Читать книгу: «Эпоха второсортных злодеев», страница 2

Глава 3

– Скажем, мы можем помочь друг другу.

– И как же?

– Я привез тебе шанс на возвращение домой, Боб.

– Мне нравится здесь.

– Здесь неплохо, – согласился Кларк. – Для пенсионера – так просто идеально. Климат прекрасный, недвижимость недорогая, цены куда ниже, чем у нас, можно жить и ни в чем себе не отказывать. Но ты далека от пенсионного возраста, Боб. А твой ребенок – тем более. Белиз – это страна для отдыхающих, он не славится ни своей системой здравоохранения, ни своей системой образования. Да и с трудоустройством тут тоже проблемы, а о карьерном росте я уже не говорю. Ты уверена, что хочешь для своего ребенка именно такого будущего?

– Это лучше, чем быть подопытной крысой и провести всю жизнь в лабораториях ТАКС.

– Если ты вернешься со мной, ничего подобного тебе грозить не будет, – сказал Кларк.

– То есть, ты хочешь сказать, что работаешь на кого-то, кто сможет прикрыть меня даже от теневиков?

– Я работаю с теневиками, которые находятся куда ниже, чем ТАКС, – сказал он. – И они готовы гарантировать тебе полную защиту.

– Разыгрывают вариант «все будет прощено и забыто»?

– И даже более того.

– Похоже, что ты нашел выход на кабинет министра финансов.

– Они сами ко мне пришли.

Вообще-то, по поводу министра финансов я пошутила. Это был уровень, ниже которого уже некуда. Деньги правят миром, а министр финансов управляет денежными потоками и является самым могущественным и влиятельным человеком в стране. И одним из самых могущественных и влиятельных людей во всем мире.

Если он скажет ТАКС «Фу!», ТАКСу придется утереться и отступить. Иначе агентству свернут финансирование, и завтра никакого ТАКСа уже может не быть.

– Что ж, тебе удалось меня заинтересовать, Джон, – признала я. – Не так, чтобы на сто процентов, но остатки моего любопытства ты пробудил. Продолжай.

– Сначала я хочу тебя кое о чем спросить, Боб. Где твой топор?

– Где-то там, – я махнула рукой куда-то в сторону севера.

– Почему ты не забрала его с собой?

– Сначала было как-то не до того, – сказала я. – А потом… наверное, я боялась, что они смогут отследить его полет и вычислить меня. И, честно говоря, мне очень не хотелось снова во все это ввязываться.

– Но, как я понимаю, ты можешь призвать его в любой момент? И он ответит на зов?

– Да, как-то так это и работает, – звучит достаточно странно, но старый пожарный топор был частью меня, и я чувствовала его, даже несмотря на расстояние. Я знала, что он цел и невредим, я знала, что могу призвать его в любой момент.

Просто я не хотела этого делать. Да и зачем одинокой женщине, ведущей мирный образ жизни и готовящейся стать матерью, атрибут Цензора ТАКС, неуничтожимое оружие, которого касалась длань бога?

– Твой топор вернулся в Неваду, – сказал Джон.

– Это абсолютно все равно, – сказала я. – Особенно если смотреть отсюда.

Прошлый раз они попытались похоронить его под землей, залив десятками тонн бетона.

Не помогло.

– Наверное, – согласился Кларк.

– Что они сделали с ним на этот раз?

– Они учли прошлые ошибки и не стали затруднять тебе доступ, – сказал Кларк. – Оборудовали в пустыне стартовый стол и огородили территорию вокруг. Ты им прошлый раз пол хранилища разнесла, между прочим. Некоторые артефакты оказались утраченными безвозвратно.

– И это я еще не старалась.

– Они поняли, что не могут ни уничтожить его, ни спрятать от тебя, – сказал Кларк. – Поэтому сделали так, чтобы следующий призыв по возможности обошелся без жертв и разрушений.

– Как мило.

– Могу я спросить, как ты с ним управляешься, учитывая… ну…

– Учитывая мои новые анатомические особенности, Джон? Да очень просто управляюсь. Когда я призываю топор, у меня отрастает мистическая третья рука.

Кларк допил виски, вздохнул и посмотрел на дно бокала.

– Раньше с тобой было проще, Боб.

– Раньше вообще все было проще, Джон.

Когда мы оба были копами, у нас был закон. По крайней мере, у меня был, и я руководствовалась его духом и буквой и все такое. А потом выяснилось, что закон вариативен, опционален и иногда можно его вообще не применять.

И все стало гораздо сложнее.

Выяснилось, что интересы государства могут стоять превыше закона. Что интересы эти формулирует теневое правительство, и от случая к случаю эти формулировки можно трактовать по-разному.

Ребята из ТАКС уверены, что преследуют благие цели, но трупы вокруг множатся и множатся.

– Я не хочу тебя обидеть и не пытаюсь как-то задеть, Боб.

– Я понимаю, – сказала я. – Но мне не нравится ход твоих мыслей. Ты понимаешь, что сейчас происходит?

– А что сейчас происходит?

– Ты заявился к одинокой беременной женщине, у которой куча своих проблем, и пытаешься вписать ее в очередной кровавый блудняк.

Он покачал головой.

– Никакого кровавого блудняка. Насилие в этом деле вообще сведено к минимуму.

– Именно поэтому ты спросил, способна ли я до сих пор управляться с топором.

– На этот раз его не придется применять против людей.

– Ха, – ровным голосом сказала я. – И еще три раза ха.

– Нет, серьезно, – сказал он. – Дело простое. Я даже не представляю, что может пойти не так.

– Тебе двести лет, Джон, – напомнила я. – Уж ты-то получше всех нас должен знать, что-то все всегда может пойти не так. Особенно если в деле замешан топор.

– Сформулирую по-другому, – согласился он. – Риски, что все пойдет не так, в этом деле сведены к минимуму. Речь не идет об очередной охоте на человека. Нужно всего лишь зацензурить один предмет, и этот предмет даже искать не придется, потому что он уже в руках моего нанимателя.

– Что за предмет?

– Сюжетообразующий артефакт, – сказал он. – Который имеет кое-что общее с твоим топором – его невозможно уничтожить обычными средствами. Он не тонет в воде, не горит в огне, выдерживает любое давление, и, полагаю, уцелеет даже в эпицентре ядерного взрыва. Ничего тебе не напоминает, Боб?

– И что вы от меня хотите?

– Чтобы ты попробовала ударить по нему своим топором, разумеется.

Что будет, если несокрушимое встретится со всесокрушающим? Может быть, ничего. А может быть, они взаимно аннигилируют, вызвав цепную реакцию, в результате которой наша реальность схлопнется в новую черную дыру.

Было бы забавно.

– А если ничего не произойдет? – спросила я. – Если топор тоже не сработает?

– Для тебя это ничего не изменит. Твой гонорар за попытку, а не за результат.

– И речь на самом деле идет о министре финансов?

– Да.

– Без проблем, – сказала я. – Привозите ваш артефакт сюда, и я его тюкну.

Кларк покачал головой.

– Это исключено.

– Почему? Он такой громоздкий?

– Нет, он как раз довольно компактный. Проблема в том, что он… как бы это сказать… скользкий. Если попытаться переместить его на большое расстояние, а это сложный логистический процесс, то в какой-то момент он может выскользнуть. И найти его будет целой проблемой.

– Странная история, – сказала я.

– Есть и другие соображения, по которым этого делать не будут, – сказал Кларк. – В частности, министр финансов не собирается выпускать его из своего поля зрения. Артефакт очень опасен, и если он даже случайно окажется не в тех руках… последствия могут быть довольно неприятными.

– И где этот артефакт сейчас?

– В личном сейфе министра финансов.

– Ладно, – сказала я. – Теперь, видимо, самый очевидный вопрос. О чем вы говорим? Что это вообще за артефакт?

– Ты узнаешь об этом только после того, как вернешься в Город. Или хотя бы дашь свое согласие.

– Приятно было повидаться, Джон, – сказала я. – Спасибо, что навестил.

– Но ты продолжаешь сидеть, Боб, – заметил он.

– Это потому что я устала, – сказала я. – А не потому что заинтересована.

– Ты торгуешься.

– На самом деле, нет, – сказала я. – Я просто даю тебе последний шанс сыграть в открытую. Я понимаю, прошло два с половиной года, все изменилось, мы больше не напарники, да черт побери, мы больше и не копы, но мне все равно не нравится, когда ты начинаешь вести себя, как теневик какой-нибудь.

– Ладно, – сказал он. – Хочешь знать, о чем идет речь?

– Угу. Но с каждой минутой все меньше и меньше.

– Наверное, нет нужды говорить тебе, что это конфиденциальная информация?

– Я – могила.

– Это Черный Блокнот, – сказал он.

– Впервые слышу.

– Гроссбух Ликвидатора, Тетрадь Смерти, Книга Заметок Мартина, – сказал он. – Это небольшая книжица вот такого, – он обрисовал руками в воздухе какого именно, – размера. В ней много пустых листов, и если вписать имя человека на ее страницы, то в течение минуты этот человек умрет.

– От чего?

– По умолчанию – от сердечного приступа. Если ты не распишешь подробности.

– А как насчет тезок и однофамильцев?

– Все не так просто, – сказал Джон. – Насколько мне объяснили, нужно знать лицо человека, имя которого ты вписываешь. У тебя не получится прикончить какого-нибудь рандомного чувака, просто написав его имя.

– Похоже, это довольно опасная штука. Где вы ее нашли?

– Говорят, что она появилась в Японии, – сказал Кларк. – Где с ее помощью наделали тех еще дел. Потом она прошлась по Европе, оставляя за собой шлейф из трупов, и только несколько месяцев назад пересекла нашу границу. Министр финансов тоже считает, что это очень опасная штука, у которой нет лимитов и воспользоваться которой может любой желающий, так что считает, что она должна быть уничтожена.

– В этом деле просто воняет ТАКС, – сказала я.

Кларк покачал головой.

– Это их профиль, но на этот раз сработала личная служба безопасности министерства финансов. Операция касалась… ну, в общем, никто не рассчитывал, что может наткнуться на эту штуку. Она стала лишь дополнительным призом.

– Что ж, спасибо за откровенность, – сказала я.

– И каков будет твой ответ?

– Я не хочу снова во все это лезть, Джон, – сказала я. – Но, разумеется, я никому об услышанном не расскажу.

– Там работы на пять минут, Боб. Не считая перелета.

– Частный джет?

– Разумеется, – он улыбнулся.

– А в чем твой интерес, Джон? Что получает посредник?

– Министр финансов будет должен мне услугу. Это дорогого стоит.

– Как ты вообще оказался в этом замешан?

– Они сами ко мне пришли. Спрашивали о тебе, попросили найти и уговорить.

– То есть, вот это вот все – это они тебе рассказали?

– Да.

– Видать, дело серьезное, если они так откровенны.

– У меня есть определенная репутация, – сказал он.

У меня тоже. Но наши репутации противоположны. Кларк решает проблемы, я их создаю.

Правда, в основном – себе.

– Министр финансов очень обеспокоен, – сказал Кларк. – Это смертельное оружие, с помощью которого кто угодно может убить кого угодно. Конкурента, торгующего наркотиками на углу, опостылевшего мужа или президента страны. И никто даже не поймет, что это убийство. Поэтому он держит дело на личном контроле и настаивает, что Блокнот должен быть уничтожен.

– Держу пари, сначала он сам вписал в него пару фамилий, – сказала я.

– Мне об этом ничего неизвестно.

– Ну еще бы, – сказала я. – Почему бы министру финансов просто не похоронить эту штуку у себя в сейфе? Или он сам себе не доверяет?

– Он стар, – сказал Кларк. – И не хочет оставлять после себя мину замедленного действия, которая может рвануть в любой момент.

– Какой ответственный подход.

– У тебя есть основания для сарказма, но не все представители теневого правительства – законченные злодеи, – сказал Кларк. – Я не хочу тебя торопить с принятием решения, Боб…

– Поэтому у меня есть время до утра?

– До завтрашнего вечера, – сказал он. – Мне кажется, суток вполне должно хватить.

– Я не хочу возвращаться в Город, Джон.

– Чисто технически, тебе и не придется этого делать. Особняк министра финансов находится за городской чертой. Как и аэропорт.

– Ты же понимаешь, что я не это имела в виду.

– Понимаю, – сказал он. – Но, Боб, ты думала о своем будущем здесь? Ты и правда собираешься растить ребенка в этой стране, которой нечем похвастаться, кроме своего климата? Ладно, черт с ним, со здравоохранением, в конце концов, множество детей растут здоровыми и без присутствия врачей. Но образование, Боб? Здесь оно… не очень. Какого будущего ты ему желаешь?

– Мне кажется, ты забегаешь слишком далеко вперед, Джон.

Он пожал плечами.

– Я лишь пытаюсь обрисовать тебе контуры грядущих проблем, Боб. Да ты и сама слишком молода, чтобы заживо похоронить себя здесь. Напомни, чем ты сейчас занимаешься?

– Работаю в магазине.

– Торгуешь сигаретами.

– В меня хотя бы не стреляют, Джон. Не бьют по голове, не опаивают какой-то гадостью, не ломают руку.

– Ничего такого с тобой не произойдет. Я все время буду рядом.

– Однажды так уже было, и чем все это для тебя закончилось?

– Ну, тем не менее, я все еще здесь.

– А что будет, если в этот Черный Блокнот впишут и твое имя?

– Я не знаю, – признался он.

– Надеюсь, мы никогда этого и не узнаем, – сказала я и оперлась рукой на стол, намереваясь встать. Не то, чтобы этим вечером я чувствовала себя чрезмерно большой и грузной, просто скопившаяся за день усталость давала о себе знать.

– Подожди еще минутку, – сказал Кларк. – Чтобы тебе легче думалось, я могу озвучить тебе конкретные предложения.

– Угу, – я убрала руку.

– Миллион долларов, наличными или на счет, по твоему выбору, – сказал Кларк. – Разумеется, эта сумма будет освобождена от уплаты налогов.

Сумма внушала уважение и показывала заинтересованность министра финансов в моих услугах, но все же… Это было слишком много для Боб Кэррингтон, но слишком мало для Матери Хаоса, Дщери Мести и Войны.

– Ладно, – сказала я.

– Плюс они скажут ТАКС отстать от тебя навсегда. Забыть про тебя и в качестве объекта интереса, и в качестве потенциального сотрудника.

– Министр финансов стар, – напомнила я.

– Это будет письменное распоряжение.

Которое кто-нибудь в один прекрасный момент все равно потеряет. Все мы знаем, какой бардак может твориться в архивах. Впрочем, пока министр финансов жив, они не посмеют… Если, конечно, он сам не передумает. И даже если мне дадут копию, в какой-то момент в нее можно будет только высморкаться.

Кто делает ставки на милость сильных мира сего, тот строит свои замки на песке. Как только я перестану быть им полезной, меня спишут.

Для них это нормальная практика. В связи с изменившимися государственными интересами нами было принято тяжелое, но необходимое решение…

Теневому правительству верить нельзя. Тот, кто устанавливает правила, может в любой момент их поменять.

– Вижу, что ты не особенно впечатлена.

– Миллион долларов – это миллион долларов, – сказала я. – А все остальное – это просто слова. Какие у меня гарантии? Или ты предлагаешь мне поверить честному слову человека, которого я никогда в жизни не видела?

– Я скажу это тебе неофициально, Боб, и попрошу, чтобы ты меня не цитировала, – сказал Кларк. – Цена вопроса настолько высока, что ты можешь сама обозначить сумму. И речь, как ты понимаешь, идет не только о деньгах. Я уверен, что министерство согласится практически на любой бонус.

– Так прямо и на любой?

– Я сказал – практически, – напомнил Кларк. – В пределах разумного.

– А кто определяет эти пределы?

– Здравый смысл? – предположил он. – Я не уполномочен торговаться с тобой по этому пункту, но у меня есть ощущение, что они готовы согласиться… на многое.

– Например?

– Что конкретно тебя интересует?

– Меня интересует, что будет, если я попрошу у них голову Эллиота Смита на подносе, – сказала я.

Кларк ответил незамедлительно, как будто в кулуарах министерства финансов этот вопрос уже обсуждался.

– Полагаю, они спросят, какой формы должен быть поднос.

Глава 4

Черный Блокнот, надо же.

Сюжетообразующий артефакт, исполняющий только одно желание, зато делающий это бесчисленное количество раз.

Чтоб они сдохли.

И аккуратно переписываешь фамилии в столбик. Хулиганы, которые доставали тебя в школе. Начальник, который уже пять лет не дает тебе повышение и задерживает зарплату. Сосед, чья собака постоянно гадит на твой газон.

Получив доступ к этой штуке, любой может почувствовать себя богом. Можно сводить давние счеты, можно наказывать преступников, можно устранять конкурентов. Можно устроить государственный переворот, перебив все руководство страны.

И что самое удобное – при грамотном подходе никто даже не заподозрит, что это убийство.

Неудивительно, что министр финансов так переполошился. От обычных-то людей он защищен – никто не видел его в лицо, никто не знает, как его зовут, даже я, имевшая дело с теневиками, этого не знаю, но кто-нибудь из коллег мог бы убрать его запросто, наплевав на все степени защиты.

Но снова во все это лезть мне совершенно не хотелось. Теневики уже как-то раз попросили меня им помочь, и все это кончилось горой трупов, двумя выпавшими из жизни годами и фактической потерей правой руки. А в плюсы можно было записать разве что большое ничего в яркой праздничной упаковке.

И вот мне уже за тридцать, я одна, в чужой стране, вдобавок еще и беременна, и даже родителям не могу позвонить. Они не знают, что скоро станут бабушкой и дедушкой, но это пол беды. Беда в том, что они вообще не знают, что я до сих пор жива.

Лимузин высадил меня около моего – пока еще моего – дома и уехал. Я прошла по дорожке, поднялась по ступенькам… Сил, чтобы идти внутрь, уже не было, я присела в плетеное кресло на веранде, закинула гудящие ноги на столик и уставилась в теплую белизскую ночь.

Кларк прав. Здесь не лучшее место, чтобы воспитывать ребенка. Так себе медицина, так себе образование, никаких перспектив. Подрастет, будет маме в табачной лавке помогать…

С другой стороны, здесь тихо, спокойно, практически нет уличной преступности, и вообще, тут живет куча людей, и они вполне довольны выпавшим им жребием…

Но как я ни старалась себя в этом убедить, все равно мне казалось, что я лишаю своего ребенка части его будущего. Лишаю его возможности выбирать самому. Лишаю его тех возможностей, которые когда-то были у меня…

Меня это, как видишь, ни к чему хорошему не привело, но каждый человек имеет право делать свои собственные ошибки, и было бы неплохо дать ему этот шанс.

Но, сама понимаешь, предложение Кларка тоже было вариантом так себе. Если я отправлюсь с ним и снова влезу во все эти теневые игры, может быть, у меня и ребенка-то никакого не будет. Выйду на пенсию с двумя почетными медалями, солидной пенсией и перерезанной глоткой…

Тоже вариант. Может, быть матерью – это вообще не мое…

Я уже представляла себе один из возможных разговоров с будущим отпрыском.

– Мама, а где наш папа?

– Ну, тут есть варианты, дорогуша. Либо он отправился путешествовать по миру, чтобы найти себя…

– Либо?

– Либо я зарубила его топором меньше, чем через час после твоего зачатия.

Конечно, я надеялась, что это ребенок Реджи, но математика была против этой версии. Задержка случилась слишком рано, если считать от нашей с ним первой после перерыва ночи, так что присутствовала некоторая вероятность, что Джеремайя Питерс таки успел сделать свое дело, пока я была под воздействием наркотиков и не совсем адекватно воспринимала реальность.

Жаль, что ни одного из них не было под рукой, и я не оставила себе на память ничего, что могло бы помочь в проведении генетического анализа.

Может, я так никогда и не узнаю наверняка.

Может, это и к лучшему.

Мне за тридцать, моложе я не становлюсь, часики, как говорится, тикают, а достойных претендентов на горизонте как-то не наблюдается. Так что можно наплевать на личность отца и попытаться хоть что-то в этой жизни сделать хорошо.

– Мама, а откуда у нас в доме этот старый пожарный топор?

– Дедушка подарил.

Папа Бэзил, черт бы тебя подрал. Почему на этот раз ты не пришел ко мне на помощь? Или я за эти два года ни разу тебя не позвала? Мне хотелось надеяться, что это так.

Другой вариант был слишком плохим. Если я все-таки его позвала, а он не пришел, это могло означать только одно.

Что он мертв.

В мирах бесконечной войны у бога мести должно быть много врагов…

* * *

Естественно, я заснула в этом чертовом кресле, а когда проснулась, на улице было уже светло, а на часах – почти восемь утра, скоро идти на работу. Тело затекло, и при попытке встать я едва не рухнула на четвереньки, но в последний момент сумела удержаться, ухватившись рукой за стол.

На этот раз мне удалось даже не перепутать руку.

Ковыляя, как кляча, которую уже давно пора пристрелить просто из милосердия, я отперла дверь и вошла в дом. Приняла душ, почистила зубы, надела чистую одежду. Времени было еще с запасом, хоть и небольшим.

Есть не хотелось, да, по правде говоря, было и нечего, и я решила, что перехвачу что-нибудь на работе. Солнце уже начало припекать, так что волосы почти просохли естественным путем, я привычно собрала их в хвост и отправилась открывать лавку.

Первый покупатель объявился только спустя полчаса после открытия. Молодой мужчина в линялых шортах, белой футболке и мокасинах, он был настолько черен от загара, что издалека его можно было принять за местного. Но вблизи стало видно его европеоидные черты лица и голубые глаза.

– Коробку сигар, прекрасная синьорита, – попросил он. – Продайте мне коробочку сигар.

– Каких?

– А какие у вас самые дорогие?

– Кубинские, – сказала я.

– Это те самые, которые молодые кубинские женщины крутят на своих смуглых упругих бедрах?

– Наверняка, – сказала я и вытащила из-под прилавка коробку «кохиб». – Двадцать долларов за штуку, четыреста долларов за коробку.

Он взял одну сигару и поводил ею у себя под носом, втягивая ноздрями воздух.

– Контрабандная.

– Скорее всего.

– Не скорее всего, а точно, – сказал он. – Они напоминают мне жаркие кубинские ночи. О, это было прекрасно, жаль только, что мне пришлось покинуть Остров Свободы в некоторой спешке, а пограничники пытались обстрелять наш катер.

– Вы тоже контрабандист?

– О, нет, – сказал он. – Я Холден. Генри Холден. Я – британский шпион.

– А я – Боб, – сказала я. – Богиня хаоса и разрушения.

– Прямо как моя бывшая жена, – улыбнулся он.

Зубы у него были белые и безупречно ровные. Видимо, в Интеллидженс Сервис хорошая стоматологическая страховка.

– Угу, – у меня не было настроения соревноваться с ним в остроумии.

– Сегодня вечером я буду пить и курить сигары в компании резидента ЦРУ и одного подозрительного русского, – сказал Холден. – Думаю, что он из КГБ. А на следующей неделе я собираюсь полезть в джунгли в поисках странного.

– Отличный план.

– И в связи со всем этим у меня к вам вопрос, Боб, – сказал он. – Что вы делаете завтра вечером?

– Торгую сигарами.

– А после работы?

– За мной пытается ухаживать один парикмахер, – сказала я. – У него есть опасная бритва.

– А у меня есть пистолет и лицензия на убийство, – сказал Холден. – Правда, я оставил все это в других штанах.

– Тогда приходите, когда переоденете штаны.

– Заметано, – он вытащил из кармана четыре мятые сотенные купюры, положил их на прилавок, сунул коробку с сигарами под мышку и ушел.

Сразу после него явился Карлос и стал настойчиво вопрошать, что это за гринго.

– Просто гринго, – сказала я.

– Когда он проходил мимо парикмахерской, странно на меня посмотрел.

– Возможно, он просто хотел постричься, но у него не было денег, – сказала я.

– Думаешь?

– Конечно.

– У гринго всегда есть деньги, – сказал Карлос.

– Не всегда. Я, например, тоже гринго.

– Ты уже своя, Боб, – сказал Карлос. – Чего от тебя хотели эти парни из отеля?

– Просто один старый знакомый попросил о встрече, – сказала я.

Карлос нахмурился. Не знаю, что ему больше не понравилось, сам факт наличия у меня старого знакомого или его связь с «Континенталем».

– Здесь не принято о таком спрашивать, и я никогда не задавал тебе этого вопроса, Боб, – сказал Карлос. – Но любопытство гложет меня изнутри, как сотня голодных хорьков, и я надеюсь, что ты не обидишься…

Он замялся.

– Ты, наверное, хочешь спросить, чем я занималась до этого, – предположила я.

– Ну… да.

– Я была копом, – сказала я.

– Копом? Ты работала в полиции?

– В убойном отделе.

– А потом…

– А потом что-то случилось, – сказала я. – И теперь я пытаюсь стать другим человеком. А тот старый знакомый из отеля – это всего лишь отголосок моей прошлой жизни.

– О, – сказал он. – Ясно.

Тут к Карлосу пришла клиентка, и он отправился творить красоту, а я осталась в одиночестве и подумала, кого я пытаюсь обмануть. Я ведь вовсе не стремилась стать другим человеком, это для меня был бы слишком амбициозный план. Все, что я пыталась сделать, это не развалиться на части, и получалось у меня так себе.

Бывали, конечно, хорошие дни, но бывали и плохие.

Часов в одиннадцать утра на улицу пришел индеец. Это было настоящее дитя леса, не тронутое цивилизацией, грязный, нечесаный, в набедренной повязке и с коротким кривым копьем в руках. Единственным штрихом, по которому его можно было охарактеризовать, как героя нашего времени, был фитнес-браслет. Правда, носил он его не на руке, а использовал в качестве серьги в правом ухе.

Индеец уселся на противоположной стороне улицы, прямо напротив входа в магазинчик Гарсии, прислонился спиной к стене, положил на колени свое нелепое копье и пристально уставился на витрину с трубками и сигарами.

Необычное явление. Эти парни не любят города и предпочитают не соваться в них без крайней необходимости. Должно быть, они считают, что здесь слишком мало природы…

Явление стало еще более необычным через полчаса, когда к нему присоединился его коллега. Этот был без копья, зато на поясе у него висело здоровенное ржавое мачете. Я вышла поинтересоваться, не могу ли чем-то им помочь в этих каменных джунглях, но они никак не реагировали на мои обращения. Возможно, они просто не говорили ни по-английски, ни по-испански.

К полудню (что очень для него нетипично) в лавку заявился Гарсия и с порога заявил, что повышает мне зарплату (что для него было еще более нетипично).

Сама понимаешь, дела отнюдь не шли в гору, и я опасалась, что вскоре он вообще не сможет позволить себе моих услуг.

– Лишняя сотня песо мне не повредит, – сказала я. – Но с чего этот аттракцион невиданной щедрости?

– Сотня песо? – переспросил он. – К черту сотню песо, Боб. Я собираюсь поднять твое жалованье в два раза. Ведь ты этого достойна.

С последним его утверждением я спорить не стала, но все остальное вызывало законные сомнения.

– Дай угадаю, – сказала я. – Тебе приснилась мадонна, которая сказала, что ты слишком мало мне платишь… Нет, вот версия получше. С тобой связался недавно приехавший в город гринго и попросил повысить мне зарплату, пообещав взять на себя все дополнительные расходы?

Гарсия потупился, и я поняла, что угадала. Впрочем, это была не очень сложная загадка.

Первым моим порывом было позвонить в «Континенталь» и высказать сукину сыну Кларку все, что я думаю о его попытках влезть в мою жизнь, но потом я передумала. В конце концов, я была уверена, что Кларк скоро объявится здесь собственной персоной.

Это было вполне в его стиле.

– Это хорошее предложение, Боб, – сказал Гарсия. – Только дурак бы от него отказался. А я не дурак, я бизнесмен, и если я вижу способ сократить накладные расходы…

– К тебе никаких претензий, – заверила я.

– Хоть с этим разобрались, – сказал он. – А что делают все эти индейцы на той стороне улицы?

– Понятия не имею, – я посмотрела наружу, их там было уже четверо. – Со мной они не разговаривают.

– Попробую я спросить, – сказал Гарсия и направился к ним.

Возможно, тут сыграл свою роль тот факт, что Гарсия был мужчиной, а возможно, он просто знал несколько слов из их языка, но индейцы с ним заговорили и принялись что-то объяснять, отчаянно жестикулируя. Их диалог продолжался минут десять (за это время я успела продать две пачки сигарет местным работягам), а потом Гарсия вернулся ко мне, изрядно озадаченный.

– Это какая-то очень странная история, но похоже, что они здесь из-за тебя, Боб.

Что ж, в моей жизни уже было несколько странных историй, и, думаю, я готова была узнать еще одну, не слишком удивляясь.

– Для странного ритуала, от которого зависит жизнь всего племени, им нужен мой скальп?

– Нет, они не по этой части, – сказал Гарсия. – Просто они считают, что ты – Тласолтеотль.

– Будь здоров.

– Нет, я не… ты издеваешься, да?

– Просто я немного в шоке, – сказала я. – Что такое Тласолтеотль?

– Богиня ацтекского пантеона, – объяснил он. – Эти парни считают, что ты – ее земное воплощение.

И хотя это был уже не первый культ имени меня, я все еще не представляла, что мне с этим делать и как относиться.

– И чего они от меня хотят?

– Тут я не очень понял, – сказал Гарсия. – В целом, они хотят получить твое благословение, наверное. Но я не могу точно сказать, в чем именно оно заключается.

– Любопытно, – сказала я. – А чего именно это богиня?

– Э… – он замялся. – Ну, как тебе сказать…

– Еще любопытнее, – констатировала я. – Скажи, пожалуй, как есть.

– Э… Тласолтеотль – богиня порока, греха, похоти, грязи, очищения, покровительница прелюбодеев и паровых бань.

И главное, что все логично, подумала я. Даже паровые бани.

Мамочкино наследие, не иначе, и сейчас я говорю не о добропорядочной маме Кэррингтон, а о моей биологической матери, которая принесла меня в приют, и которую я вообще ни черта не помню. Но насколько мне известно, в местах, откуда она родом, она занималась примерно вот этим вот, за исключением, разве что, паровых бань. Ну, и еще про войну там что-то было…

Я вздохнула.

– Помимо прочего, считается, что Тласолтеотль приходит к умирающим и очищает их от грехов, поедая их грязь, – зачем-то добавил Гарсия.

– Передай им, что я не собираюсь поедать никакую грязь, – сказала я.

– Думаю, что они пришли сюда не за этим.

– Да, они не похожи на умирающих, – сказала я. – Ты можешь как-нибудь спровадить их отсюда?

– Как? У нас свободная страна, и они ничего не нарушают.

– Как насчет ношения оружия?

– Копы не любят с такими связываться, – потому что с них нечего взять. – Они скажут, что это не оружие, а этнические сувениры.

– И сколько, по-твоему, они будут там сидеть?

– Не знаю, – сказал Гарсия. – Они странные.

Угу.

На самом деле я понимала, что индейцы и их странности здесь ни при чем. Они служат всего лишь инструментами для той силы, что управляет этой реальностью. Силы, которая не может оставить меня в покое и в очередной раз норовит затянуть меня в какой-нибудь сюжет. Думаю, что и английский шпион Холден из той же категории, не просто же так он объявился именно сегодня.

Местное мироздание меня к чему-то подталкивало, но я так и не научилась читать его знаки. Возможно, оно хотело, чтобы я отправилась с Кларком, возможно, разными способами пыталось этому помешать, и лучшее, что я могла сделать со всеми этими получаемыми от вселенной сигналами – это попросту их игнорировать.

Пусть эти индейцы тут хоть до посинения сидят, притворяться еще и их богиней я не собираюсь.

– Возможно, к вечеру они уйдут, – сказал Гарсия.