Читать книгу: «Нам бы день простоять, да ночь продержаться!», страница 3

Нападавшие теперь были довольно прилично освещены прожекторами и ракетами с прорывателей. Дождь слабел. Вдобавок японцы явно преждевременно обозначили себя еще в схватке с тральным караваном, а сейчас как раз только миновали его. Причем наши суда расчистки пути позади них очень кстати разошлись вправо и влево для ротации. Так что многочисленные русские пушки били по хорошо видимым целям без опаски задеть своих. Били часто и точно.

Будь у самураев больше сил, все равно закончилось бы это плохо для нас. Даже несмотря на то, что под таким огнем атакующая шеренга смешалась. Кто-то спешил скорее избавиться от торпед, резко меняя приоритеты в выборе целей, другие пытались просто успеть выйти из-под огня на остатках давления пара в поврежденных магистралях. Но были и те немногие, кому не изменила выдержка. Они продолжали рваться вперед, хоть их нещадно слепил яркий свет и летевшие в лицо осколки и брызги.

В итоге на торпеду нарвался только еще один прорыватель, а два других, безоружных, пострадали от подрывов на минном поле, которое флот как раз форсировал во время этой атаки. Боевые корабли благополучно избежали касания якорных мин и, небольшими перекладками руля и реверсами машин, успешно уклонились от пенных дорожек самоходных мин, даже сумев удержаться в границах протраленной полосы.

В жуткой тесноте удалось избежать и серьезных столкновений, ограничившись несколькими ударами по касательной без сколько-нибудь значимых последствий. Но при этом более-менее ровные колонны безнадежно смялись, наложившись друг на друга, поскольку задние напирали, а передние тормозили. Вдобавок одна из торпед, уже на пределе дальности, все же воткнулась в левый борт «Анадыря», шедшего почти в самом хвосте строя. Надо сказать, до тех пор еще в относительно спокойном хвосте.

Ее взрыв вздыбил высоченный столб воды впереди мостика, когда подрывы от мин и торпед уже прекратились, и даже стрельба в голове процессии начала стихать. Решили, что это начало новой атаки, но не могли понять, с какой стороны. У кого-то слева, видимо, сдали нервы, и в небо ушла ракета, залившая белым светом промежуток пролива между мысом Каннон и длинной кишкой растянувшейся эскадры. А может, вовсе и нет. И пустили ее не наши. Уж очень она пришлась к месту. Так или иначе, на левом траверзе флагмана расползлось предательское световое пятно.

Именно в этот момент справа сверкнули неожиданно яркие вспышки дульного пламени. И почти сразу вокруг головных судов и на борту одного из прорывателей с грохотом обозначились места падений снарядов, всего через две-три секунды, дополненные докатившимися перекатами изрыгнувшего их залпа. Их было четыре. Судя по размерам всплесков и силе разрыва, калибром в пять или шесть дюймов, никак не больше. Один дал попадание, а три других легли с минимальным недолетом, что было неудивительно, учитывая малую дистанцию и выгодные условия по освещению.

Вероятно, это был залп лишь пристрелочной батареи, так как следом в той же стороне протяжно полыхнуло гораздо ярче, чем в первый раз, озарив разом полгоризонта. В этих отсветах сквозь остатки дождя и предрассветную хмарь совсем рядом на правом траверзе разглядели невысокую плоскую скалу.

Прежде чем успели отдать хоть какие-то команды, долетел тяжелый грохот этого второго залпа, и только после этого его снаряды, вспенившие воду вокруг форштевня «Александра III». Это мог быть только форт с номером один, стоявший в самом проливе на искусственном насыпном островке недалеко от мыса Фуцу.

При этом, как выяснилось, флот находился неприятно близко от него. Дистанция явно не превышала одной мили. И теперь оттуда, считай в упор, били японские пушки. И их было много. Помимо начавшегося частого мерцания скорострелок, славших снаряд за снарядом беглым огнем, только больших всплесков от первого залпа его главного калибра насчитали восемь штук. Они плотно окружили носовую часть старого гвардейца, и без того исполосованного «недолеченными» шрамами больше всех остальных.

А потом снова сверкнуло с форта, на этот раз дружно, одновременно из нескольких явно крупнокалиберных стволов, опять залив ярко-рыжим заревом монументальное сооружение настолько ярко, что никто не понял, сколько пушек выстрелило на этот раз, и каких.

Прежде чем успели дать первый ответный залп, на форте открылся боевой прожектор, сразу упершийся лучом в плотную шеренгу высоких серых бортов перед ним. Это позволило крепостным артиллеристам не снижать качества и скорости стрельбы и после того, как злосчастная осветительная ракета слева догорела и погасла.

Меньше чем за минуту, кроме тяжелых бомб, вокруг головных судов правой колонны, а большей частью непосредственно на их бортах и надстройках разорвалось больше десятка среднекалиберных снарядов, что окончательно рассеяло сомнения относительно наличия скорострелок, что на этапе планирования разведкой однозначно отрицалось. Долетел и второй тяжелый залп, на этот раз из шести чемоданов. Снова без попаданий. Замеры времени между вспышками и их падением свидетельствовали о крутой траектории. Следовательно, хотя бы сведения о вооружении форта 14-ю тяжелыми гаубицами изготовления Осакского арсенала, а не 270- или 240-миллиметровыми пушками (что было бы гораздо хуже) полностью подтвердились.

А впереди уже обозначился условный сигнал от нашего «маркера». Судя по всему, он отыскал один из строившихся фортов и теперь показывал его место. Там тоже началась пальба. Надо же! Совсем недалеко! Вряд ли дальше, чем до плюющихся огнем батарей справа. И это все меньше чем за минуту!

Токийский залив встречал главные силы вторжения со всеми положенными почестями. Грех было жаловаться.

Глава 4

Командующий морским районом Йокосука адмирал Иноуэ был уверен, что, опираясь на форты и заграждения пролива Урага, нападение русского флота удастся отбить. В последнее время под его руководством система обороны Токийского залива была значительно усилена. Причем все работы по строительству новых и реконструкции уже имевшихся батарей велись исключительно с учетом накопленного опыта боев береговых укреплений с русским флотом, полученного в последние месяцы.

Начиная со второй половины августа, помимо большого количества малокалиберной скорострельной артиллерии, он получил в свое распоряжение 17 пушек калибра 152 мм и 22 – 120 мм завода Армстронга. Это позволило достаточно хорошо прикрыть минами и пушками бухты Минамибосо, мыс Миогане и район Миура – мыс Кен. Существенно усовершенствовать береговую оборону у бухты Курихама и мыса Сенда южнее Ураги. Таможню перенесли из Курихама в Цуруги севернее мыса Кен, под защиту современных орудий и подальше от нового оборонительного минного поля. На острове Дагашима установили наиболее сохранившиеся два – 203-мм и три 152-мм орудия с крейсера «Токива». Еще четыре пушки с него поставили на насыпном форте № 1, заменив ими устаревшие картузные стодвадцатки на скрывающихся лафетах. Сам крейсер из-за отсутствия необходимых броневых плит и орудийных стволов, еще не доставленных из Англии, похоже, надолго застрял в доке военного порта Куре, куда перешел после временного ремонта и разоружения.

Помимо работ на берегу должное внимание уделили и охране водных районов. Были усилены обычные брандвахты у мыса Кен и появились новые у мысов Сенда и Томозаки, а также на противоположном берегу пролива Урага у мыса Миогане и прилегающих акваториях севернее его.

Кроме того, в Токийском заливе и его окрестностях постоянно базировались вспомогательные крейсеры из состава патрульных сил с кораблями поддержки «Такао», «Ямато» и «Мусаси», а также все оставшиеся трофейные китайские канонерки, перевооруженные на малокалиберные скорострелки, и не менее двух отрядов истребителей. А к концу октября в залив были стянуты вообще почти все оставшиеся миноносные силы империи.

Полностью запретили любое ночное судоходство, а днем все суда встречались еще на подходе и проводились через проходы в заграждениях под охраной (на случай срыва мин). Был в этом обязательном эскортировании и еще один скрытый смысл.

Разрешенные фарватеры впритирку огибали мыс Каннон, словно демонстрируя мощные сооружения его тяжелых батарей. Зато пролегали максимально в стороне от строившихся в проливе Урага двух новых насыпных островов-фортов, которые держали максимально загороженными мелкими судами и щитами из циновок и кусков парусины от всех, проходивших мимо³. И это не случайно. Там силами флота подготовили два хороших сюрприза для желающих войти в залив без приглашения.

Отсыпку острова морского форта № 2 закончили еще в 1899 году и сейчас на нем заканчивались работы по кладке стен подвальных помещений и бункеров. По сути, он представлял собой сплошную стройплощадку, что не позволяло разместить артиллерию серьезных калибров. По этой причине армейцы не проводили там никаких мероприятий по вооружению, даже несмотря на неблагоприятный поворот событий в ходе войны.

Однако его расположение обеспечивало контроль за северной и восточной частью верхнего устья пролива Урага. Что не давало покоя флотскому руководству, принявшему ряд мер по своей линии. Начиная с середины июля среди грузовых лихтеров и барж в его гавани постоянно находились три специальные шхуны, вооруженные минными аппаратами.

Рукотворный остров морского форта № 3 еще не успели закончить. Сроки его готовности резко отодвинула сильная буря, накрывшая столицу и ее окрестности в июле 1902 года. Тогда уже отсыпанную щебнем большую часть постройки, даже укрепленную бетоном, во второй раз сильно размыло волнами⁴. Настолько, что пришлось начинать все почти заново, первым делом отгородившись от океана полутора сотнями тонн бетонных блоков.

На данный момент восточная часть острова, обращенная на выход из пролива Урага в Токийский залив, более-менее сформировалась. Но осмотревшее его крепостное начальство пришло к выводу, что возводить бетонные или каменные сооружения там еще нельзя, а потому включать его в общую систему обороны мысов Фуцу и Каннон, куда уже входил морской форт № 1, пока еще рано.

Зато представители флота изыскали на его песчаных отсыпях место для целых четырех скорострельных армстронговских шестидюймовок. Их снабдили развитыми бронированными щитами, укомплектовали опытными расчетами и назвали получившееся укрепление флотской фланкирующей батареей. Был большой соблазн устроить что-либо торпедное и там, но отсутствие полноценных волнозащитных сооружений при сильных приливно-отливных течениях, не говоря о штормах, не позволяло обеспечить должную безопасность.

Две эти новые оборонительные позиции, несмотря на скромность вооружения, существенно повышали общую устойчивость и опасность для нападающих всего укрепленного района Каннон. В общем и целом считалось, что мощные, в том числе и современные, береговые батареи, плотные минные поля, перекрывшие пролив в несколько линий, и довольно многочисленные отряды миноносцев и истребителей взаимно дополняли друг друга и обеспечивали абсолютную неприступность портов внутри залива.

В Главной квартире были уверены, что, получив жесткий отпор с самого начала, командование русского флота откажется от повторных попыток штурма. Тем более что союзники прозрачно намекали на действенную поддержку при возникновении малейшей угрозы непосредственно для Токио. Правда, как обычно, не уточняя, в чем она будет выражаться.

Предполагалось, что отказавшись от штурма, противник постарается обосноваться южнее и попытается ввести плотную блокаду побережья. Основной его целью станет любой ценой не допустить подхода подкреплений из Латинской Америки. Выжидательная позиция где-нибудь в архипелаге Идзу⁵ или чуть южнее, при наличии достаточных сил и желания, позволяла пришлым вполне надежно перекрывать все возможные маршруты, как в Йокосуку, так и в Куре, единственные сохранившие полную боеспособность японские военно-морские базы.

Это было предсказуемо, и меры приняли заранее. Все купленные в Бразилии и Аргентине корабли, по заверениям адмирала Ноэла, идут к Японским берегам под английскими флагами. А последний переход от Гавайских островов совершат вместе с американскими крейсерами, отправляемыми для усиления отряда контр-адмирала Трена на Филиппинах, так что напасть на них может только полный безумец.

Торговая же блокада ни в коем случае не может стать поводом для катастрофы. Перекрыть абсолютно все пути подвоза все равно нереально. К тому же долго на этих островах русским не просидеть. Их география такова, что полноценное базирование там просто невозможно. Особенно в преддверии зимних штормов. Непогода и постоянные ночные вылазки легких сил из Токийского залива быстро вынудят отступить. И в штабе русского наместника это, наверняка, прекрасно понимают.

Исходя из этих предположений, в Главной квартире склонялись к мысли, что возможное нападение русского флота на столицу империи может носить лишь демонстрационный и кратковременный характер. Тем не менее к его отражению готовились очень серьезно.

* * *

20 ноября после объявления боевой тревоги по морскому району Йокосука береговую оборону Токийского залива и прилегающих районов привели в полную готовность. В бухту Канега был отправлен 4-й отряд истребителей для ведения постоянной разведки на ближних подступах к проливу Урага. Там, бросив якорь у скалы Окиносима, миноносцы приняли уголь и воду с брандвахты, пополняя запасы до полных, и приступили к патрулированию.

Никого перехватить не удалось, но ситуация менялась стремительно. С появлением армады транспортов и боевых кораблей противника у Хатидзе этот отряд и все остальные минные силы сдернули с дозоров и мест стоянки, так же как и отряды вспомогательных крейсеров. Началось сосредоточение для превентивного удара. Вскоре пришел приказ на атаку, назначенную на ночь с 23 на 24 ноября.

Уничтожить столь мощное соединение противника наличными силами флота признавалось нереальным, поэтому возможность высадки крупного десанта все же не исключалась. Активно готовились к бою и на берегу. Полевые батареи из резервов охранной дивизии Токийского гарнизона заняли заранее подготовленные позиции в районе Саконишита, Дзуси, Отова и Миура. Полицейский полк и первая бригада охранной дивизии выдвинулись к Иокогаме, а школу механиков в Йокосуке поставили под ружье и включили в состав гарнизона базы. Развернули мобилизацию ополченцев на полуострове Босо, в самом Токио и его окрестностях. Уже на вторые сутки три первых батальона ополчения прибыли в казармы Токатори и Миура. Кроме того, из районов Наойецу и Нагоя по железной дороге начали перебрасывать дополнительные войска из состава формировавшихся там резервных дивизий.

Из-за свежей погоды в ночь на 23 ноября часть выдвинутых для удара минных сил пришлось вернуть в Токийский залив. В том числе и 4-й отряд, сразу вставший на бункеровку в Цуруги. Некоторые наименее мореходные суда внешних морских дозоров также были вынуждены покинуть свои позиции. С немногими оставшимися в море с трудом удавалось поддерживать более-менее регулярную связь, так что о сохранении полного контроля за прилегающими к проливу Урага водами говорить не приходилось.

Но это не вызывало большой тревоги, поскольку считалось, что начинать вторжение в условиях надвигавшегося шторма никто не осмелится. Однако утром 23-го с Хатидзе сообщили, что русские покидают стоянку. В то, что они просто уходят, не верилось. Около полудня проводная связь с Хатидзе тоже оборвалась. А условия работы для телеграфа без проводов становились все хуже.

Несмотря на продолжавшую портиться погоду и неблагоприятный прогноз синоптической службы флота, дозорные линии начали насыщать судами, отправляя в море все, что могло пережить такой шторм. Одновременно приступили к реализации плана противодесантных мероприятий.

Около полуночи из бухты Тотеяма сообщили в штаб морского района Йокосука, что пришедший туда дозорный вспомогательный крейсер «Миябара-мару» слышал звуки артиллерийского боя юго-восточнее Осимы два часа назад. Ближе всех к этому району оказался 4-й отряд истребителей, находившийся на назначенной ему стоянке. Котлы на всех его кораблях держались под парами, а машины периодически проворачивали, так что он в полном составе мог немедленно выйти в море.

Однако посылать низкобортные миноносцы туда, откуда вынужденно ушел вспомогательный крейсер, все же не решились. Ограничились приказом о поддержании готовности к действиям. Ждали недолго. Когда с форта Дагашима пришло сообщение об обнаруженных на юге подозрительных судах, отряд немедленно бросили на перехват.

Не доходя мыса Кен, с миноносцев услышали стрельбу впереди, а на юго-западе небо озарили яркие отсветы. Ход увеличили, надеясь успеть разглядеть противника. Но пальба почти сразу прекратилась. Проходя мимо мыса, истребители получили с брандвахты последние сведения о подозрительных судах, только что пытавшихся войти в пролив Урага с запада.

Начальник отряда совсем недавно вернулся из госпиталя на свой отремонтированный «Марусаме» и жаждал мести. Предположив, что противник решил проникнуть в Токийский залив, воспользовавшись непогодой, и обстрелянные корабли – это его разведка, Кобояси, совсем недавно за заслуги повышенный в чине до капитана второго ранга, повел свои корабли на юго-восток в направлении бухты Татеяма на противоположном берегу устья пролива. Постепенно набирая ход и не обращая внимания на встречные волны, постоянно заливавшие мостики, истребители продирались сквозь шторм.

Из-за сильного слеминга ход пришлось снизить. Перестроились в левый пеленг, максимально разойдясь в стороны, чтобы только не терять из вида друг друга. В 02:05 замыкающий в отряде «Сиракумо» обнаружил слева крупный пароход, двигавшийся на северо-восток. С него тоже заметили истребитель и немедленно открыли огонь. Попав под накрытия, он вынужден был уйти к западу, так и не выпустив торпед, после чего стрельба прекратилась.

Оба корабля, шедших впереди «Сиракумо», с началом перестрелки заложили крутой разворот через правый борт и вскоре также вышли к этому пароходу, догоняя его. Но на этот раз их не видели.

Скрываясь в темноте за дождевой завесой, они сблизились до 600 метров, разглядев еще какие-то смутные тени дальше за ним, и выпустили по одной торпеде, тут же уйдя в сторону. Взрыв, прогремевший через минуту с небольшим, показал, что атака оказалась успешной.

Удачно найдя в дожде и ночи свой «Сиракумо», Кобояси полным составом двинулся к мысу Кен, чтобы доложить об обнаруженных кораблях и их курсе в штаб морского района, так как связаться по радио возможности не было из-за грозовых разрядов. После чего снова вернулся в пролив, продолжив поиск. Крупная волна и порывистый ветер били в правую скулу его истребителей, осложняя ведение наблюдения.

Находясь примерно в трех милях юго-восточнее мыса Кен, с головного «Марусаме» сквозь дождь снова увидели слева по курсу силуэт большого судна. Известив об этом шедшие следом корабли, Кобояси опять повел отряд в атаку. Прикрывшись непогодой и не встречая противодействия со стороны противника, удачно отстреляться торпедами удалось всем трем миноносцам. Услышав на отходе два взрыва, Кобояси развернул отряд, чтобы еще раз осмотреть район атаки и, по возможности, взять пленных с торпедированного корабля.

Приближались осторожно, опасаясь встретиться с русскими, скорее всего, спасающими сейчас своих людей. Подорванный пароход заметили почти сразу. Он уже явно тонул, сильно свалившись набок. Но он был один. Рядом плавали только перевернутые волнами либо разбитые шлюпки и прочие обломки. Людей на воде уже не видели.

Решив, что в двух атаках он разгромил русскую разведку, Кобояси отправил «Сиракумо» найти и добить пароход, подбитый первым, а «Марусаме» и «Асасио» вплотную приблизились к сильно накренившемуся и быстро садившемуся носом в воду судну под Андреевским флагом. Но на палубе тоже людей не увидели. Судя по всему, уцелевших из экипажа сняли раньше. Получалось, что только что был повторно атакован пароход, уже подорванный около получаса назад и после этого брошенный противником.

Подав сигнал сиреной, чтобы призвать к себе «Сиракумо», Кобояси двинулся дальше на юго-восток, снова развернув истребители в поисковую цепь. Но никого больше так и не нашли.

Исходя из расчета времени, резонно было предположить, что если русские главные силы тут и были, то, потеряв скрытность, они развернулись и отказались от попытки прорыва. Казалось совершенно невозможным, что противник мог решиться без предварительного прощупывания маршрута вломиться всем что есть в густо минированные и хорошо охраняемые воды.

Однако с докладом о произошедшем стоило поспешить. Добравшись до мыса Суно на западном берегу полуострова Босо, новых контактов не имели, что окончательно уверило Кобояси в верности своих предположений. Через сигнальный пост отправили сообщение в штаб и вошли в бухту Татеяма, застопорив машины на рейде одноименного поселка в «тени» острова Окиносима.

Там, скрывшись от волны, шедшей с океана, занялись перезарядкой минных аппаратов и исправлением повреждений, преимущественно штормовых. Прямых попаданий не было, только осколочные на «Сиракумо». Сразу отправили шлюпку на берег для налаживания постоянной связи со штабом морского района Йокосука по телеграфу.

Стоянка оказалась недолгой. Уже в начале четвертого часа утра с пристани замигал фонарь. Сообщали, что на линии заграждения между мысами Сенда и Миогане, что почти в десяти милях севернее, то есть уже в глубине пролива Урага, слышали несколько подрывов мин. Это значило, что русские, разминувшись с искавшими их истребителями, все так же идут в Токийский залив. Четвертому отряду приказано немедленно обнаружить и атаковать врага.

Гребной катер уже спешил обратно на «Сиракумо», а с истребителей доносились звуки работавших шпилей. Рубить канаты, оставляя якоря на дне, в такую погоду не решились. Но тут выяснилось, что в аппараты еще не успели запихать запасные торпеды, а без главного оружия идти в бой на миноносцах было бессмысленно.

Хотя мыс Суно и скалистый островок закрывали рейд поселка от катившихся с юго-запада волн и ветра, качка оставалась довольно чувствительной и здесь. Поэтому, работая изо всех сил, максимально используя скудную механизацию процесса, с этим делом чуть запаздывали. Только спустя еще четверть часа отряд бросился догонять ускользнувшего от него противника, уже на ходу окончательно восстанавливая свою боеспособность.

* * *

К середине осени в Токийский залив вернулось и самое свежее соединение торпедных кораблей – 2-й ударный минный отряд. После активных действий в проливе Цугару всем истребителям требовался кое-какой ремонт, занявший от недели до 20 дней. После этого приступили к интенсивным учениям. Серьезно обновленные из-за понесенных потерь экипажи еще не были готовы к боям, поэтому дальше Токийского и Сагамского заливов они не выходили. Только во второй декаде ноября их включили в состав сил прикрытия ближних дозоров.

До получения сообщения об обнаружении крупных кораблей у входа в пролив Урага отряд стоял в бухте Курихама в получасовой готовности к выходу в море. Сразу после стычки 4-го отряда с подозрительным судном был получен приказ о выдвижении на охрану прибрежного фарватера между новым минным полем и мысом Сенда.

Заняв предписанную позицию, через брандвахту держали постоянную связь со штабом укрепленного района Курихама, размещавшимся в мощных бетонных казематах нового форта мыса Томозаки. Его шесть 280-миллиметровых осакских гаубиц уже взяли на прицел хорошо пристрелянную узкую полоску воды между мысом и заграждением. Именно они в связке с прожекторами и многочисленными скорострелками мыса Сенда должны были обеспечить неприступность судоходного фарватера.

Планом боя предполагалось, что миноносцы вступят в бой только после того, как батареи выбьют несколько крупных кораблей противника и вынудят его начать отступление. Восемь шестидюймовок и дюжина 76-миллиметровых пушек новых батарей мыса Сенда должны были нащупать цели, а гаубицы проломить их защиту. На случай ночного боя имелись целых две прожекторных батареи. Кроме того, противника обозначат начавшиеся пожары. И вот тогда придет час славы для миноносцев. Их атака должна превратить отступление ошеломленного врага в бегство.

Нападения ждали в полной готовности. После первых взрывов в районе главного заграждения открылись прожекторы световой батареи Сенда. Но мощные лучи электрического света беспомощно вязли в потоках воды, хлеставшей с неба. Видя это, капитан первого ранга Обана, новый, уже третий командир 2-го ударного отряда, передал на форт, что идет в разведку, и повел все шесть своих истребителей в сомкнутом строю на пересечку предполагаемого курса русской колонны.

Судя по всему, она шла напролом, прямо через мины, так что ориентироваться помогали непрекращавшиеся взрывы. Это было дальше, чем могли достать прожекторы, поэтому Обана рассчитывал показать место противника береговым артиллеристам своей атакой, после чего отойти и снова атаковать уже по итогам их работы.

В 03:12 обнаружили два парохода, направлявшихся на юго-запад, словно уже покидавших залив. Пройдя у них под носом и обстреляв артиллерией, двинулись по счислению вдоль линии внешнего минного поля, держась примерно в полумиле от него со стороны залива, в надежде обнаружить и добить подорванные русские корабли и тех, кто оказывает им помощь. Но почти сразу наткнулись на два больших трехтрубных миноносца незнакомого силуэта с возвышенным полубаком, стоявших без хода. С них тут же выпустили осветительные ракеты и открыли точный огонь, а с юга японцев атаковали еще три русских эсминца.

Полагаясь на свое огневое превосходство, Обана ввязался в бой, рассчитывая успеть выйти на дистанцию торпедного залпа по неподвижным трехтрубным целям, которые посчитал поврежденными. Но в этот момент открыли огонь скорострелки с берега, а потом и батареи форта, положившие первые свои залпы гораздо ближе к японским истребителям, чем к русским кораблям. Вдобавок рывок на противника был встречен неожиданно плотными огнем с атакуемых, а потом и с кормовых углов из многочисленных скорострелок. Прежде чем успели разглядеть, с кем имеют дело, что-то увесистое прилетело еще и справа, что окончательно сорвало атаку.

Столь сильный перекрестный огонь и слепое служебное рвение крепостных артиллеристов вынудили 2-й ударный отряд поспешно отойти. Да и сообщить поправки для следующих залпов на батареи нужно было срочно, пока противник стоит на месте и представляет собой прекрасную площадную цель.

Вернувшись к мысу Сенда, Обана передал на брандвахту сведения об обнаруженных пароходах и прикрывающих их больших миноносцах, высказав предположение, что за ними скрываются пострадавшие на минах крупные корабли, потерявшие ход. Поэтому батареям следует бить не по пристрелянному ими проходу, а почти на милю восточнее. Чтобы закидать снарядами район между внешним и главным заграждениями, примерно на середине пролива. А он, воспользовавшись обстрелом, возьмет противника в клещи.

Едва передав все это, не дожидаясь ответа, он сразу двинулся обратно в надежде быстро снова найти свои цели. Планируя атаку, он предполагал, что нападающим известно о крепостном минном поле между мысом Каннон и насыпным фортом, не доходя до обоих еще строившихся, и они в данный момент как раз готовятся к его форсированию. Но о новых заграждениях русские, судя по всему, информации не имели и потому налетели на мины, будучи к этому не готовы. Если это так, то сейчас они спешно исправляют повреждения или спасают экипажи уже тонущих обреченных судов, стоя на прежнем месте. А раз так, атаковать нужно немедля.

На этот раз он решил разделить свои силы. Три истребителя повел сам. Они должны были выйти на уже знакомого оппонента от мыса Сенда и заставить его выдать свое место для трех остальных. А те, описав широкую дугу, атакуют колонну с носовых углов от мыса Каннон на большой скорости. При этом все пушки укрепленного района Курихама начнут стрелять только после его контакта с противником.

Но с самого начала все пошло совсем не так, как он планировал. Началось с того, что крепостные артиллеристы даже и не подумали переносить огонь дальше от берега и продолжали бесполезно глушить рыбу на фарватере, как отрабатывали много раз на учениях. Это не только затрудняло ориентирование ударной группе, но и вынудило его отвлекающую тройку широко обходить опасный район, теряя время.

В итоге к моменту выхода на исходные рубежи для атаки колонна противника, судя по всему, успела снова дать ход. Это привело к тому, что группа, по плану атаки отвлекающая внимание, судя по всему, проскочила за кормой противника, найдя только уже почти затонувший довольно крупный пароход и множество плавающих обломков на самом заграждении и за ним.

Зато атакующая тройка, еще только выходя на середину пролива для атаки, неожиданно оказалась прямо перед авангардом русской эскадры, идя поперек ее курса. Она тут же была обстреляна сразу с нескольких судов, что вынудило торопливо и бесполезно выпустить торпеды по второстепенным целям с острых носовых углов. При этом «Камикадзе» получил снаряд в машинное отделение и вышел из боя, ковыляя под одной левой машиной к мысу Исоне под охраной «Хатсусио» и «Кисараги».

Обана услышал эту стрельбу, уже безрезультатно миновав намеченный для поиска район. По направлению, откуда доносились звуки боя, он понял, что за упущенное им время русские успели выйти вплотную к мысу Каннон. Не раздумывая, он бросился в погоню. Флагманский «Ненохи», а за ним «Усио» и «Яйей» дали полный ход, развернувшись на север, где быстро набирала силу канонада.

Но стрельба довольно быстро резко оборвалась. Спешили, чтобы опять не потерять ориентир. Спустя еще несколько минут уверенного ускорения японцы вышли на трехтрубный корабль с башенной артиллерией, открывшийся на несколько секунд в просвете меж струй дождя. До него было не больше семи – восьми кабельтовых, и на нем пока не видели японцев.

Не сбавляя оборотов на винтах, быстро нагоняли его с кормовых углов, разворачивая минные аппараты для залпа. Когда уже начали различать весь силуэт своей цели, опознанной как крейсер «Богатырь», их заметили. Башня на высоком юте дрогнула, двинув стволами навстречу, а корпус покатился вправо, пересекая курс. Там, похоже, уже были готовы к бою и открыли огонь сразу всем правым бортом.

Но атака продолжалась. Поскольку к началу стрельбы японский отряд шел почти на 15 узлов быстрее, сближение получилось стремительным. Полагаясь на это, Обана надеялся, что все же избежит тяжелых повреждений и успеет дать залп минами. Также положив право руля, «Ненохи» и «Усио» проскочили перед носом своего опасного противника. А «Яйей», не меняя курса, у него под кормой.