Читать книгу: «Читер», страница 3

Еще бы предложил дышать! Я начинаю злиться на эту глупую ситуацию, но каким-то образом, его успокаивающий низкий грудной голос и поглаживания рук тушат атаку еще до того, как она стала бы критичной. В момент, когда кажется, что приступ миновал и горячий стыд прокатывается волной по всему позвоночнику, мой организм выплевывает мне еще одну подляну в виде капли крови из носа, как в замедленной съемке летящей прямо на белоснежную рубашку Макдейла. Мама, роди меня обратно.

Он подрывается с места за салфетками, я не успеваю даже вдохнуть по-настоящему, а он уже медленно прикладывает мне их к носу, обеспокоенно глядя в глаза и убирает выбившуюся из косы прядь за ухо.

– Лилиан, – говорит он – Как вы?

– Мистер Макдейл – говорю я и вижу, как он начинает хмуриться, поэтому поправляюсь – Теодор. Простите, это, всё это, ваша рубашка, я заплачУ. Пожалуйста, если у вас есть сменное белье в офисе, отдайте, я хотя бы попробую застирать это, а потом… – я начинаю тараторить.

– Лилиан, – мягко улыбается он – Это всё чушь. Скажите, как вы? Что с вами было? Вам лучше? Может быть отправить вас на обследование за счет корпоративной страховки? У вас уже оформлен полный полис или нужно оформить?

Я медленно вдыхаю и выдыхаю.

– Со мной всё в порядке, – вру я – Может, просто давление упало.

– Лилиан, идите домой. Выспитесь. Я дам вам пару дней оплачиваемого отпуска. Хорошо?

Во мне поднимается непреодолимое желание возразить и отказаться, но вдруг я ловлю себя на том, что я и правда ужасно устала. Последние полгода я работала практически без выходных, так как миссис Морина перед уходом по всей видимости решила основательно развалить всё, что было наработано с таким трудом и оставить после себя пепелище по принципу «так не доставайся же ты никому».

– Хорошо, – киваю я и мой язык прилипает к нёбу. Что это? Я вдруг разрешила позаботиться о себе? И кому? Макдейлу? С другой стороны, Лили, это банальная корпоративная этика, кому нужны отчеты в кровавых подтеках? Хотя… Было бы весьма эксцентрично. Смотрите, мол, уважаемые партнеры, работаем не покладая рук, глаз и головы над вашими проектами, и даже смерть не разлучит нас.

Я улыбаюсь вечным шуткам в своей голове и замечаю, как странно Макдейл смотрит на меня.

– Вас подвезти? – вдруг спрашивает он – До дома.

– Нет, – чуть не заикаюсь я в ответ – Нет, спасибо. Я доеду на такси. Я выйду послезавтра, мистер Макдейл. Спасибо за выходные, видимо мне действительно нужен перерыв.

Он кивает, и я выхожу из кабинета.

Что. За. Херня.

9 лет назад.

Лили.

Мы с Хелен сидим на кухне и смеемся над какими-то милыми историями, которые Арчи сочиняет, находясь под впечатлением от очередного мультика. Сегодня он решил, что он – маленький король Артур и ему всенепременно необходимо вытащить меч из камня, поэтому мы освободили для его героических подвигов стойку из-под ножей и наблюдаем за маленьким актерским талантом. Любимый братишка, я сижу и пялюсь на него, как сентиментальная клуша. Когда он рядом, такой веселый и непосредственный, увлеченно лопочет о чем-то своем и в его глазах нет ни страха, ни ожидания опасности – я готова обнять весь мир.

На телефон приходит уведомление, и я открываю его.

Полли: Привет, малышка. Чем занята?

Лили: Привет, дорогая, что-то случилось? Я дома.

Полли: Дома?…

Лили: Да, а что?

У меня начинает сосать под ложечкой, но я не понимаю причин.

Полли: Фух. Ладно. Выгляни в окно.

Не осознавая, что делаю, я поднимаюсь со стула, и, пока Арчи пытается запутаться у меня в ногах, аккуратно приоткрываю створку окна. На улице темно и снежно, но я отчетливо замечаю до боли знакомый силуэт, привалившийся к столбу возле подъездной дорожки и сердце пропускает удар.

Пол.

Я перебарываю желание спрыгнуть к нему прямо из окна. На меня обрушивается тяжесть прошедших трех месяцев. Его побег, клиника, перешептывания общих знакомых о какой-то новой девушке, и боль. Тонны боли.

Некоторые люди, как мне кажется, не осознают момент, когда их жизнь разворачивается на 180 градусов и идет в другую сторону. Нет, его, конечно можно отследить постфактум, разглядеть под лупой, препарировать, как неудачливую бедолагу-лягушку, попавшуюся ученику класса биологии средней школы. Но всё это уже тогда, когда прошло время. Когда всё случилось. Однако, я, натягивая свою безразмерную зимнюю куртку поверх домашней одежды и впихивая впопыхах ноги в ботинки, точно знаю – вот он этот момент. Момент, который переломит мою жизнь на «до» и «после». Момент, о котором я буду думать спустя многие годы, утопая в рефлексии и фрустрации. Останавливает меня это? Разумеется, нет.

Я выбегаю из дома и замираю перед родным лицом, как маленький глупый мышонок перед большим и злым удавом. Я знаю, что этот удав сожрет меня прямо сейчас, но, повторюсь, у мышонка явные беды с башкой.

– Пол, – выдыхаю я.

– Лили, – страдальчески протягивает он.

– Что ты здесь делаешь?

– Мы можем поговорить?

Я медленно киваю, стараясь не выдать ни чувств, ни волнения, сохранить хоть каплю собственного достоинства.

– Пройдемся?

– Ладно – отвечаю я, стараясь выглядеть безразличной.

Мы идем молча по парку возле дома, и я ощущаю, как вся атмосфера земли начинает давить мне на плечи. Вопросы проносятся в голове со скоростью электронов в БАКе⁴, они сталкиваются и порождают натуральную антиматерию. Сейчас моя черепушка схлопнется и на ее месте останется красивая черная дыра.

– Лили, ты слышишь меня? – Пол немного тормошит меня за плечо и от его прикосновения каждый волосок на теле принимает перпендикулярное положение.

– А, что? – отвлекаюсь я от круговорота мыслей.

– Я говорю, ты задумываешься так же, как и всегда, – он тепло улыбается мне. – Хоть что-то в этом мире не меняется.

– Что ты хочешь, Пол? – я не показываю того, как сильно хочу нуждаюсь во вполне определенных словах.

Он резко останавливается и смотрит в глаза, пристально и как-то отчаянно. Мне кажется, что я вижу в них такую же тоску, какую чувствую сама, но стараюсь не придумывать того, чего там на самом деле нет. Или есть?…

– Тебя, Лили. Я хочу тебя. Я идиот. Я натворил столько ошибок, моя хорошая. Прости меня. Прости за всё, что я причинил тебе.

Я смотрю на него, но уже не различаю ни черт лица, ни окружающей обстановки, слезная пелена укрывает мир безопасным туманом.

– Пол… – это скорее шорох, чем что-то хотя бы отдаленно напоминающее звук.

– Я понимаю, что не заслуживаю твоего прощения, но я просто не представляю, как жить без тебя. Эти месяцы были адом. Я остался совсем один. Никто не умеет так же смеяться, как ты, так же поддерживать. Так же любить. Дни и недели в темной пустой квартире без тебя ничего не значат. Если бы ты дала мне шанс. Нам шанс. Всё бы стало иначе. Я больше никогда тебя не обижу, Лили.

Он готов расплакаться вместе со мной, я вижу его больной и влажный взгляд и сдаюсь. Был ли у меня шанс поступить иначе? Долгое время полной черноты внутри и вот разгорается слабый огонек радости и надежды. Он любит меня! Он все еще любит меня.

– Вернись домой, – заколачивает Пол последний гвоздик в гроб моей неуверенности, ведь он прекрасно знает, кого именно я считала домом всё это время.

Мне бы остановиться, подумать, прислушаться к себе, но все, что я могу- лишь глупо кивать в ответ. Он обнимает меня, накрывая влажные губы жадным поцелуем.

Голова в экстренном режиме генерирует кучу самых разнообразных задач, которые теперь придется решить: как рассказать обо всем отцу и Хелен, которые наблюдали моё состояние, как сообщить друзьям, вытаскивающим меня из апатии столько тяжелых вечеров, как снова переехать… Всё потом. Сейчас – он здесь. Видимо, Вселенная услышала меня.

Я улыбаюсь Полу в губы, не в силах оторваться от них даже на секунду.

– Тебе придется сильно постараться оправдать это прощение, мистер Сандерс, – шепчу я.

Он лишь крепче обнимает меня, и мы стоим, кутаясь объятиях друг друга несколько часов, как путники, внезапно нашедшие тихую гавань посреди песчаной бури в пустыне.

Настоящее.

Лили.

– Мисс Сандерс, рады видеть вас в строю, – улыбается во все свои 32 Джек, коллега из смежного отдела – Говорят, вы скоро станете нашим начальником, это правда?

– Эм… нет, не правда. Во всяком случае, мне об этом не сообщали.

Я прощаюсь с Джеком, общество которого мне не сильно приятно в силу определенных обстоятельств и иду в свой кабинет. Два дня, которые мне дали на отдых были просто потрясающими – я не выходила из дома и ни на секунду не отвлекалась от новой серии романов Хлои Уолш. Ух, как мне понравилось. Досуг сильных и независимых на внеплановом отпуске – тоннами поглощать попкорн и плакать над финалом второй книги. Зато мой психолог каждый раз радуется моим слезам так, словно я выдала ей лотерейный билет на миллион долларов.

– Лили! – восклицает Энджи, видя мою отоспавшуюся физиономию – Выглядишь посвежевшей.

– Чувствую себя так же, – улыбаюсь я. – Как вы тут?

– О-о, прекрасно, прекрасно. У нас тут небольшие штатные изменения, я не стала тебе звонить, хотела объявить лично, – она загадочно щурится, и я напрягаюсь.

– Я встретила Джека, и он сказал, что меня ждут в их отделе в качестве руководителя, – я вздергиваю одну бровь, давая понять, что Энджи опоздала с новостями.

Она мрачнеет.

– Вот говорила я Дэвиду, что ему надо изолировать этого болтуна от общества! Не дает честным людям поиздеваться над ближним своим. Но так да, все правда.

– Я откажусь, – уверенно возражаю я. – Я и так живу на работе, это же явные проблемы с тайм-менеджментом. А теперь представь, что у меня таких будет 10 человек. Оно мне надо?

– Лили, ты засиделась здесь, я давно тебе об этом говорю. Ты можешь гораздо больше, – Энджи щурится, как делает это всегда, когда не согласна со мной. – Это твой шанс.

Я пожимаю плечами.

– Может быть. Но я все равно не хочу.

– Дело твое, – недовольно заключает начальница и отворачивается к монитору. Ну вот. Обиделась? Но не стану же я ей объяснять, что еле выношу даже мысль о том, что мне придется ходить сюда даже пару дней, не то, что еще и начальствовать. Энджи, в отличие от меня любит это место, с моей стороны было бы некрасиво бурчать, к тому же, как руководитель она невообразимо крутая. Мне никогда таким не стать, так зачем кого-то обманывать?

Раздается звонок по внутренней связи, и секретарь шефа на другом конце провода монотонно сообщает, что меня вызывает мистер Макдейл.

– Ты куда? – уточняет Эндж, видя, как я поправляю одежду.

– К боссу, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал максимально ровно.

Энджи с подозрением косится на мое лицо, но ничего там не находит и отворачивается. Я немного выдыхаю сквозь зубы, потому что на самом деле, я думала о нём все выходные, и, даже когда пыталась забить тревожную голову новыми книжными приключениями, он фонил где-то на задворках сознания. Нет, он не нравится мне, но есть в нём что-то такое, чего я не могу ни понять, ни объяснить. Я бы сказала, что он вызывает во мне интуитивную тягу разгадать все его секреты, которые однозначно есть. И почему-то его лицо кажется мне очень знакомым. В какой-то момент своих потуг вспомнить, где я его раньше видела, мне захотелось вскрыть себе черепную коробку и почесать серое вещество, только бы оно позволило ухватиться за ускользающий образ.

Я коротко стучусь и захожу в кабинет Макдейла, но останавливаюсь на пороге. Его нет. Отлично! И зачем было меня вызывать? Что за неуважение. Я снова начинаю закипать, но молниеносно одергиваю себя. Слишком много эмоций вызывает этот мужчина, а нам, Лили, больше не надо этого. Никаких эмоций, никаких мужчин, и уж тем более никаких эмоций к мужчинам.

– О мисс Сандерс, прошу прощения, я позвал вас и именно в этот момент подъехал курьер, – говорит Макдейл, появляясь откуда-то из-за моей спины, зажимая подмышками два больших крафтовых пакета, явно гастрономического, судя по запаху, содержания.

Я вздрагиваю и пытаюсь хотя бы условно изящно развернуться на звук его голоса, но наверняка напоминаю дорожный конус, подхваченный ураганом Катрин.

– Простите, я зашла к вам, думая, что вы здесь, – лепечу я.

– Ничего страшного, все суперсекретные документы я съел еще утром, – он играет бровями, и я перестаю улавливать происходящее. Он что, пошутил что ли? Эта угрюмая задница шутит? Со мной?

Каждый раз, когда литературные барышни не понимают, когда в отношении них у самого главного «буки» начинаются какие-то чувства, я готова верещать прямо на напечатанные строчки и биться головой об стену, но вот я сама оказываюсь в каких-то странных обстоятельствах и не понимаю сигналы этого человека. Он со всеми такой? Или только со мной? И если только со мной, то что это значит?

Лили! – Я отдаю себе мысленную затрещину – А ну хватит проваливаться в свой тревожный анализ! Людям что запрещено шутить? Ты не особенная, успокойся. Не хватало тебе на фоне расстройств психики заработать еще и синдром главной героини. Мир не вертится вокруг тебя, причем ты это прекрасно знаешь! Он просто пытается быть дружелюбным.

– Мистер Макдейл, – игнорирую я его эскапады – Вы меня вызывали.

– А, да, да. Присаживайтесь. Секундочку, – он пытается пародировать эквилибриста с двумя ведрами на велосипеде, который едет по натянутому канату, чтобы поставить эти грешные пакеты. Моя внутренняя спасательница не выдерживает, и я поднимаюсь, помогая ему расставить ношу.

– Благодарю, – улыбается он. Сегодня он даже выглядит моложе, с какой-то юношеской ошалелой беззаботностью.

– Что за праздник? – не удерживаюсь я, заинтригованная его поведением.

– О, у нас есть великолепный повод, – ухмыляется он. – Новый начальник в отделе продукта – выдает Макдейл и смотрит на меня.

– Мистер Макдейл, – начинаю я и он, в который раз, вставляет своё замечание.

– Тео.

– Да Господи! Мистер Макдейл! – я завожусь – Если вы обо мне, то я отказываюсь.

Он отчего-то начинает улыбаться еще больше.

– Я о вас, милая Лилиан, и мне абсолютно наплевать на то, что вы отказываетесь. Я здесь гендиректор, а вы – мой сотрудник. Куда хочу, туда и ставлю.

От возмущения у меня начинают подрагивать колени. От возмущения и чего-то еще, чему я не хочу давать названия. Нахал! Тоже мне гендиректор! Кто вообще себя так ведет? Где он тут милую нашел?!

Он замечает молнии, вылетающие из моих зрачков, и примирительно поднимает руки.

– Лилиан, я просто шучу. Не нужно быть такой напряженной. Я хочу, чтобы в нашем коллективе царила дружелюбная командная атмосфера. Я проанализировал все ваши показатели и не вижу никого, кто лучше бы подошел на эту должность, это будет более эффективная оптимизация чем та, которую предложили вы.

– Теодор, чего вы хотите? – устало спрашиваю я.

– Вас, – заявляет он и почему-то никак не заканчивает это предложение. Супер.

– Не знаю, что у вас на уме, но я не хочу эту должность. Я даже не хочу здесь работать, если уж быть совсем честной, но никогда не решусь на этот шаг.

Уже знакомая вертикальная черта прорубает его вылепленный профиль, словно он не до конца услышал мой ответ.

– Все-таки не хотите, – кивает он больше своим мыслям, чем моему ответу. – В чем причина, мисс Сандерс? – снова переходит он на деловой тон.

– У меня свои причины, мистер Макдейл и я не собираюсь это обсуждать на работе. Я хороший сотрудник, я выполняю свои показатели, если вы не довольны – мы можем обсудить это в HR-отделе.

– Лилиан, вы всегда сбегаете от неудобных чувств? – вдруг спрашивает он.

– Что, простите?

– Нет, ничего. – он отводит взгляд, но я успеваю заметить там нечто, напоминающее… отчаяние? – Вы сказали, что не хотите обсуждать это на работе. Что ж. Давайте пообщаемся вне работы? Может быть в выходные за чашкой чая.

– Я не пью чай, – машинально отзываюсь я, как делаю всякий раз, если мне предлагают эту невразумительную запаренную субстанцию из сена.

Его глаза озорно сверкают.

– Тогда кофе.

– Это неуместно, – возражаю я.

– Мне плевать, – легко отвечает он. – Соглашайтесь. Суббота, час дня. Я заеду за вами.

Я ничего не отвечаю и выхожу из кабинета.

7 лет назад.

Лили.

Мы с Полом в который уже раз едем в его родной город – Кормак – чтобы навестить его старичков, и, если застанем на месте – мать. Честно говоря, я не хотела бы с ней встречаться, потому что эта женщина вызывает у меня весьма смешанные чувства. Она никогда не проявляла недружелюбия или неуважения в мой адрес, но есть в ней что-то пугающее. У самого Пола и то с ней довольно напряженные отношения. Его, как и меня, большую часть жизни воспитывали бабушка и дедушка, пока мать пропадала на каких-то заработках. Об отце Пола мы не разговариваем, поэтому даже те крупицы информации, которые он вскользь выдавал в последние пару лет ничего не говорят мне о том, кем он мог бы быть.

Мы только купили нашу первую, очень поддержанную, но свою машину, и сразу сорвались в полноценную поездку. Он прекрасный водитель, но я всё равно не могу расслабиться, сидя рядом с ним на пассажирском сидении, поэтому кручу головой практически на 360 градусов и периодически вскрикиваю, если мне кажется, что мы врежемся в несуществующую преграду.

– Вот кто настоящая помеха справа, – шутит Пол.

– Я просто переживаю, – обижаюсь я – А если бы мы влетели в отбойник?

– Лил, я же вижу, куда мы едем, – бурчит Пол – Лучше включи музыку.

Он кладёт руку мне на колено, и я успокаиваюсь. Ну правда, чего я так нервничаю? Глупости какие. Почти год на новой работе совсем расшатал мне психику, а бесконечные нравоучения отца по поводу того, как я должна себя показывать, чтобы ему не было за меня стыдно, накладывают и без того тяжелую ответственность на мои едва окрепшие плечи.

Я включаю наш с Полом любимый плейлист и забываю обо всем, пока мы мчимся по просторам штата. Он, как всегда, подпевает песням, и я подвываю вместе с ним. Вот он – мой любимый вид отдыха. Даже не книги уже, а ехать куда глаза глядят с самым важным мужчиной на свете.

Мы добираемся до Кормака и настроение портится. Не понимаю, почему мне так не нравится этот город, довольно чистый и приятный, но каждый раз оказываясь здесь, первое, чего мне хочется – бежать, сверкая пятками. Может, это как индивидуальная непереносимость лактозы? Только с менее критичными симптомами.

– Мы не задержимся надолго, – обещает Пол, замечая перемены на моем лице.

Его бабушка и дедушка тепло встречают гостей, бабушка сразу начинает ворковать над Полом, периодически отвлекаясь и на мою персону, но ограничиваясь несколькими дежурными фразами. Такая всеобъемлющая любовь к внуку порой даже немного обескураживает, но я понимаю, что Пол стал ей за эти годы скорее сыном, а уж о любви матери к сыну слагают целые легенды, хотя в жизни Пола почему-то эта история не сработала.

Вечер проходит довольно душевно, и несмотря на то, что я не чувствую себя в своей тарелке, я с удовольствием болтаю с дедушкой Пола, попутно вспоминая своего дедушку, который в свое время тоже стал мне вторым отцом, но, в отличие от первого, любил меня без всяких условий. Дедушка Пола настоящее сокровище, он шутит и травит байки, зовёт меня внученькой, и то и дело пытается подкормить, хотя за время нашего сожительства с Полом я и без того нехило так прибавила в весе. Пол любит вкусно покушать, а я хорошо готовлю, поэтому было бы странно, если бы мы с такими вводными не набрали по десятку лишних килограмм. Каждый день обещаю себе заняться спортом и сесть на диету, и ровно каждый вечер моя мотивация разбивается очередным предложением Пола в духе «А давай пожарим крылышек, как ты умеешь». Порочный круг.

Следующим днём мы всё же встречаемся с его матерью, которая за всё время общения едва ли по-настоящему интересуется делами сына и в основном рассказывает о себе и очередных своих условно грандиозных планах о лёгком заработке, которого, как я уже выучила, так и не случится. Я вижу, как Пол нуждается в эмоциональных поглаживаниях от той, кто подарил ему жизнь и мне становится очень больно за него, ведь он такой хороший, как она может этого не замечать? Разве не должна она гордиться тем, какой человек вырос в её продолжении?

На обратной дороге мы почти не разговариваем, потому что я понимаю – ничего хорошего я ему не скажу. Мне хочется упрашивать его больше не ездить к этой женщине, но, разумеется, у меня нет никакого морального права так говорить. Я ничего не имею против неё, но видя, как у Пола каждый раз немного трещит сердце от глухой стены, заменяющей материнскую ласку, я едва сдерживаюсь, чтобы не взорваться и не высказать всё прямо ей в лицо.

– Пол? – зову его я в тишине мерного гудения мотора.

– М? – отвлекается он от своих невеселых дум, не оборачиваясь ко мне.

– Я тебя люблю, – говорю ему я, стараясь вложить всю искренность своих эмоций в эту фразу. Он должен знать, что есть та, кто отдаст ему всю возможную любовь, которую он когда-то не получил.

– Ага. Я тебя тоже, – бормочет он, не отрывая взгляда от дороги.

Я тебя тоже… Сердце неприятно царапает дежурность такого ответа, но я не ропщу. Я все понимаю.

Настоящее.

Лили.

Мне кажется, или я старею? Что за идиотская реакция здоровья на изменения в атмосферном давлении? Я сижу с квадратной головой и не понимаю, что печатаю на компьютере.

– Так всё! – заявляет Энджи – Перерыв! Я уже не могу смотреть на эти новые формулы. Мне кажется, что наш новый босс какой-то злой гений. Всё, что он предложил – офигенно эффективно, молодец и все дела, но это же кощунство. Мой мозг изнасилован, я уже готова подать жалобу.

– Ничего не говори, – стону в ответ, хватаясь за гудящие виски – С такой хваткой, наша грешная конторка скоро будет в топе, вот увидишь.

– Что это? – притворно удивляется моя начальница – Я что, слышу восхищение?

– Эндж, – тяну в ответ – Не начинай, ты же сама видишь! Он совершенно повёрнутый на контроле математический маньяк. Ну на кой черт ему тайминги по каждой задаче! Ну это же нельзя объективизировать! Возьми того же Джека! Спроси Дэвида, сколько его драгоценный айтишник в среднем тратит на внесение одной правки и поищи в интернете сколько действительно требуется на такую правку времени – будут две полярные цифры!

– Я понимаю, – вздыхает Эндж – И, самое главное, понимает и босс. Не зря он это запросил. Не уволил бы он вообще половину офиса в итоге.

– Пусть уволит меня, – говорю я и прикрываю глаза – Я уже готова к любому исходу, лишь бы больше не чувствовать, что тебе молоточками долбят в глаза с обратной стороны.

– Лил, ты слишком серьезно подошла ко всему этому вопросу, не думаешь? – с сочувствием спрашивает Эндж – Ты уже сделала больше, чем он тебя попросил, зачем жопу рвать?

– Мне просто до сих пор стыдно за тот отчёт. Как будто я соплячка несмышленая!

– Он задел твою гордость, вот и всё, – заявляет Эндж – Тебе незачем ему что-то доказывать. И вообще никому ничего доказывать не надо, тебе почти 30, это игры, которые должны остаться в далеком прошлом.

– Ты права, – устало вздыхаю я. – Но я всё равно докажу.

Энджи понимающе смеётся.

– Твое бы упрямство, да в мирное русло, – риторически замечает начальница. – Нет, серьезно, если бы ты не тратила столько времени на то, чтобы бороться с самой собой, ты бы уже ела на завтрак Била Гейтса.

– Ты думаешь, мне пора становиться каннибалом? – вздергиваю бровь.

– Я думаю, тебе пора отстать от себя, Лили, – отвечает она.– Стать себе другом.

Мудрость Энджи не пробивает стену моего слабоумия, потому что я задалась целью выложить грандиозный отчет новому боссу исключительно в качестве реабилитации своих интеллектуальных способностей, а не чтобы утереть ему нос или как-то впечатлить. Совсем нет.

К вечеру допиливаю отчет, еще раз проверяю несколько формул, убеждаюсь, что выполнила всё идеально и с победным предвкушением иду к начальству. Спотыкаюсь на осознании того, что в офисе, по обыкновению, кроме меня уже никого нет, а значит и Макдейл, как вроде бы нормальный человек, тоже должен бы уже уехать, но узкая полоска света из-за его двери сообщает мне неприглядную правду – такой же ненормальный, как и я.

Я тихонько скребусь в его кабинет и проскальзываю после негромкого «Войдите» внутрь.

Теодор недоуменно смотрит на меня, а после на свои часы, желая убедиться, по всей видимости, что ему не кажется.

– Лили? Ты почему еще здесь? – не понимает он и даже не обращает внимание на то, что снова перескочил на «ты». Последнее время это происходит с ним всё чаще.

– Я доделала задачу, которую вы просили к сегодняшнему вечеру. Прошу прощения, что задержалась – говорю я и кладу документы к нему на стол, исключая касания, как это было в прошлый раз. Вдвоем в пустом офисе в восемь вечера – и без того неловкая ситуация.

Теодор растеряно кивает и быстро пробегает глазами по представленным данным, после сводит брови к переносице и я вижу, что он углубляется в чтение. Я без его разрешения присаживаюсь на краешек стула и отворачиваюсь к панораме ночного Блэкстоуна – красивое зрелище. Теплые желтые огни утомленного города, как один большой ночничок для засыпающей малышки-Вселенной.

– Лилиан, – он вырывает меня из вороха смутных наваждений – Вы это сделали за сегодня?

– Ну да, вы же утром поставили задачу, – напоминаю ему.

– Невероятно, – замечает он, слегка округлив глаза.

Я безбожно совру вам, если не скажу, что ликую, как школьница, получившая свою первую пятёрку за контрольную и вручившая табель восхищенным родителям. Знай наших!

– Вы удовлетворены? – спрашиваю я, всеми силами скрывая радость и некоторое злорадство.

– Вообще нет, – как-то сипло произносит Теодор, чем выбивает меня из колеи. Чего? Это же превосходный отчет! Возможно, лучший, что я вообще за все восемь лет могла бы изобразить!

Я поднимаю глаза, чтобы оценить траекторию возможного полёта моего каблука в его лоб, но замечаю ответный взгляд и теряюсь. Он смотрит на меня не «потемневшим» взглядом, нет. Он смотрит на меня так, как постившийся целый месяц религиозный человек, смотрит на доступные наконец-то желанные продукты. Мне это не нравится, мне это совсем не нравится. Однако, влага, образовавшаяся где-то между ног обличает мой самообман и я радуюсь, что он не может этого заметить.

Прокашливаюсь и делаю вид, что не услышала его двусмысленного замечания. К тому же, где гарантии, что я не придумала эту двусмысленность? Может я и впрямь хреновый аналитик, написала ему бред сивой кобылы, а уже навыдумывала чуши.

– У вас есть конструктивные замечания? – спрашиваю я, переводя взгляд на бумаги – Скажите, что вас не устраивает и я переделаю.

– Отчет блестящий, Лили, – через паузу отвечает он. – Вы очень способная молодая женщина, но я так и не могу вас разгадать – с обезоруживающей прямотой заявляет он.

– Как хорошо, что этого и не требуется, – отвечаю я чуть более резко, чем хотела бы.

– Я намерен исправить это, – говорит он – В субботу.

Я думала забыл, блин!

– Я еще раз детально изучу все материалы и дам обратную связь, – тем временем продолжает Теодор – А сейчас, пожалуйста, поезжайте уже домой.

– Как скажете, – только и отвечаю я.

Покидать этот кабинет с чувством неопределенности и не понимания становится моим новым хобби.

5 лет назад.

Лили.

Мне всегда казалось, что абсолютное счастье – нечто недостижимое, непостижимое и недоступное ни одному человеческому существу. Это, конечно, если не брать в расчет всяких просветлян, денно и нощно созерцающих собственные внутренности в тибетских медитациях.

Но сейчас – каждая молекула в моем бренном тельце радостно сообщает своей соседке состояние эйфории и радости. Я листаю подарок Пола к рождественским праздникам и не верю тому, что это происходит со мной. Никто никогда не делал для меня ничего подобного, и я тону в ощущении того, как сильно он, должно быть, любит меня, раз так заморочился.

Это альбом. И не просто альбом, а целая хроника самых прекрасных моментов за последние годы. Он попросил всех моих друзей написать мне по бумажному письму и вклеил эти письма к фотографиям, где мы запечатлены вместе. Как это трогательно и чудесно! Я плачу от восторга, перечитывая и перелистывая страницы по третьему кругу. Воспоминания сами собой воспроизводят фильм в голове, да в таком ванильном изложении, что в пору задуматься о своем интеллекте, который, видимо, покинул мой рациональный разум на самом старте нашей истории.

Вот мы в нашем самом первом путешествии на побережье, где он сфотографировал меня, пока я расслабленно смотрела куда-то за синие дали горизонта. Вот мы вместе с его дедушкой и бабушкой в наше первое знакомство, у меня на этой фотографии такое мученическое лицо, что я весело хихикаю внутри себя, вспоминая, как боялась этого визита до потных ладошек. В итоге оказалось, что они опасались этой встречи не меньше моего и весь вечер нахваливали своего «золотого мальчика», переживая, что я украду их сокровище и им достанется меньше внимания. Прошла пара лет, прежде чем они поняли, что я не представляю угрозы их милому общению.

Вот мы с Полом обнимаем Ала и Полин на их чудесной свадьбе и сердце мурчит, как сладкий маленький котенок, вспоминая тот восхитительный день. Даже моя собственная свадьба не принесла мне столько умиротворения и влюбленности в жизнь, как их праздник. Несмотря на то, что мы все буквально вымокли до нитки, был дождь и холод, это один из самых теплых моментов за все время.

Вот мы с Полом на собственном бракосочетании, смешные и напуганные новым статусом. Я вспоминаю, как мы просто договорились пожениться, так как уже тогда понимали, что хотим провести эту жизнь бок о бок и он, в итоге, сделал мне символическое предложение, нацепив на безымянный палец, купленный в поездку донатс. Потом я долго шутила на тему того, что попросту съела свое помолвочное кольцо.

Вот мы смотрим на нашего нового члена семьи – рыжего кота, которому зачем-то дали имя скандинавского бога Тора. Чего мы ожидали? Что это будет меховая пуська? Как бы ни так. Иногда мне кажется, что это он нас усыновил, а не мы его взяли к себе. Хотя ничего общего с малышом на фотографии этот шерстяной засранец с неповоротливой оранжевой тушей, которая есть сейчас, уже не имеет.

Фотографии с наших университетских выпускных, где мы оба полны надежд на светлое будущее и невероятную жизнь, ожидающую за поворотом.

Фотография, которую Пол украдкой сделал, когда я вернулась с первого рабочего дня в компании ДиАр Корпорейтед. Даже по выражению моего лица понятно, как я воодушевлена новой работой (нет).

Жаль, что в последние несколько месяцев фотографий почти нет, но это ничего. Просто мы оба много работаем и уже не так энергичны, как в 20 лет, уже меньше куда-то выбираемся. Мы обязательно это исправим, у нас всё впереди.

Я пролистываю альбом снова и снова, и хочу остановить момент. Пусть он длится вечно. Пусть мне всегда будет вот так хорошо. Это душевное, ценное время. Разумеется, не всегда всё так, как на этих фотографиях, но разве два любящих человека могут с чем-то не справиться.