Читать книгу: «Клятвы и бездействия», страница 4

Глава 7
Джонас

– Ни один человек не выйдет за порог, пока ты его не обыщешь, это понятно?

Блу кивает, через мгновение переходит в режим работы солдата, и вот он уже, как настоящий охранник, приступает к осмотрю помещения, начав с группы у главного входа.

От злости сердце бьется сильнее, разнося ее по венам, я ощущаю это, даже вернувшись в кабинет, чтобы проверить, как там девушка. Она развалилась на моем диване и храпит, чуть приоткрыв рот.

В голове мелькает мысль запереть всех в здании и поджечь его. Оправдать название «Пылающая колесница».

К сожалению, такое я не могу позволить себе финансово, ведь я уже вложил немало средств в ремонт заведения и покупку акций Кэла.

К тому же шаг был бы слишком открытой демонстрацией, учитывая, что я считаюсь заклятым врагом Примроузов. Защита ее, впрочем, тоже противоречит кодексу бесчестия, которым я руководствовался последние лет десять; оставить ее в своем кабинете отсыпаться после дозы тоже не лучший вариант, это может стать сигналом тревоги, но теперь поздно что-то менять.

– Похоже на острую реакцию. – Кэл похлопывает меня по плечу, глядя куда-то в сторону.

– У тебя уж точно есть опыт в таком деле, Андерсон.

Он усмехается и убирает руку.

– Верно, потому я сразу скажу, что тебе надо быть осторожнее.

– Это официальные рекомендации?

– Нет. Я отошел от дел, ты забыл? Теперь все советы, которые я даю, неофициальные.

Он замолкает, поднимает руку, отчего становится видна небольшая татуировка граната на запястье, и поправляет ворот пиджака. Бровь моя невольно ползет вверх при виде рисунка, но ни о чем не спрашиваю, хотя мне хорошо известен стиль отношений Аида и Персефоны, который сложился и у Кэла с женой.

– Дай ей две таблетки тайленола, когда проснется. – Он трет рукой затылок. – Что бы ни стало причиной потери сознания, у нее будет болеть голова, когда придет в себя. Если хочешь получить от нее ответы, сначала приведи в чувство.

– В чувство, – повторяю я со смехом, изнутри меня заполняет отвращение к самому себе и тому, как провел прошлый вечер. – Мне надо скорее выставить ее. Поделом ее папочке, не будет оставлять доченьку без присмотра.

– У тебя есть немало других способов выступить в роли плохого парня. – Не говоря больше ни слова, он направляется туда, где охраняет выход официантка Эмбер. Поднимет на прощание руку, не обернувшись.

Толпа ропщет, когда хлопает дверь, а я пристально разглядываю девушку, внезапно ворвавшуюся в мою жизнь. Похоже, созданных проблем на вечере в собственном доме ей было недостаточно, и она решила подбросить еще неприятностей уже на моей территории.

И что она там бормотала об отношениях?

Она отключилась так быстро, что у меня не было шанса отметить абсурдность идеи. К тому же пока неясно, ее это мысли или наркотический бред.

Провожу ладонью по лицу, захожу в кабинет, слышу, как хлопает дверь за спиной. Прислоняюсь к стене, хватаю бутылку «Джеймсона» с тумбы, быстро откручиваю крышку и делаю глоток.

Точно в тот момент, когда холодное стекло касается моих губ, веки Ленни поднимаются, открывая зеленые глаза. В них нет ни капли смущения, она спокойно встречается со мной взглядом, чувствую, как нечто весомое и едва уловимое одновременно теряет силу в пространстве между нами.

Ее спокойное состояние вызывает в душе всплеск тревоги, она давит на грудную клетку, не желая ослабевать.

Девушка, похоже, совсем не удивлена, что оказалась в моем кабинете.

Словно именно тут она и планировала быть.

– Вот видишь? Разве человек пришел бы в себя так быстро после наркотиков? – спрашивает она, едва шевеля розовыми губами.

– Все зависит от дозы.

Она кладет руку под щеку и смотрит на меня с интересом.

– А ты когда-нибудь сам подсыпал кому-то наркотики? – Вместо ответа подношу бутылку к губам и делаю еще один большой глоток. – Ты меня убьешь?

Изо всех сил сжимаю челюсть.

– Пока не решил.

Она вздыхает, переворачивается на спину и поправляет бежевую юбку. Потом складывает руки на груди, и я медленно, дюйм за дюймом приближаюсь, поддавшись ее магнетической отстраненности.

В моем присутствии люди, как правило, ведут себя иначе. Замирают, бывают обиженными или даже возбужденными. Сталкиваться со столь резко сменяемыми противоположными чувствами мне приходилось нечасто, оттого это кажется еще более подозрительным.

Прохожу к дивану с бутылкой в руке. Взгляд девушки устремлен в потолок, пышная грудь рискует вывалиться из крошечного кружевного топа. Оглядываю соблазнительные изгибы и пытаюсь соотнести то, что вижу, с образом скромницы, который демонстрируют СМИ.

Выглядит так, будто она оделась специально с целью соблазнить. В голове мелькает мысль, не был ли вечер в особняке Примроузов какой-то западней. Возможно, Том ждал моего появления, и она рассказала обо мне, когда я уже был за воротами.

Может, это он сообщил об обнаруженном теле и заплатил, чтобы детали вскрытия не разглашались. К тому моменту, как я послал одного из своих людей удостовериться, что способ убийства не будет разглашен, все улики, указывающие на что-то, кроме самоубийства, уже были уничтожены.

– Ты меня не запугаешь, – произносит Ленни, когда пауза выглядит слишком затянувшейся.

Я моргаю и перевожу на нее взгляд.

– Что?

– Ты ведь это пытаешься сделать? Так вот, у тебя не получится.

Ее плечо совсем рядом с моей рукой; мне нужно лишь пошевелить пальцем, и он коснется нежной кожи. Мизинец дергается, словно решаясь на попытку.

– Зачем мне тебя запугивать? – спрашиваю я, убирая руку в карман джинсов. – Напомню тебе, что это мой паб, и я тебя сюда не приглашал.

– Да. Возможно, именно это тебя нервирует. Готова поспорить, ты привык щелчком пальцев заставлять людей лезть из кожи вон, чтобы выполнить твои приказы. Ты не можешь диктовать мне, что делать, и это тебя раздражает. Не так ли, мистер Вульф?

Мое имя слетает с ее губ, и я понимаю, что это представляет угрозу для моего спокойствия. Всего один слог, и он кружится в воздухе рядом с нами, от него шевелятся волосы на затылке.

Ленни свешивает ноги с дивана и садится, пристраивая туфли на высоких каблуках между мысками моих ботинок. Затем она выгибает спину, откидывает с плеч темные локоны с золотистыми прядями и смотрит на меня из-под полуопущенных ресниц.

Переставляю ноги, зажимаю ими ее лодыжки.

– Тебе лучше не высказывать столь опрометчивые предположения, куколка. То, что я до сих пор тебя не убил, не значит, что я этого не сделаю. С удовольствием изменю планы.

В глазах цвета бутылочного стекла вспыхивает вызов. Взмах рукой, и она выхватывает у меня бутылку виски. Я не успеваю ничего сделать. Приложив горлышко к губам, она быстро поглощает янтарную жидкость. Горлышко немного шире, чем кажется, потому часть виски стекает мимо рта прямо на шею и грудь.

Не в силах совладать с собой, слежу за струйкой во все глаза, веду себя, как подросток, и она замечает мой интерес. Свободной рукой она проводит по груди тонкими, холеными пальчиками, затем принимается облизывать губы кончиком языка.

Мой член напрягается, упирается прямо в молнию. Вся ситуация настолько дикая, что я не нахожу ничего лучше, как переключиться на размышления, к чему все эти уловки.

По какой причине она так себя ведет? Единственное, что приходит на ум, – ее послал отец, соблазнить меня и уничтожить.

– Что это значит? – Я стою близко, давление сжимает грудь до такой степени, что становится трудно дышать. – Для чего ты здесь?

– Ну, потому что ты сам притащил меня сюда из бара. – Она хихикает, но замолкает, когда видит, что я не смеюсь в ответ. – Я же уже говорила. Я пришла с братом и его другом. Им обоим плевать на твои дела с папочкой.

Подаюсь вперед, заставляя ее раздвинуть ноги шире, и вскоре упираюсь в край дивана. Ее узкая юбка чуть задирается, открывая стройные ноги, девушка тянет ее рукой вниз.

Наклоняюсь и разжимаю ее пальцы, освобождая горлышко бутылки. Один за другим убираю их, стараясь не обращать внимания на гладкую и нежную кожу. Девушка вытягивает шею и буровит меня взглядом, пока я невозмутимо возвращаю себе бутылку.

На мгновение на лице ее мелькает удивление, когда я кладу руку на ее подбородок, чтобы заставить откинуть назад голову, теперь она почти лежит на диване.

– И без охраны? С трудом верится, что отец позволил тебе выйти из дома без сопровождения.

– Очевидно, он более продвинутый, чем ты думаешь.

– Ах вот как. – Я ухмыляюсь и задерживаю руку с бутылкой в дюйме от ее губ. – И что бы сказал твой папочка, если бы узнал, где ты сейчас находишься? Узнал, что тот, кто держал в руках его жизнь, сейчас касается его дочурки, давая волю фантазиям о том, какое мог бы получить с ней удовольствие.

Резко наклоняю бутылку, и несколько капель содержимого, минуя верхнюю губу, скапливается во впадинке над подбородком. Девушка дергается, пытаясь освободиться, что выглядит довольно странно.

Учитывая прежнее ее поведение.

– Думаю, он бы смирился, узнав о природе наших отношений, – отвечает она, облизывая кончиком языка губы.

– Наших отношений? – Жест вызывает легкое головокружение, и я инстинктивно сильнее сжимаю ее челюсть.

– Люди видели нас сегодня вместе, – произносит она на выдохе и поднимает на меня острый взгляд. Под одним из моих пальцев ощутимо пульсирует вена, и я надавливаю сильнее, чтобы отслеживать ритм ее сердца. – Может, мы их и не видели, но я давно усвоила, что кто-то всегда за мной следит. Папочка в любом случае узнает, что я была здесь, ему будет несложно установить, что мы… общались этим вечером.

– И что?

Снова наклоняю бутылку, и теперь несколько капель падают на ямочку на ее подбородке; большим пальцем провожу по губам и только потом смахиваю капли.

– Что? А как, по-твоему, сплетники напишут в своих блогах, что между нами ничего не было? Нет, скорее придумают невообразимые истории, напишут то, что позволит гарантированно быстро заработать. Поверь, сплетни о Примроузах отлично продаются.

Колебания занимают не больше секунды, и я отхожу, прихватив с собой виски.

– Хоть убей, но я никак не пойму, почему это должно стать моей проблемой.

Ленни поднимается с дивана и скрещивает руки на груди, еще влажной от виски. Если она все же была под действием наркотиков, надо отметить, она с завидной скоростью пришла в себя.

Если же нет, то мне стоит вновь вернуться в исходную точку и задаться вопросом, какого черта она все это устроила?

– Тебе ведь нравится твоя тихая жизнь, верно? Нравится уединение и свобода? Я уверена, что с твоей… работой лучше не находиться в центре внимания.

К сожалению, она права. И это основная причина, по которой я встречаюсь с братом строго в определенных местах; политика и убийства способны сосуществовать только под покровом темноты. Если бы Алистер не стал также и моим благодетелем, возможно, я бы никогда его не увидел.

Ленни не ждет от меня ответа.

– Гораздо легче контролировать нарратив, будучи на два шага впереди создавших его. Объявив, что встречаемся, мы бы лишили их шанса выступить с сенсацией.

Опять она об этом.

– Ты ведь не думаешь, что тогда они совсем о нас забудут?

– Нет, конечно, но мы можем кинуть им небольшую кость. Остальное пусть додумывают сами. – Ленни проходит к столу и проводит ладонью по кожаной поверхности куртки.

– Мы практически незнакомы, – говорю я, делая шаг, чтобы поставить бутылку. – К тому же отношения меня не интересуют.

Подкрадываюсь к ней со спины, пока она занята изучением нашивки с изображением огнедышащего Минотавра на рукаве. Стараюсь, однако, сохранять расстояние между нами, чтобы не сделать то, о чем впоследствии могу пожалеть.

– Это еще лучше для реализации плана, – задумчиво произносит она. – Меньше шансов, что появятся настоящие чувства.

Касаюсь пальцем кончиков ее волос, провожу по изгибу на пояснице.

– И в чем смысл?

– Физиология. – По ее телу пробегает дрожь, и я сжимаю зубы, чтобы не выдать, какое мне это доставляет удовольствие. – К тому же, если я не найду себе парня, папочка подберет для меня одного из своих партнеров, а это еще хуже.

– Хуже?

Она будто не слышит вопроса.

– О тебе же, наконец, напишут что-то позитивное, появится шанс убедить всех на острове Аплана, что ты больше не намерен враждовать с моей семьей.

Сглотнув, произношу:

– С чего ты взяла, что твой отец примет меня?

Пауза тянется бесконечно. Я упираюсь взглядом в стену, в точку, где осталась небольшая вмятина от головы, которую я впечатал туда сегодня утром. Заделать ее не было времени.

На мелких трещинах кровь, интересно, заметила ли это Ленни?

Если и заметила, то вида не подала.

Она облизывает губы, разворачивается и прислоняется к столу. Она несколько раз моргает, скрывая большие зеленые глаза, они возвращают меня в тот вечер в ее доме.

Вспыхивает взгляд, проявляется нечто яркое и значимое, но мне не удается определить, что это. На страх совсем не похоже, скорее на то возбуждение, которое я уловил, когда увидел ее около мертвого тела на залитом кровью полу.

– Он не станет возражать, – произносит Ленни, расправляя плечи, – потому что боится тебя.

Глава 8
Ленни

Газетная страница шелестит, опускаясь, край ее теперь ниже подбородка брата.

– Что ты делаешь?

У Кэша крутой угловой кабинет в здании юридической фирмы, занимающейся делами по защите окружающей среды, она расположена в Бостоне, сразу за чертой города. Перегородки внутри помещения из стекла, они прозрачны, создают иллюзию открытости всего, чем занимаются сотрудники, но звуки не пропускают совершенно.

Я часто задумывалась о том, не для того ли брату выделили отдельный кабинет, чтобы он мог разговаривать с клиентами на повышенных тонах, не мешая при этом сотрудникам.

Я откидываюсь на спинку пластикового стула у его стола и кладу в рот следующую шоколадную конфету с мятой. Может, он поверит, если я сделаю вид, что все контролирую?

Пожалуй, это единственный плюс в том, чтобы иметь брата-юриста, – он задает вопросы только в тех случаях, когда получение информации необходимо. Сейчас этого касается того, что я натворила.

– Объясни, что значит, ты встречаешься с Джонасом Вульфом? Я даже не знал, что вы знакомы.

Я смотрю на него с недоверием.

– Откуда тебе знать, с кем я дружу, если ты почти не бываешь на острове?

Кэш снимает очки в тонкой металлической оправе, достает салфетку из ящика и принимается протирать стекла.

– Твои упреки правомерны, но разве общение с ним не нарушает некоторые судебные решения?

– Ему велели держаться от нас подальше, а не наоборот.

– Значит, ты сама к нему обратилась? Искала его?

Поджимаю губы и коротко киваю.

– Да. Именно так и было.

Кэш издает глухой звук сожаления.

– Лен, ты совсем не умеешь врать, что ты мне тут рассказываешь?

Выдыхаю и принимаюсь водить пальцем по краю стола, отстраняюсь и оглядываю место, где только что находился палец. Внешний вид Кэша, как и брата-близнеца, отражает его внутренний мир: аккуратно подстриженные русые волосы, которым он не позволяет отрастать больше определенной длины; накрахмаленная рубашка, застегнутая на все пуговицы, брюки с острой стрелкой; чисто выбритое лицо и бесстрастные карие глаза.

Даже имя говорит о его приоритетах, тот факт, что он пытается меня укорить, кажется ироничным и странным.

– Дело в сокрытии тела.

Рот его превращается в тонкую линию.

– О нет, Ленни. Опять?

Ущипнув себя за ногу, тянусь и беру еще одну конфетку.

– Дело. В сокрытии. Тела.

Кэш вздыхает и откидывается в кресле, будто придавленный собственными принципами. Во время учебы на бакалавра он узнал об адвокатах, которым еще в семидесятые клиент признался в убийстве двух женщин и захоронении тел. Адвокаты нашли тела, но факт не раскрыли, объяснив адвокатской тайной.

Кэш следует этому принципу, и это единственная причина, по которой я не обращаюсь к кому-то другому за юридической консультацией.

Немалую роль играет еще и то, что папочка насторожится, если я буду платить юридической фирме или снимать большие суммы наличными. Я же не хочу сейчас привлекать его внимание.

Брат мрачнеет, слушая мой рассказ о произошедшем вечером в доме и позже в баре Джонаса, в конце лицо его становится совсем угрюмым. Мне несколько не по себе из-за того, что делюсь с ним самым сокровенным и неприятным, но мне уже невыносимо хранить все в себе.

Я заканчиваю, и Кэш, присвистнув, кладет очки на стол.

– Бог мой, Лен, мне в голову не приходило, что ты реально имеешь отношение к сокрытию тела. Во что ты вляпалась?

К горлу подступает тошнота, потому что я и сама не знаю, во что.

Вернувшись из Вермонта, я мечтала о переменах. Главным было вычеркнуть из жизни Престона и все то зло, что он с собой несет, но на столь быстро развивающиеся события я не рассчитывала.

Подавшись вперед, Кэш достает из-под ноутбука желтый линованный блокнот юриста и провожает взглядом очередную конфетку, исчезнувшую у меня во рту. Я медленно ее пережевываю, брат снимает колпачок с ручки и ждет.

– Итак, каковы наши действия? Тебе нужен договор, верно?

Я сглатываю и хмурюсь.

– Ты мне поможешь?

– Если я этого не сделаю, тебя могут и убить. – Он несколько секунд молчит и постукивает ручкой по столу. – Ты ведь не этого добиваешься, верно?

Стоит представить, как я отреагировала бы на его слова несколько месяцев назад, и внутренности будто обжигает кислотой.

Я была в отчаянии, на самом дне ямы, из которой все же смогла выбраться. Многие часы ждала подходящего момента, искала возможность сепарировать себя от той девушки, которой была в прошлом, как и той, которой пришлось стать, чтобы выжить.

Порой лучший реванш – простое движение вперед. Иметь возможность радоваться жизни, чтобы мужчины, разрушившие ее когда-то, не вмешивались и не пытались что-либо сказать.

Я назвала бы лжецом любого, кто сказал бы мне год назад, что Джонас Вульф будет играть важную роль в моей личной жизни. Но вышло именно так.

Почти.

Я качаю головой, а Кэш тем временем начинает что-то записывать. Все записи по делу он ведет от руки и хранит в сейфе с биометрическим замком. Раньше я не понимала, теперь же благодарна, что юрист, занимающийся охраной окружающей среды, соблюдает такие меры предосторожности.

Папочка не раз доказывал, что он пойдет на крайние меры ради получения того, что хочет, у меня нет сомнений, что он взломал бы все что угодно, справился бы с новейшими технологиями, если бы узнал, какой план зреет у него под носом.

– Скажи, как думаешь, мы можем заставить Джонаса согласиться подписать и выполнить его часть договора?

Откашливаюсь и принимаюсь крутить лежащий на коленях фантик.

– Хм, в этом-то все дело. Он пока не согласен полностью.

Кэш сжимает переносицу, затем поворачивается к экрану компьютера и начинает печатать.

Через десять минут он отправляет меня с нотариально заверенным документом и заданием – получить подпись Джонаса Вульфа.

Выполнить это будет сложнее еще и потому, что вчера он запретил мне показываться в его пабе. Я сажусь на паром и возвращаюсь на Аплану, беру такси и еду домой, разглядывая в окно становящиеся все более очевидными признаки надвигающегося лета.

Вереницы невысоких дубов и кедров тянутся вдоль тротуаров Центрального Сквера – главной части севера острова. Витрины, украшенные яркими цветами, преобладающий стиль рустик даже в вывесках, правительственные здания и рестораны – в целом эта половина и южная, где находится «Пылающая колесница», отличаются, как день и ночь.

Бар Джонаса занимает участок на самой границе, будто пример борьбы за территорию между северной и южной сторонами. Однако место это популярно и работает, его посещают люди с обеих сторон, впрочем, причина, скорее, в том, что это единственный на наших землях ночной клуб.

Мы проезжаем заведение по дороге, и то лишь потому, что я прошу водителя выбрать более живописный маршрут. Окна закрыты щитами, и здание выглядит заброшенным, хотя я уверена, внутри кто-то есть.

Если все, что говорят, правда, возможно, там сейчас сам Джонас, сдирает с кого-то кожу по заказу одной из подпольных группировок, на которые работает. Это либо мафия, либо банда террористов – никто ничего не знает точно, но люди часто сплетничают об этом.

Внезапно мне начинает казаться, что мое предложение будет огромной ошибкой.

Пока, конечно, рано об этом думать, ведь он еще не дал согласие.

И почему, собственно, он должен это сделать? Единственное, что я могу предложить Джонасу в случае, если он согласится делать вид, что мы встречаемся, – публичность, а это, возможно, последнее, что нужно человеку с таким образом жизни.

Но я уже решила, что передам информацию всем медиа, названия которых смогу вспомнить, так что этого Джонасу не избежать.

Дома я сразу поднимаюсь к себе и запираюсь. Мама и папа в деловой поездке, так что, если не считать прислугу и охрану, в доме я одна.

Вытаскиваю мольберт на балкон, беру небольшой холст и приступаю к эскизу. Погрузиться в творчество полностью не удается, в голове крутятся мысли о Джонасе и его фиалковых глазах.

Я вспоминаю его пальцы, сжимающие бутылку виски, капли, выплеснутые из нее и попавшие на мою кожу.

Мне не следовало покупаться на это, учитывая положение в целом, видимо, все из-за выпитого алкоголя.

Или я все же была под кайфом.

Кончик грифеля карандаша ломается, я же продолжаю погружаться в воспоминания, и сложившаяся вчера ситуация повергает меня в ужас. Следом всплывают события месячной давности, лишая возможности сосредоточиться на чем-то ином, кроме грохота сердца, бьющегося уже в горле.

Болезненные ощущения разносятся по всему черепу, кажется, будто в кость загоняют винт. В легких зарождаются рыдания, но не могут вырваться наружу, застряли, будто в лимбо, между моим отчаянием и механизмом защиты.

Упираюсь в стекло французской двери, поджав пальцы ног, и пытаюсь отвлечься от растущего внутри желания. Оно увеличивается в размерах, надвигается, как волна на берег, грозя уничтожить все на своем пути, достигает пика, заполняя мою голову, и я сдаюсь.

С трудом поднимая ноги, иду в кухню, ведомая мыслями о еде. Черт возьми, я ведь даже не голодна, но через несколько мгновений уже сижу в кладовке, вжавшись в угол, и запихиваю в рот пирожные Зебра от «Литл Дебби», пока не начинаю задыхаться от искусственного ароматизатора.

Горло едва пропускает куски, живот начинает болеть в знак протеста, но, черт возьми, после такого потакания своим желаниям сковывающий изнутри страх должен ослабнуть.