Читать книгу: «Записки президента 2», страница 7

20.

Остапин предложил устроить конкурс между губерниями, кто именно получит аэропорт.

– Точно! – оживился Егорыч, – с призовым фондом. Щас! Мы, когда под НПЗ арабам место выделяли, отдали небольшой кусочек, где ничего не было. Просто участок водной глади в устье Идлани. А на другом берегу есть несколько скалистых таких островков. Основное русло впадает, где сейчас завод уже стоит, и на островах этих ничего, кроме комаров, не летает.

– Там же заповедник какой-то, вроде.

– Заказник, – поправил меня Глинский, – и устроили его когда-то с единственной целью – чтобы народ в эту глушь поменьше таскался. Там спасательные операции проводить – никаких денег не напасёшься, а та пара розовых чаек, из-за которой это всё узаконили, туда только на фотосессию прилетала, их каким-то ветром занесло, а потом они исчезли, но доступ ограничить получилось. Теперь там будка егерей и пункт кордонной стражи. Эта грядка островов километров на пятнадцать, в общей сложности, по устью тянется и в море уходит, а в ширину километра три-четыре.

– Илья Алексеевич, мы опять оставили губернию без сладкого. У нас в стране после арабов булыжники ещё найдутся? Давайте, наверное, засылайте туда спецов из института геологии, пусть выясняют, выдержат эти острова аэропорт или нет. Берег там рядом пустынный, можно попробовать ветряков понаставить или солнечных батарей, чтобы электричеством обеспечить, а воды пресной – целая Идлань.

– Губерния нормально на электроэнергии наживёт, – вмешался Егорыч, – у их электростанции резко сбыт вырастет, не нужно там никаких ветряков, да и непостоянные они, баловство сплошное.

– Кстати, о сбыте. НПЗ с державой в пополаме, а аэропорт – пока непонятно чей, давайте сразу с губернским начальством договоримся, что мы им рядом ещё один остров построим, а они нам стоимость электричества снизят, – уточнил я, толковый у них президент всё-таки.

– А если ещё и там порт получится сделать, можно из Оливии людей по морю возить и со всей страны – по Идлани, – добавил Остапин, – а если железнодорожную ветку замастрячить и скоростные поезда оттуда пустить ко всем губернским центрам…

– То вся страна улетит на самолётах за границу, – подытожил Глинский.

Через два дня Егорыч устроил нам с премьер-министром вертолётную прогулку над устьем Идлани.

– Эти островки, они из сплошного камня. Рифы – не рифы, пороги – не пороги, но корабли тут пачками гибли, – объяснял он, глядя вместе с нами в иллюминатор, – а ещё к этим камням река веками что попало несла, поэтому отмелей много. Ни к чему не пригодное место. Только аэропорты строить.

Поскольку о нашем появлении в этих краях никто не знал, а дело было перед выходными, я связался с Виктором Борисовичем и спросил, будет ли он рад внезапно свалившимся с неба гостям. К нашему приезду угли мангала уже ждали безвременно ушедшего барашка, на столе в окружённом высоким забором дворике стояли кувшины с вином и исходили паром свежайшие лепёшки.

Пока светящийся от удовольствия хозяин колдовал над шашлыками, я осведомился у Егорыча, как поживает наш руководитель Управления Безопасности.

– Мы, когда его начальником сделали, он же, вроде, по экономике работал?

– Угу, а что это Вы начальника Конторы к ночи поминаете?

– А он у нас полковник до сих пор?

– Ну да.

– А должность-то генеральская?

– Можно и так сказать, – он разлил вино по стаканам.

– У нас планируются крупные инфраструктурные, пока я ещё в состоянии выговорить это слово, проекты и, во-первых, понадобится много денег, а во-вторых, появится много возможностей эти деньги украсть. Поэтому я хочу, чтобы все боялись заранее. Пусть он по старой памяти устроит вместе с Фискальным Агентством аудит по всем губерниям. От стоимости часов у губернаторов, до цен закупки карандашей в управлениях делами губернских собраний. Пусть берёт в помощь студентов-экономистов, мобилизует частных аудиторов, но чтобы этот налёт был великим и ужасным. Причём во всех губерниях одновременно. А по итогам проверки можно будет и о лампасах подумать. И ещё я так понимаю, что мы будем очень много тут строить, то есть, наверное, есть смысл где-нибудь неподалёку от наших островов поставить цементный заводик и растворный узел? А присматривать назначим Виктора Борисовича и можем прямо сейчас провести собрание акционеров.

За время моего царствования нам удалось возродить государственный проектный институт, занимавшийся проверкой и сопровождением крупных строительных проектов, которые рисовались по всей Славии. С определённого уровня сложности нельзя было начинать стройку, не получив экспертную оценку с печатью этого института. Скажете, кормушка, мол, приют коррупционеров? Там это… подпись на проекте, в случае чего, тянет на несколько лет отсидки, поэтому очень хорошие специалисты за очень хорошую зарплату контролировали соответствие будущих зданий всему, чему они должны соответствовать – от таблиц по сопромату до требований пожарной безопасности и лично мотались по утверждённым ими стройкам, подписывая акты и замеряя допустимые отклонения.

Этот институт проектировал завод удобрений, ему же заказали проект аэропорта со всей прилегающей инфраструктурой, включая цементный заводик, чтобы не оказалось, что из-под Избора привезли несколько самосвалов грунта, который можно было взять из котлована под электростанцию.

Основными инвесторами стали китайцы, у которых хорошо развиты технологии быстрого строительства. Их очень заинтересовал такой крупный перевалочный пункт на пути в Европу. Хотя мне почему-то до сих пор кажется, что ключевым было слово «казино». Ну так мы его для того туда и придумали. Наши проектанты несколько месяцев провели с постоянной китайской делегацией, которая доносила своё видение по всем вопросам, от длины взлётно-посадочных полос до расстановки игровых автоматов.

Для отсыпки острова планировалось намыть земснарядами морского песка, заодно расчистить устье и прорыть канал для прохода судов, но исследования показали, что столько песка, сколько нужно, там не наберётся. Мне объяснили, что это как-то связано с глубинами и расстояниями. Решили свозить со всей страны строительный мусор, чтобы заполнять пустоты в не слишком ответственных местах. Масштабный проект и заметный. Даже в мировом масштабе, потому что авиаперевозчики пристально следили за ходом работ. Управление будущим аэропортом тоже взяли на себя китайцы, взявшие остров в аренду у Славии на пятьдесят лет, при условии, что основной персонал будет местным. Электростанция, между прочим, тоже в комплект не вошла, за свет им придётся всё это время платить по счётчику.

21.

В один из чýдных весенних дней принесший очередную порцию волшебного напитка Остапин поинтересовался, знаком ли я с действующими Правилами дорожного движения.

– Постольку-поскольку, Илья Алексеевич. Я за рулём уже года три не был.

– Та же фигня, Максим Евгеньевич, та же фигня. Но я точно помню, что в случае ДТП с велосипедом виноват водитель.

– Да, это обычная практика.

– Даже, если велосипедист ночью в дождь рулит по трассе без фонарей и катафотов.

– Насколько я помню – да.

– А если пешеход, одетый во всё чёрное, выскакивает вдали от перехода на проезжую часть и попадает под машину, виноват опять же водитель.

– Автомобиль – источник повышенной опасности, господин премьер-министр.

– То есть из-за того, что пешеход – идиот, страдает нормальный человек, который его просто не увидел?

– Получается, так.

– А почему?

– Такова судебная практика.

– А давайте тут что-то изменим. Если Правила Дорожного Движения нарушил пешеход, значит он и виноват.

– Будем вводить пешеходные удостоверения? И жандармерия будет их проверять?

– Нет, объявим, что в течение целого года все могут забесплатно изучить ПДД при отделениях жандармерии, во всех дворцах культуры и в интернете. С нового учебного года введём их отдельной дисциплиной в школьную программу, причём с первого класса, на уровне «красный свет – прохода нет» и организуем экзамен для выпускников так, чтобы каждый, кто сдаст на «отлично» мог сразу получить права, сдав в жандармерии только вождение. То есть через год, вне зависимости от того, изучали люди Правила или забили, мы будем считать, что каждый, кто выходит за дверь своего дома эти Правила знает по умолчанию. И в каждом ДТП будем разбираться и искать реально виноватого. Потому что, если пешеход бежит через дорогу в неустановленном месте, почему виноват водитель?

– И страхование гражданской ответственности для пешеходов введём. Пока добровольное. А то водителю кровищу с бампера отмывать и капот рихтовать тоже за какие-то средства надо.

– Совершенно верно, Максим Евгеньевич, только давайте сразу обязательное и пусть распространяется не только на дорожное движение, а вообще на всё. – Ну да, затопил соседа, окурок не там бросил и пожар случился, мало ли. Только нужно будет формулировки выверить, а то окажется, что пешехода наказывать можно, а про лыжников, например, забыли. И иностранцам нужно будет при оформлении въездных документов разъяснять, что у нас закон для всех.

– Тогда все эти велосипедисты на самокатах смогут на законных основаниях нести ответственность за материальный ущерб, а для таких, кто нарушает правила, имея водительские права, в аду должна быть приготовлена отдельная сковородка.

– А отметьте, Илья Алексеевич, чтобы тех, у кого при переходе на красный будет обнаружено водительское удостоверение, наказывали по удвоенной ставке, а в случае ДТП, где они – виноватые пешеходы, права изымали на год.

– Суровы Вы, Ваше Величество, но справедливы.

– Так а чё они?

Лето началось со стрельбы в школе. Первого июня, когда кто-то сдавал учебники, кто-то оформлял документы, а учителя заносили хвосты за год, восьмиклассник пришёл в учительскую с отцовским пистолетом, застрелил двух училок, ранил завуча, убил заглянувшего на звуки стрельбы выпускника и покончил с собой.

У меня возник только один вопрос: «На кой пистолет его отцу?» Мне сразу доложили, что там было официально оформленное разрешение, сейф и все прочие соблюдения условий.

– Да хоть официальный ружпарк с дневальным! Я спрашиваю, на кой ему дома пистолет?!

Министр внутренних дел на этот вопрос ответить не мог. Соцсети, где мы с Кириллом поинтересовались тем же самым, начали срач на сотни комментариев вокруг права на самозащиту. Таким образом, vox populi ничего умного не сказал. Я же всегда считал, что ношение оружия может быть позволено только представителям государственной власти для защиты этой самой власти или граждан. Мы довольно много сделали для того, чтобы у обычных людей не было необходимости защищаться самостоятельно. Чем закончилось владение пистолетом для этого мужика? Потерей сына. Я понимаю, что ещё три трупа его не волнуют, но сын-то был родной. Как ствол в доме помог его семье? А сколько ещё таких стволов? Я очень попросил Матильду сделать всё, чтобы этого папашу вся страна считала идиотом. С публикациями интервью светил психиатрии и подгонкой общественного мнения. С картинками дивных вечеров на берегу Идлани, где нет хулиганов и бандитов, от которых нужно спасаться при помощи пистолета.

В срочном порядке был принят соответствующий закон и Министерству внутренних дел было поручено начать кампанию по изъятию у населения разрешённого оружия. Все столбы были заклеены объявлениями о необходимости добровольной сдачи короткоствола и передачи охотничьих ружей на хранение в отделения жандармерии, где для этого срочно оборудовались охраняемые помещения. И всё это на фоне слов Чехова о стене в первом акте пьесы.

Давление получилось настолько сильным, а фон из поминутных упоминаний о погибших – настолько мрачным, что разоружение граждан прошло быстро и организованно. Обычные пистолеты выкупались органами внутренних дел. Дорогие экземпляры засверливались и возвращались владельцам. У тех, кто не сдал в течение недели, изымались безвозмездно. Также конфисковывались несданные на хранение охотничьи ружья.

Матильда заполнила информационное пространство текстами о том, что само по себе наличие зарегистрированного оружия не спасает от возможной опасности, а человек, который в нужный момент сможет его достать, взвести и применить, в нём, по большому счёту, и не нуждается, от него и так все разбегутся. Основная же масса пользователей является не более, чем хранителями или носителями пистолетов для преступников, потому что отберут и на документы не посмотрят.

Понятно, что для жизни государства открытие нового завода весомее, чем смерть нескольких человек в перестрелке, но общественная реакция на завод никогда не будет настолько сильной, как на стрельбу в мирное время, уже хотя бы потому, что оказаться на месте жертвы может каждый, а новое производство вызывает в массах меньший интерес, чем очередная революция где-нибудь в Африке. Поэтому разруливание этой ситуации, невзирая на её незначительность в историческом масштабе, гораздо важнее для власти, то есть для меня лично. Вот пишу и понимаю, что звучит цинично, но от этого никуда не деться. Внешние проявления в глазах подданных ценятся значительно больше глубинных смыслов.

22.

А в середине июня я вдруг узнал, что стану папой. Да, президенты тоже трахаются и можно было бы добавить разных шуток, но у нас с Ириной это достаточно больной вопрос. Я бы сказал, что особенно у меня, но это – как раз тот случай, когда боль не делится. Дело в том, что несколько лет назад, когда мы ещё не были женаты, мы отказались от беременности а потом я осознал, что это ошибка, которую, во-первых, невозможно исправить, а во-вторых, её тяжесть увеличивается с годами. То есть ты видишь чьё-то дитя в коляске и понимаешь, что твоё сейчас могло бы катиться впереди тебя, чей-то ребёнок вопит в магазине, а ты думаешь, что своему уж точно не позволил бы. У девочки по руке стекает мороженое, а ты думаешь, как вытирал бы его сейчас своей дочери. Я считал, что виноват в этом в первую очередь я, потому что вообще допустил такую мысль и поэтому так тяжело переносил её тягу к чужим детям. Мы никогда это не обсуждали, наверное, чтобы не делать друг другу больно, поэтому я могу только догадываться о чувствах Ирины, но когда она мне сказала, что беременна, я почему-то сразу крикнул: «Не вздумай!» и вцепился руками в её плечи.

– Что именно мне не вздумать?

– Ир, я… я просто подумал… Прости, я не так, наверное, должен был отреагировать, но я… я счастлив, – и подхватил её на руки.

– Поставь, дебил! Тебе же нельзя ещё, наверное! Ты хочешь, чтобы я в такой день овдовела?

– Зато умру счастливым! – я сел на диван, не выпуская любимую женщину.

– А я думаю, не слишком ли я стара для такого. Ребёнок вырастет и сразу получит престарелых родителей.

– Перестань, пожалуйста, я надеюсь, что лет по двадцать мы ещё протянем, а в этом возрасте детям как раз хочется самостоятельности, поэтому все будут довольны, – говорил я, покрывая её поцелуями, – и давай лучше спросим об этом у самого ребёнка, когда он вырастет.

– А чё это сразу «он»? Вдруг это будет девочка?

– Счастье моё, ты только что сказала самое главное: «Будет»! – и я сжал её в объятиях.

Мы решили месяц-другой никому не говорить. Почему? Не знаю, подумали, что так будет правильно. В конце концов, кто тут может оспорить решение правящей четы? И пока мы не говорили, Егорыч уведомил нас, что традиционная летняя поездка в Оливию в этом году снова может перерасти в отдых в президентском номере, если мы не будем возражать. Владельцы пансионата передали в Администрацию для нас с Ириной пожизненное приглашение посещать их ежегодно в заранее согласованные даты за счёт заведения. Мы посовещались и решили не возражать.

Вероятно, Вася проникся тем, что, если нам с Ириной удаётся на празднике что-то поймать, это здорово облегчает задачу его службе. Иначе объяснить, почему мы с ней вытащили по пиленгасу там, где все ловят в лучшем случае бычков, я не могу. Хорошо хоть рыба была не мороженой. А нет, ещё кто-то поймал нечто подобное. Наверное, его аквалангисты взяли рыбы про запас и, чтобы не выбрасывать, развешивали оставшуюся на свободные крючки.

По окончании мероприятия я сказал в микрофон, что мы честно хотели заехать на центральный рынок, но нас проклянут за перекрытый в праздник город, поэтому заглянем как-нибудь в будний день и без предупреждения. Горожанам и отдыхающим наши планы, конечно же пофигу, но так они видят, что царь-батюшка о народе печётся и могут делать вид, что верят. А я просто очень хотел поскорее увидеть Ирину в её любимом море.

– Я думаю, через год нам же ничто не помешает приехать сюда снова? – спросила беременная от меня жена президента.

Иногда это новое состояние вызывало у неё приступы страха. Мне, конечно, нельзя было показывать ей, что я тоже боюсь и как бы не больше, чем она, поэтому в ответ на такие слова я просто посильнее её обнимал.

– Ну что ты, Счастье. Этот номер наш на целую неделю в году совершенно бесплатно. Разве я смогу упустить такую возможность? Этот номер не пройдёт.

– Ты отлично понимаешь, о чём я.

– Нет, девочка моя, не понимаю и не хочу понимать. А ты креветок хочешь? – Не дразнись. У этого пансионата единственный недостаток – невозможность есть нормальную пищу, здесь всё какое-то президентское по их представлениям. Нет, вкусно, конечно, но слишком изысканно. Картошки жареной хочу с солёным огурчиком и креветок, конечно же. Но тут креветки даже царям неподвластны.

– То ж царям, а я у тебя – президент, – сказал я, доставая из холодильника пакетик отваренных с укропом розовых черноморских креветок.

Интересно, её визг был слышен на пляже? Зря что ли сын Виктора Борисовича гнал мотоцикл с ведром, забитым такими пакетиками.

– А я уже подумала, что с ума схожу! Я же знаю, что им тут взяться неоткуда, а запах с утра чувствую. Ты – самый лучший!

– Другой бы спорил.

– А давай ещё Лариску с дочкой и мамой на море отправим.

– Вместе с тобой я люблю весь мир. Давай. Только сама Егорычу об этом скажи, тебя он в таких вопросах легче воспринимает.

Интересно, как быстро Вася уговорит шеф-повара здешнего ресторана пожарить картошечки и оправить гонца за бочковыми огурцами? И это, а не маршруты самолётов – лучшие заботы на свете. Я уже представляю восторг на её лице, когда официант снимет блестящую полукруглую крышку с блюда с картошкой. Такие мгновения – то, ради чего стоит жить. А скоро в моей жизни появится ещё одна пара глаз, которые нужно будет заставлять светиться. Точнее, заставлять себя делать так, чтобы они светились, то есть не заставлять, а… Да ладно, вы уже поняли, насколько я сейчас счастлив.

В середине августа мы пригласили к себе Егорыча, Жанну и Матильду и я сказал, что с недавних пор меня интересует не только светлое настоящее, но и будущее Славии. Сразу понял только Глинский.

– Какой месяц?

– Четвёртый.

Рыжая поперхнулась пирожным.

– В смысле?!

– В прямом, Мать, – ответила Ирина, – на днях собираемся выяснить, какого цвета будет конверт.

Теперь дошло и до Жанны.

– То есть у нас планируется принц? И прямо во время каденции? Шикарно!

Я попытался направить разговор в деловое русло:

– Мы именно потому и захотели встретиться именно в этом составе, что ситуация несколько нестандартная.

– Ну да, нестандартнее только беременный президент, – протянула Матильда, – хорошо, что у нас на этом посту мужчина. У вас же не закончился коньяк? Мне нужно немного выпить.

Пока она открывала сервант, Жанна собрала мысли в кучу:

– Да, к такому меня жизнь не готовила. А почему? Потому что сама дура, нужно было подумать, к чему приводят свадьбы, даже если мы женим будущего президента. Хорошо. Итак, у нас есть два пути: сделать из этого информационный повод и никому не говорить. Поскольку у нас не монархия, радовать подданных появлением наследника необязательно. Это можно не то, чтобы хранить в тайне, но просто не трепаться на каждом углу. У нас как-то так сложилось, что первая леди не настолько публичная фигура, чтобы её отсутствие на экранах сразу бросилось в глаза, тем более, что можно при необходимости размещать фотографии выше уровня груди. Я бы приберегла эту радость до лучших времён.

– Ну да, – вернулась к нам Матильда с подносом и продолжила, раздав бокалы, – народ через полгода вдруг увидит Ирину с младенцем. Оно, конечно, не его дело, но обязательно найдутся люди, которые обидятся, что им не сообщили. Я согласна, что делать официальное заявление для прессы не стоит, но ближе к Новому году нужно будет организовать каких-нибудь папарацци, чтобы информация просочилась, как бы без нашего ведома. Это идеальное время, чтобы сказать то, что не должно стать событием. Получится что-то, вроде: «Клав, а ты слышала, что у президента жена беременная? – Да? Нифига себе, а ты где Новый год встречаешь?» А когда все доедят салаты и протрезвеют, это будет не самой свежей новостью, и мы сможем вернуться к ней уже с текстом «Мама и ребёнок чувствуют себя хорошо».

– Матильда права, – согласился Егорыч, – это – не та тема, на которой нужно акцентировать внимание толпы. Ирину Викторовну замучают всякие сайты яжематерей и продавцов пелёнок. Будем считать, что решение об уровне освещения принято, завтра узнаем у Остапина, нет ли у него знакомых акушеров-гинекологов.

– А теперь можно я скажу, как я за вас рада? Да я в восторге просто!!! – закричала Жанна и выпила залпом всё, что было в бокале, – я бы об вас обоих сейчас бутылку шампанского разбила, но потом же от Васи не отмахаюсь, – и обняла Ирину.

Осталось сказать родителям.