Возвращение с Лоэн. Роман

^{Глава 7} 
Передышка

Лоэн, получившая передышку, как бы исчезла для самой себя – на время. После того, как ушли врачи, она долго сидела, глядя вникуда. Страшная догадка поразила её настолько, что она «выключилась» и не могла опомниться. «Как же так? Как же так?» – звучало у неё в голове, и дальше она не могла думать. Сердце билось у неё в груди, как в глухую стену, она не могла остановить его тяжёлого пульса. Она вдруг поняла абсурдность своего сопротивления, своей агрессии, своих притязаний, как будто ей вернули зрение, и она увидела перед собой чёрную пустоту, а надеялась увидеть облака и солнце.

Плакать она не могла, выплакала всё – и гнев, и унижение, жалость к самой себе, и страх за Джеральда, и мечты о возвращении домой. Как будто холодным лезвием ножа обрезали ей все нервные окончания. Осталась только гнетущая пустота сознания – без надежды и страдания, сознания того, что она – мертва для этих людей, и что они раздавят её, когда захотят. Если бы Рой Мелли понял тогда, что происходит в душе Лоэн, он мог бы считать, что добился своего, и ему ничего не стоило бы доконать её – довести до самоубийства или лишить рассудка, воли.

Однако Рой ничего не понял, он оказался настолько слеп, что упустил свой шанс, побоявшись нарушить предписание Реда Беннера и прослыть в глазах сослуживцев жестоким человеком. Он дорожил своим реноме и не хотел, чтобы кто-то усомнился в его справедливости, в правильности его действий. Нет, Ред Беннер не только не удружил ему, он – да, почти сорвал дело, поскольку для деятельной натуры Лоэн нескольких дней передышки вполне хватило для того, чтобы хоть в какой-то степени трезво оценить ситуацию – шок, который она испытала, только на время сделал её бессознательной куклой, но потом подействовал благотворно, вылечив от иллюзий. Однако переносила она это крайне болезненно.

В течение двух суток после визита врачей она лежала в своей кровати, не двигаясь, и не реагируя ни на что. Еду, которую ей приносили в завтрак, уносили в обед; то, что приносили в обед – забирали в ужин, и так далее. Из оцепенения её вывел «загулявший» тропический ураган, разбушевавшийся ночью за окном её каморки. Порыв ветра страшной силы выдавил стёкла из рамы и вместе с ливнем ударил Лоэн прямо в лицо, сбросив со стола чашки с едой, сорвав с неё покрывало, разметав по комнате всё, что можно. Лоэн инстинктивно перепугалась и – вскочила на постели, но – у неё закружилась голова, и она стала падать. Упала очень неловко, расцарапав о кровать спину и больно ушибив бедро. Испуг был такой сильный, что она ничего не понимала в первые мгновения, а потом, схватив шевелящуюся под ветром простыню и закрыв ею грудь, как будто кто-то мог заглянуть в разбитое окно, держась руками за стены, пробралась к ванной комнате, и, скользнув туда, просидела там несколько часов, пока ураган не кончился, и не наступила внезапная тишина. Да такая, будто ливень смыл весь город, а вместе с ним и всё человечество, всё живое, и некому было нарушить её хотя бы шорохом или дыханием.

Лоэн с опаской выглянула из ванной – комнату было не узнать, как будто в ней разорвалась граната. Она прошла в свой угол, осторожно ступая босыми ногами, чтобы не порезаться о стёкла, нашла с трудом свои сандалии – небольшой гардероб, который они взяли из Эннау, был при ней, – подобрала первую попавшуюся одежду, оделась, и стала наводить порядок. В окно веяло влажной прохладой, на небо высыпали крупные звёзды. Лоэн будто бы искупали в ключевой воде, и она, дрожа всем телом, ползала по комнате при свете ночника и собирала вещи, выметала щёткой, которую нашла, когда сидела в ванной, осколки и прочий мусор. Окно ей, конечно, поутру вставили, но Лоэн надышалась прохладным, влажным и чистым воздухом Риноса – как напилась живой воды из волшебного источника.

Организм её требовал поддержки и заявлял о себе голодными спазмами… Сначала она ела помаленьку, а потом ей уже не хватало того, что приносят. Подсобные служители Департамента – в основном это были пожилые люди – заставали Лоэн в глубокой задумчивости, им было жалко её, хотя они и боялись признаться в этом – не то, что друг другу, но и себе. По Департаменту ходили чудовищные домыслы об этой «особе», которая наверняка была также развратна, как и красива.

Между тем, Лоэн, чтобы избавить себя от мучительных размышлений о судьбе Джеральда, решила, что он всё-таки жив и здоров и в конце концов вызволит её отсюда. Она гнала от себя мысли о том, что Джеральд мог умереть, или что-то в этом роде. Но «я здесь, а он неизвестно где» – время от времени подкатывало тяжёлым комком к горлу, и было так больно, будто его резали. Слёзы давались ей теперь так болезненно, что она стонала – солёные реки её лучезарных глаз истощились, но не истощились пока её страдания…

В человеке задумано всё гармонично. Если у него кончаются слёзы – значит, должен наступить и конец страданиям, либо сойти на нет восприимчивость к ним. Если страдания чрезмерны, они иссушают нервы, искажают для человека реальность и могут надломить его… Нет, наверняка Ред Беннер не подозревал, какое благо он совершил для Лоэн, что дал ей передышку на несколько дней. Всё-таки, не смотря ни на что, она внутренне собралась и даже как-то успокоилась. Она ждала, что всё это когда-нибудь кончится. Она приказала себе не думать о самом худшем, втайне надеясь на чудо – что двери вдруг откроются, и войдет Джеральд. А не этот… Она всегда верила в чудо, с тех самых пор, как помнила себя. Она даже не в шутку, а всерьёз – на всякий случай – молилась в душе всем богам туземцев, чтобы и они пришли ей на помощь…

Рой Мелли тоже не терял времени даром. Пока нельзя было «работать» с Лоэн, он более плотно занялся «версией», которая у него в голове сама собой уже начала складываться. В её «объективности» у него даже и сомнений не возникало – слишком узкий «коридор» для вариаций. Он более плотно занялся и капитаном авиалайнера, доставившего сюда этих странных «гостей». Пилот шёл как свидетель – пока. Его временно – тоже пока – отстранили от работы, и он сидел «под подпиской» в Риносе, в своём доме, исправно являясь на дознание. Его показания были путаны, в своё оправдание он сказать ничего не мог, хотя и улик против него не было – прямых улик. Но Рой был уверен: всё указывает на определённый «интерес». Но пока он не нашёл ничего примечательного – кроме того, что этот пилот несколько лет назад был тоже «временно отстранён» за то, что без всяких разрешений согласился вывезти из резервата двух каких-то девиц, которые мечтали жить в Теонии, а не на «скотском ранчо» своих родителей в окружении туземцев. Это кое-что, конечно, значило в смысле характеристики этого типа, но Рой в своих предположениях шёл гораздо дальше. Ему грезилась «сеть». То есть разветвлённая, хорошо укрытая, со своими «тайными высокими покровителями». Преступный синдикат, организующий полёты в колонии, с «доверенными группами» в самих колониях. Цель? – да просто всё: золотишко. Нажива. Там золото моют, сюда везут. Там много, наверное, людей, мечтающих жить в Теонии и её федератах – в красивых домах. А не в дебрях. Золото и «цивилизация». Вы нам – золото, мы вам – цивилизацию.

Но в какой-то момент Рой оставил пилота в покое – пока. Тот не будет говорить, пока не заговорят «главные герои» – Лоэн, прежде всего.

В эти дни Рой также более плотно занялся и самими сокровищами – их оценкой, привлёк самых опытных спецов. Но за несколько дней они так и не сумели назвать сумму – всю сумму, в которую можно было бы оценить сокровища. Первоначальная оценка – в сорок миллионов – нуждалась в очень солидной корректировке. Один из оценщиков сказал, что вполне может статься, что общая цена всех этих камней, слитков и «побрякушек» перевалит за сто миллионов. Среди них – образцы блестящей ювелирной работы, предметы, имеющие большую художественную и историческую ценность. Нет, определённо – такие сумасшедшие деньги, превышающие трёхгодовой бюджет Риноса, нельзя «заработать» или получить в подарок… Рой уже видел конец этого дела: художественные ценности поступают в музей, а всё остальное – в казну.

Он пока гнал от себя эти мысли как мешающие делу, но на «заднике» сознания всё равно возникали картины, приятно щекотавшие воображение. «Только скопцы не бывают честолюбивы, – говорил он сам себе, – тем более, в обществе, где рвение „во благо всех“ поощряется».

«Кому по праву должны принадлежать эти сокровища, раз уж они оказались здесь? – думал скапатор. – Конечно же, Риносу. Если не выяснится, что эти двое прихватили из Эннау весь его «золотой запас». «Но это – вряд ли, – в это Рой не очень верил, – есть ли там вообще такое понятие? Скорее всего, это какой-нибудь клад, или сокровища древних храмов и святилищ, и возвращать их не придётся… А этих двух – «на галеры». Чтобы другим неповадно было лезть в резерваты, грабить туземцев и уничтожать их ну очень самобытную культуру». «Ходят в перьях, и пусть – раз им нравится, – почему-то насмешливо думал он. – А вообще-то всё, что в земле зарыто, принадлежит обществу, а не отдельным людям. Если бы у нас это было не так, мы бы сейчас дрались все со всеми – кто больше схватит и чья власть. И в итоге снова бы вернулись в пещеры, – делал вывод скапатор, – откуда и вышли. В дом родной, так сказать».

Было ли это знание личным убеждением скапатора? Он бы, не сомневаясь, ответил: да. Или это было просто вставлено в его сознание? – учителями в школе, окружением… В любом случае, это было его «установкой». Сознательной. А подсознательной? Скапатор не копался в себе. «Самокопание, – он считал, – удел праздношатающихся».

«Сколько на эти деньги можно сделать для Риноса! – мечтал Рой Мелли, – построить общественных зданий, жилых домов, дорог, которых вечно не хватает. Да это просто мощнейший толчок! В Ринос потянется ещё больше людей. В нём будет жить миллион человек, почему нет? И за всем за этим стоит он – скапатор.

«Скапаторчик, – нежно обзывал он себя, – скапаторишка… Да они сделают меня пожизненным „председателем правительства“, умолять будут – ну Рой, чего тебе стоит?». Он с юмором так думал. «Дорогой сын дорогой матери – воплощённая её мечта – на вершине людской пирамиды».

Да, он посмеивался над собой, конечно. Но при этом полагал: «А что плохого в честолюбивой мечте, кому от неё хуже?». «Хотя дело-то такое, – отдавал он себе отчёт, – там, где не просто большие, а очень большие сверхденьги, там и опасно может быть, сверхочень опасно: меня могут убрать». И он намеренно делился этими соображениями с руководством и коллегами. Страховался. И шёл на этот риск с радостью – такое дело выпадает раз в жизни. И оно – меняет эту жизнь. Оно может вознести человека на такую высоту, о которой тот даже не помышлял… И ещё Рой знал точно: тот не достоин власти, кто страшится гибели и поэтому не идет на серьёзный риск. Но пока – всё было «тихо», никаких «воздействий».

«Кто не мечтает, тот не живёт», – говорил себе Рой частенько, – себе и другим. А раз есть мечта, намечаются и цели. Сначала ближние. И начинаешь пролагать путь. Как-то само собой это даже получается. Стоит сделать только шаг к цели, откуда-то берутся силы, которых у тебя раньше не было, энергия особого рода – первопроходческая. И «первопуток» лежит через какую-то Лоэн Мейн – всего лишь «глупую-красоточку-лошадочку».

«Кто она такая? – размышлял Рой, – чтобы вот так, нагло, мне противостоять? Как-то так уж вышло, что Рою никто никогда основательно не перечил. Все уступали его логике, характеру, убеждённости в собственной правоте. Друзья смотрели на него снизу вверх. Он вроде бы и не гордился этим, но исподволь его психический «фенотип» сложился как «фенотип» безусловного лидера. С ним считались все – и преступники, и правоверные граждане. От него веяло «справедливой властью» – несколько отчужденной, правда, но последовательной и бескомпромиссной. И теперь – смешно-несмешно, но Рой не хуже того ребёнка «копил обиды». И был абсолютно уверен, что очень скоро добьётся от Лоэн «покаяния».

Скапатор до поры до времени не беспокоил доктора Эйнбоу, он как будто забыл о своём разговоре с ним. И доктору волей-неволей пришлось углубиться в свои «исследования» Джеральда, опираясь на интуицию и подручные средства, главным из которых стала Дати. Хотя он с беспокойством и надеждой ожидал, что скапатор даст ему разрешение на свидание с Лоэн. Однако в планы Роя Мелли это не входило. Эйнбоу ему был нужен совсем для другого. Он хорошо помнил, что успел ему рассказать док по видеосвязи, но тогда он не придал этому значения. А сейчас его мысль развернулась, неожиданно для него самого, в другом направлении – как предположения доктора «ввернуть» в версию. Тут очень интересный может получиться расклад. Хотя он плохо себе представлял всё же, как один человек, в данном случае «его» Лоэн, может так «законопатить», «закупорить» другого человека. «Но она – точно ведьма», – у скапатора это в голове «торчало», «торчало», а ведь он в высшей степени был рациональным типом. Над «суеверием» он смеялся, но в то же время он вспоминал маму, которая обладала такими «методиками» воздействия, что никакая воля не могла ей противостоять.

Между тем, скапатору доложили, что поведение «объекта» изменилось – тарелки от Лоэн стали уносить пустыми. У Роя стразу же поменялась «повадка». Ходил и разговаривал он также, но в нём засела настороженность – как истолковать эту перемену? Нечто подобное можно наблюдать во взаимоотношениях сторожевого пса и человека, случайно забрёдшего в чужой дом, когда там не было хозяев. Пока человек не двигается, собака лежит вроде бы беспечно. Но стоит ему сменить позу, как пёс навостряет уши и изготавливается. И только человек двинется, как «четвероногий друг» с глухим рычанием бросается на него. И ни выйти тому человеку из дома, ни переступить с ноги на ногу.

В орбиту дела втягивалось всё больше людей. Рой отбивался от назойливых просьб дать интервью местному телевидению и прессе. Но понимал, что скоро будет обязан предоставить некую информацию, он и сам в этом заинтересован – благожелательное общественное мнение ему необходимо. Он уже разработал в уме сценарий, как он выступит и что скажет. Собственно, концепция у него уже выстроилась, настоящей «версией» она станет чуть позже, когда он посетит «красотку» и поговорит с Филеалом Эйнбоу. Он уже нащупал цепь своих аргументов и теперь отрабатывал каждое звёнышко. Предварительно, разумеется. Во что бы то ни стало, ему надо вырвать хоть слово у Лоэн… «Хотя башка у неё крепкая», – шутил он про себя, вспоминая картину, когда она бросилась на него, как рысь, и её пришлось «огреть» по голове. Он постоянно возвращался мыслями к этой сцене… И собирал в комок свои душевные силы, чтобы пробить эту «стену».

Многих удивляло, почему Рой так подчёркнуто равнодушен к её красоте. «Будь рыцарем хоть чуть-чуть, а не сухарём, – говорили ему, – глядишь, может, у вас что и получится». Этот двусмысленный юмор только злил Роя. Как раз потому, что он к ней не «равнодушен», а «подчёркнуто» равнодушен… Лоэн воздействовала на него. Никто не может заглянуть в черепную коробку другого человека и увидеть те картины, которые проносятся в его мозгу. С «первого взгляда» Рой испытывал к Лоэн физическое влечение. Ему даже показалось, что они были бы «хорошей парой» – под стать друг другу. Он – высокий, крупный, породистый, вальяжный, и в то же время подтянутый, физически очень крепкий, сложен почти атлетически, и, хотя тяжёлый – но лёгкий, тренированный, на пружинах. Лоэн – тоже – высокая, значительно выше среднего, с «формами», от которых слюна сама вытекает изо рта у мужчин, как у дебилов, или быков в гоне. Лицо, волосы, походка, глаза-фары, рассекающие не только темноту, но и сам день, необыкновенная страстность, упрятанная в плавности, почти скромности… Да, они бы смотрелись. По «экстерьеру» Джеральд уступал Рою весьма. Но встретились «два образца – самки и самца» не в том месте и не в тех обстоятельствах. В иные минуты Рой «распускал себя» – вспоминал её наготу и рисовал в своём воображении «порнографию». Ни одна из пассий, которых у него было достаточно, его так не возбуждала. И откуда она такая взялась?.. Это было сильнее его… Хотя именно она – она! – была в его власти.

Он отдавал себе отчёт в «некрасивости» таких мыслей, и то успокаивал себя тем, что такой «лошадке» ничего не стоит – повозить на себе ещё одного мужчину (а на скольких она каталась?), то почти усилием воли заставлял себя относиться к ней, как к «объекту», «существу женского пола». Преступному существу. Потом он смеялся над всем этим «бредом». Он сокрушит её морально, она не должна почувствовать его «зависимость» от неё. К тому же, после «бойни» он вообще чуть ли не ненавидел её. Он был оскорблён до глубины души, что девушка вцепилась ему в горло, и при этом – не смотря на «мушки» и «солнца» в глазах, он не мог не увидеть яростной гадливости, исказившей её лицо в этот момент. Не мог не увидеть. И не простит ей этого. Пусть, пусть она ещё раз набросится на него. И тогда её тут же переведут в настоящую тюремную камеру – предварительного заключения, здесь же в Департаменте, в подвальный этаж. Как опасную. А там…

^{Глава 8} 
Вторая «бойня»

Подошло время очередного визита скапатора к Лоэн. Она встретила его спокойным и враждебным взглядом.

– Или вы скажете мне, что с Джеральдом, или пойдёте вон, – она смотрела на него чуть исподлобья.

В комнату с Роем вошли два дюжих молодца из охраны. Одного из них Лоэн уже запомнила – он всегда приходил.

– Вы обращаетесь ко мне лично, или ко всем троим? – в голосе скапатора ирония. Он потешался над её тоном.

На её лице – выражение превосходства, она чуть усмехнулась и теперь молча смотрела ему прямо в глаза, следила за его глазами. Он же стал смотреть по сторонам, ища стул. Наконец, сел, а парни встали друг против друга – у противоположных стен, и были, казалось, равнодушны. У скапатора в нагрудном кармане форменной рубашки – маленький магнитофон. Лоэн, как обычно, сидела на кровати, поджав ноги и укрыв их покрывалом.

– Негостеприимная ты хозяйка, – как бы добродушно сказал он, глянув на неё.

Её губы язвительно дрогнули. Она держалась с «непререкаемым» достоинством и была немножко похожа в этот момент на высокомерную учительницу.

– Что ещё? – она спросила таким тоном, что Рой ощутил привкус металла на собственных зубах. Но он продолжал оставаться добродушным, а в её глазах уже «попыхивал» холодный упрямый жар.

– Если к «ничего» добавить «ещё», то это как раз и будет наш сегодняшний разговор. До сих пор ты грубила мне, и это, как видишь, ни к чему не привело. Поэтому предлагаю сменить тон, крошка…

– Что с Джеральдом? – оборвала его Лоэн.

– Полегче, крошка, – и вообще, вопросы задаю сегодня опять я, – он улыбнулся, произнося эту классическую фразу следователя.

– Мне плевать на твои вопросы, – перейдя тоже на «ты» отпарировала Лоэн, – ты обязан сказать мне, что с Джеральдом, иначе…

– Что иначе? – рассмеялся Рой, начиная злиться – разговор сразу пошёл не так, как он хотел. А ему было очень важно провести дознание, как следует, и он поклялся, что не выйдет отсюда без фактов, которых так не доставало ему. Да и в Департаменте должны понять, что он не теряет времени даром…

Лоэн смолчала.

– Что иначе? – иначе ты опять вцепишься мне в горло? – и он подмигнул одному из охранников. – Между прочим, у нас не семейная ссора, и ты разговариваешь с должностным лицом и к тому же с человеком, который лет на десять тебя старше. Ты обязана быть вежливой, крошка, не то я на тебя обижусь, – он явно потешался, этот псевдосерьёзный тон, ухмылка…

– Дурак! – отрезала Лоэн.

– О-о-о, братья правоверные, – засмеялся он, поворачиваясь к одному из охранников, – вот так всегда. Глен, – может, ты поговоришь с нею? Я уже не могу – ума, вишь, недостаточно, – он снова весело подмигнул охраннику, которого Лоэн запомнила. Он стоял, облокотившись на стену и скрестив руки на груди, с одной из них свешивалась тяжёлая резиновая дубинка. Скапатор обращался к охраннику, глядя на дубинку. Глен усмехнулся, но ничего не ответил на это двусмысленное обращение…

Терпения на этот раз у Лоэн хватило, чтобы ничего не сказать… Она только слегка поджала губы, а глаза у неё сузились и били холодным резким лучом в переносье скапатора.

«Как лезвия», – мелькнуло в голове Роя.

– Ну ладно, – сказал он, как будто простил Лоэн её дерзость, – сегодня я буду вежливый, не смотря ни на что. Правильно я говорю, Глен? – он опять обратился в сторону охранника. Но тот стоял, не отвечая, только чуть улыбнулся почти смущённо.

– Я не знал, что ты так невинна, что готова убить любого мужчину, заставшего тебя наедине с собственным телом, но теперь я знаю.., – а вот они – не знают. Но ты ведь не причинишь им вреда? – он явно нравился себе. В этой браваде Рой находил разгрузку тому напряжению, которое испытывал со вчерашнего дня, готовясь к дознанию.

Напоминание о той дикой сцене вызвало у Лоэн резкий приступ тошноты и, к тому же, её бросило в краску – ей показалось, что именно Глен, этот охранник, ударил её тогда, хотя она не могла видеть его, и ударил не он, а его напарник. Но то, что скапатор обращался именно к нему, могло означать, что бил он. Ярость подмывала её, но и сейчас она сдержалась.

– Короче, скапатор.

– Короче, примадонна, – он вдруг резко изменился в лице, и в голосе его уже не было никаких посторонних интонаций, – сегодня, надеюсь, ты в полном уме и здравии, у тебя было пять суток обдумать своё прошлое и настоящее. Или, может быть, проверимся ещё разок? – он снова как бы подобрел, лукаво глядя на неё. – Я, честно говоря, был не удовлетворён той экспертизой. И если бы я не доверял тем людям, с которыми работаю… Впрочем, это неважно…

Рой беспомощно старался переломить диалог в свою пользу – пока он «отстреливался», а это для ведущего дознание хуже всего. Всё было бы, конечно, гораздо проще, если бы Лоэн считалась предварительной заключённой. Тогда бы не пришлось «психологизировать» ситуацию, но она пока формально была «под домашним», и у неё было больше прав. Лоэн, однако, это было всё равно. Она вела себя так, как ей подсказывало её нутро.

… – Важно другое. Сейчас ты расскажешь мне всё по порядку, начиная со дня своего явления на этот свет, но об этом коротко – когда, где, кто произвёл тебя, и так далее. А то, что касается золота – очень подробно… Ну? – я весь во внимании…

Лоэн не могла сдержать ядовитой улыбки, слушая всё это.

– А ведь ты боишься, что я раздавлю твою морду коленом, ищейка, и правильно делаешь… Или ты мне скажешь, что с Джеральдом, или пошли все вон, – лицо её потемнело. – Я, кажется, ясно сказала?

От такой дерзости у Роя что-то клацнуло внутри, и от его напускной иронии не осталось и следа. Со стороны могло выглядеть так, что это его допрашивают… Это неслыханно! Никто никогда с ним так не говорил.

Скапатору показалось, что он с нею церемонится. Он явно преувеличил воздействие на Лоэн той «бойни» и вообще всей ситуации. Она по-прежнему прямо и бесстрашно смотрела на него. Она как будто всё это время, пока её не тревожили, только и занималась тем, что набирала в рот слюну, а вот теперь смачно плюнула ему в лицо… Рой чуть ли не растерялся, но быстро взял себя в руки. От унижения, которое он вдруг почувствовал, от дикой, едва скрываемой злобы он чуть не упал в обморок.

– Ладно, – сказал он чужим голосом. Я дам тебе ещё два часа на размышления. Но через два часа мы продолжим нашу интересную беседу.

Теперь уже Лоэн как будто добродушно и чуть ли не весело смотрела на него. Даже глаза её помягчели, в них заиграли искорки насмешливого любопытства. Она проводила всех троих взглядом. На сей раз скапатор не задержался в дверях, а рубанул воздух в дверном проёме своим забордовевшим лицом и быстро исчез. Только охранник – тот, второй, имени которого Лоэн не знала, и который был молчаливым статистом в этом действии, оглянулся, выходя, и тупо посмотрел на неё. Она ему подмигнула…

Рой вдруг почувствовал страшную неуверенность во всём, что он делает. Он на ходу бросил охранникам: «Через два часа на том же месте», – и заперся у себя в кабинете. Сейчас эти парни, не смотря на строжайший приказ не болтать, всё расскажут своим приятелям. Хотя он специально подбирал самых неболтливых… Рой почему-то думал сейчас об этом… Он, однако, быстро приходил в себя после любой встряски…

Когда приятели из охраны спросили Глена и его товарища «Ну как там?», Глен ответил: «Да никак!». «А где скапатор?» – «Сидит у себя, утирается». Приятели заржали. «Наш в харчке не утонет». «И в унитазе тоже», – закончил разговор Глен и пошёл по своим делам.

…За две недели он не добился от этой кошки ни одного вразумительного показания. Мало того, она продолжала наглеть, и чем дальше, тем больше. Его пробирала гневная дрожь, смешанная со стыдом за себя, с отвращением при каждом воспоминании только что происшедшей сцены. Мысли разбегались, он не мог поймать за хвост ни одну из них. Что это? Ещё, собственно, и не было дознания как такового, а он уже бессилен, он уже начал сомневаться… И вновь перед ним возникали глаза Лоэн, которые доставали до мозжечка своим упругим, холодным сиянием, безжалостным и бесстрашным. Он не мог признать власти этих глаз, его бросало в пот, сердце колотилось. Он не мог припомнить случая, чтобы хоть в какой-нибудь ситуации он оказался несостоятельным. А тут вдруг он не находил твёрдой опоры под ногами. Он ещё раз вспомнил то, что говорил ему Эйнбоу неделю назад, и у него мелькнула догадка… Черты лица его заострились, в глазах возникла злая решимость. Он знал, что в подобных ситуациях только экстраординарный поступок, выход за все рамки может его реабилитировать в собственных глазах.

Он ещё не придумал, что скажет ей и как поведёт себя через два часа в её комнате. Он стал разыгрывать различные варианты… Её поведение более, чем странно, а её глаза – это глаза сумасшедшей…

Скапатор отправил назад охранников, ожидавших его около двери в комнату, где содержали Лоэн, и они, уходя, недоумённо оглянулись. Рой уже скрылся в комнате и закрыл за собой дверь. «Странно», – подумал Глен и замедлил шаг. Что-то не отпускало его, он сказал своему напарнику: «Мне туда», – и пошёл в обратную сторону. Тот, ничего не говоря, скрылся за углом. А Глен, удостоверившись, что он один, стал расхаживать взад и вперёд около двери, за которой было пока тихо. Он ловил за этими дверями каждый шорох. В конце концов, оглядевшись, он чуть ли не прислонил ухо к дверному замку… Потом, испугавшись, что его застанут в такой неблаговидной позиции, просто встал у самых дверей и насторожился…

Лоэн стояла у открытого окна и как-то горестно смотрела на красивые, ставшие вдруг резкими – под пасмурным небом, скрывшим только что солнечные лучи – очертания городских кварталов, крыш, парков, зданий…. Должен быть ливень – всё говорило за то, что он будет долгим, беспросветным. Дверь резко распахнулась, и она снова увидела скапатора, теперь уже одного, без охранников. Дурное предчувствие, беспокойство охватили её. «Сволочь», – мелькнуло у неё в голове.

Она отошла от окна и снова села на кровать, подогнув под себя ноги и набросив на них казённое покрывало. Она выжидающе смотрела на Роя Мелли, а он с противной ухмылкой – на неё. Его присутствие было нестерпимым, как боль от проворачивающегося в груди скальпеля, не приглушённая наркозом. Она была беззащитна, он же пришёл сюда с какой-то безумной целью.

– Запомните, что вы скапатор, не позорьтесь! – даже с каким-то вызовом – от страха – проговорила она.

– Я твой чёрный ворон, падаль. А ну-ка ляжь, как полагается падали, на спину и раздвинь ноги… Ляжь! – я сказал! – рявкнул неожиданно он, и Лоэн вздрогнула так сильно, что её начало колотить, как от холода, и она собрала все свои силы, чтобы побороть страх. Ей показалось, что он сейчас бросится на неё, и она сделала инстинктивное движение, собираясь ухватиться за спинку кровати и забиться в угол. Она даже побелела.

– Что – испугалась, детка? – он вдруг успокоился, но глаза его блестели, глядя на Лоэн.

Потом подошёл и сел рядом с нею на кровать. Лоэн забилась в угол и уже смотрела на него с нескрываемым ужасом. А он, развалясь и кося на неё зрачками, продолжал всё с той же самодовольной и страшной ухмылкой:

– Чем я плох для тебя – а? – во всём, что он говорил, была гадость. – В общем-то, я пришёл сообщить тебе приятную новость. Я тебя люблю, – он хохотнул.

Вдруг он снова перестал ухмыляться, и – глянув на неё устрашающе – как рявкнет:

– Я люблю тебя, сука – поняла? Или нет?

У Лоэн онемели ноги, она хотела закричать и не могла – так дети во сне не могут закричать, онемев от кошмара, который им снится, и – просыпаются. Но здесь всё происходило наяву, и проснуться было невозможно. Лоэн до хруста в пальцах вцепилась в спинку кровати, а другой рукой, плохо слушающейся её, стала закрываться от Роя, её охватил мистический ужас, она поняла, что он может всё, всё. Она выдавливала из себя слова и стоны, а они не выходили, она напряглась до невозможности.

– М-ма-ама, пом-моги-те, – и тут у неё всё помутилось перед глазами, и в то же время спазмы отпустили её, и сейчас она бы завизжала, что есть силы, призывая на помощь. Однако у Роя была великолепная реакция. Он схватил её за волосы и зажал ей рот.

– Не вздумай орать, параша.

Он резким движением запрокинул её голову так, что Лоэн упала навзничь, ноги её упёрлись в спинку кровати. Она что есть силы начала брыкаться. Его лицо было перекошено злобой. Одной рукой он зажимал ей рот, а другой, отбиваясь от её рук, нанёс несколько ударов под дых, так что Лоэн потеряла координацию движений и не могла вздохнуть. Наконец, обе её руки ему удалось подсунуть ей же под спину и придавить всю её коленями сверху, она не могла шелохнуться. Её глаза дико и сумасшедшее горели. Он разжал ей рот, она едва могла дышать – не то, что кричать. Рой же фыркнул и стал, придавливая Лоэн коленями, приводить свою рубашку в порядок. Переведя дух, он взял обеими руками её голову, приподнял её, пригнув к своему бедру, насколько можно было, и процедил сквозь зубы:

– Сейчас ты извинишься передо мной, и будешь отвечать на мои вопросы. Или я отъезжусь на тебе до конца, паскуда.

Лоэн задыхалась, какие-то бессвязные обрывки слов вылетали из её гортани. Она ещё пыталась высвободиться, но безуспешно.

– Ну! – угрожающе говорил он ей, потрясая её голову за волосы. – Считаю до трёх и расстёгиваю штаны.

Он улыбался…

В дверь постучали. Испугавшись, Рой соскочил с Лоэн. Стук повторился – более настойчиво. Лоэн завизжала, что есть силы, и не своим голосом стала кричать: