Читать книгу: «Великие флотоводцы России», страница 2

Флотоводец Пётр Великий

Почему Петр Первый так полюбил море, столько сил потратил на создание флота? Историк Игорь Андреев отвечает на этот вопрос так: «Все это было проявлением симптомов непонятной для русских людей болезни под названием «любовь к морю». И даже не болезни – настоящей горячки, которая не проходит и не ослабевает с годами. Уже повзрослевшему, разменявшему четвертый десяток Петру будут сниться, как мальчишке, корабли: «сон видел: [корабль] в зеленых флагах, в Петербурге»; «сон видел, что… был я на галиоте, на котором мачты с парусы были не по препорции…» Зрелость, конечно, чувствуется в этих морских сновидениях царя. Выверенный взгляд корабела даже во сне покоробило отсутствие должных пропорций в галиоте. Но ведь все равно при этом сны его – о кораблях и море!

Для современников и потомков как было, так и остается тайной рождение этой всепоглощающей, неизбывной царской страсти, которая, кажется, была самой сильной из всех его привязанностей. И в самом деле, откуда у Петра появилась эта склонность? Как могло случиться, что этот царственный подросток, видевший морские суда только на картинках, которые ему показывал учитель Никита Зотов, начал донимать жителей Немецкой слободы расспросами об иноземных флотах, а затем вознамерился построить свой собственный? И не просто вознамерился – построит!

Конечно, нельзя сказать, что в поисках ответов на эти вопросы ничего не было сделано. Не одно поколение историков просеивало через исследовательское сито слова и поступки Петра. Однако надо признать, что исчерпывающие ответы так и не были даны. Да их и не может быть. Ведь мы имеем дело едва ли не с самым трудным и сокровенным – с историей становления личности. Эта тайна была известна одному лишь Петру, и с Петром же она, им недосказанная, навсегда скрылась от нас.

Но в конце концов важно не это. Страсть Петра к морю и флоту обернулась на благо России. Потешные суда Переславской флотилии превратились в линейные корабли, а само кораблестроение, воплощавшее в XVII–XVIII веках самые передовые достижения промышленности и научно-технической мысли, потянуло за собой развитие новых отраслей производства и образования. Маленький ботик оказался в основании огромного общенационального дела, и не случайно сам Петр, умевший ценить то малое, что становилось истоком великого, присвоил ему почетное звание «дедушки русского флота». Так что, когда ботик, за рулем которого сидел государь, а на веслах – адмиралы, в 1723 году под орудийные залпы обошел грозный строй Балтийской эскадры, почести эти были вполне заслуженны. С ботика в самом деле многое в нашей истории началось».

Петр Великий понимал, что в достижении стратегических целей, стоявших перед Россией, важную роль должен был сыграть и военно-морской флот, который он рассматривал как неотъемлемую составную часть вооруженных сил страны. Помещенное в предисловии к Морскому уставу 1720 г. крылатое изречение Петра о том, что «всякий потентат, который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет», является наиболее ярким и кратким выражением его понимания места и роли флота в системе вооруженных сил государства. В 1720 г. Петр лично написал Морской устав, в котором обобщил боевые действия русского флота в Северной войне. Среди его новаций – введений специальной морской артиллерии.

Отсчетом в отечественной историографии принято считать решение Боярской думы «Морским судам быть…», состоявшееся 20 (30) октября 1696 г. При этом следует отметить, что еще до этого думского решения по воле Петра I началось строительство военных кораблей в Архангельске. В числе первых военных судов в России, с которых началось регулярное судостроение, можно считать 12‐пушечную адмиральскую яхту «Святой Петр», построенную по голландскому образцу к первому приезду в июле 1693 г. Петра I в Архангельск. На ней Петр совершал плавания по Белому морю. И именно здесь ему пришло осознание необходимости создания Российского флота. А уже на следующий год здесь было построено второе боевое судно российской постройки – 24‐пушечный фрегат «Святой Павел». В том же году на Северной Двине для архиепископа Афанасия по европейскому образцу был построен баркалон. Тогда же в Голландии был построен большой 44‐пушечный корабль «Святое Пророчество», с приходом которого в Архангельск был сформирован первый отряд военных кораблей, который участвовал в первых конвойных операциях по сопровождению купеческих судов разных стран в Северный Ледовитый океан. В дальнейшем Петр строил военные суда в Воронеже и на других верфях.

Петр Великий

Создание флота и начало регулярного отечественного судостроения стало первым успешным государственно значимым проектом Царя-реформатора. Зарождение и становление морского дела в России включало морские реформы Петра I, судостроение (создание верфей, опыт строительства кораблей, судов), прежде всего «новоманерных», освоение морских наук и технологий в период «Великого Посольства» и основание морского образования в России, борьбу Петра за выход к морям (Азовские походы Петра I, основание Санкт-Петербурга и Балтийского флота и др.), морские сражения и победы Петровского военно-морского флота. Каждое из этих вех морской деятельности Петра весьма объемно: это исторические аспекты строительства флота и его применение в азовских походах, в Северной войне (1700–1721); в Персидском походе (1722–1723) и другие, и, как следствие, зарождение отечественной школы военно-морского искусства. А также забота Петра об исследовании морей и океанов, ведении морской торговли.

В 1696 г. по указу Петра I началось строительство Азовского флота. В ходе Северной войны за сравнительно короткий срок был создан Балтийский флот, сыгравший важную роль в победе над Швецией и выдвинувший Россию в число сильных морских держав. Именно создание флота и строительство крепости и города на берегу Финского залива позволило Петру, прорубив «окно в Европу», разгромить противника и модернизировать Россию, благодаря чему она вышла в число ведущих стран Европы. Развитие морского дела в России было поднято на государственный уровень, созданы учреждения (Адмиралтейств-коллегия), осуществляющие руководство морской деятельностью, появилось судостроение, учрежден регулярный военный флот, созданы предпосылки для появления торгового флота и для исследования морей, описания берегов.

Особое внимание Петр уделял вопросам комплектования флота. Первые суда того времени комплектовались офицерами и солдатами из гвардейских Преображенского и Семеновского полков и вольнонаемными иностранцами, а на галерах гребцами сначала были каторжане и пленные турки, а затем вольнонаемные и солдаты. Но уже в 1700 г. во флоте насчитывалось до 1 тысячи русских матросов. А после введения в 1702 г. набора во флот (преимущественно из числа населения, знакомого с морскими промыслами) это число значительно возросло, и уже в 1715 г. значительное число матросов были природными русаками.

По инициативе Петра в России была начата подготовка кадров для флота как за границей, так и в России (Мореходная школа в Азове, «Школа математических и навигационных, то есть мореходных хитростно наук учения», т. е. Навигацкая школа, Морская академия).

Благодаря Петру стали накапливаться знания в области морских и иных наук, разработан ряд уставных документов («Указ по галерам», 1696 г., «Книга Устав морской. О всем, что касается доброму управлению в бытности флота на море», 1720 г., и др.). Заслуга авторов первого морского устава перед отечественной военно-морской наукой состоит в том, что они заложили основы военно-морского языка, сделав важный шаг к систематизации понятий, на базе которых впоследствии сформировалась первая научная теория боевого применения флота (морская тактика).

Зародившаяся при Петре теория военно-морского дела включала в себя систему знаний, необходимых для строительства, подготовки, организации повседневной и боевой деятельности флота. В зависимости от задач боевых действий на море, царь применял разные виды корабельного состава. Так, в начале Северной войны в целях обороны предпочтение отдавалось строительству малых гребных судов. А на завершающем этапе, когда перед флотом стояли задачи борьбы с противником на Балтике и нарушения его морских коммуникаций, интенсивно началось строительство корабельного парусного флота, который также успешно применялся вместе с гребным для содействия сухопутным войскам. Петр I и его военачальники достаточно умело организовывали стратегическое и тактическое взаимодействия армии и флота, эффективно используя имевшиеся у них возможности. Многие победы русской армии и флота петровских времен вошли в сокровищницу русского венного искусства.

Важным явлением стало Петровское начинание сохранения военных кораблей. Первое упоминание об этом приходится на 1716 г. В Российском государственном архиве Военно-Морского Флота хранится чертеж 66‐пушечного корабля «Ингерманланд». В нижней части чертежа написано: «Сей корабль в 1716 году находился в Балтийском море под штандартом Государя, лично командовавшего соединенным Англо-Голландско-Датско-Русским флотом. Корабль Ингерманланд высочайше повелено хранить с прочими для памяти». А 7 (18) февраля 1722 г. Петр I собственноручно написал специальный Указ, получивший известность как Петровский указ «Февраля 7. – Именный, данный Воеводам Переяславским. – О бережении остатков кораблей, яхт и галер» и гласивший: «Надлежит вам беречь остатки кораблей, яхт и галеры, а буде опустите: то взыскано будет на вас и на потомках ваших, яко пренебрегшии сей указ. Петр».

Прославленный ботик, обнаруженный в 1688 г. молодым царем в селе Измайлово у двоюродного деда боярина Н.И. Романова, до 1701 г. хранился в Измайлове, а до 1722 г. в Московском Кремле. А после заключения Ништадтского мира и организованных в январе 1722 г. в Москве празднеств его выставили на всеобщее обозрение в качестве символа прославившегося в Северной войне Русского флота. После капитального ремонта по приказанию Петра I в мае 1723 г. ботик был доставлен в Санкт-Петербург, где он участвовал в морском параде в качестве исторической морской святыни. 29 июня 1723 г. (по ст. ст.) Петр I представил флоту на Кронштадтском рейде ботик «Дедушка русского флота», на котором исполнял обязанности квартирмейстера. Эти и последующие события являются ярким свидетельством инициативы Петра в сохранении морского наследия.

Петр создавал флот. Но первой победы он ждал долго и нетерпеливо. И она еще была во многом связана с выучкой сухопутных войск. Во время Северной войны со шведами шла отчаянная борьба за выход на берега реки Невы, что давало бы возможность иметь проход в Балтийское море. В октябре 1702 года русские штурмом овладели крепостью Нотебург (рус. Орешек), расположенной на острове в устье Невы и закрывавшей вход в реку со стороны Ладожского озера. Царь переименовал Нотебург в Шлиссельбург – Ключ-город, открывающий выход к морю. В конце апреля 1703 года русские осадили крепость Ниеншанц у впадения в Неву Охты. В начале мая шведы направили на помощь гарнизону крепости эскадру в составе 9 кораблей под командованием вице-адмирала Г. Нумерса. Однако помощь запоздала, поскольку Ниеншанц капитулировал 1 (12) мая, о чем Нумерс не знал. 2 (13) мая шведская эскадра подошла к устью Невы и, задержанная встречным ветром, встала на якорь. Желая узнать, в чьих руках находится крепость, шведы с эскадры подали условный сигнал – два пушечных выстрела. По команде генерал-фельдмаршала Б.П. Шереметева в ответ также произвели два выстрела. Полагая, что на острове находится лишь небольшой русский отряд, а крепость по-прежнему в руках шведского гарнизона (условные выстрелы из нее звучали регулярно), эскадра продолжала оставаться на месте. 6 мая Нумерс отправил на разведку 10‐пушечный бот «Гедан» («Щука») и 8‐пушечную шняву «Астрильд» («Звезда»). До наступления темноты они не успели войти в Неву и встали на якорь. Узнав об этом, находившийся при войске Пётр I принял решение смелой атакой захватить шведские корабли.

Петр отрядил на дело 30 лодок с солдатами лейб-гвардии Преображенского и Семёновского полков. Часть лодок под командованием А.Д. Меншикова, скрывшись за островом Ламмасари (Овечий), встала у истоков реки Фонтанки, другая – во главе с «бомбардир-капитаном» Петром Михайловым (Пётр I) – спустилась к морю. На рассвете 7 мая группа Петра I, тихо продвигаясь вдоль Васильевского острова, обошла два корабля противника со стороны моря. Шведы, ещё ночью заметившие её, подняли паруса с намерением присоединиться к главным силам, но встречный ветер и узость протоки не позволили это сделать. Шведская эскадра не решилась войти в Неву, чтобы помочь своим товарищам. С рассветом русские лодки пошли в атаку, невзирая на сильный артиллерийский огонь кораблей противника. Миновав зону огня шведской артиллерии, они в ожесточенном бою взяли оба корабля на абордаж. Одним из первых ворвался на «Астрильд» Пётр I. Победа была неординарной: с лодок, не имевших артиллерийского вооружения, были захвачены в абордажном бою два военных судна, оснащённых 18 пушками.

Царь писал начальнику Адмиралтейского приказа Ф.М. Апраксину о состоявшемся жестоком бое: «Понеже неприятели пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва не всех покололи, только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с 8 лодок только в самом деле было. И сею, никогда бываемою викториею вашу милость поздравляю».

Успех на Неве стал первой победой зарождавшегося русского военного флота. Оба захваченных корабля после ремонта вошли в его состав. Пётр I и Меншиков были награждены орденами Святого Андрея Первозванного, участвовавшие в бою офицеры – золотыми медалями с цепями, солдаты – серебряными медалями без цепей. На одной стороне медали находился барельефный портрет Петра I, на другой – фрагмент боя и надпись: «Небываемое бывает. 1703». По правительственному заказу были изготовлены гравюры с изображением взятых судов и видом боя. Ныне в Санкт-Петербурге на берегу реки-протоки Екатерингофки на предполагаемом месте боя в дельте Невы размещен памятный знак. А сейчас эта дата отмечается как день Балтийского флота.

Потом был Гангут – гораздо более крупная победа, генеральное морское сражение, в котором тоже главным оказалось мастерство абордажного боя. После знаменитой Гангутской победы 1714 г., принесшей славу русскому флоту, последовала торжественная церемония, придуманная Петром. Генерал-адмирал Ф.М. Апраксин издал приказ «О праздновании во флоте победы над шведами при Гангуте». Сначала в Неву вошли три русские галеры, расцвеченные флагами. За ними следовали морские трофеи – захваченные шведские корабли. Затем командирская галера шаутбейнахта Петра Михайлова. Строй кораблей замыкали две галеры с солдатами. Продолжение парада было на берегу: русские победители несли штандарты и другие шведские трофеи. А замыкали шествие батальоны Преображенского полка во главе с Петром. Победители прошли через специально сооруженные триумфальные ворота с изображениями сражения и победы. На одном из них был изображен орел на спине слона и ироническая надпись: «Русский орел мух не ловит», так как захваченный фрегат назывался «Элефант».

При Петре установилась и традиция салютования. Например, в 1705 г. по приказанию вице-адмирала К. Крюйса производилась салютная стрельба с батарей по случаю тезоименитства Петра I. А в 1719 г. по прибытии в Санкт-Петербург галерного флота во главе с генерал-адмиралом Ф.М. Апраксина был произведен приветственный салют из 11 пушек при приближении кораблей к Адмиралтейской крепости. Так Петр I стал основателем военно-морского церемониала. Он понимал, что флот должен выглядеть празднично, сплачивая офицеров и матросов не только общим делом – трудным и опасным – но и своеобразной эстетикой.

К петровскому морскому наследию относится и «Книга Устав морской. О всем, что касается доброму управлению в бытности флота на море» (1720 г.). В основных «артикулах» содержатся конкретные указания по организации службы на флоте в мирное и военное время, а также перечень взысканий за их неисполнение. Кроме того, заслуга авторов первого морского устава (Петра и его сподвижников – К.Н. Зотова, М.П. Госселера и П.П. Шафирова) перед отечественной военно-морской наукой состоит в том, что они заложили основы современного военно-морского языка, сделав шаг к систематизации понятий, на базе которых впоследствии сформировалась первая научная теория боевого применения флота (морская тактика). По свидетельству современников, роль Петра I в подготовке первого морского устава была ключевой – это можно прочувствовать и по многим формулам этого исторического документа.

Адмирал Игорь Владимирович Касатонов, первый командующий Черноморским флотом новой России (1991–1992), так характеризует Петра I: «Петр I – это прежде всего отец русского флота. Он точнее всех современников понимал стратегическое значение военного флота для страны. Ему удалось преодолеть отставание от Европы и создать первоклассные военно-морские силы, умевшие побеждать в сражениях самых грозных противников России, уверенно стоять на страже границ империи. Строитель первых кораблей, создатель Морского устава – все это он.

Именно поэтому на флоте имя и дела Петра I не забудут никогда. Ведь он напрямую причастен к славным традициям наших моряков – не только как стратег, но и как участник победных баталий».

Царь-адмирал, получивший все звания в боях, не перешагнув ни через одну ступень, реформировал, преображал русскую жизнь, строил и воевал одновременно, с детских лет. Главный дух петровской эпохи – это дерзновенная наступательность днем и ночью, год за годом до полного сокрушения противника как внутри, так и вне ее.

Когда ему изменил один из первых кавалеров ордена Андрея Первозванного гетман Иван Мазепа, беспредельно доверявший ему Петр велел отлить полупудовую серебряную медаль с изображением удавившегося Иуды. Однако повесить Мазепе на шею эту медаль Император не успел. Гетман скончался.

А русский флот сохранился. И по-прежнему живет традициями Петра.

Фёдор Апраксин – адмирал Петра Великого

Фёдор Матвеевич Апраксин (1661–1728) – дядя Петра. Дворянский род Апраксиных считал своим предком татарского мурзу Солохмира, который в XIV веке переехал из Орды в Рязань. В конце XV века предки Апраксина переехали в Москву и начали служить Ивану III, а выдвинулись благодаря браку Марфы Апраксиной с царём Фёдором Алексеевичем. Вероятно поэтому Фёдор Апраксин тогда же был назначен царским стольником, а после смерти бездетного Фёдора, в 1682 году, стал стольником при юном царе Петре Алексеевиче.

Итак, он начинал царским стольником, участвовал в потешных играх, а затем приступил и к серьёзным деяниям. Впрочем, нельзя недооценивать и потешные полки. Главное, что он был не просто участником военных развлечений молодого царя, а сам набирал талантливых подростков в «потешные полки», создавал игровую флотилию на Переславском озере. Он с юных лет был правой рукой императора и всю жизнь верой и правдой служил царю.

Апраксин служил губернатором Астрахани, воевал против турок и строил флот. В годы Северной войны 1700–1721 гг. он вновь принимал участие во многих славных баталиях – блестящая оборона Петербурга (1708), победоносная осада Выборга (1710) и взятие Кексгольма, взятие Гельсингфорса и Або (1713), триумфальный Гангут (1714). Апраксин командовал и войсками, и Балтийским флотом, заслужил графский титул, ордена Андрея Первозванного и Александра Невского, и одним из первых – звание генерал-адмирала его Царского Величества.

При этом, по характеру Апраксин был человеком мягким, миролюбивым. Ему бы усадьбой управлять… Часть историков называет Апраксина адмиралом поневоле. Он не любил кровопролития, его смущали возможные потери в условиях превосходящих сил противника. Во время похода на Финляндию он действовал фактически из-под палки, долго вел разведку и подготовку кампании. И лишь получив решительные распоряжения от царя, блестяще провел операцию и взял Гельсингфорс (Хельсинки).

В течение нескольких лет Апраксин совершал дерзкие набеги на прибрежные территории шведов, разоряя поселения и истребляя суда. Непобедимые до недавнего времени шведы тряслись от одного упоминания имени Апраксина! Тогда же Федор Матвеевич получил высшую морскую награду – кайзер-флаг.

Наконец, 27 июля 1714 года, генерал-адмирал Фёдор Апраксин и адмирал Матвей Змаевич атаковали флот адмирала Нильса Эреншёльда. Артиллерийским огнем шведам удалось отбить две атаки, после третьей атаки русские моряки взяли шведские корабли на абордаж. Перед сражением генерал-адмирал Апраксин учил своих моряков «пороху напрасно не тратить, а, сойдясь борт о борт, дать залп всем лагом, закрыть нижние борты и свалиться без церемонии на абордаж». Все корабли шведского адмирала были захвачены русскими. Адмирал Густав Ваттранг, участвовавший в сражении, остаток флота увел – русские одержали первую большую победу на море. Так и запомнился Гангут – как виктория, с которой началась героическая история русского военного флота. Как она случилась?

На раскрашенной гравюре, сделанной гравером Морисом де Бакуа в 1722 году с картины Пьера-Дени Мартина, лучшего французского баталиста того времени, изображен фрагмент боя у мыса Гангут, а точнее, захват русскими шведского фрегата «Элефант». Однако картина не дает полной информации об этом морском бое, а о сражении у мыса Гангут в учебниках написано достаточно мало: известно только, что это была первая победа Балтийского флота в генеральном сражении.

К тому времени война России со Швецией, так называемая Северная война, длилась уже четырнадцатый год. И если на суше она кончилась Полтавской баталией, раз и навсегда поставившей точку в споре о том, чья армия сильнее, то на море всё было не так однозначно. Полноценного флота Россия, как многие считали, не имела вовсе. Русские при постройке кораблей в первую очередь опирались на то, что им было знакомо и понятно: галеру. Корабли этого типа составляли основную часть военного-морского флота России, несмотря на низкую мореходность и слабое вооружение.

Шведы тоже использовали галеры, но главную ударную силу у них составляли линейные корабли, сочетавшие скорость хода, дальность пушечного боя и плотность огня.

К весне 1714 года юг и центр Финляндии заняли русские войска. Для высадки десанта 99 русских судов (галеры, скампавеи (полугалеры для перевозки лошадей и грузов) и вспомогательные суда с 15 тыс. солдат) вышли по направлению к Або, и у мыса Гангут полуострова Ханко столкнулись со шведским флотом, составлявшим 15 линейных кораблей, три фрегата, два бомбардирских корабля (канонерки) и девять галер. Русским флотом командовал адмирал Фёдор Апраксин. Шведским – контр-адмирал Густав Ваттранг.

Это было единственное узкое место в Финском заливе, которое стало идеальным для шведской засады.

Один 50‐пушечный линейный корабль, как известно, способен разнести в щепки дюжину галер, вооружение которой составляют всего несколько пушек: особенности конструкции не позволяют маленькой и низко сидящей галере устанавливать орудия куда-либо, кроме носа и кормы. Таким образом, шведский флот просто запер русский у Ханко. Русские корабли укрылись в Тверминнской бухте, а шведские дежурили снаружи, готовые залпами разнести русские галеры, как только те появятся. Так прошёл месяц.

Тем временем из города Ревеля, где стоял русский парусный флот, на выручку русским судам приехал Пётр I, велевший называть себя Петром Михайловым. Кстати, он к тому времени имел чин контр-адмирала. Разобравшись в ситуации, он походил по полуострову Ханко и нашёл самое узкое место – перешеек в два с половиной километра. Там было решено соорудить волок наподобие тех, которые когда-то русские делали на пути «из варяг в греки», и перетащить легкие галеры из одной бухты в другую, на другой стороне острова, в Рилакс-фьорд, небольшой залив. Таким образом, флот посуху выходил из ловушки, куда его загнали шведы. Солдаты моментально начали валить лес, делая бревенчатый настил для перетаскивания судов.

Фёдор Апраксин

Густав Ваттранг, узнав об этом, попросту растерялся, потому что его решение разделить свой флот оказалось не лучшим, как показали дальнейшие события. На перехват переправлявшимся русским кораблям он отправил все свои гребные суда и парусно-гребной фрегат «Элефант» («Слон») под командованием контр-адмирала Нильса Эреншёльда. А в Тверминнскую бухту двинулись восемь линейных кораблей и две канонерки под командованием вице-адмирала Лилье, чтобы уничтожить ослабленный русский флот. Остальные корабли остались дежурить на внешнем рейде.

Однако Пётр, узнав о разделении шведской эскадры, и не подумал перетаскивать корабли, а решился прорваться основным путем.

Утром 27 июля 1714 года был штиль. Корабли шведов стояли совершенно беспомощные, и галеры русского флота вырвались из ловушки Тверминнской бухты, держась мористее, вне досягаемости шведских пушек. В отчаянии Ваттранг приказал перетащить отряд Лилье с помощью гребных шлюпок, чтобы достать до русских пушками, но оставшиеся галеры моментально проскочили с другой стороны, у берега, где было мелководье. По волоку не было переправлено ни одного корабля, однако этого уже и не требовалось. Шведы сами попались в ловушку. Русские заперли в шхерах Рилакс-фьорда на другой стороне полуострова отряд контр-адмирала Эреншёльда, посланный на перехват, и после трех ожесточенных атак захватили одну за другой галеры противника, а потом и фрегат «Элефант». Фрегат был объят огнем, шведы дрались с ожесточением, но русские превосходили их по силе абордажного боя. Раненый в седьмой раз контр-адмирал Эреншёльд упал за борт и был спасен русскими моряками. Ваттранг с оставшимися кораблями ушел, не решаясь более противостоять русской эскадре в открытом море.

Это была первая крупная победа русского флота. В Петербурге тысячи людей встречали галеры Петра и захваченные шведские суда. Гремели пушки, люди кричали «Ура!»

Шведы поняли, что недооценили преимущества гребных судов. Хотя, как выяснилось, недостаточно это осознали, поскольку следующая русская победа, произошедшая ровно через шесть лет, 27 июля у одного из Аландских островов – Гренгама, опять доказала ту же самую истину и стоила шведам еще четырех фрегатов. Командующим русскими войсками в Финляндии в то время был генерал князь М.М. Голицын – опытный военачальник и один из ближайших сподвижников Петра I. В 1687 г., в 12‐летнем возрасте Голицын начал военную службу барабанщиком Семеновского полка. Участвовал во всех военных походах Петра I. С 1714 г. командовал войсками в южной Финляндии, участвовал в морском сражении при Гангуте и одержал победу над шведскими войсками при Наппо. В 1725 г. был произведен в генерал-фельдмаршалы, а при царице Анне Иоанновне попал в опалу и умер в 1730 году.

Весной 1720 г. Голицын сконцентрировал галерный флот и силы десанта на западных островах Аландского архипелага. Как только позволила ледовая обстановка, он направил 35 галер с десантом в 6 тысяч человек на территорию Швеции. Этот отряд под командованием бригадира Мангдена прошел в глубь территории на 30 верст, сжег два города и 41 деревню, захватил несколько каботажных судов. Ужас опять овладел Швецией. Срочно послали сигнал бедствия объединенному англо-шведскому флоту, который тут же снялся с якоря, оставил Ревель и поспешил к берегам Швеции.

Однако английские моряки вовсе не рвались в бой, поэтому к Аландским островам подошла только эскадра шведского вице-адмирала Шеблата в составе одного линейного корабля, 4 фрегатов и 9 малых судов (156 орудий). Русский десант благополучно возвратился на территорию Финляндии в районе города Васа, а Голицын, получив сообщение о приближении шведской эскадры, поспешил ей навстречу. В его флотилии были 61 галера и 29 лодок (всего 52 орудия).

Сражение при Гренгаме

Следует заметить, что отрядом галер флотилии командовал полный тезка командующего – тоже М.М. Голицын. Петр I лично определил его на морскую службу и послал учиться сначала в Навигацкую школу, а затем для прохождения стажировки на корабли голландского флота. С 1717 г. этот М.М. Голицын участвовал в Северной войне, а затем успешно продвигался по службе. В 1748 г. он был назначен главнокомандующим флотом, а в 1756 г. произведен в генерал-адмиралы.

Утром 27 июля русская флотилия двинулась к острову Гренгам (в южной группе Аландских островов), чтобы занять выгодную исходную позицию и при благоприятном ветре атаковать эскадру Шеблата. Однако шведский адмирал решил сам напасть на русские суда. Наши галеры повернули назад и стали отходить в узкий пролив между островами Гренгам и Флисе. Шведы стали преследовать и, когда их корабли втянулись в тесный пролив, изобилующий мелями и подводными скалами, русские галеры внезапно бросились в атаку. Сначала в бой вступила артиллерия. Но шведские канониры на этот раз действовали умело и вывели из строя 42 русские галеры.

Тем не менее, проявив исключительный героизм и упорство, русские бросились на абордаж. Ожесточенный бой длился около четырех часов и завершился нашей полной победой. Четыре шведских фрегата сдались на милость победителя. Остальным шведским судам удалось уйти. Шведы потеряли 103 человека убитыми и 407 человек попали в плен. Потери русских составили 82 человека убитых и 203 раненых.