Читать книгу: «Аргумент весомей пули», страница 2

Почудился намёк на искажение, и я повторил попытку, затем сразу предпринял новую. И ещё одну, и следующую! Подобно кузнецу я несколько часов кряду бил, бил и бил по одной точке, только стремился придать должную форму не раскалённому металлу, а собственному духу. Тоже – раскалённому.

Чуть выше солнечного сплетения будто уголёк затеплился, меня пробрал пот – и не из-за палящих лучей солнца, а по причине разгоравшегося внутри пожара. Стало не хватать воздуха, но своих потуг скрутить узел я не оставил. Увы и ах, успеха так и не достиг, разве что стал предельно чётко ощущать точку приложения сил. Это самым существенным образом снижало опасность промахнуться, и я решил рискнуть: раскрутил один из энергетических сгустков по оправе и принялся подгадывать момент, чтобы перехватить его точно в нужном месте встречным.

Рано. Поздно. Страшно.

Пропустил один оборот, промешкал на второй, не стал ничего предпринимать на третий.

К чёрту! Меня будто под руку толкнули: я задействовал приказ ускорения, и раскрученный по оправе силовой сгусток столкнулся со вторым, выброшенным ему навстречу. Всего так и перетряхнуло, аж зубы клацнули, а потроха словно узлом стянули, но не потроха – конечно же, нет.

Узлом скрутился мой дух. Точнее – оправа.

Я ухватился за это ощущение и попытался до предела его усилить, надавил собственной волей и тотчас упустил. Вздрогнул будто в незамеченную яму провалился – шагнул, не глядя, а под ногой пустота! Падаю!

Опомнившись, я не позволил свершившимся изменениям порвать мой дух, взялся ловить баланс и уравновешивать абрис с учётом добавления нового узла. В итоге никак не менее часа гасил искажения и жонглировал силовыми потоками почище балаганного акробата только лишь для того, чтобы не позволить развалиться абрису.

Когда шумно выдохнул и разлепил веки, телега катила по лесной дороге. Кругом – джунгли, над головой смыкаются кроны незнакомых деревьев. Тут и там сновали цветастые птахи, пахло чем-то вроде прелой листвы. Воздух был тёплым, затхлым и влажным. Разбитая телегами земля чавкала и разлеталась из-под колёс жидкой грязью.

И – москиты.

Черти драные, когда только искусать успели!

– Очухался? – спросил Огнич. – Мы уж думали, кони двинешь.

– Не дождётесь, – буркнул я и болезненно покривился, проведя кончиком языка по лопнувшей губе.

Было паршиво. Чесалась припухшая и покрасневшая тут и там кожа, кружилась голова, штормило дух, тлел в груди уголёк боли, а оправу ломило так, будто это был реальный внутренний орган, а не закольцованный силовой меридиан.

Дерьмо!

Я уселся и принялся чесаться, тогда один из наших спутников поинтересовался:

– Это чего с тобой было?

– Медитировал, – ответил я, принял у фургонщика фляжку, откупорил её и прополоскал рот, затем напился.

– Не, Боярин! – рассмеялся ученик школы Расколотой тверди. – Медитации – это другое. Тебя ж будто бельё отжимали!

Я вопросительно глянул на Дарьяна. Тот неопределённо повертел растопыренными пальцами.

– Ну не прям как бельё…

– Но вроде того, – усмехнулся Огнич, забирая фляжку. – Уж думали, не доедешь.

– И ничего мы так не думали! – насупился книжник.

– Ага! – осклабился один из троицы учеников школы Расколотой тверди. – Нам вообще по фигу было!

– Рад за вас, – хмыкнул я и спросил у фургонщика: – Огнич, долго ещё?

Тот пожал плечами.

– Часа полтора, наверное.

– Покемарю тогда чуток, – решил я и попросил: – Даря, растолкай минут за пять.

Но дремать, разумеется, не стал, вместо этого вновь озаботился стабилизацией взбаламученного духа. В итоге прикатил в лагерь стрельцов не просто разбитым после долгой дороги, но ещё и безмерно вымотанным. Дальше – больше. Только провели перекличку вновь прибывших, и все сразу куда-то ушли, не дожидаясь дальнейших указаний, топтаться на небольшом плацу остались только я и Дарьян. Нам тут бывать ещё не доводилось, вот и растерялись.

– Новенькие? – уточнил какой-то урядник и распорядился: – Ждите!

Я кивнул и огляделся. Все дома как один оказались возведены на невысоких сваях, да и не дома это были, а бараки – вытянутые и крытые соломой. На их постройку пустили стволы какого-то непонятного дерева, походившего на тростник-переросток, Дарьян заметил моё недоумение и подсказал:

– Бамбук!

Понятней не стало, но от вопросов я воздержался, дошёл до поставленного на попа бочонка и уселся на него, принялся обмахиваться шляпой. И без того паршиво было, а от осознания того факта, что невесть на сколько застрял в этой гнилой дыре, так и вовсе к горлу подкатил комок тошноты. Захотелось кого-нибудь убить или хотя бы даже просто покалечить.

Но местным до новичков никакого дела не было, а я ещё не дошёл до ручки и нарываться на неприятности по собственной инициативе не стал. Пока – нет.

От дома к дому сновали рядовые, немногим реже на глаза попадались младшие офицеры, на нас они если и поглядывали, то безо всякого интереса. Когда неровной ломаной походкой приблизился тип в длинном и ветхом халате, я этому обстоятельству даже обрадовался. Голову незнакомца покрывала широкополая шляпа, лицо скрывала маска, на руках были кожаные перчатки. Чудак нацелил указательный палец на Дарьяна и поманил книжника за собой, тот восторженно охнул:

– Кадавр!

Если прежде я лишь улавливал некоторую неправильность, то после этих слов предельно чётко ощутил присутствие приблудного духа, заточённого магическими формулами в мёртвую плоть.

– Не пропадай! – отсалютовал я на прощание Дарьяну, а сам остался сидеть на бочонке, поскольку кадавру не оказалось до меня ровным счётом никакого дела. Но то – ему.

«По идее должны в госпиталь определить», – подумал я и поднял взгляд на остановившегося напротив крепыша, мордатого и широкоплечего, а попутно угадал присутствие человека сбоку и чуток позади. Именно угадал – приблизился тот совершенно бесшумно, ещё и замер в слепой зоне, где его было не углядеть даже самым краешком глаза.

Ни вскакивать на ноги, ни вертеть головой по сторонам я не стал, вместо этого тихонько-тихонько потянул в себя небесную силу. Просто так, на всякий случай.

– Револьвер сдай! – потребовал младший урядник, который и приезжал за пополнением в форт.

Чуть выше солнечного сплетения разгорелся жгучий огонёк, я поморщился, глянул на молодчика снизу вверх и коротко выдохнул:

– С чего бы?

Ответ младшему уряднику по душе не пришёлся, он нахмурился и отчеканил:

– Револьверы полагаются только офицерам! Нужно будет оружие – винтовку выдадут.

Кто-то рассмеялся. Не тихий тип за моим плечом, кто-то совершенно посторонний, поодаль.

– Ну если только офицерам… – проговорил я и неспешно поднялся с бочонка, отметив при этом, что сновавшие до того между бараками стрельцы теперь позабыли о своих делах и с интересом наблюдают за ходом беседы.

Человек позади не шелохнулся, но я нисколько не сомневался, что при любом неосторожном движении он влепит мне по уху и хорошо если просто кулаком. Так что дёргаться не стал, медленно-медленно извлёк револьвер из кобуры, перехватил его за ствол и протянул было рукоятью вперёд, но тут же придержал.

– А расписку дашь?

Младший урядник не выдержал роль до конца и нагло осклабился.

– Обойдёшься! И без расписки как с распиской!

Он попытался сграбастать оружие, я чуть приподнял револьвер и ткнул им над протянутой рукой. Тычок пришёлся по зубам, голова молодчика мотнулась, и он на миг позабыл обо всём на свете, стал неопасен. А я шатнулся в сторону, извернулся и раскрытой ладонью перехватил уже летевший в голову кулачище.

Отторжение!

Костяшки рядового хрустнули, но только лишь отражением удара я не удовлетворился, стиснул магической хваткой сразу всю кисть, дёрнул её на себя и крутанул, легко сломав запястье. Следом словно молотком саданул рукоятью револьвера по ключице.

И вновь – в сторону!

Сплюнувший кровь и обломок сколотого зуба младший урядник рванул из ножен мачете, но мне-то всего и нужно было, что вновь перехватить револьвер. Щёлкнул взведённый курок, и молодчик благоразумно кидаться в драку не стал.

– Конец тебе, щенок! – прошипел он, вытирая натёкшую на подбородок кровь.

Я прицелился ему в колено, но ничего предпринять не успел.

– Что здесь происходит?! – потребовал объяснений выскочивший из ближайшего барака поручик с располосованной сабельным шрамом щекой.

Прежде чем ответить, я снял револьвер с боевого взвода и убрал его в кобуру, лишь после этого улыбнулся.

– Сущее беззаконие, поручик! Грабёж средь бела дня!

12-1

На всеобщем обозрении устраивать разбирательство офицер не пожелал и пригласил нас с младшим урядником к себе. Пригласил – это велел препроводить троице стрельцов в кирасах и шлемах, при оружии и с белыми повязками на рукавах. Сии деятели определённо отвечали за поддержание в лагере порядка, но пресечь нашу стычку никому из них и в голову не пришло. Стояли и пялились наравне с остальными.

Бараны!

– Говори! – потребовал поручик, уже немолодой и с сединой в волосах, когда нас завели в его комнату с крохотным окном, затянутым москитной сеткой.

Младший урядник сплюнул кровью в платок и, чуть шепелявя, произнёс:

– Этот из нового пополнения с револьвером заявился. Говорю «не положено», а он в драку… – Молодчик вытер подбородок и добавил: – Зуб сколол, сволочь…

Офицер остановил его решительным взмахом руки и уточнил:

– А тебе какое дело до его оружия?

Младший урядник потупился, но ответил без малейшей заминки:

– Так не положено же! А я его в лагерь привёз, значит – отвечаю!

– Ясно, – хмыкнул поручик и обратился ко мне: – А ты что скажешь?

Я пожал плечами.

– А что тут сказать можно? Я – адепт, а значит – младший урядник. И с чего эта образина…

– Да ты никто ещё! Никто! Понял? – заорал молодчик, брызнув окровавленной слюной.

Он шумно задышал, с ненавистью глядя на меня, я покачал головой.

– В младшие урядники тебя, надо понимать, не за сообразительность произвели? Ты что же – совершенно постороннего служащего Южноморского союза негоциантов обобрать решил и вот так легко в этом сознаёшься? – Я напоказ вздохнул. – Поручик, этот разбойник отказался выдать мне расписку за изъятое оружие!

– Да какая ещё расписка? – поморщился офицер и резко бросил молодчику: – Скройся с глаз моих! С лекарями сами договаривайтесь! – Затем он смерил меня пристальным взглядом и потёр шрам на щеке. – А вот что с тобой делать…

– Предлагаю отправить меня обратно в Тегос для переаттестации. По бумагам у меня десятая ступень возвышения, а на деле – двенадцатая. Это дополнительный червонец в месяц, а когда и два!

– Умный-умный, а дурак… – прокомментировал моё требование офицер, отпустил дежурных стрельцов и взял лежавший на столе пробковый шлем. – Будет тебе переаттестация, не сомневайся даже!

Прозвучало это отчасти даже угрожающе.

Отвели меня в итоге в ничем не примечательный барак, где в небольшой комнатушке кемарил развалившийся в плетёном кресле офицер – тоже поручик.

– Просыпайся, Чеслав!

Только нет – этот самый Чеслав хоть и закинул ноги на стол, а на лицо опустил шляпу, но совершенно точно не спал и даже не дремал. Я предельно чётко ощутил нацеленное на себя внимание.

Тайнознатец!

Так оно и оказалось. Молодой человек опустил ноги на пол, кинул шляпу на стол и сел ровно, прищурил цепкие глаза светловато-сизого оттенка. Аколит он или цельный аспирант, понять не удалось, несомненной была лишь склонность к стихии воздуха.

– Новичок из твоих нашкодил – разберись, – заявил поручик со шрамом на щеке, перехватил внимательный взгляд сослуживца и пояснил: – Своих я сам взгрею, как лекари подлатают.

Такая постановка вопроса меня отнюдь не порадовала, и я напомнил:

– Собственно, я настаиваю на переаттестации, поскольку вышел на пик ранга, в то время как прохожу по бумагам только адептом десятой ступени возвышения.

Чеслав подтянул к себе папку, раскрыл её и вытащил несколько соединённых ржавой скрепкой листов желтоватой бумаги.

– Лучезар Серый?

– Да.

Тайнознатец кивнул и сказал сослуживцу:

– Иди, я разберусь.

Сопроводивший меня сюда поручик отправился восвояси, а Чеслав поднялся из кресла и прошёлся по комнате, сунул в рот сигару, закурил и уточнил:

– Вот так сразу исходящий меридиан прожёг и оправу сформировал?

Он приглядывался ко мне, я – к нему.

Лет двадцати пяти, сухопарый и подвижный. Не красавец, но и не урод. Обычный. Никакой.

Но это если брать в расчёт одну только внешность. Тайнознатцем Чеслав был совершенно точно не из последних, от него ощутимо веяло силой, будто ветер в лицо задувал. Из-за этого свербело в носу и хотелось сощуриться.

Пауза начала затягиваться, и я сказал:

– Не так сразу. Просто переаттестацию не проходил. Смысла не было, поскольку оклад лекаря все доплаты перекрывал.

Чеслав развёл руками.

– Так и здесь ничего не изменится, – заявил он с непонятной улыбочкой. – Определим тебя к магистру Гудимиру, и станешь заколачивать… Сколько? Полторы сотни в месяц?

Я насупился.

– И всё же настаиваю на переаттестации.

Поручик пожал плечами.

– Настаиваешь – проведём. – Он прищурился и резко спросил: – Что за представление ты тут устроил?

– Всего лишь не дал себя ограбить.

– Да-да-да! – покивал Чеслав. – Всё так и было. Но, скажи на милость, зачем ты их покалечил? – На ладони тайнознатца закрутился полупрозрачный вихрь. – Достаточно было просто показать силу, и эти недоумки сразу поджали бы хвосты!

Я его уверенности отнюдь не разделял, но придержал сомнения при себе. Вообще ничего отвечать не стал, промолчал.

– Ты тайнознатец, а повёл себя как какой-нибудь, прости Царь небесный, босяк! – продолжил распинаться Чеслав. – Так кто ты: слабак, едва совладавший с парочкой простецов, или злобный ублюдок, ради собственной прихоти покалечивший двух хороших парней?

– Если так ставить вопрос, – пробурчал я, – предпочту оказаться злобным ублюдком.

Поручик наставил на меня указательный палец.

– Правильный выбор, только одного желания тут будет недостаточно. Придётся показать силу, иначе затравят. Злобному слабаку у нас не выжить!

– Не затравят, – упрямо заявил я.

– Ставить себя надо сразу! – объявил Чеслав. – Этим ты сейчас и займёшься. Идём!

Он нахлобучил на голову шляпу и двинулся на выход. Я поплёлся следом, гадая в какие очередные неприятности угораздило вляпаться на сей раз. Даже жалость к самому себе накатила, но совладал с эмоциями и унынию предаваться не стал.

Выгребу, черти драные! Выгребу!

Привёл меня Чеслав на край лагеря, где вешками с цветными тряпками была отмечена небольшая рощица, заросшая преимущественно бамбуком. Но небольшая – это если шагами мерить, корчевать такую и корчевать.

– Ты огневик? – хмыкнул поручик. – Вот и выжги здесь всё до отбоя. Только пожар не устрой!

На нас поглядывали, но с немалого отдаления, и я позволил себе проявить несогласие с полученным приказом:

– Это работа для дровосека, а не для лекаря!

– А это и не работа вовсе! – ухмыльнулся поручик. – Это наказание за драку. Исполняй!

Он надавил интонацией, но мог бы и не утруждаться. Я уже и сам по достоинству оценил предоставленную возможность выказать свою удаль молодецкую, так что кочевряжиться не стал и с усмешкой бросил:

– Будет исполнено!

Чеслав недобро глянул в ответ и отправился восвояси, а я кинул на землю вещевой мешок, после неспешно стянул парусиновую куртку и положил её сверху, там же устроил шляпу. Солнце уже начало клониться к закату и особо не пекло, но было душно и сыро, нещадно хотелось пить. Я сорвал травинку, придирчиво изучил её и сунул в рот, с показной ленцой огляделся.

С уходом поручика стрельцов в поле зрения заметно прибавилось. Кто-то выглядывал из ближайшего барака, кто-то подошёл от соседних. Они переговаривались между собой и с интересом посматривали в мою сторону. Я поскрёб затылок.

Рощица вплотную подступала к сложенной из бамбуковых стволов ограде, запалю – неровен час огонь на забор перекинется, а то и крытые соломой крыши от разлетевшихся искр полыхнут. По головке за такое точно не погладят. Впрочем, это как раз особой проблемой не являлось, но меж высоченных деревьев густо разросся кустарник, через него пришлось бы продираться и смешить народ, а этого нужно было кровь из носу избежать.

В итоге с места я не сдвинулся и потянул в себя небесную силу. Задействовал приказы контроля, сжатия, стабилизации и отторжения, присовокупил к ним воспламенение, начал накачивать засиявший меж ладоней огненный шар энергией. Ну а поскольку эта схема к взрыву привести не могла, пришлось делить силовой поток и пускать малую его часть к только-только сформированному узлу в вершине оправы, а оттуда пробрасывать через левый исходящий меридиан.

Сместить аспект. Ограничить время действия отторжения и сжатия. Ускорить!

Меня всего так и перекорёжило, но контроля над боевым арканом я не упустил, шар ярко-ярко-жёлтого пламени улетел в рощицу и рванул там, кусты так и полыхнули. Вмиг засуетились караульные, кто-то даже поспешил ко мне, но огонь почти сразу погас, пожара не случилось.

Ну да! Не просто же так аспект искажал!

Бамбуку лишь опалило стволы, а вот кусты прогорели в прах, среди них образовалась изрядных размеров проплешина. Руки свело судорогой, я с показным безразличием потряс ими, дождался, когда уймётся жжение в потрохах и взялся формировать следующий огненный шар. На сей раз подгадал так, чтобы чары рванули чуть раньше и спалил кусты на опушке рощицы, а вот третьим взрывным арканом запулил через все заросли, очистив от подлеска дальний край. После небольшой паузы сотворил ещё парочку боевых заклинаний, этим и ограничился.

Рвались пламенные шары – любо-дорого посмотреть, но толком я этот аркан ещё не отработал, и потому его эффективность оставляла желать лучшего. Если разобраться, с тем же успехом мог спалить кусты банальным приказом воспламенения – пусть на это и ушло бы несравненно больше времени, зато не пришлось бы напрягаться.

Зрителей заметно прибавилось, я с показной неторопливостью стянул через голову рубаху, кинул её поверх куртки и попутно перевёл дух. Затем двинулся к рощице по серой от пепла земле, сотворил огненную плеть и первым же взмахом пламенного хлыста снёс под корень ближайший бамбуковый ствол. Не позволил аркану развеяться и срубил следующее деревце. Это ещё и в сторону от себя отторжением отпихнул, когда оно прямо на меня валиться начало.

Так дальше и пошло. Замах – удар. Замах – удар. Замах – удар.

Высоченные бамбуковые стволы валились один за другим, чумазые стрельцы из строительной бригады взялись оттаскивать их и куда-то уносить. Приходилось следить, чтобы никого ненароком не зацепило арканом, но я лишь порадовался возможности сбавить темп, поскольку начала отниматься правая рука, да и в груди припекало всё сильнее и сильнее.

Устал! И это даже при том, что вместо приказа воспламенения свой всесжигающий атрибут задействовал!

Нет, я с полным на то правом мог остановиться и перевести дух, но действительно опытный тайнознатец-огневик спалил бы эту рощицу к чертям собачьим буквально за пару минут. Если уж взялся изображать дровосека, то усталость выказывать никак нельзя.

Злобный ублюдок изволит развлекаться? Годится!

Слабак пыжится, изображая из себя невесть что? Нет, нет и нет.

Где-то приходилось сжигать воспламенением уцелевшие при взрывах огненных шаров кусты, тогда останавливался и развеивал плеть. Наверное, мог бы одновременно задействовать ещё и левый исходящий меридиан, но мне банально не хватало на это энергии. Да и устал, а так получалось хоть немного перевести дух.

Вскоре с бамбуком оказалось покончено, от всей рощицы уцелела только небольшая группа деревьев, где каждый ствол был в обхват толщиной. На пробу я хлестанул по крайнему, и плеть расплескалась пламенными брызгами, оставив лишь глубокую зарубку на замшелой коре.

Неприятной ломотой отозвалась в плече отдача, пальцы свело судорогой, и я выдохнул беззвучное проклятие.

Черти драные, этого ещё только не хватало!

Прежде чем кто-то обратил внимание на столь досадную оплошность, я резким напряжением воли втянул в себя небесную силу, стиснул её в тугой комок и, приправив воспламенением, махнул левой рукой.

Новая вариация огненного удара угодила в цель пушечным ядром, комель взорвался обугленной щепой, и дерево завалилось в сторону. Прикрываться отторжением не возникло нужды – оно и к лучшему, а то бы точно поплохело. И без того голова кругом пошла.

К схеме следующего ударного аркана я присовокупил гашение отдачи, и за счёт дополнительного расхода энергии снёс дерево не так чисто, но зато разве что меридиан огнём опалило – никакой ломоты не ощутил вовсе.

Эх, раззудись плечо, да размахнись рука!

Всего-то три деревца осталось! Справлюсь!

И справился – да. Но только зашагал к брошенным на землю вещам, и меня окликнул бригадир строителей:

– Эй, а корчевать кто будет?!

Я обернулся и скривился в неприятной улыбке.

– Тебе надо? Вот ты и корчуй!

И без того уже едва на ногах держался – не хватало ещё надорваться. Тогда мало того, что вся эта показуха насмарку пойдёт, так ещё новый узел, не дай Царь небесный, развалится.

Опять же – я в чернорабочие не нанимался!

Младший урядник в бутылку не полез и разве что ругнулся, да и ругнулся вполголоса, будто и не на меня вовсе. Я пропустил крепкое словцо мимо ушей и продолжил свой путь. Взял рубаху, но сразу надевать её не стал и постоял немного, обсыхая. Куртку и вовсе закинул на плечо наравне с вещмешком, так и двинулся знакомой дорогой в барак к поручику-тайнознатцу. Стрельцы цепляться не стали, будто бы недавняя демонстрация умений всё окончательно прояснила и я занял в здешней иерархии некое вполне определённое место. Знать бы ещё – какое.

Чеслав отыскался в своей комнате, при моём появлении он поднялся из-за стола, взял бумаги и сказал:

– Идём!

Я посторонился, выпуская его, и спросил:

– Куда?

– В госпиталь.

– А переаттестация?

– Всё будет! – отмахнулся поручик.

Пришлось вновь тащиться за ним, и эдакая зависимость после привольного житья-бытья попросту взбесила. А что же будет, когда меня на службу определят?

«Переаттестация, переаттестация, переаттестация…» – раз за разом билось в голове, и я решил во что бы то ни стало добиться направления во дворец правосудия для выправления бумаг о достижении двенадцатой ступени возвышения. Там улучу момент и добегу до больницы. Глядишь, магистр Первоцвет и добьётся обратного перевода.

Дурак! Сразу надо было на встрече с ним настоять!

Никто не слушал? Ну и что с того?

Тайнознатец я или кто? Мог бы надавить авторитетом или с тем же наставником Девясилом столковаться. Он бы точно подзаработать не отказался…

Магистр Гудимир принимал пациентов в просторном шатре. Пахло в том порчей, гнилой кровью и смертью, ровно как в нашем флигеле. Ассистировала врачу троица парней, лишь на год или два постарше стажёров Первоцвета, все со склонностью к багряному аспекту. Я будто домой вернулся.

Сам магистр оказался высоким и нескладным блондином лет тридцати. Лицо его было вытянутым, шевелюра – растрёпанной, глаза – красными, но не багряными, а багровыми. Если у Гая и Первоцвета аспект полностью соответствовал стандарту школы Багряных брызг, то здесь просматривалась склонность к чуть более тёмному оттенку.

– Принимай пополнение, Гудимир! – прямо с порога объявил Чеслав.

Магистр оторвался от притянутого кожаными ремнями к хирургическому столу человека с кляпом во рту и резко спросил:

– Кто такой?

Поручик указал на меня.

– Не из ваших, но с кровью работает. Лекарь второго класса.

– Заканчивайте! – бросил Гудимир ассистентам, сам отошёл к рукомойнику, сполоснул ладони и вытер их полотенцем, после двинулся к нам. Требовательно протянул руку, и Чеслав передал ему мои бумаги.

Магистр только глянул на листы и сразу нахмурился.

– Лучезар Серый? Стажировался у Первоцвета?

– Всё верно, – подтвердил я.

Дальнейшее поразило до глубины души.

– Убирайся! – едва ли не выплюнул Гудимир и резким взмахом руки вышвырнул сцепленные скрепкой листы прямиком на улицу. – Пошёл вон!

Я так удивился, что не сдвинулся с места, а Чеслав цветом лица враз сравнялся с произраставшими в здешних местах помидорами.

– Ты ополоумел, Гудимир? – прорычал он. – Сам же о нехватке людей все уши майору прожужжал!

Магистр сложил на груди руки и отрезал.

– Мне не нужны бездари, купившие патент!

Тут уж я промолчать не смог.

– Купил? С чего бы это?

Заподозрил, что кто-то прознал о стребованной Первоцветом при повышении класса полусотне целковых, но Гудимир сумел удивить и тут:

– Думал, никто не узнает? Ха! Мир тесен и шила в мешке не утаишь! Магистр Гай мне всё о тебе рассказал!

Тут бы сбавить тон, да только едва не разорвало от бешенства, вот и не сдержался.

– Кому о бездарности толковать, только не этому напыщенному хорьку!

Врачу будто мокрой тряпкой по физиономии съездили.

– Что-о-о?! – едва ли не просвистел он, округлив глаза. – Магистр Гай – мой добрый друг, а это оскорбление – оскорбление всей нашей школы. Я требую удовлетворения!

– Гудимир, не дури… – заикнулся было препроводивший меня в госпитальный шатёр поручик, но его вмешательство никакого действия не возымело.

Магистр сорвал с себя окровавленный халат и выскочил на улицу, перед тем выкрикнув:

– Дуэль! Немедленно!

Быстрым размашистым шагом он поспешил неведомо куда, и Чеслав с обречённым вздохом пояснил:

– За разрешением на поединок побежал. – После хмуро глянул на меня и скривился. – Ну и чего ты лыбишься, дурень?

А я попросту ничего не мог с собой поделать – уголки губ так и растягивала злая улыбка, совладать с которой я попросту не мог. Прекрасно осознавал, что сейчас меня будут не убивать, так проклинать, а будто скулы судорогой свело. И это не фальшивая гримаса Лучезара-боярина к лицу прилипла, это что-то прямо из самого нутра рвётся. Тут плакать впору, а меня того и гляди смех разберёт.

Ну что за день сегодня такой? Ещё безумней вчерашнего!