя меня прибьет…

Я размотал майку, которая уже взялась коркой, расправил ее, как мог, и приладил на плечи. Конечно, было уже поздно прикрывать спину, но и на руке от нее толку не было. Через всю правую ладонь пролегала глубокая царапина, перечеркнувшая линии сердца, ума, и линию жизни, одним махом.

– Санни, естердай май лайф воз филд виз рейн…

Было половина первого, когда мы зашли во двор. Попав в тень, увидев маму в огурцовых зарослях, малышей в бассейне и тетю Таню на веранде, я как-то сразу устал, проголодался (мы ведь так и не съели обещанных бутербродов) и захотел пить. Тут же заболела голова, ладонь и спина. Мама помахала мне огурцом.

– Как дела? Мы вас уже потеряли!

И вдруг, заметив мою окровавленную майку, всплеснула руками:

– О, боже! Что случилось? – направилась ко мне.

– Мама, все в порядке! Не волнуйся!

Тофик, который остановился у бассейна и плескал водой на детей, обернулся к нам.

– Вы его кефиром намажьте. А то там ожог на спине тридцать восьмой степени!

И, засмеявшись, пошел к веранде. В этот момент Марыся, которая дремала в тени, услышала мой голос, потянулась и пошла навстречу, но оказалась на пути у хозяина дачи. А он недолго думая схватил ее и с криком: «Дети, ловите!» – отправил баскетбольным броском в бассейн. Кошка, пронзительным визгом разрезав воздух, шлёпнулась в воду. Дети с криками кинулись врассыпную. Мокрая Марысина голова появилась на поверхности и поплыла к ближайшему бортику. Во мне произошло короткое замыкание. Цветные круги поплыли перед глазами. А может, это был солнечный удар? Но это было не важно.

– Как вы смеете? Бедное животное!

Тофик, опешив, смотрел на меня, ничего не понимая. Кошка доплыла до бортика и пыталась вскарабкаться на него, но было высоко, и она жалобно мяукала. Картинка из детства. Меня трясло, и в ушах застрял шум моря с завыванием ветра.

– Кто дал вам право распоряжаться чужой жизнью! Так нельзя! Вы плохой! Плохой…

Это говорил не я… Я был пончикфоном для пластинки, записанной в детстве.

– Никогда, слышите, никогда так не делайте!

Внезапно из подвала заорала группа «Бонни Эм». Они тоже подняли бунт. Я вытащил кошку и прижал к груди. Орали дети, орала кошка, орала музыка, орал я.

– Она же живая! Она плачет!!!

Тофик стоял под перекрёстным обстрелом вопрошающих глаз. На веранде стояла Таня и смотрела на него, рядом со мной стояла мама и смотрела на него, Джангир под балконом смотрел на него… Он глянулся вокруг.

– Алла, угомони своё чадо!

И это я уже слышал.

– А ну, дети, марш домой!

Дети вылезли из бассейна и побежали на веранду к матери. Таня увела их внутрь.

– Джаник, заткни вконец этот магнитофон…

И брат-хиппи тоже ушел.

– Что ты хочешь сказать, пацан? Я не понял!

Мама прижимала меня к себе, я прижимал кошку. Наши сердца бешено колотились.

– Так в чем я не прав, мальчик? В том, что я сегодня спас твою задницу? А?

Мама, тихонько сделав шаг вперёд, прикрыла меня собой.

– Он ребёнок! Пойми это, Тофик!

– Ребёнок? Видела бы ты сегодня этого ребенка и то что у него в плавках! Как он на баб смотрел…

Музыка резко смолкла. Дачу накрыло колпаком тишины. Было слышно, как журчит вода из поливочного шланга.

– Ребёнок… Я в его возрасте отцу на работе помогал. Нашли ребёнка. Цацкаетесь с ним… Ладно, проехали. Таня, обедать будем?

И он пошел в дом, швырнув рюкзак с рыбой далеко в сад.

– Пусть подавится ваша кошка…

Мама присела передо мной на корточки.

– Мама, давай Марысю высушим?

– Положи ее на солнце, она сама обсохнет. Давай лучше рану твою обработаем и спину кефиром намажем.

Марыся и правда уже успокоилась. И как только я поднес ее к земле, она тут же сиганула вглубь сада. За рыбой. Мы пошли к дому. На встречу из-за угла вышел Джаник.

– Странный магнитофон. Включается сам по себе. Кстати, ты слушал группу «Queen»?

– Нет!

– Идём! У меня есть кассета. Тебе должно понравиться.

Мама подтолкнула меня вперед.

– Идите. А я сейчас найду аптечку и чем тебя намазать и приду.

В подвале было прохладно, хотя полуденное солнце и сюда добралось, разогрев пятачок мрамора на полу. А ещё было слышно, как где-то в доме дядя Тофик ругается с тетей Таней. Чего-то там про еду и про то, что она не умеет готовить и как он травится с тех пор, как с ней живёт… и все в таком роде. Но Джаник включил кассету, и настало время «Queen»… Эта музыка заполнила каждый атом пространства и заставила дышать все предметы в такт с голосом Фредди Меркьюри. Звучала песня «Мама…», когда в дверях появилась моя мамочка с аптечкой и кефиром.

– О! Я, кажется, под музыку.

– Мам, тут все под музыку, только осторожно, пол очень скользкий!

Джаник подал маме руку и проводил до кровати.

– Чего они там?

Мама достала перекись.

– Не прислушивалась. Из-за пельменей вроде…

– А! Дюшбара! Это его любимые. Какая его муха укусила? Вы сколько ещё тут пробудете?

– Вообще на неделю хотели… но теперь не знаю. Как сын скажет.

Мама посмотрела на меня. Я пожал плечами. И лег на живот, подставив спину под кефир. Джангир направился к себе в комнату.

– А я пойду собираться. Сейчас поеду в город. Надо к экзамену готовиться.

Я удивился.

– А ты учишься? Где?

– В Институте нефти и химии. Кассету оставлю. Потом отдашь. Не забудь магнитофон из сети выдергивать! А то как заорёт!

И Джаник ушёл. «Донт стап ми нау…» запел Фредди, и мама, налив мне на спину холодной жирной жидкости, стала растирать ее, рисуя круги ладонями.

Я проснулся от того, что Марыся своим шершавым языком слизывала с меня воспоминания о кефире, ставшие чем-то наподобие солёного творожка. В комнате было темно и тихо. Вечер опустил розовую занавеску на окно. Кассета группы «Queen» не домоталась до конца, значит, мама выключила её, когда я уснул. И даже выдернула магнитофонный шнур из сети. В комнате Джангира было пусто. Уехал! Я вышел на улицу и повернул за угол, кошка следовала за мной, теперь она меня любила еще больше. Она на мне не один пуд соли съела! С веранды доносились голоса. Ужин был в разгаре. Я поднялся по лестнице и сразу же получил в лоб приветствие от хозяина.

– О! Наш сонный красавец-рыбак проснулся. Как раз вовремя! Танюшка такие дюшбара приготовила. С тарелкой съесть можно!

За столом сидели все: мама, тётя Таня, дети и сам хозяин в хорошем расположении духа.

– Я тут анекдот вспомнил! Идёт урок музыки. Учительница говорит: «Дети, назовите слово, которое состоит из ноты и части тела». Встает один ученик: «Ми-нога!» Учительница ему отвечает: «Нет! Си-рожа! Садись, двойка!» Вот иди, давай, садись! Накладывай себе пельмени!

Дюшбара была отменная. В ложке помещалось тринадцать пельмешек. Такие маленькие-маленькие! Когда тётя Таня успела их налепить?

Застолье плавно перешло в чаепитие. Только Тофик вместо чая пил вино. И доканчивал уже второй кувшин. Дети играли с кошкой на веранде. Из соседнего двора ветер подавал на вечернем подносе запах шашлыка и музыку. Тофик переводил свой мутный глаз то на Таню, то на маму, то на детей, то на меня. Казалось, что он пытается понять, кто есть кто. И что вообще все эти люди делают в его доме. И внезапно выпалил:

– А пухлячок-то наш сегодня вон что устроил. Смельчак!

Таня положила свою руку мужу на ладонь.

– Дорогой, не начинай!

– А чего не начинай! Я и не заканчивал! Иди вон, детей укладывай спать.

Татьяна, чтобы не накалять обстановку, собрала малышей и увела в дом. У соседей запела Алла Пугачева трагическую историю про арлекина. Тофик встал на вялых ногах и, крикнув звёздам «Асса!», изобразил что-то вроде лезгинки. Потом подошёл к моей маме.

– Ал-лочка, я прил-гаш-лаю вас на беллллый танец!

– Тофик, какой танец, ты на ногах еле стоишь!

– Хто еле стоишь? Я? Ща я те покажу…

И он полез на перила веранды… Но мама не дала ему завершить эту пьяную глупость. В тот самый момент, когда он уже собирался занести ногу на ограждение, мама схватила его за руку и резко дернула на себя. Они упали вместе, почти обнявшись. Я так от злости сжал зубы, что боль выстрелила мне в висок. Мама встала первой. Тофик ещё какое-то время лежал, распластавшись на полу веранды. Потом медленно сел, прижавшись к стене.

– Это ты меня спал-са, да? Насмешила! Ланда! Пошел я спать!

И Тофик пополз на карачках в сторону двери… Потом замер. Поднялся, держась за стенку, как паук.

– Слышь, пацан! А чего ты не спишь? Все спят… Иди. Мне с твоей мамой поговорить нужно…

Я стоял и не собирался уходить. Меня колотила мелкая дрожь. Я даже не мог понять, от чего больше. От страха? От злости? От холода? От ненависти? От обиды? А может, это было последствие солнечного удара? Или всё вместе взятое? Мама подошла ко мне. И наклонилась, чтобы поцеловать, но успела произнести шепотом.

– Не бойся за меня!

А потом громко, выпрямившись:

– Иди! Я со стола приберу. Помогу Татьяне.

Я ощутил себя воронкой. События последних двух дней крутились калейдоскопом, ввинчиваясь в мою голову, как уравнение, которое требовало развязки, а потом… Хлоп! И все стало на свои места! Я нашел решение!

– Да, мам! Я пойду.

– Давай, боцман, баюшки пора! Все маменькины сыночки уже спят!

Эти слова я слышал уже спиной, спускаясь по лестнице. Надо было найти какую-нибудь ёмкость для воды. Детское ведёрко, оставленное в песке между виноградными рядами. Подойдёт…

На приготовления ушло не более десяти минут. Когда всё было готово, отправился наверх. Ещё снизу, ступив на первую ступеньку, я услышал возню наверху и два перекрывающих друг друга шёпота. Мое сердце ударилось в ребра, рвануло наружу через горло и понесло вверх по лестнице… Увиденное взрывной волной отбросило меня на перила в тень от виноградника. Тофик пытался обнять мою маму, в руках у которой были тарелки. Она пыталась высвободиться из его пьяных паучих лап и при этом уговаривала оставить ее.

– Тофик, прекрати, – говорила она металлическим шепотом, – если я закричу, проснутся все…

– Да, ланда тебе… чего ты…

Он ещё сильнее прижал маму к стене, и она, бросив тарелки на пол, влепила ему подряд две пощечины слева и справа и добавила коленом между ног. Паук, захрипев, согнулся.

– Сууука…

– Я могу добавить… – сказала мама и стала собирать осколки стекла.

В этот момент из дверей вышла уже уснувшая Татьяна.

– Чего тут у вас?

Я, собравшись с силами, вышел в свет и присел рядом с моей мамой.

– Тарелки упали.

Мама посмотрела на меня, все поняв, улыбнулась и слегка толкнула плечом. Значит ничего страшного не произошло. Тофик тоже ползал, собирая осколки разбитой дружбы. Татьяна зевнула.

– А я-то уж подумала, что эта пьяная морда опять чудит!

Тофик пробормотал:

– Сама ты модра… иди, чаю мне налей.

А когда Татьяна ушла, тихо проговорил:

– Соседка, извини! Нашло чего-то…

Мама ничего не ответила. Осколки были собраны. Пол подметен.

– Мам, я вниз не пойду. Там скучно. В твоей комнате спать буду.

Хозяин пожелал нам спокойной ночи, а сам остался сторожить звёзды в гордом одиночестве.

Где-то в доме тикали старые часы. Занавески безжизненно висели на окнах, раскрытых нараспашку. Мама уснула. Соседи доели свой шашлык и, наплясавшись под ритмы советской эстрады, разошлись по кроватям. Луна смотрела мне в глаза, пытаясь прочесть мои мысли. Я не должен был спать! Я ждал. Мне надо дождаться. В окно потянуло табачным дымом. Значит, он ещё не спит. И тут внизу грянул «Queen»! Наконец-то! Долгожданный мой Фредди Меркьюри! Что же ты так долго… «Донт стап ми нау» – надрывалось внизу уникальное горло рок-музыканта. «Дон стап ми, Донт стап ми, Донт стап ми нау».

– Эй, выключиньте это… Джаник! Ах, чтоб тебя…

Голос хозяина стал удаляться. Кроме него угомонить Фредди было некому… В сопровождении английской группы, мат рисовал в моем воображении маршрут Тофика. Только бы он дошел… Вот он повернул за угол! Вот он вошёл в подвал…

– Чтоб тебя…

Финальная кода! И тут затихли все. И Фредди, и Тофик. Мама приподнялась на подушке.

– Что это было?

– Ничего, мамочка! Все хорошо! Это соседи…

– А ты чего не спишь?

– Сплю, мама! Уже сплю…

На следующей день в обед мы были уже у себя дома. И дружно ждали отца с работы! Я, мама и Марыся, приготовив вот такой неожиданный сюрприз с окрошкой на ужин.

Около семи дверь открылась, и вошёл папа. Марыся кинулась встречать хозяина.

– Ну, ничего себе! Вы дома? А чего так? Я на выходные к вам собирался, сейчас иду, а навстречу мне сосед на костылях и с перевязанной головой! Чего это с ним?

Мама на кухне разливала окрошку по тарелкам. Я присел на корточки и гладил Марысю, которая терлась у ног отца.

– Может, он упал?

Отец пошел мыть руки, и мы с Марысей за ним.

– Так, а чего вернулись?

– Скучно там, пап! Делать нечего.

– Так! А у тебя чего рука перевязана?

– Рыбу ловил…

С кухни раздался нежный голос мамы:

– Мужчиииины! Окрошка ждёт!

И мы пошли есть. Обыкновенную окрошку с докторской колбасой на кефире!