Читать книгу: «Шесть гениев команды. Как способности каждого усиливают общий результат», страница 4

Сварливость

Приступы сварливости отличались от воскресной тоски, потому что в выходные я не впадал в уныние при мысли о работе и с удовольствием отправлялся туда в понедельник и любой другой будний день. В конце концов, меня там окружали старые и новые друзья. Мы делали интересную работу, причем хорошо, и клиенты нас вполне заслуженно ценили.

Но почему-то я время от времени ловил себя на том, что волнуюсь и раздражаюсь сильнее, чем следовало бы. Примерно раз в неделю я выходил из себя и смотрел на коллег с таким выражением, будто желаю им провалиться на месте. А потом это стало происходить все чаще.

Сначала коллеги надо мной подшучивали. При очередном приступе сварливости Джаспер стал говорить, что я «делаю лицо». Как-то раз он даже изобразил это мое выражение – очень смешно. Я постарался не показать, что обиделся. Жена невольно придумала мне меткое прозвище. «Ну что ты надулся как сыч? – спросила она как-то раз. – Так и будем тебя звать: Сыч Надутый». Не стоило рассказывать об этом молодняку на работе – кличка тут же пристала намертво.

Шутки шутками, но повышенная раздражительность превратилась в проблему, которой я не понимал. Откуда эти перепады настроения у человека, работающего на себя и окруженного замечательными сподвижниками?

Я был готов на что угодно, лишь бы исправить ситуацию. А уж про Анну и говорить нечего.

– Разберись с этим, Булл, – велела она. – Мы не можем снова переезжать, а ты нигде больше не найдешь такую команду, если эта разбежится из-за твоих выходок.

Возможно, на самом деле она подобрала слова чуть помягче, но мне запомнилось так.

Спасибо судьбе за Эми, которая однажды невольно подтолкнула меня навстречу открытию, в корне изменившему все.

Вопрос

Мы презентовали рекламную стратегию для местной компании RenoCorp. Она владела хоккейным клубом, бейсбольной командой второй лиги и спортивно-досуговым центром в наших местах. Отличные заказчики.

В нашей презентации было несколько опечаток и заминок, но мы с Эми благополучно все вытянули и вроде бы заарканили клиентов. Однако по дороге обратно в офис я последними словами крыл Маккену и Шейна – молодых сотрудников, допустивших те самые ошибки. Кажется, я был очень зол и даже позволил себе парочку нецензурных выражений (Анна уже не раз делала мне замечания: мол, распустился и не слежу за языком).

Когда мы вернулись к себе, я сразу вызвал Шейна и Маккену на разбор полетов и отругал за небрежность. Позже Эми уверяла, что палку я не перегнул и даже «не глядел на них сычом». Но видно было, как мне неприятно объяснять, что из-за их ошибок мы могли потерять заказ.

Как только пристыженные юнцы выползли из кабинета, я повернулся к Эми:

– Слушай, мне тут пришла идейка насчет рекламы того курорта в Грей-Игле. Это семейное местечко. Хорошо бы взять и обыграть слоган Вегаса, только наоборот. «Что происходит в Грей-Игле, не должно оставаться в Грей-Игле. Возьми с собой полный чемодан воспоминаний». Ну, в таком духе.

Эми бросила на меня странный взгляд.

– Что? – спросил я.

– Почему ты такой? – с философским видом спросила она.

– Какой «такой»?

– Не знаю, – она сдвинула брови с задумчивым, но вроде бы не сердитым выражением. – Полминуты назад ты был в бешенстве. А теперь весь светишься из-за новой идеи.

Я не понимал, о чем речь, и Эми продолжила:

– Ты без всякой паузы переходишь от злости к вдохновению. Хотелось бы знать, чем это вызвано. – Кажется, теперь она всерьез ждала ответа.

– Ты права, – признался я, – абсолютно права. Мне и самому хотелось бы это знать.

После паузы Эми начала собирать вещи, готовясь пойти к себе.

Я остановил ее жестом:

– Нет, я серьезно. Мне правда хотелось бы понять, в чем дело. Примерно половину времени я люблю работу. Половину времени бешусь. А еще половину – не знаю, что и думать.

– Трех половин не бывает.

– Что?

Эми улыбнулась:

– Ты насчитал три половины.

Я засмеялся:

– Да ну тебя! Я тут схожу с ума. Лучше помогла бы.

Эми повесила сумку обратно на стул:

– Ладно, попробую. Но сначала я должна тебе сказать то, чего еще никогда не говорила.

Я вытаращил глаза от неожиданности:

– Ну давай, говори.

Она глубоко вздохнула:

– Примерно полгода назад мне позвонили пиарщики из Рено. Позвали к себе.

Эта новость меня не удивила.

– А почему ты мне не сказала? Тут же нет ничего такого, если…

– Вообще-то, я съездила к ним на собеседование, – перебила меня Эми. – И думала, не сменить ли работу.

Вот теперь я, мягко говоря, удивился.

Прежде чем я успел задать хоть один вопрос, Эми объяснила:

– Эти твои перепады настроения сильно утомляют. Я думала, может, на новом месте будет… – она помолчала, подбирая слова, – спокойнее и надежнее.

Оправившись от изумления, я спросил:

– И что же случилось?

– После одного собеседования я поняла, что там будет не так интересно работать и я буду скучать по тебе и по всем остальным.

Ее ответ меня порадовал, но сама мысль о том, что она думала сменить работу…

Я шумно вздохнул:

– Значит, обязательно надо разобраться, что со мной не так.

Эми улыбнулась и кивнула:

– Похоже на то.

Долгих десять секунд мы сидели молча.

– Ну, вперед! – скомандовала она. И мы взялись за дело.

Несмотря на весь мой шок от сообщения Эми, надо сказать, что следующие три часа прошли как в тумане. По сей день у меня такое чувство, будто я отключился в одиннадцать часов и очнулся в два. С трудом припоминаю, что тогда происходило. Однако Эми, а также Джаспер и Линн, которые присоединились к нам чуть позже, уверяют, что я принимал в разговоре самое живое участие.

В тумане

Сначала мы с Эми проговорили примерно полчаса. Я объяснил ей, что часто прихожу на работу довольным, в предвкушении хорошего дня, а потом что-то резко портит мне настроение.

– Проблема точно не в людях, – сказал я. – Вы у меня замечательные. И по утрам я вроде обычно не кисну. Анна подтвердит: на работу я иду нормальный. Но к обеду почему-то начинаю жаловаться и чувствую себя выжатым.

Эми поморщилась.

– Ты не просто жалуешься, – она чуть помедлила, – ты орешь.

Слышать это было неприятно, но поспорить я не мог.

В этот момент ко мне зашли Джаспер и Линн. Прежде чем они успели спросить насчет утренней презентации, я сам накинулся на них с вопросами:

– Как вы думаете, почему я в последнее время такой раздражительный?

– Потому что ты поганец, – без колебаний ответил Джаспер.

При всей серьезности проблемы я не смог удержаться от смеха. Линн и Эми – тоже. Джаспер – забавный парень.

– А кроме этого? – подыграл я. – Почему у меня вдруг портится настроение?

Джаспер поскучнел, сел за стол и пожал плечами:

– Не знаю. Ты-то сам что думаешь?

– А что ты говоришь про свой день Анне, когда приходишь домой? – подала голос Линн.

– Хороший вопрос… – я подумал с минутку. – Обычно я говорю, что устал.

– Просто устал? – уточнила Линн. – Или устал от чего-то?

Она попала в точку.

– Устал от чего-то, – кивнул я и подумал еще немножко.

– От чего именно? – не сдавалась Линн.

Внезапно меня озарило:

– Я всегда говорю, что устал проверять, как идет работа, стоять у людей над душой и чувствовать, что, если не буду это делать, ничего никуда не сдвинется.

Коллеги широко раскрыли глаза, как будто услышали откровение.

– Но это же твоя обязанность, – сказал Джаспер.

– Знаю. Но, если честно, я предпочел бы делать это пореже. Мне хочется иметь приятную работу. Не хочу быть надзирателем.

– Приятную – это какую? – уточнил Джаспер.

– Ну, ты знаешь. Придумывать новые идеи, оценивать разные варианты, отбирать лучшие.

– Это, по-твоему, приятно? – спросил Джаспер. – Я бы с ума сошел!

Я искренне удивился:

– А что может быть приятнее этого?

Джаспер призадумался:

– Когда клиенты звонят со срочной проблемой, а я, как герой, прихожу на выручку – вот это приятно. И когда просят сделать что-то невозможное, а я все-таки делаю, и на следующий день они называют меня спасителем.

Я был потрясен:

– Да это же мой худший кошмар! Неудивительно, что я так люблю с тобой работать: мне не приходится самому делать вот это все. – И тут мне в голову пришло кое-что еще. – А тебе нравится подгонять людей?

Джаспер озадаченно поглядел на меня.

Я пояснил:

– Не давать им расслабиться, следить, чтобы всё делали вовремя? – Прежде чем он успел открыть рот, я ответил сам, с ноткой упрека в голосе: – Это тебе не нравится, так ведь?

Джаспер помотал головой.

– Я бы не сказал, что не нравится… – Не успел я возразить, как он закончил: – Я это просто ненавижу. Уж лучше спокойно делать свое дело.

– Вот-вот! – подхватила Эми.

Линн согласно кивнула.

– … – у меня опять невольно вырвалось крепкое словцо. – Значит, я тут единственный подгоняльщик.

Допрос с пристрастием

– А ну-ка объясни, – потребовала Линн.

На меня снизошло вдохновение.

– Никто другой не любит держать людей в тонусе, подгонять их, чтобы не сбавляли темп работы.

– По-моему, Крис этим занимается, – возразила Эми.

Я немножко подумал.

– Пожалуй, иногда. Но только в администрации с бухгалтерией. А я это делаю всегда и везде.

– Но у тебя хорошо получается! – сказала Линн. – Нам нравится, когда ты нас подгоняешь.

– А мне – нет! Меня это выматывает. С утра прихожу на работу и думаю про какой-нибудь новый проект или решение, которое надо найти. А потом…

– А потом я говорю, что у нас горят сроки по онлайн-контенту, – перебил Джаспер.

– Вот именно! – воскликнул я. – Мне приходится задавать вопросы, уговаривать, убеждать, мотивировать… Мне кажется, что я всех раздражаю. И уж точно раздражаюсь сам.

– Но благодаря тебе мы почти всегда справляемся лучше, чем могли бы, – возразил Джаспер. – И постоянно соблюдаем сроки.

– Но почему же ты никого не подгоняешь? – запальчиво спросил я.

– У тебя опять стало злое лицо, – сообщил Джаспер.

– Ну, прости. И спасибо, что сказал. – Я вдохнул поглубже и стал тщательнее выбирать слова. – Это был не упрек. Я правда хочу знать, почему так.

Джаспер озадаченно нахмурился.

– Наверное, потому что ты это умеешь лучше меня. И, честно говоря, я думал, тебе нравится. У тебя вроде бы так легко все получается.

Эми взглянула на меня и поморщилась.

– Я тоже так думала.

– Похоже, мы всегда считали тебя главным подгоняльщиком компании, – закончил Джаспер.

Все засмеялись.

– Ну, теперь я стал главным злыднем, так что пользы от меня немного.

– И что же нам делать? – спросил Джаспер.

Тогда, по свидетельству всех участников разговора, я встал и вышел к доске. И на ней появились кружочки.

Фрагментарно

Когда у меня в руке фломастер, время летит незаметно.

Судя по тому, что рассказывают очевидцы, разговор о моих «эмоциональных качелях» продлился не дольше пяти минут, а затем мы перешли к рабочему процессу. Обсудили разницу между тем, что происходит в начале, и тем – что в конце проекта. Поговорили о том, какие роли играем на каждом этапе. И пусть я до сих пор не могу припомнить детали той беседы, но точно знаю: было очень весело и интересно.

Через полтора часа вся доска в нашей переговорной покрылась словами, стрелками и геометрическими фигурами. В центре находилось три кружка в ряд.

Над первым кружком я написал: «Концептуализация», Над третьим – «Реализация». Средний кружок показался всем наиболее интересным или же самым малоизученным. Над ним мы вывели слово «Активация». Весь этот ряд мы озаглавили: «Три этапа работы».

В каждом кружке было по несколько слов, характеризующих определенную фазу работы. Мы то добавляли слова, то вычеркивали их, если в словаре синонимов находилось что-нибудь поточнее.

Поделили кружки пополам и растащили слова по половинкам. Получилась какая-то мешанина. Чтобы двигаться дальше, надо было вернуться на шаг. Похоже, мы зашли не туда.

И наконец поступили так, как обычно в подобных случаях: позвали на подмогу свежих людей. В этот раз «свежими» оказались финдиректор Крис и незаменимая и вездесущая Куинн.

Подобные совещания, когда надо сделать паузу и объяснить новую идею людям, пока ничего про нее не знающим, мы называем прогрессивными консультациями. У них есть два больших плюса.

Во-первых, необходимость повторно сформулировать мысль заставляет команду определиться со всеми решениями, а затем внятно проговорить их в присутствии новичков. Во-вторых, что намного очевиднее, новички непременно подбросят свежие идеи.

Как только Крис и Куинн вошли в переговорную, я тут же взял их в оборот. Эту часть помню вполне отчетливо.

– Значит, так. Я опять распустил нюни перед Эми: почему я устал, раздражаюсь и прочее.

Они покивали, зная мою привычку думать вслух при коллегах.

– Она спросила, какого черта мне надо, и…

– Я спросила гораздо вежливее, – перебила Эми.

– Ну да, – кивнул я. – И на том спасибо. Но в общем она хотела знать, что со мной творится. А я надеялся, что она сама мне объяснит.

Я пошел к доске и ткнул фломастером в нижнюю часть второго кружка, где было написано: «Гальванизация, стимулы, одобрение».

– У нее не было ответа, но в процессе разговора мы придумали вот это.

– Ты придумал, – мягко поправила Эми.

– Ну, мы оба участвовали.

Пока Эми не успела возразить, Куинн спросила:

– А при чем тут гальванизация?

– Отличный вопрос! – сказал я. – Мы имели в виду этот процесс… Ну, когда надо мотивировать людей и держать их в тонусе, чтобы не расслаблялись и не сбавляли оборотов, не теряли энтузиазма.

Тут вклинился Крис.

– Что-то я запутался. А что вообще значат эти кружки? Без контекста не поймешь.

Он был прав. Наверное, поэтому я и сказал:

– Ты абсолютно прав.

Я же умный.

Поэтому я схватил губку; но, прежде чем успел стереть надписи, Линн вытащила телефон и быстро сфотографировала доску, чтобы идеи не пропали.

Я решил вернуться к самому началу.