Читать книгу: «Фиолетовый ливень», страница 11

Глава 15. Преступление и наказание

В три часа ночи они встретились у старого блока, где жила Вера, и на кирпичной стене которого кто-то недавно вывел белой краской неприличное слово из трех букв и соответствующую иллюстрацию. Когда Зоя и Макс пришли на условленное место, Вера и Виктор уже их ждали. Они посмеивались, обсуждая свежее граффити и местное чувство юмора.

– Ах! – воскликнула Вера, увидев Зою. – Ты все-таки решилась, молодец!

Виктор зевнул и строго заметил:

– Давайте только по-тихому. Ночью любой звук очень хорошо слышен, а мы в двух шагах от КПП, и у Гнома под окнами…

– Да он дрыхнет, не добудишься, – сказала Вера, махнув рукой. – Как всегда нажрется водки с ксанаксом и дрыхнет… Бессонница у него. Ну что, идем?

Старый блок находился недалеко от проходной, и вскоре они очутились на площади перед зданием администрации.

– Зря он так, – с сожалением в голосе шепнула им Вера, – красивая статуя получилась.

– Зря, не зря, – отозвался Виктор, – но это его последняя воля. Мне тоже не хочется ее портить. К тому же, как подумаю какой завтра будет скандал…

– Жалко Ваську, – грустно заметила Вера. – Ему больше всех за это влетит.

Зоя молча вытащила из кармана толстовки прихваченный из мастерской Бена резак и полоснула им черную пленку, остальные принялись аккуратно стягивать со статуи ее траурный покров, обнажая девственно белое, сахарно-гипсовое тело.

Белоснежная девушка при свете тусклых фонарей, казалось, сама излучала таинственный свет и пыталась что-то разглядеть во тьме. Макс хотел дотронуться до Зоиной руки, но та поспешно ее отдернула.

С минуту они просто стояли и смотрели на статую, никто не решался начать первым.

– Странно, что никто ее не охраняет, – заметил Виктор. – Она прекрасна… Кажется, Маркину удалось наконец-то создать свой шедевр. Глупая идея – девка с голубем, но у меня от нее мороз по коже. Честное слово.

– Мы обещали, – сказала Вера дрогнувшим голосом. – Зря мы ему обещали!

– Это всего лишь статуя, – произнесла Зоя. – Давайте просто сделаем то, зачем пришли. – она подошла к гипсовой деве и провела резаком по ее белому бедру. Царапина вышла неловкой и неглубокой.

Макс достал откуда-то кусок колючей проволоки и протянул Вере:

– Оденем ей как венок?

Вера с кошачьей ловкостью вскарабкалась на коричневую тумбу и нацепила проволоку на голову статуи, а потом фиолетовым лаком для ногтей закрасила ей глаза.

– Ну как? – хриплым шепотом спросила она.

Макс тоже залез на постамент и маркером пририсовал статуе черные слезы.

Виктор, прислушиваясь, огляделся по сторонам:

– Вы пока тут делом занимайтесь, а я на шухере постою? А то мало ли…, – сказал он и отошел в сторону.

– Что, хватит? – с надеждой спросила Вера, слезая с тумбы. Но тут уже Зоя вскарабкалась на постамент и, обернув птичью голову своей толстовкой тюкнула по ней молотком, тоже прихваченным из мастерской Бена. Удар получился глухой и точный. Убрав толстовку, она полюбовалась обезглавленной птицей и мрачно улыбнулась. Вторым таким ударом Зоя снесла птице правое крыло. На этот раз вышло громко. К ним подбежал Виктор и зашипел:

– Вы, что с ума сошли?! Сейчас охранники проснутся!

– А ты хочешь, чтоб мы тихо статую крушили? – возмущенно проворчала Вера. И добавила: – Сам то ты до нее даже не дотронулся…

Виктор глянул на результат их стараний.

– Валить надо, – сказал он. – И так уже нормально.

– Подождите! – неожиданно резко возразила Зоя.

– Милая.. – ласково позвала ее Вера. Они уже приготовили полиэтилен, чтобы укрыть статую, но Зоя не слезала с тумбы. Еще одним резким ударом молотка она отколола белой девушке нос и уже занесла его для очередного удара, когда Макс и Виктор вдвоем стащили ее с постамента.

Она попыталась вырваться, но Виктор крепко прижал ее к себе:

– Ну-ну, девочка, что это на тебя нашло?

Вера и Макс едва успели наспех обмотать статую пленкой, как вдалеке послышался шум чьих-то шагов.

– Твою мать! – выругался Виктор. – Уходим, быстро-быстро! Шевелитесь!

Припустив во всю прыть, они едва успели спрятаться за углом административного здания, как из темноты на площадь вышли двое охранников и лениво пошарили фонариками по сторонам.

– Нет тут никого, – проворчал один. – Может тебе показалось?

Второй скользнул фонариком по замотанной статуе.

– Да нет, как будто отсюда звуки слышались… И вроде как топот потом.

Первый выругался и облокотился на постамент:

– Посидим что ли тут, покараулим?

Второй пожал плечами и вынул из кармана куритель синтетического табака. Виктор, наблюдая за ними из-за угла, все еще прижимал к себе Зою, опасаясь, что та поведет себя неадекватно и всех их выдаст. Девушка чувствовала у себя на щеке его нервное дыхание, отдававшее перегаром и гнилыми зубами. Начинало светать.

Пока охранники курили, четверо нарушителей, вжавшись в стену, не смели даже шевельнуться. Они боялись, как бы тем не пришло в голову заглянуть под пленку. К счастью, не пришло. Через четверть часа, оценив обстановку как удовлетворительную, охранники медленно удалились в сторону КПП.

– Уф! – облегченно выдохнула Вера.

Виктор отпустил наконец Зою, все еще не недоверчиво на нее глядя.

– Светает, – сказал он. – Нам пора!

Вера окинула печальным взглядом кирпичное строение, в котором в этот самый момент, обожравшись водки с ксанаксом, мирно спал начальник лагеря Петровицкий.

– Все-таки достанется ему завтра, – заметила она, уходя.

Открытие памятника было назначено на десять часов утра. Народу собралось много – не каждый день приезжают высокие гости, а тут их было целых три: мэр Серска, зам. по здравоохранению и вице-премьер региона. Вместе с ними – пресса и телевидение. Население предусмотрительно оттеснили за переносное металлическое ограждение и выставили усиленную охрану. Петровицкий с двумя своими помощниками – все в свежевыглаженных серых костюмах – терлись возле замотанной полиэтиленом статуи, тут же стояли наготове две миленькие девочки в светлых платьицах с букетами ярких синтетических цветов.

Макс подкатил кресло Бена к ограждению, где его сухо поприветствовал Гном: вид у скульптора был не очень, было стыдно показывать такого автора высокому начальству.

– Ты б хоть помылся, – шепнул ему Петровицкий с укоризной.

– Трудно мне, в таком-то положении, – ответил Бен.

Зоя, Виктор, Вера и Лео стояли чуть поодаль, чтобы ничего не пропустить, но и не особо бросаться людям на глаза. Для предосторожности Зоя даже натянула до самых бровей капюшон толстовки, в кармане которой все еще лежала гипсовая головка покалеченной птицы.

В половине одиннадцатого приехали гости. Впереди – две машины комиссаров, за ними – два черных мерседеса и внедорожник с охраной. Со времен снятия карантина ничего подобного на территории не наблюдалось. Да и тогда явился один только мэр города, толкнул короткую речь перед телекамерами, сфотографировался с Гномом для местной газеты и был таков. О лагере теперь вспоминали редко. Может быть, о нем и вовсе предпочли бы забыть. Но в воздухе веяло переменами, и вскоре должен был решиться вопрос о статусе носителей метонии. Либеральный воздух дул с запада, он был сладок и пьянящ, и вызывал у обонявших его людей приступы острой надежды на лучшее. Скептики, впрочем, угрюмо качали головами и советовали закупаться противогазами.

Как бы там не было, факт открытия памятника жертвам экологической катастрофы привлек всеобщее внимание, церемонию транслировали местные каналы в прямом эфире, среди них были замечены и хорошо одетые столичные корреспонденты.

Высокие гости вылезли из своих мерседесов, толпа загудела, Гном с напряженным лицом метнулся пожимать гостям руки. Мэр Серска, в прошлом популярный блогер Кирюша (кто не помнил его канал Kiryusha Talks, в котором он критиковал в свое время власти города и докритиковался таки до того, что подписчики бросили ему челлендж выдвинуться на пост мера на предстоящих выборах, которые он неожиданно для всех выиграл), в свободных летних штанах и белой льняной рубашке от J&M, радостно приветствовал толпу и охотно делал селфи. Двое других, ребята старой закалки, смотрели на него косо, на толпу внимания не обращали, жали руки только тем, кому положено по программе, и сухо улыбались в камеры журналистов. Затем перешли к официальной части мероприятия.

Первой выступила с речью вице-премьер, дама среднего возраста с кислым лицом. Около десяти минут она хвасталась региональными успехами и только в самом конце украдкой отметила непростые условия жизни в карантинном лагере, которые конечно же необходимо улучшить, о чем регион думает постоянно, так что ждать осталось совсем чуть-чуть. По окончанию ее речи, миленькие девочки поднесли ей синтетические цветы. Обе девочки были больны метонией, но вице-премьер даже бровью не повела, уверенно приняла цветы из их рук и сфотографировалась с ними.

Затем речь толкнул зам. по здравоохранению, чернявенький мужичок с внушающим уважение животом. Он четко, без запинки зачитал какие-то статистики и общие сведения о метонии, напомнил публике от чего эта болезнь возникает и кто находится в группе риска, а также подчеркнул, что метония признана незаразной, но смертельной, и лекарств от нее пока не существует. Во время его выступления толпа притихла, аплодировали ему скупо, однако цветы ему тоже вручили.

Последним отстрелялся перед толпой Кирюша, который не готовил заранее свою речь, так как считал, что говорить нужно всегда просто и от души. Правда то, о чем он говорил мало кто понял, но поскольку Кирюша был всеобщим любимцем, новатором в политике и просто душкой, кому какое дело было до того, что он там нес, народ суетился и толкался, чтобы сфотографироваться с ним на заднем плане и поскорее выложить фото в сеть.

Когда наступил наконец главный момент церемонии, Зоя почувствовала озноб и еще плотнее закуталась в свою толстовку. Пока мэр Кирюша бросал в толпу последние бессмысленные фразы, ребята из охраны лагеря уже приступили к развязыванию веревок, скрепляющих черный полиэтилен. Петровицкий выкатил вперед инвалидное кресло с Беном и представил его высоким гостям. Из-за чужих спин Зоя плохо видела всю сцену, но Бена, глупо улыбающегося и жмущего всем руки, разглядела. Она-то знала, что перед выходом он заправился ириской и был теперь на седьмом небе от радости.

– Ровно десять лет назад, – произнес Гном в микрофон, – наш лагерь начал свою работу! Первые годы были самыми трудными, людей было больше, чем мест…

– А потом они все сдохли! – шепнула Вера.

– … и сейчас мы начинаем новую эпоху! Мы начинаем ее с надеждой, и с верой в будущее!

– И с любовью, – язвила Вера. – Peace and love!

– … в память об тех нелегких годах, о тех людях, которым не удалось перешагнуть десятилетний рубеж, и кто оставил глубокую рану в наших сердцах, мы приготовили этот скромный дар!

Он кивнул Кирюше и предложил тому дернуть за шнурок, который должен был открыть статую на всеобщее обозрение. Кирюша принял соответствующую случаю позу и дернул. Защелкали камеры. Оскверненная гипсовая дева с обезглавленной птицей в руках молча и гордо предстала перед удивленной толпой.

На мгновение все замерли, осознавая произошедшее, а потом… Потом, как это помнила Зоя, которой от ударившего в голову волнения все вокруг казалось мутным как в тумане, толпа разразилась хохотом, защелкали с удвоенной скоростью затворы фотоаппаратов, лицо замершего с открытым ртом Петровицкого стало красным от ярости, крепкие ребята из охраны поспешно бросились укрывать полиэтиленом открывшееся миру безобразие, словно Зефиры – бесстыдницу Венеру. Вице-премьер возмущенно поджала губы и впилась взглядом в Гнома, требуя объяснений, карапуз по здравоохранению закашлялся и начал нервно дергать свой галстук, и только Кирюша, всегда готовый к импровизации, явно оценил шутку, и, не теряя зря времени, сделал селфи на фоне памятника и его автора, глупо ржущего в кулак.

Толпа гудела и напирала, всем хотелось сфотографировать статую и снять на видео скандал. Зою оттеснили назад, и она уже почти ничего не видела, только как женщина вице-премьер быстрыми шагами направилась к своему автомобилю, за ней поспешно бежал, смешно подпрыгивая, зам. по здравоохранению, а четверо комиссаров скручивали Бена.

– Всем трендец, – услышала она короткий комментарий Веры. – Видела лицо вице-премьерши? Будет у нас теперь новый начальник лагеря. Доигрались, бля!

– Его то за что? – удивилась Зоя.

– А за то, что недоглядел! Надо же кого-то наказать, в назидательных целях.

Леонора меж тем просматривала новостную ленту.

– Новость уже в прямом эфире, – сказала она. – Смотри-ка, Бен крупным планом! Наконец-то ему удалось привлечь общественное внимание своим искусством…

Толпа меж тем подалась назад, это охранники по приказу Петровицкого начали разгонять народ.

– Внимание! Внимание! – услышала Зоя его голос из колонок. – Шоу окончено, прошу всех разойтись!

Макс тихонько потянул ее за локоть и шепнул на ухо:

– Пойдем-ка отсюда, пока о тебе не вспомнили…

Зоя с тревогой посмотрела на друзей. Вера кивнула и хлопнула ее по плечу:

– Гном наверняка захочет отомстить Бену, прежде чем его турнут отсюда к чертям. Уезжайте с территории. И поскорее, пока на проходной не очухались.

Наскоро со всеми попрощавшись, Зоя и Макс направились к припаркованному неподалеку грузовику.

– Что теперь? – спросила Зоя, когда Макс завел мотор.

– Отвезу тебя к аптекарю, – сухо ответил тот, не глядя в ее сторону. – Потом, когда все утрясется привезу тебе туда твои вещи… И больше мы, наверное, никогда не увидимся. Согласна?

Зоя смотрела в окно. Они спокойно проехали КПП, ребята из охраны были заняты на мероприятии, и потому будка пустовала. Их грузовик плавно набирал скорость, подпрыгивая на выбоинах в дороге.

– А мои яблони? – вспомнила она. – Сможешь привезти их тоже?

Макс усмехнулся:

– Только яблони тебя волнуют?

Зоя не ответила, она нащупала в кармане птичью головку и сжала ее в кулаке. Макс ошибался, ее волновали не только яблони. Но повлиять на судьбу своих друзей, включая Бена, о котором ее сердце болело больше других, она уже не могла. Зоя как будто бы переворачивала страницу, дочитывала абзац до точки и брала паузу, чтобы потом уже начать новую главу. Как было объяснить это Максу, не желавшему ее отпускать и наверняка понимающему, что все произошедшее между ними прошлой ночью было лишь эпизодом, никак не связанным с их будущим? И только полуживые бледно-фиолетовые яблони каким-то образом имели в этом будущем место.

Зоя с апатией глядела на проплывающий за окном пейзаж: жухлую траву, фиолетовое небо, и молчала. А Макс принимал ее молчание за чувство вины.

– Да привезу я тебе твои яблони! – выкрикнул он с горечью, и резко надавил на педаль газа.

Глава 16. Житие Зои у Петра

Петр открыл новостную ленту и пробежался глазами по заголовкам. Внимание его привлекла свежая новость: Скандал в Серске! Неизвестные осквернили памятник жертвам экологической катастрофы и сорвали церемонию открытия! Среди подозреваемых сам автор памятника. Он прошелся по ссылке и начал читать статью:

«Сегодня, тридцатого августа, в день памяти жертв экологической катастрофы на территории бывшего карантинного лагеря (в настоящее время зона проживания ветеранов катастрофы) должно было состояться торжественное открытие памятника тем, кто не дожил до этого дня. Автор памятника – один из первых ветеранов, борющийся с болезнью уже почти десять лет, скульптор, выпускник Серской академии искусств – Беньямин Маркин. На церемонии открытия присутствовали высокие гости: вице-премьер по развитию региона Вероника Гордая, заместитель министра здравоохранения Аристарх Цукерман и мэр города Серска Кирилл Холопеньков. Руководил церемонией бывший комендант лагеря и нынешний администратор зоны проживания, Василий Петровицкий, в прошлом – подполковник Серского комиссариата по борьбе с внутренними нарушениями общественного порядка. Кроме того, на открытие собрались сотни жителей вышеуказанной зоны, гости из Серска, представители прессы.

По всей видимости именно это повышенное внимание к церемонии открытия памятника в честь десятой годовщины экологической катастрофы и заставило злоумышленников тайком осквернить скульптуру и сорвать торжественное мероприятие. Проникли ли они тайком на территорию бывшего лагеря, или же это были сами жители указанной зоны, устанавливается следствием. По подозрению в причастности к преступлению задержан и сам скульптор, в прошлом активный участник различных левых антиправительственных движений. В настоящее время он содержится в следственном изоляторе Серска и подвергается допросу. Правда, тяжелое физическое состояние здоровья Беньямина Маркина заставляет усомниться в том, что он лично изуродовал собственную работу, скорее всего у него были сообщники, личность которых сейчас и пытается установить следствие.

Вот как прокомментировал произошедшее мэр Серска в социальных сетях: «Мы не раз поднимали этот серьезный вопрос, но сейчас сами представители регионального управления убедились: у людей кончилось терпение! Они не могут больше жить в тех условиях, в которые их загнала острая необходимость десять лет назад. Мы пообещали им, что они не будут забыты, мы пообещали им жилье в новом, благоустроенном жилом комплексе! Но средств в региональном бюджете никогда не хватало. И вот теперь, этой отчаянной беспрецедентной акцией, эти люди выразили свое глубокое разочарование региональными властями… На церемонии присутствовала вице-премьер по развитию, она все видела собственными глазами. Теперь посмотрим, хватит ли у них совести продолжать игнорировать сложившуюся ситуацию. Я целиком поддерживаю позицию Беньямина Маркина и надеюсь, что, учитывая состояние его здоровья, в скором времени его отпустят на свободу».»

Далее к статье прилагались фотографии обезображенного памятника, возмущенных лиц высоких гостей, задержания Бена, селфи Кирюши и т.д. Петр щелкнул по крестику в углу страницы и посмотрел на Зою, скромно сидящую на краешке стула, словно провинившаяся школьница.

– Ваш Маркин – дурак, – сказал аптекарь. – Зачем нужно было привлекать к себе все это внимание? Как бы эти комиссары не узнали чего-нибудь и о наших делах.

Зоя вздохнула.

– Я не была с ним согласна, – сказала она, умолчав, впрочем, о своем активном участие в осквернении памятника.

– Ты умная девочка, – кивнул Петр. – Я рад, что вместо того, чтобы сбежать куда-нибудь, ты пришла ко мне.

Зоя усмехнулась:

– Куда же мне было бежать, если у вас мои документы? Бен между прочем дорого за них заплатил.

– Не преувеличивай, – холодно возразил ей аптекарь. – Он и так был уже не жилец. Заблуждение думать, что сыворотка ускорила развитие мутаций. На последних стадиях метония убивает организм очень быстро. Я пытался помочь, но для него было уже слишком поздно. С тобой будет по-другому. Полной регенерации я тебе не обещаю, однако шансы на частичное восстановление у тебя очень даже высоки. Только нам нужно работать! Работать быстро и усердно. И прежде всего надо заняться твоим образованием. Прямо сегодня, сейчас! Согласна?

Зоя кивнула, еще бы она не была согласна! Обрывки беспорядочных знаний, которых она нахваталась за пять месяцев жизни у Бена, никак не складывались в общую картину, а в аптекаре она видела потенциального учителя, который уж наверняка сумел бы направить ее на нужный путь.

– У нас мало времени, – продолжал Петр, – но это не страшно. Через несколько месяцев вместо безграмотной сектантки Зои мы будем иметь прогрессивную европейскую студентку Агнешку Новак! – заключил он удовлетворенно, и окинул критическим взглядом Зоину толстовку расшитую блестящими сердечками. – Начнем с того, что закажем тебе на «Восток экспрессе» новые вещи, а то в этих обносках ты похожа на какую-то провинциальную шлюшку.

С того дня Зоя опять должна была привыкать к новой жизни и новым правилам. Петр сделал ей онлайн доступ в библиотеку и записал на дистанционные уроки по общей культуре и английскому языку. Он тщательно следил, чтобы она не тратила время зря, каждую свободную минуту в ее расписании аптекарь старался заполнить каким-нибудь полезным делом. Так, Зоя каждый день вставала рано утром, готовила завтрак для себя и Петра, во время которого аптекарь наскоро экзаменовал ее на предмет того, что она выучила днем раньше, а затем они спускались в лабораторию, где Петр делал Зое ежедневную инъекцию протестированного на крысах образца и снимал показания. После инъекций она обычно чувствовала слабость и сонливость, но Петр не позволял ей отдыхать. Он говорил, что для корректного действия вводимого препарата, мозг подопытного должен находиться в постоянной активности, поэтому он заставлял ее заниматься и слушать лекции, пока сам был занят рутинными делами в аптеке. По выходным Петр занимался с ней химией. Он заметил, что именно к химии и ботанике у Зои проглядывались особые способности, даже несмотря на то, что она не посещала общеобразовательную школу и ей не хватало самых базовых знаний. Открывшая для себя науку, Зоя схватывала все на лету. Привыкшая мыслить религиозными понятиями, объясняющими суть мироздания чередой чудесных событий, порой весьма сомнительного характера, она обрела вдруг логику. Это открытие поразило ее до глубины души. Души, которой не существовало, и вместо которой был разум.

Через пару недель Петр начал давать ей небольшими дозами разработанные им самим биодобавки, которые, теоретически, должны были облегчить процесс регенерации мутированных тканей. Однако никакой регенерации пока что не происходило. Петр делился с Зоей результатами своей работы. Уже пройдя с ней основы генетики, и несколько недель пытаясь сдвинуться с мертвой точки, он привык воспринимать девушку не просто как безмолвный и невежественный лабораторный объект, а скорее как нечто вроде практикантки, которой надо было все разжевывать и показывать на пальцах. Практикантов он никогда не любил и в предыдущей своей жизни использовал их преимущественно в качестве «принеси-подай-помой пробирки». С Зоей все было иначе лишь потому, что кроме нее ему больше не с кем было делиться своими умозаключениями, даже если она не всегда его понимала и задавала кучу глупых вопросов. Не смотря на все это, Зоя была лучше и крыс, и бомжей. Зоя была его последней надеждой.

Обед они готовили вместе. Петр старался ограничить до необходимого минимума синтетическую еду и заказывал продукты в био-магазинах. Выбор там был не особо широкий, а цены запредельно высокие, поэтому их меню не отличалось особым разнообразием. Зоя обнаружила, что на территории уже успела привыкнуть к синтетике, и теперь ей не хватало батончиков «Sun», чипсов, газировки и йогурта «Суперфрукт» с его приторно сладким вкусом и ароматизаторами диковинных фруктов вроде папайи или киви, о которых раньше она никогда не слышала. Петр быстро пресек эти ее ностальгические поползновения, вкратце объяснив как синтетические продукты влияют на организм и какова вероятность заработать себе язву желудка, гастрит и все разновидности рака, употребляя их в пищу. Лучше умереть от метонии, заявил он в конце своей короткой лекции, чем медленно разрушать свой организм йогуртом «Суперфрукт».

После обеда Петр возвращался в аптеку, а Зоя – к своим книгам и курсам, потом они снова проводили тесты. Петром была введена новая контрольная группа крыс, которые вместе с Зоей проходили тестирование: Дженис, Джимми, Стиви и Элвис. Зоя теперь уже сама делала инъекции новым крысам, брала у них на анализ образцы крови и вносила данные в систему. Петр начал давать ей некоторые простые обязанности в лаборатории, утверждая, что в будущем эти навыки непременно ей пригодятся. Как и прошлые разы, данные, полученные от новых крыс, были противоречивыми. Самки Дженис и Стиви давали весьма положительные результаты, в то время как состояние самцов Джимми и Элвиса стремительно ухудшалось.

После ужина Зоя прежде всего шла в свою теплицу, проверить состояние сеянцев. Макс все-таки сдержал обещание и привез ей яблони. Он просто оставил их перед входом в аптеку, позвонил в дверь и уехал. Петр, передавая ей растения, пожал плечами и высказался по поводу невоспитанности современной молодежи. Зоя же была рада, она очень переживала, что без должного ухода, ее яблоньки засохнут и погибнут.

В лаборатории, несмотря на отсутствие натурального света, растения чувствовали себя хорошо: искусственные лампы дневного освещения и фильтрованный воздух благоприятно влияли на их рост. Когда Петр начал исследования новой контрольной группы крыс и Зое было поручено делать инъекции, она потихоньку начала прививать этим препаратом и свои растения. Результат оказался неожиданным. Фиолетовые яблони окрепли, ускорили рост и вскоре уже начали походить на нормальные саженцы, с которыми Зоя привыкла работать в общине, разве что отличались от них своим характерным цветом. Она поделилась наблюдениями с Петром. Тот сначала сделал ей строгий выговор за самодеятельность, но потом взял образец растительной ткани на анализ и сообщил Зое, что она права. Яблони мутировали, но мутация не принялась убивать их клетки, как это было раньше. Наоборот, растения приспособились к мутации и продолжали свой естественный рост.

– Когда придет время, – сказал Петр, – их можно будет высадить в землю, потому что вполне вероятно, что они приживутся, станут полноценными деревьями и даже будут плодоносить.

– Бен говорил о том, что все больные метонией организмы – бесплодны, – сказала Зоя. – Как же это возможно, что яблони будут плодоносить? – спросила она.

– Если нам повезет, вскоре ты сама это поймешь, – усмехнулся аптекарь, вручая ей распечатанные результаты анализов. – А вот и твои. Посмотрим, разберешься ли ты в них или нет…