Цитаты из книги «Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей»

Корона - та же темница. Во дворце необязательно ставить решётки, чтобы удержать главного жильца внутри

Сбежавшаяся толпа, ненавистнические речи, агрессия под видом самозащиты, угрозы со стороны тех, кто якобы ощущал угрозу, нож, который изображал страх перед холодным оружием, кулак, обвинявший подбородок в нанесении удара, все очень знакомое, шумное и злобное лицемерие века.

Сложность человеческой души он воспринимал как личное оскорбление - сводящую с ума непоследовательность, противоречия, которые люди не пытались ни стереть, ни примирить, смесь идеализма и алчности, величия и ничтожества, правды и лжи. Их нельзя принимать всерьёз, как не принимают всерьёз тараканов.

Жизнь мистера Джеронимо до того момента представляла собой странствие, ставшее довольно обычным в лишённом корней мире наших предков, где люди часто отрывались от родных мест и религий, сообществ, стран, языков и от ещё более важных вещей, таких как честь, этика, здравый смысл и правда, - где они, можно сказать, откладывались от подлинных своих жизненных историй и до конца своих дней пытались обрести или выдумать новые, синтетические сюжеты.

Он отвечал, что разум и тело едины, разум - форма человеческого тела, отвечающая за все телесные проявления, в том числе и за мысль. Хвалить тело значило хвалить тот разум, который правил им.

Приверженцы истины знают: детские погремушки человечества - как раз логика и наука. Вера - наш дар от Бога, а разум - подростковый бунт против нее. (Газали, ортодоксальный теолог)

Можно сказать, она заразилась характером от людского рода, как дети заражаются ветрянкой или корью.

Она верила в Бога так же сильно, как ненавидела фаршированную рыбу, не признавала, что люди произошли от обезьян, и была уверена - твердила ему об этом, - что рай существует и когда-нибудь она попадёт туда, а также существует ад, куда он, похоже, нацелился, но она непременно его спасёт, так что его тоже ждёт счастливый конец.

А Ибн Рушд был мёртв, однако мы увидим, как он и его противник продолжили свой спор в могиле, ибо нет пределов спорам великих мыслителей, спор сам по себе - орудие совершенствования мысли, острейший из инструментов, рождённый из любви к знанию, то есть философии.

Философия может заинтересовать разве что педантов, а теология – зануднейшая сестра философии.