Читать книгу: «Веер (сборник)», страница 9

11

Для молодого и здорового мужчины есть много способов проснуться. Самый приятный – это когда тебя целуют в ушко и нежно говорят: «Дорогой… спасибо, это была незабываемая ночь…» Как ни странно, самый ужасный – точно такой же. Только голос при этом мужской и говорит с кавказским акцентом.

Но посередке между этими двумя крайностями лежит огромный выбор из различных пробуждений. Там есть «вторая бутылка была лишняя, но посидели хорошо», «найти носки – и сваливать, пока не проснулась» и даже довольно экзотичный вариант: «Я заснул за рулем, доктор?»

Однако обычно пробуждение случается куда прозаичнее. Как правило, молодой мужчина просыпается с мыслью «Как я ненавижу эту работу!». Распространены также варианты «Этот ребенок когда-нибудь прекратит орать?» и «Какой идиот звонит мне среди ночи?».

Я проснулся, щурясь от солнечного луча, бьющего в окно. Свет был такой чистый, яркий, живой, что сразу стало ясно: это не солнце слякотного московского неба.

Однако, открыв глаза, я убедился, что за ночь погода кардинально поменялась. В Кимгиме снег уже не шел, зато небо осталось обложено тугими серыми тучами. А в Москве развиднелось: небо голубое, слепящее, будто убегающее в белизну, солнце словно с детского рисунка – лимонно-желтое, а воздух даже на глаз чистый и холодный.

Несколько секунд я лежал, глядя в открытые окна. В голове – ни одной мысли. Тело полно энергии – хочется бегать, прыгать… много чего хочется. Совершенно не хочется делать зарядку, но это потому, что она мне не нужна.

Я счастливчик! Мастер-функционал. Таможенник. Я могу в одиночку побить толпу бандитов, мне не страшны раны, а впереди – долгое и непременно счастливое будущее!

Рывком соскочив с кровати, я подпрыгнул – ладони шлепнули о потолок. Ого! Здесь же почти три метра.

– Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля! – весело прогорланил я обрывок старой песни. И замолчал. Цветом или светом? А… какая разница! Главное, что веселое солнце и чистое небо – у нас, а не в уютном Кимгиме. Пусть они там себе не слишком! У нас тоже ого-го порой!

Открыв окно, я перегнулся через подоконник. Смешно, наверное, это выглядит из Москвы: в грязной водонапорной башне на уровне второго этажа вдруг распахивается окошко и высовывается голый по пояс человек с довольной, выспавшейся физиономией…

Но на меня никто не смотрел. Мчались машины, гудела вдали удаляющаяся электричка (видимо, ее шум меня и разбудил). Тепло одетые люди торопились на станцию. Правильно, сегодня же суббота… Видимо, решили воспользоваться последним теплым осенним деньком… ну, не теплым, но хотя бы солнечным. Я и сам в такие дни хватал Кешью, звонил Аньке, и мы ехали к ней на дачу, старенькую и именно этим замечательную…

Вот тут мне стало пронзительно тоскливо. Не из-за Аньки. Было и прошло, расстались и попрощались, не очень-то сложилось и не очень-то хотелось… Расстались мы с ней как люди. По обоюдному решению. По стертым из моей жизни друзьям и даже родителям я тоже не особенно скучал. С друзьями, теперь я был уверен, смогу заново перезнакомиться – с Котей ведь получилось. Родители… главное, что они живы и здоровы, что они не переживают из-за меня – ведь меня словно бы и не было.

Я скучал по Кешью. Мне хотелось взять за уши его собачью морду и потрепать как следует. А потом ткнуться носом в нос, почесать за ухом, потом погладить животик…

Тьфу! Рассказать Коте – очередной шедевр родит. А то ведь сидит сейчас небось и мучается от нехватки новых идей.

А почему, собственно говоря, я не могу вернуть себе Кешью? Ну, забыл меня пес. Ничего! Заново привыкнет! Его соседи себе взяли? Спасибо им! Я даже готов заплатить за собаку. Но мне нужен мой пес!

И от этого решения у меня сразу улучшилось настроение. Захлопнув окно, я взбежал по лестнице на третий этаж, принял ледяной душ (не то чтобы мне очень этого хотелось, но вода в горячей трубе никак не хотела нагреваться), потом соорудил себе на кухне пару бутербродов и вскипятил чай. Хлопнулся на стул и стал жевать, размышляя – заводить или нет в башне телевизор? Сам по себе он явно не появится. Но ведь можно купить. Нужен мне в новой жизни ящик от мозгов или нет?

Наверное, нужен. Чтобы совсем уж не отрываться от страны. Все смотрят, а я чем лучше? Кто мне иначе посоветует: «Кушай йогурт», «Чисти зубы», «Иди в кино»?

Я отпилил себе еще кусок колбасы, налил чая, встал, прошелся по кухне. Потрогал ножи – острые, осмотрел кастрюли и тарелки. Надо будет научиться готовить. А то у меня в репертуаре всего два блюда: яйца жареные и курица вареная. Можно подумать, что я испытываю личную неприязнь к несчастной птице и стараюсь уничтожать ее вместе с потомством всеми возможными способами. Зайдет в гости функционал-ресторатор Феликс, стыдно будет…

И тут я понял, что уже несколько минут мне не дает покоя едва слышный звук. Откуда-то из-за стены. Тихий рокот, будто работает огромный могучий механизм.

Прислушавшись, я подошел к окну – закрытому ставнями, левому от окна в Москву. Приложил ухо к холодному металлическому листу.

За ставнями урчало, шипело, рокотало. Станки? Я открутил болт, мимолетно отметив, что пальцы держат гайку словно плоскогубцы. Рывком распахнул ставни.

Здесь тоже было солнце – только оно едва-едва вставало над морем, крошечным алым краешком обозначая восток. Почему никогда не спутаешь, встает солнце или садится, когда видишь его над морем?

Слева и справа тянулась линия пляжа – я распахнул окно, глотнул соленый и одновременно сладкий, не надышаться, морской ветер, высунулся по пояс и огляделся. Башня стояла на песчаном мысу, словно маяк или форпост от неведомых морских чудищ.

Но почему-то я чувствовал – здесь кракенов из Кимгима нет. А если и есть… у подножия своей функции я любого кракена порву голыми руками.

Сбежав вниз, я распахнул дверь. Выскочил – ноги увязли в песке. Обежал башенку. Песчаный мыс, метрах в трехстах за башней – зеленый берег. Никаких следов людей. Только рокочут, набегая на берег, волны.

Надо жить не в холодной Москве и выбираться к морю чаще чем раз в год, чтобы поступить иначе. Я разделся догола, добежал до берега и вошел в воду. Она была по-утреннему прохладной, но вполне сносной. Метров пять я брел по песку, погрузился по пояс, после чего поплыл. Через минуту осторожно пощупал ногой дно – дна уже не было. Я так и повис в соленой прохладной воде, слегка подгребая руками и глядя на встающее солнце. Потом развернулся и посмотрел на берег, на свою башню.

Нечего было и удивляться, что в этом мире башня выглядела как маяк. Стены из серого камня и розового ракушечника. На самом верху – зарешеченная площадка, слабо поблескивающие зеркала и стекла. Интересно, как зажигается свет? И должен ли я выполнять работу фонарщика?

Наверное, должен.

Окунувшись с головой, я поплыл в сторону берега.

Новый мир – хорошо. А старый друг – лучше. Я должен спасти Кешью.

Я снова принял душ – вода в море была соленой. Не удержался и еще раз постоял у окна, выходящего на море.

Солнце уже поднялось над горизонтом. От моря начинал дуть легкий теплый бриз.

Всегда завидовал тем, кто живет у моря.

А теперь оно у меня собственное – прямо за порогом. В пятнадцати минутах пешком от метро «Алексеевская».

Закрыть дверь снаружи было нечем. Да и не нужно. Если уж башня за ночь выращивала целый этаж с кухней и ванной комнатой, то не впустить внутрь бомжа она сумеет. Надвинув капюшон на мокрые волосы (солнце – это хорошо, но осень никто не отменял), я двинулся к метро. Денег оставалось немного, а я ведь собирался честно выкупить Кешью…

И тут мне пришла неожиданная идея.

Я остановился и начал голосовать. Уже через минуту притормозил «жигуленок» с мордастым лысым водителем, похожим на молодого актера Моргунова.

– До Студеного проезда, – сказал я дружелюбно.

– И скока?

– Полтинник. – Я улыбнулся еще шире, хотя меньше чем с сотни и разговор можно было не начинать. – Я думаю, этого достаточно.

– Да за глаза! – искренне воскликнул водитель. Перегнулся, открывая дверь. – Садись!

Способности таможенника явно не ограничивались знанием редких слов и умением ловить в воздухе ножики. Водитель что-то довольно мурлыкал себе под нос, а я расслабленно смотрел на проносящиеся мимо дома. Хорошо ехали, без пробок.

– Вот читал я тут недавно Генри Миллера… – неожиданно изрек водитель.

Вид водителя не внушал надежд даже на то, что он читал модных Мураками и Коэльо. Честно говоря, насчет Тургенева, Джека Лондона и Стругацких тоже существовали изрядные сомнения.

– Что именно? – спросил я. – «Тропик Рака»? Или «Тропик Козерога»?

Водитель уставился на меня в полном изумлении.

– Ну ничего себе! А ты-то откуда такие книги читал?

– Довелось… – Я и сам растерялся. – В юности, в родительской библиотеке…

– А, понятно. – Водитель успокоился. – Слушай, вот не понимаю я этой высокой литературы! Читаю, читаю… Что за беда такая? Если высокая литература – значит или говно едят, или в жопу трахаются! Вот как себя пересиливать – и читать такое?

– Вы не пересиливайте, – посоветовал я. – Читайте классику.

– Я Тютчева очень люблю, – неожиданно сказал водитель. И замолчал – как отрезало. Так мы и доехали до Студеного проезда – молча и в размышлениях о высокой литературе. Я попросил остановиться, чуть не доезжая до своего – бывшего – дома. Вручил водителю пятьдесят рублей, которые были безропотны приняты.

Странные встречи иногда происходят без всяких чудес.

Тому, кто дал имя Студеному проезду, не отказать ни в наблюдательности, ни в чувстве юмора. Летом Студеный – вполне милая улица, за которой кончается Москва и начинается Россия. Но осенью и зимой он вполне оправдывает свое название. Сразу вспоминаются святочные истории о девочках со спичками и куда более реальные, пусть и менее душещипательные, криминальные хроники об алкоголиках, прилегших отдохнуть в сугроб.

Я медленно обходил свой дом, пытаясь понять, как именно буду действовать. Воспользуюсь способностями функционала? Выбью пинком дверь, схвачу свою собаку и убегу? А хватит ли способностей? До башни – ровно десять километров.

Ровно?

Да, ровно. Плюс-минус пятьдесят метров. Я это знаю. Словно попискивает зуммер в телефонной трубке, которую слишком далеко отнесли от базы…

Что ж, значит, если мне захочется покуролесить где-нибудь на Пражской – у меня ничего не получится. Там я стану обычным человеком.

Но здесь, пожалуй, способностей у меня бы хватило. Я мог – точно мог – вскарабкаться по стене нашей девятиэтажки до соседских окон. И железную дверь мог выбить. Или, к примеру, открыть хорошие итальянские замки канцелярской скрепкой. Это все входило в положенный таможеннику набор способностей.

Вот только я не хотел – ни воровать, ни грабить. Оставшиеся у меня пять тысяч рублей – это та сумма, за которую могут продать случайно доставшуюся породистую собаку. А могут и не продать…

Но тут я вошел в свой старый двор, и вопрос отпал. На детской площадке, где дети отродясь не играли, среди унылых бетонных грибочков и гнутых железных качелей, соседская девочка выгуливала Кешью.

Очень удобная ситуация! Подойти, прикрикнуть на ребенка, забрать собаку… Родители и в милицию обращаться не станут. Порадуются, что с самой девочкой ничего не случилось.

А девочка сияла от счастья. Крепко сжимала поводок, оглядывалась по сторонам – ей хотелось зрителей. Она выгуливала собаку. Настоящую. Свою собственную! Я поймал ее радостный взгляд, меня она не узнала, конечно же. И понял, что отобрать собаку не смогу. Ну… если только Кешью сам не бросится мне навстречу.

Кешью не бросился. Деловито бегал по площадке, выбирая места посуше. Принюхивался к меткам соседских собак. Кое-где задирал лапу и оставлял ответное послание.

Я подошел поближе, достал сигареты и закурил. Кешью жизнерадостно тявкнул и подошел ко мне. Он никогда не был слишком агрессивным и, если, по его мнению, хозяину опасность не грозила, готов был поздороваться с прохожим.

Конечно, если прохожий ему самому нравился.

Опустив руку, я позволил ткнуться в ладонь холодному мокрому носу. Кончиками пальцев почесал Кешью горло. Пес благосклонно посмотрел на меня, привстал, оперся об меня, пачкая джинсы грязными лапами, и приветливо гавкнул.

Соседская девочка заулыбалась и сказала:

– Кешью только с хорошими людьми так здоровается!

– Кешью? Какое удивительное имя. – Я потрепал собаку по голове. – У меня тоже был… точно такой пес.

Я ожидал, что тут девочка насторожится. Все-таки собака у нее всего два дня…

– Ух ты, как здорово! – воскликнула девочка. – А у вас сука или кобель? У нас кобель. Мне его папа подарил, когда я в первый класс пошла. И сказал, что если буду плохо учиться – отберет!

Обещание вполне в духе Петра Алексеевича… Я посмотрел на девочку. Не врет. Точно не врет!

– Так сколько уже ему? – спросил я.

– Три с половиной года. Он еще молодой! И на двух выставках был чемпионом!

А я Кешью ни разу не водил на выставки. Времени не было. Заводчица говорила, что такую собаку стоит выставлять, но…

– Вижу, ты хорошо учишься, – сказал я. – Раз не отобрали.

Девочка звонко засмеялась.

– Конечно, на одни пятерки. Только это папа шутил! Вы не думайте, что он всерьез! Он Кешью никогда никому не отдаст!

Я затянулся посильнее и закашлялся. Блин. Что же происходит? Кешью не только мне не принадлежит! Он и у Натальи Ивановой никогда не был! Крепко выпивающий и грубоватый Петр Алексеевич подарил собаку своей дочке. И – что-то изменилось в их семье. Задерганная тихая троечница весело смеется, учится на отлично и когда говорит об отце – в голосе неподдельная любовь.

– Ах ты хулиган, – прошептал я, садясь на колени и позволяя Кешью лизнуть себя в нос. – Значит, не помнишь? Но тебе хорошо? Точно? И от тебя им стало лучше?

Кешью облизал мне лицо. Ему было хорошо. Он любил свою маленькую хозяйку и был абсолютно уверен, что большинство людей тоже достойны любви.

– Хорошая у тебя собака, – сказал я. – Ты ее береги. Я вот… потерял такую.

Лицо девочки тут же отразило весь ужас ситуации. Она кивнула. Сказала:

– У нас алиментный щенок скоро будет. Вы если хотите, приходите. Только они дорогие, извините.

– Подумаю, – пообещал я. – Я вообще-то тут знакомую ищу. Наталья Иванова зовут. Не знаешь такой?

Девочка подумала и покачала головой.

– Помню только, что в этом районе живет, – продолжал я. – И что на шестом этаже. Провожал однажды…

– Мы на шестом живем, – оживилась девочка. – Только у нас нет Натальи. У нас три квартиры на площадке. В одной живет тетя Галина… – Девочка понизила голос и повторила чужие слова: – Змеюка редкостная. В другой – мы с Кешью, папой и мамой. Между нами в однушке вообще никто не живет. Хозяевам, наверное, жилплощадь не нужна! Хоть бы сдавали, верно? Заработать можно хорошо. А то ни себе, ни людям! Папа говорит, надо посмотреть законы, может, можно эту квартиру отобрать. За неиспользование.

– Это вряд ли, – задумчиво сказал я. – Насчет щенка я подумаю, спасибо большое.

На прощание я снова погладил Кешью по загривку. И ушел не оборачиваясь.

Коте я позвонил, подходя к метро.

– Да? – очень подозрительно спросил Котя.

– Ага, – согласился я. – Именно. Это я.

Раздался тяжелый вздох.

– Котя, кончай дурить, – сказал я. – Мне посоветоваться надо.

– А мне – работать! – гордо ответил Котя.

– Что, на летний отдых зарабатываешь? – коварно спросил я.

– Почему бы и нет!

– Дай догадаюсь, как именно… «Когда-то я была веселой и общительной девочкой, а потом – увидела ее по телевизору…»

– «Раньше я была простым питерским пареньком по имени Лёха, – сказала Мэри с улыбкой. – Погаси сигарету, курение вредит здоровью!»

– У тебя появился социально позитивный подтекст! – удивился я.

– Это для газеты «Здравы будем», – виновато сказал Котя. – Они обязательно просят, чтобы помимо клубнички было о вреде пьянства, курения… Чего звонишь?

– Возьми десяток пива и приезжай, – попросил я. – Только пиво пусть будет холодное. И чипсов каких-нибудь, орешков…

Некоторое время Котя переваривал информацию. Потом сказал:

– Теплое пиво было бы проблемой, а вот… Что? Третья дверь открылась? Куда?

– В лето, – сказал я и выключил мобильник.

Здравые мысли подкрадываются неожиданно.

– Если бы ты, Кирилл, обладал системным мышлением, – переворачиваясь со спины на пузо, сказал Котя, – ты бы попросил меня взять крем от загара.

Солнце и впрямь начинало припекать.

– Если бы ты не был столь ленив – сгонял бы сейчас за кремом, – отрезал я. – Лето с меня, а вот все остальное – твое.

– И где я сейчас куплю крем от загара? – лениво спросил Котя. – Это либо дома искать, либо в парфюмерных супермаркетах вроде «Тверская-понты». Дай пивка…

Я протянул ему бутылку «Оболони». Не выдержал и спросил:

– Слушай, что ты все время берешь это пиво?

– Мне у них рекламная стратегия нравится, – усмехнулся Котя. – Представляешь, они писателям-фантастам предлагают упоминать в книжках пиво «Оболонь».

– И что?

– Ну, если в книжке десять раз будет упомянуто слово «Оболонь», то автору выплачивают премию. Прикинь?

– Так просто? – восхитился я. – «Оболонь», «Оболонь», «Оболонь» – и все?

– Десять раз подряд «Оболонь», – подчеркнул Котя. – Не меньше.

– А что такое вообще «Оболонь»? – спросил я.

– Болотистый берег реки.

– Серьезно? То есть «Оболонь» – это пиво из болотной воды?

– Но ведь вкусно же!

Спорить я не стал.

У такого моря и под таким солнцем, да еще и в ноябре месяце – любое пиво годилось.

– Странно все, – сказал я. – Понимаешь… я-то ждал, что Кешью страдает по Наталье… я его заберу. Заплачу, конечно! А оказалось – он у девочки три года. Неправильно это.

– Все правильно, – фыркнул Котя. – Ты еще не понял?

– Что?

– Ни Роза, ни Феликс не вспоминали про каких-то странных личностей, занявших их место. Вроде как ты должен был из жизни выпасть…

– Угу…

– А тебя – выпали. Заменили.

Я все-таки не мог понять.

– Как заменили?

– Она в себя нож воткнула? – спокойно спросил Котя. – Грудью на нож – и оп-ля? Словно в масло? И вот труп истекает кровью, сирены воют, ты в бегах…

– Блин…

До меня наконец-то все дошло.

Я вскочил. В бешенстве ударил ногой по песку.

– Блин! Блин! Блин!

– Понял? – Котя повернул голову и подслеповато посмотрел на меня. – Твоя Наталья Иванова, мышь белая, моль бледная – такой же функционал, как и ты. Почему-то ты не действовал так, как они от тебя ожидали. Они это предвидели. И у тебя заранее был раздражитель – наглая противная девица. Ты скажи – она ведь как раз того типа, что тебе наиболее противен, верно? Не просто чужая женщина, а мерзкая чужая женщина? Так?

Я пожал плечами.

– С тобой сложнее, чем с горничной и ресторатором, – невозмутимо продолжал Котя. – Я вчера вспылил, ты уж извини. Очень меня карта завела… Но у тебя не так просто все, Кирилл. Ты не обычный таможенник, которых здесь – как грязи. Что-то в тебе есть особое. Я, правда, еще не понял, что именно.

– А пытался? – мрачно спросил я.

– Да. Полночи думал. – Котя сел на песке, надел очки. Строго посмотрел на меня. – Слушай, Кирилл. Мы, наверное, и впрямь были хорошие друзья…

Я смутился – как всегда бывает, если начинаешь говорить с друзьями о дружбе. Это с приятелями хорошо получается.

– Море в центре Москвы, Кымгым твой гребаный…

– Кимгим!

– Кимгим, без разницы! Все это хорошо. С тобой дружить и приятно, и выгодно. – Котя ухмыльнулся. А потом очень серьезно продолжил: – Только ты не из рядовых масонов… функционалов. С тобой какая-то беда связана. И однажды, Кирилл, ты не успеешь перехватить все ножики. Так что я чувствую, для меня это все плохо закончится. Я сегодня утром сел писать очередную халтурку, а сам думаю – если Кирилл не позвонит до обеда, то я все телефоны отключу и постараюсь себя убедить, что мне все пригрезилось. Но ты успел. Урод.

Я смущенно посмотрел на Котю. Он был прав. Я его втягивал в какие-то приключения, вроде бы и интересные – и в то же время смертельно опасные. Но при этом у меня были тузы в рукаве: способности функционала.

– Котя…

– Ладно, проехали, это все лирика поганая. – Котя махнул рукой. – Море офигенное. Пиво холодное. Экология – убиться бумерангом! За это и помереть можно… Ты учебник кымгымский прочитал?

– Пролистал, – признался я.

– Ну и что тебя особенно удивило?

– Отсутствие государств.

– Во! – Котя погрозил мне пальцем. – Городок Кимгим на месте Калининграда – легко. Городок Зархтан на месте Питера – да запросто! С фонетикой им не повезло… Но если на весь земной шар ни одного государства – а только города и ничейные территории… это у нас что?

– Феодализм? – предположил я.

– Какой еще феодализм… – Котя сморщился. – Феодализм – это войны, это борьба за власть, это интриги… Нет, я не против, что никто в мире не воюет! Двумя руками за! Вот только это все само по себе невозможно. Искусственный мирок-то!

– Котя, у нас нет данных…

– У нас их вполне достаточно! – Котя встал с песка и потряс тощим кулаком. – Все там четко видно! Я даже точку бифуркации более-менее четко рассчитал…

И в этот момент со стороны башни донесся монотонный стук. Мы синхронно повернулись к ней.

– Пусть стучат, – решил я. – Таможенник имеет право отдохнуть?

– А ты не забыл, что у тебя сегодня комиссия намечалась? – спросил Котя.

Я стал торопливо одеваться.

Котя – тоже. И по ходу размышлял:

– Имею я право находиться у тебя? Может быть, мне спрятаться здесь?

– В Кимгиме в сугроб закопаешься! – огрызнулся я. – Ничего. Я имею право позвать в гости друзей. Наверное…

– Кирилл, ты сейчас тупи изо всех сил, – вдруг сказал Котя. – У тебя это здорово получается. Те, кто придет, – они не дураки будут.