Читать книгу: «Сквозь войну и руины», страница 19

У дальней стены стояли большие бочки с вином, там слуги наполняли чашки и отрезали ломти мяса молочных поросят, румянившихся над жаровнями. Даже до того, как Дейн отправился в ссылку, он не помнил такого роскошного праздника в стенах цитадели.

– Что здесь происходит? Марлин, объясни. – Элайна повернулась к стюарду Дома Атерес, и в ее голосе послышалось нескрываемое раздражение. – У нас нет ни времени, ни ресурсов для подобных развлечений, и тебе это известно не хуже меня.

– Я не имею никакого отношения к празднику, миледи.

– Твоя это работа или нет, но этому следует немедленно положить конец, – заявила Элайна.

– Пожалуйста, пожалуйста. – Тарик остановился перед ними, повернувшись спиной к веселившимся людям и широко расставив руки в стороны. Потом он махнул мужчине, стоявшему рядом с бардами, и музыка смолкла. Очень скоро танцевавшие и певшие горожане заметили группу у ворот, но почти сразу перестали обращать на них внимание. – Дейн Атерес, пожалуйста, прости мою небольшую хитрость. Некоторое время назад до меня дошел слух, что ты жив и вернулся к нам. Естественно, я отнесся к этой новости скептически, но, как только она получила подтверждение, подумал, что будет правильно устроить праздник, ведь твое возвращение напоминает деяния богов. – Мужчина, остановивший музыку, поспешил подойти к Тарику и протянул ему чашу с вином, остальные слуги направились к основной группе, чтобы вручить каждому чашу.

Дейн посмотрел на Элайну, на лице которой застыла недовольная гримаса. Теперь она держала в левой руке чашу с вином, но правую сжимала в кулак, убрав большой палец внутрь. Ее переполняла ярость.

Тарик поднял свою чашу.

– За Дейна Атереса, наследника Дома Атерес. Собравшиеся здесь будут всегда помнить твоих отца и мать, неизменно заботившихся о них. Именно твоя мать дала Дому Балиир защиту Дома Атерес, и я навечно благодарен ей. За Дейна Атереса! За потерянного сына, вернувшегося к нам. Слава Дому Атерес, клинком и кровью!

– Клинком и кровью, – повторил Дейн, наклоняя свою чашу к чаше Тарика – как следовало сделать.

Однако он обратил внимание на то, что Тарик назвал его наследником. Элайна будет недовольна.

– Клинком и кровью, – слова эхом разнеслись по саду, когда все собравшиеся, вслед за Тариком, поднесли чаши к губам и сделали по большому глотку.

– Сегодня вечером, – продолжал Тарик, – мы празднуем возвращение Дейна Атереса и свободу Волтары!

Снова раздались радостные крики. Музыка и пение возобновились.

– Лорд Балиир. – Несмотря на внешнее спокойствие, Дейн услышал плескавшуюся в голосе Элайны холодную ярость. – Ты не имел права устраивать праздник без моего ведома. У нас нет…

Балиир покачал головой и поднял руку, останавливая Элайну, что, как знал Дейн, только подбросит горючих материалов в пылавший костер ее гнева.

– Приношу свои самые глубочайшие извинения, леди Атерес. Я подумал, что вас настолько поглощают обязанности лидера, что кто-то менее значительный должен взять на себя организацию торжества, посвященного возвращению вашего брата. Вино и угощение мы взяли из запасов Лории, а барды – сыновья моего брата. Моя жена, Лира, занималась украшением сада. Ни одна монета из казны не потрачена. – Он поклонился, жестом предлагая Элайне присоединиться к празднику. – Пожалуйста, миледи. Наслаждайтесь вечером. Впереди нас едва ли ждет много ему подобных. Дейн, пожалуйста, пойдем со мной. Здесь собрались главы многих Малых Домов, некоторые просто хотят увидеть тебя снова, а другие мечтают с тобой познакомиться.

Дейн посмотрел на сестру и повернулся к Тарику.

– Извини, Тарик, я…

– Иди, – сказала Элайна, махнув рукой и покачав головой.

– Элайна, пожалуйста, я не должен…

– Иди, – повторила она сквозь стиснутые зубы.

Дейн печально вздохнул. У него не оставалось выигрышной стратегии. Если он уйдет с Тариком, Элайна разозлится, что он согласился, но, если останется, сестру возмутит, что он ее не послушался. Он бросил взгляд в сторону больших бочек с вином и подумал: «Интересно, как бы поступила на моем месте Белина?» Ему вдруг показалось, что он слышит ее голос. «Если тебя ждут неприятности в любом случае, то хотя бы получи удовольствие».

Дейн подготовился к предстоящей вспышке гнева Элайны и кивнул Тарику:

– Веди меня, Тарик.

– С радостью, милорд.

Дейн на ходу оглянулся через плечо и увидел, что многие последовали за ним. Однако Элайна и всадницы вивернов стояли точно статуи, мрачно глядя ему вслед. Даже Мера прижала пальцы к щекам и покачала головой.

– Начнем с вина, Тарик.

* * *

Элайна вдохнула фруктовый аромат красного вина, поднесла деревянную чашу к губам и, прежде чем проглотить напиток, подержала его на языке, оценивая букет.

Она стояла у каменного подоконника в задней части кабинета, когда-то принадлежавшего ее отцу, а теперь, надо полагать, ей самой. Хотя эта мысль все еще казалась ей неправильной.

Со своего места Элайна видела Антиганский океан; свет луны отражался в воде, создавая искаженный образ, словно боги случайными взмахами кисти нанесли мерцающие белые мазки. Но внимание Элайны привлекала не красота океана, а виверны.

Лунный свет сиял на чешуе существ, паривших над утесами или падавших вниз, чтобы в самый последний момент промчаться над водой. Казалось, она смотрела в небо, полное самоцветов.

Когда они освободили Скайфелл, виверны, наконец, вернулись в свои гнезда, построенные для них на Абаддианских скалах. Множество таких гнезд высекли в скалах тысячелетия назад, но сейчас вивернов было лишь несколько сотен. Когда-нибудь наступит день и все гнезда снова будут заняты.

– Я вам обещаю, – прошептала Элайна.

Скрипнула дверь, и в кабинет проникли далекие звуки музыки и пьяные голоса веселившихся людей. Элайна, с облегчением, услышала голос Меры.

– Я так и подумала, что найду тебя здесь, – сказала Мера. – А где Амари и Лукира?

– Я отправила их пить и танцевать, – ответила девушка, которая выпрямилась во весь рост и сделала глоток из чаши с вином, продолжая любоваться почти божественной красотой вивернов. – И, хотя мне не хочется это признавать, Тарик прав. Впереди у нас совсем немного таких дней.

– И все же ты здесь. – Мера подошла к Элайне, держа в руке чашу с вином.

Элайна посмотрела на три шрама, шедших от лба Меры к челюсти – напоминание о том, как трудно завоевать верность виверна. Многие всадницы получали подобные метки при первом единении. Многие умирали. Элайна была рядом, когда Мера связала свою жизнь с Одином. Молодой, но яростный виверн – такие встречались не слишком часто. Один удар его когтей рассек кожу Меры, кровь залила лицо и пролилась на грудь, но всадница лишь негромко застонала от боли, продолжая двигаться к Одину.

Элайна была почти уверена, что нежелание Меры сдаваться коснулось сердца Одина. За прожитые годы девушка узнала, что именно так удавалось создать связь с виверном, когда они видели в будущей всаднице свою полную противоположность. Их нельзя приручить или сломать. Они сами выбирают.

– Мне было тяжело смотреть, как Тарик и его подхалимы обхаживали Дейна. Мне бы следовало сообразить, что он все узнает раньше, чем я успею ему сказать. У него повсюду уши. И в одном я должна отдать ему должное: у него яйца, как у лошади. Организовать праздник прямо у меня под носом? Он заявил, что устроил его для людей, но я-то понимаю, что на самом деле пытался завоевать расположение Дейна. «За Дейна Атереса», – сказала она, мастерски имитируя гнусавый голос Тарика, и подняла свою чашу с вином. – «За наследника Дома Атерес». Проклятие, как он смеет, Мера? Я не понимаю, что мама и папа могли увидеть в этом скользком ублюдке.

– Внушить что-то Дейну труднее, чем согнуть сталь, Элайна. В особенности когда речь идет о тебе. Ничто и никого он не любит так сильно в нашем мире.

Элайна приподняла бровь.

– Ничто и никого, – повторила Мера.

Элайна сделала большой глоток вина.

– Я не доверяю Тарику при любом раскладе.

– Я тоже, – сказала Мера.

– Он с самого начала выступал против того, чтобы я вела совет. Но теперь, когда я возглавляю Дом, он стал еще хуже. Я бы не возражала, если бы он строил свои козни открыто, но Тарик – вероломное дерьмо и ведет свои подковерные игры, пока мы сражаемся за нечто реальное. Если бы Дейн не вернулся, я уверена, что Тарик попытался бы меня убрать и смотрел бы, как рушится Дом Атерес, а его место занимает Дом Балиир.

– Весьма возможно, – не стала спорить Мера.

Элайна повернулась к Мере и нахмурилась.

– Ты не отличаешься болтливостью, Мера. Но сейчас ты слишком мало говоришь, даже для себя.

Мера сделала глоток вина.

– Элайна, всегда кто-то будет стараться вонзить в тебя когти, если ты занимаешь более высокое положение, чем они. Это вечная истина. Но, как бы сильно они ни пытались, они никогда не станут тобой. Ты Элайна Атерес. Ты сражалась изо всех сил, чтобы оказаться на этом месте. Роль главы Дома по праву принадлежит тебе. Пусть Дейн старше, но ты возглавила ваш Дом не просто так. И должна верить брату.

Элайна наклонилась и оперлась руками на каменный карниз, чувствуя прохладу камня.

– Мы стояли здесь той ночью. Ты помнишь?

– И наблюдали за вивернами, как сейчас, – подхватила Мера.

Улыбка коснулась губ Элайны, в ней смешалось счастье и глубокая печаль.

– Я убедила Дейна позволить мне не ложиться спать и понаблюдать за закатом и вивернами.

– Ты очень упряма. Он никогда не мог отказать тебе.

– Я тогда ему верила, Мера. А он меня оставил. Он бросил нас с Бареном одних.

– Твои слова несправедливы, Элайна. Ты не хуже меня знаешь, что у него не было выбора.

– Неужели? – спросила девушка, поворачивая голову к Мере. – Он мог сражаться.

– И умереть.

– Есть вещи, за которые стоит умереть. – Обе замолчали, а потом Элайна посмотрела на Меру. – Что?

Мера покачала головой и вздохнула, не скрывая раздражения.

– Я стараюсь не влепить тебе пощечину.

– Извини? – Элайна выпрямилась и слегка покачнулась.

Похоже, вино подействовало на нее сильнее, чем она думала.

Мера повернулась к ней, и впервые Элайна увидела настоящий гнев в ее глазах. Конечно, девушка множество раз видела гнев подруги, но никогда прежде он не был направлен на нее.

– Неужели для тебя не имеют значения испытания, через которые он прошел? У него на глазах убили его родителей. Они заставили его смотреть, как умирают в огне люди Штормового Поля. Он ушел, чтобы спасти тебе жизнь. И ему пришлось потратить двенадцать лет, чтобы вернуться сюда. Ты видела, как он смотрит на свои руки, когда ему кажется, что его никто не видит? Словно они покрыты кровью. Умереть ради кого-то совсем не трудно. Убивать за кого-то намного сложнее. И Дейн готов – без малейших колебаний – умереть и убивать ради тебя.

Мера смолкла и вдохнула. Ее грудь вздымалась, правая рука сжалась в кулак.

– Прости, Мера… я не хотела…

Мера покачала головой.

– Не трать на меня извинения. Дейн за тебя умрет. И все души, жившие под небесами, знают, что он прольет реки крови, чтобы ты оставалась в безопасности. Поверь, он заслуживает большего.

Мера допила вино, со стуком поставила чашку на стол и ушла.

Когда дверь за подругой закрылась, Элайна швырнула свою чашку через комнату и услышала, как раздался глухой звук удара, а вино разлилось по стене.

Глава 19. Свидар'Циа

Порывистый ветер ударял в чешую Валериса, захлестывал, когда он мчался вперед, сворачивая то вправо, то влево, взмывая вверх на воздушных течениях и используя облака, чтобы его не увидели с земли, – в точности как инструктировал его Кейлен. Минимальное изменение наклона крыльев, и Валерис уходил вверх с такой скоростью, что Кейлен ощущал силу, давившую на него, даже оставаясь в тысячах футов на земле. Он чувствовал тепло сердца дракона и невероятную силу его тела. Их сердца. Их тела.

Далеко впереди Валерис заметил океаны песка, дюны и зазубренные утесы. Руины городов и небольших поселений, над ними торчали вершины башен и сохранившихся обломков стен. Судя по расстоянию и выбранной ими скорости, они к полудню доберутся до края Выжженных земель. Прежде чем Кейлен успел подумать о пустошах, куда они направлялись, Валерис бросил взгляд вниз, его глаза приспособились, и он сумел более подробно рассмотреть зазубренные скалы.

Вдоль склона он заметил несколько небольших источников тепла. Дракон сложил крылья и помчался вниз, точно свинцовый шарик, брошенный с вершины башни. Во время стремительного снижения Валерис уловил сильный запах мускуса. Для Кейлена он означал лишь вонь пропитанной мочой земли. Но в сознании дракона замелькали другие образы: длинные шишковатые рога с бороздками, как у ствола старого дерева. Мех, испачканный грязью и дерьмом. Черные, как агат, копыта, толстые и стертые.

Валерис свернул вправо, он уже чувствовал вкус крови. Одним стремительным толчком он развернул крылья, поймал порыв ветра таким мощным движением, что Кейлену показалось, будто его тело рвется на части, хотя он спокойно шагал по земле. Теперь дракон летел параллельно склону скалы и так близко к ней, что дралейд испугался, как бы он не повредил живот. Полет сопровождался свистом ветра, разбивавшегося о тело Валериса – его правое крыло направлялось в небо, а левое указывало в сторону земли, находившейся в тысячах футов под ним. Дракон приблизился к своей жертве настолько, что слышал биение ее сердца, поменял положение крыльев, на миг завис на месте, после чего схватил огромного горного козла, остановившегося на склоне скалы, и его когти погрузились в плоть животного, как пальцы в мягкую глину: брызнула теплая кровь. Козел заблеял и начал метаться, но Валерис взмахнул крыльями и поднял жертву в воздух.

На периферии сознания Кейлен уловил далекий голос:

– Кейлен? – Эрик вздохнул. – Ты снова нас покинул?

Разум Кейлена стал медленно уходить от разума Валериса. Он все еще ощущал биение сердца дракона, гудение его крыльев, пустоту в желудке, целый букет эмоций. Но Кейлен больше не видел глазами Валериса и почувствовал, что их сознания разделились, он снова понимал, где заканчивается сам и начинается дракон. С тех пор как его освободили из камеры в Дрифейне и сняли наручники, в результате столкновения их умов связь между ними изменилась. Словно две ревущие реки, которые долго удерживало препятствие, наконец, слились, и они стали вдвое сильнее, чем прежде.

– Так что ты думаешь? – продолжал Эрик, хотя Кейлен не слышал, что его друг сказал раньше.

Юноша приподнял бровь и с виноватым видом посмотрел на молодого Вирандра.

– Загадка старика. «Город, когда-то утраченный, будет найден». Он имел в виду либо Виндакар, либо Ильнейн. Если только не окажется, что существует несколько других городов, затерянных во времени и неизвестных нам, что вполне возможно, но всегда лучше сосредоточиться на том, что ты знаешь, когда речь идет о подобных вещах.

С тех пор как они расстались с Роккой, прошло уже десять дней. Вечерами они разбивали лагерь позже, чем следовало, и снова пускались в путь еще до того, как солнце поднималось над горизонтом. Нет, они не пытались куда-то успеть, но каждое мгновение, что они не двигались вперед, было еще одним мгновением, когда Рист оставался один, а Кейлен и без того позволил себе потерять слишком много времени. Они неустанно шли к цели, Эрик пытался разгадать слова Рокка, и вскоре цитата из пророчества друида стала бесить всех не меньше, чем самого Эрика.

– Ильнейн? – заговорил Вейрил, с любопытством посмотрев на Эрика. – Ильнейн нельзя назвать потерянным. Он расположен в Свидар'Циа – Выжженных землях.

– Верно. – Эрик пожал плечами и поджал губы. – Но что значит утраченный?

– А что тут непонятного, – ответил Вейрил. – Утраченный значит потерянный. То есть его местонахождение неизвестно.

Эрик улыбнулся, словно ожидал от Вейрила именно такого ответа.

– Неужели? Когда мы с Даленом были детьми, отец часто давал нам загадки и головоломки. У Далена всегда получалось лучше, чем у меня. Но отец неизменно повторял, что существует множество способов снять шкуру с кота. Потерянный может означать не забытое местонахождение, а утрату в результате войны или сражения. С точки зрения морали или понимания того, что случилось. Тут очень много различных вариантов.

– Очень хорошо, – согласился Вейрил. – Я не рассматривал эту проблему с такой стороны.

Каким-то образом Вейрил умудрился произнести последние слова так, словно был разочарован в себе, а не восхищен Эриком, что изрядно повеселило Кейлена.

– Благодарю тебя… я думаю. – Тут Эрик рассмеялся и покачал головой. – В любом случае «луна крови, смерти и жизни» – тут речь идет о Кровавой Луне, с чем мы уже согласились, но слова «существует камень, сердце из крови, выброшенный в море» ставят меня в тупик.

– Я думаю, тебя все ставит в тупик, – перебил его Тармон, задержавшись, чтобы присоединиться к разговору, и хлопнул Эрика по плечу. – Ты размышляешь уже много дней, но уверен только в одном: луна есть луна. Я сомневаюсь, что подобное умозаключение можно назвать достижением.

– Я разгадаю загадку… со временем, – проворчал Эрик.

Кейлен снова перестал вслушиваться в разговор.

В последние несколько дней он заметил, что ландшафт вокруг начал меняться. Несмотря на время года, с каждым днем утреннее солнце становилось теплее, и чем дальше они уходили от Кингпасса и оказывались ближе к Выжженным землям, тем более сухим становился окружающий мир. Растительность с каждой пройденной милей была беднее, а земля трескалась и теряла влагу. Прошло уже два дня с тех пор, как они в последний раз видели дерево с листьями. И четыре с того момента, как исчезла последняя трава. Животных также становилось все меньше. В последний день, если не считать Валериса, Кейлен видел только ящериц и животных, похожих на кошек с пыльным коричневым мехом и черными кольцами вокруг ног, – и горных козлов, так полюбившихся Валерису.

– Мой народ рассказывает легенды об этом месте, – подходя к Кейлену, сказал Вейрил, за спиной которого развевался зеленый плащ. – Никто не знает, как Фейну удалось учинить такие разрушения. У каждого бралгира есть собственные истории, а у ученого теории, но никто из них толком ничего не знает. Все, кто находились достаточно близко и видели, что происходило, погибли в пламени. Но говорят, что случившееся той ночью сильно потрепало вуаль, отделяющую наш мир от мира богов, и через нее сюда просочилась Порча Эфиалтира.

– Но даже и это лишь теория, не так ли? Истории. – Тармон приподнял бровь, пот блестел у него на лбу и переносице.

Вейрил нахмурился.

– В течение столетий многие представители моего народа отправлялись в Свидар'Циа в поисках того, что утрачено. Они надеялись отыскать что-нибудь среди развалин Ильнейна и других уничтоженных в ту ночь городов. Никто из них не вернулся.

Кейлен вздохнул и прикусил край губы. Быть может, он сошел с ума, пытаясь пересечь Выжженные земли? Такой вопрос он задавал себе каждое утро, как только просыпался.

– Кейлен, – Вейрил произнес его имя так, словно ему стоило немалых усилий не сказать «дралейд». – Могу я задать тебе личный вопрос?

– Тебе не нужно просить разрешения, Вейрил, – ответил Кейлен.

– У моего народа считается необходимым просить разрешения задать вопрос, который может причинить боль сердцу.

Кейлен почувствовал тревогу.

Какой бы вопрос ни собирался задать Вейрил, Кейлену совсем не хотелось на него отвечать, но он кивнул.

– Ты в порядке?

Эти три слова ранили Кейлена, как острый клинок.

Прежде чем он заговорил, юноша почувствовал, что ему захотелось плакать, и на глаза навернулись слезы. Как могли три простых слова вызвать такую боль? Кейлен понял, что вопрос Вейрила имел под собой твердую почву: Хейм. Кейлен почти не говорил о Хейме с того момента, как они покинули Кингпасс. Ему было легче отодвинуть мысли о нем в самые темные пещеры своего разума.

Возвращение туда принесет новую боль. И только замедлит движение к цели. Хейм его покинул, но Рист в нем нуждался. И каждая минута, которую он уделял Хейму, становилась минутой, отнятой у Риста.

– Нет, – прошептал Кейлен.

Если бы перед ним стоял Тармон или Эрик, он мог бы солгать. Ложь далась бы ему легче. Но по какой-то причине лгать Вейрилу казалось ему неправильным. Эрик следовал по дороге, выбранной Эйсоном, когда они встретились. Ну а Тармону просто не повезло, что он оказался вместе с ними в ловушке туннелей. Но Вейрил принес Кейлену клятву еще до того, как они обменялись хотя бы несколькими словами. Эльф отдал юноше так много, почти ничего о нем не зная. Он покинул свой дом и народ, свой мир. И переносил все тяготы вместе с дралейдом. Даже сейчас, когда он шагал рядом с Кейленом в сторону Выжженных земель, ни разу ни в чем не усомнившись. Нет, он не станет лгать Вейрилу.

– У тебя есть братья и сестры, Вейрил? Семья? – спросил Кейлен.

Эльф кивнул, и его улыбка получилась немного печальной.

– Три сестры… Мой брат, пусть Герайя примет его душу, исчез возле Олдитмара около десяти лет назад. Отец отправился его искать и не вернулся.

– Я сожалею… – сказал Кейлен.

Вейрил покачал головой.

– Это было давно.

– И тебе стало легче? – спросил Кейлен.

– Нет. – Эльф улыбнулся, но его улыбка не выглядела счастливой. – Когда теряешь тех, кого любил, с годами не становится легче. На самом деле твое тело помнит только эту боль. Когда ты думаешь о сломанной когда-то ноге, ты не плачешь от пережитых тогда мучений. Но когда вспоминаешь, что больше не увидишь лицо своего отца, боль бывает такой же острой, как в первый день. И легче становится, только если ты продолжаешь двигаться вперед. Бремя на наших плечах не исчезает, но мы можем стать сильнее.

Кейлен кивнул, вернув Вейрилу меланхоличную улыбку. Он ощутил печаль дракона, смешавшуюся с его собственной. Валерис парил в воздухе, утолив голод, но ни разу не улетал далеко от Кейлена и его спутников. Кейлен отдал бы все за то, чтобы находиться в воздухе вместе с ним, ощущать тепло чешуек Валериса, чувствовать ветер, бьющий в лицо, но рана, которую Тень нанесла дракону, продолжала его беспокоить. Она затянулась со времен Кингпасса, но Валерис все еще оставался слишком слаб, чтобы взять Кейлена на спину, а им предстояло преодолеть еще очень большое расстояние. Даже сейчас Кейлен чувствовал, как пульсировала боль дракона после усилий, потребовавшихся, чтобы унести горного козла.

Они шли вперед, и по мере того, как солнце поднималось все выше, становилось почти невыносимо жарко. Кейлен чувствовал, как течет пот под рубашкой у него на груди, последние чахлые деревья исчезли у них за спиной, и они видели лишь хрупкие низкорослые кусты, которые выглядели так, словно могли сломаться после первого же сильного порыва ветра. Если прежде трещины в земле были небольшими и редкими, теперь они превратились в паутину, некоторые до фута в ширину и в три раза длиннее. Складывалось впечатление, что какие-то участки земли съежились, превратившись в куски разбитой керамики.

В воздухе пахло землей, пылью и жаром. Влаги было так мало, что Кейлен чувствовал, как сохнут губы, и дышать становится невероятно тяжело. Впереди появился длинный холм высотой в несколько сотен футов, который отбрасывал тень на потрескавшуюся землю, в самом холме имелись глубокие расселины.

По земле с востока на запад пронеслась тень, за ней возник порыв ветра – в воздух взметнулась пыль. Хлопнув крыльями, Валерис опустился на участок потрескавшейся глины рядом с Кейленом, и хрупкая земля затрещала под тяжестью дракона. Из груди Валериса донеслось низкое ворчание, и Кейлен положил ладонь на его морду.

– Пустыня начинается сразу за холмом и тянется настолько, насколько может видеть глаз, – сказал Кейлен, когда перед ним возникли образы из сознания Валериса.

Пески, дюны, утесы, камень и снова пески.

– Ну, мы могли предвидеть подобное. – Эрик сложил руки на груди и кивнул в сторону огромного кряжа перед ними.

Несмотря на печаль, которая не уходила после мыслей о Хейме, Кейлен невольно рассмеялся. Он покачал головой и зашагал в сторону ближайшей тропы, которая вела через кряж и выглядела проходимой, но остановился, когда его груди коснулся Тармон.

– Мы понятия не имеем о том, что нас ждет в Выжженных землях, – сказал он, глядя в сторону кряжа, охранявшего сердце Выжженных земель. – Мы зашли слишком далеко, чтобы прыгать вперед, очертя голову, не зная, что станем делать дальше.

Кейлен кивнул. Конечно, Тармон прав. Как и всегда, когда приходило время принять очередное нелегкое решение.

– Кайрон сказал, что кратчайшее расстояние от начала Выжженных земель до конца составляет двести миль, – проговорил дралейд.

– Если идти по прямой, – добавил Тармон. – Но у нас нет надежды, что так и будет. И мы не знаем, насколько точна карта.

– Надейся на лучшее, готовься к худшему, – сказал Эрик, стряхивая налипшую грязь со штанов и доставая мех с водой из заплечного мешка. – Так всегда говорит мой отец.

– Эйсон Вирандр мудрый человек. – Тармон сложил на груди руки и почесал щетину на подбородке. – Мы проведем в пути две недели или три; возможно, больше. И должны постоянно оставаться в парах. Даже в тех случаях, когда требуется облегчиться. Только парами. Или если нужно провести разведку. Только парами. И если потребуется…

– Только парами, – вклинился Эрик. – Мы поняли. Все парами.

– Эрик с Вейрилом. Я с Кейленом, – сказал Тармон, хмуро посмотрев на Эрика. – Если мы с тобой разделимся, то не сумеем послать сигнал остальным. А Кейлен и Вейрил смогут это сделать благодаря магии.

Вейрил посмотрел на Тармона, потом перевел взгляд на Кейлена. Слова Тармона ему явно не понравились.

– Мы будем держаться вместе, – ответил Кейлен, глядя на Вейрила. – Но Тармон прав. Если по какой-то причине нам придется разделиться, мы должны позаботиться о том, чтобы Тармон и Эрик не остались одни.

Эльф кивнул, но слова Кейлена его явно не убедили.

– Вейрил, воды будет не хватать. Каждый день нам потребуется, чтобы ты доставал воду из-под земли, как в туннелях.

Тармон провел языком по губам и посмотрел на кряж.

– Каждый день мы постараемся проходить максимально возможное расстояние, даже если будем испытывать боль и получать ожоги. И стоять на страже ночью, парами. Это место – наш враг. Оно хочет, чтобы мы умерли. И чем быстрее мы его пройдем, тем будет лучше, понятно?

– Понятно.

Тонкий слой песка покрывал землю рядом с кряжем, подобно пыли на столе, которым давно не пользовались. Но чем ближе они к нему подходили, тем более глубоким становился песок, пока полностью не покрыл потрескавшуюся землю так, что Кейлену приходилось волочить ноги при каждом шаге. Вблизи расселина напоминала узкую долину, с двух сторон окруженную стенами пыльно-коричневого цвета, а тропа вела по песку и острым камням к вершине кряжа.

Тармон шел впереди по узкой тропе, им приходилось частично идти, частично взбираться по склону. Его огромный меч торчал из-за спины, короткий – болтался у бедра. И он по-прежнему был одет в доспехи королевского гвардейца: кирасу, наручи, наголенники, кольчугу и тяжелые сапоги – впрочем, сталь утратила свой прежний зеркальный блеск, а пурпурный плащ давно разорвался и куда-то пропал. Узкая дыра в дюйм шириной – след от стрелы, ранившей его в Белдуаре – так и осталась на доспехах слева и сзади, чуть выше бедра.

Когда они приближались к вершине, Кейлен сделал глубокий вдох, стараясь успокоить растущее напряжение. Они подошли к точке невозврата. Он привел их сюда и скорее умрет сам, чем допустит, чтобы с ними что-то случилось. Он потерял слишком многих.

– Клянусь богами…

Кейлен поднял взгляд и увидел, что Тармон дошел до конца тропы и теперь стоял на вершине кряжа, глядя на сердце Выжженных земель. Кейлен, Эрик и Вейрил переглянулись и ускорили шаг.

Как только Кейлен оказался на вершине, ему в лицо ударил ветер, и солнце с новой силой обожгло кожу.

«Клянусь богами».

Океан песка, дюны и скалы. Когда Кейлен смотрел на него глазами Валериса, он казался не таким бескрайним. Песок уходил в бесконечность, поблескивая в солнечных лучах. Во всех направлениях, насколько мог видеть глаз, тянулся песок, подобный океанским волнам, лишь изредка над ним возвышались зазубренные скалы и утесы из коричневого камня.

– На самом деле это даже… красиво. – Эрик провел ладонью по лбу и стряхнул пот на песок у своих ног. – Во всяком случае, отсюда. Сомневаюсь, что я буду думать так же, когда мы спустимся вниз.

Громкий стук привлек внимание Кейлена, он повернулся и увидел, что сумки, мечи, пояс и ножны лежат на песке, а сам Тармон расстегивает крючки и развязывает ремни доспехов и бросает их на песок.

– Что ты делаешь? – спросил Кейлен, когда Тармон положил на песок кирасу.

– Я умру от теплового удара, если попытаюсь пересечь пустыню в доспехах, – сказал он, расстегивая поножи и бросая их на песок, рядом с сапогами.

Теперь он стоял в пропитанной потом льняной рубашке, тонких штанах и носках.

– Почему ты не оставил доспехи в доме Рокки? – спросил Эрик.

– Думал, что они пригодятся по дороге. – Тармон поднял одну из сумок, порылся внутри и вытащил два длинных коричневых плаща с капюшонами – один из них он протянул Кейлену, – надел сапоги и набросил плащ на плечи. – Он поможет тебе защитить кожу от жара.

Кейлен кивнул, накинул плащ на плечи и плотно затянул завязки.

– Они могут понадобиться тебе там, – сказал Эрик, кивнув в сторону бесконечного моря песка.

– Я предпочитаю принять смерть в бою и не хочу умереть от солнца. – Тармон пристегнул короткий меч к поясу, забросил большой клинок за спину, после чего взял сумки. – Готовьтесь встретиться с известными вам демонами, вместо того чтобы бояться тех, которых не знаете. – Он в последний раз бросил тоскливый взгляд на доспехи и зашагал вниз по склону в сторону бесконечных песков. – Пойдем, нам нельзя тратить попусту светлое время дня. Если верить картам, Копперстилл расположен на северо-востоке. – Он вытянул руку, указывая на маршрут солнца по небу. – Город где-то там.

– Где-то там? – спросил Эрик, когда они зашагали вслед за ним.

– Безусловно. – Тармон с улыбкой посмотрел на Кейлена. – Так мне подсказывает интуиция.

Дралейд видел, что Эрик собрался запротестовать, но промолчал, когда Тармон развернул руку и показал лежавший на ладони маленький бронзовый компас с красно-черной стрелкой.

– Любезность нашего нового друга, Рокки, – сказал с победной улыбкой Тармон.

Эрик бросил на него мрачный взгляд и покачал головой.

– Ты мне больше нравишься, когда обходишься без шуток.

* * *

Кейлен волочил ноги по песку, проваливаясь при каждом шаге, постоянно теряя силы. Он никогда не испытывал ничего похожего. Он шел вдоль берега в Мельногорске и вдоль края Омма, но тогда все было иначе.

Пламеневшее солнце прошло лишь половину ведущей вниз дуги, из чего следовало, что они шли всего четыре или пять часов, но тело Кейлена болело так, словно он брел уже много дней по колено в воде. Под плащом и кожаными доспехами мокрая рубашка липла к телу.