Чёрная сумка

Но Котя лишь молча глотал слёзы. Зато Васенька и Ля подробно рассказали, как не слушались старших и как потом оказались в этом «волшебном домике».

Варвара пожимала плечами – что за чушь? Подумаешь, не слушались, эка невидаль! Все эти гадкие дети только и делают, что шумят, нудят и не слушаются старших. При чём же здесь сумка?

А слова «волшебный домик» Варвара и вовсе пропустила мимо ушей.

– А ну, быстро в сумку, мелюзга бестолковая! – прикрикнула «великанша».

И дети послушно исчезли с её ладони.

Варвара остолбенела.

Широко открыв рот, она растерянно озиралась до тех пор, пока не догадалась заглянуть в сумку. Варвара не верила своим глазам: коротышки были внутри.

Неужели?! Неужели это по её повелению дети сами собой перенеслись в сумку?

– Так-так-так, – потёрла руки довольная «великанша», – надо срочно всё проверить!

Она скомандовала:

– А ну, карлики – брысь из сумки! На диван!

И растерянные малыши мгновенно очутились на диване.

Варвара радостно взвизгнула.

Какое-то время она развлекалась тем, что перемещала детей в сумку и из сумки. По её приказу дети переносились то на стол, то – на застеклённую посудную полку, то – в резную дубовую аптечку, то – в наглухо закрытый шкаф.

«Так вот в чём секрет сумки! – ликовала Варвара. – Эти противные дети могут запросто проникать куда угодно! Даже туда, где закрыто, где даже заперто! Значит, эти дети могут мне очень пригодиться! Надо только разработать хороший план…»

Она захлопнула сумку, и, наконец-то оставив детей в покое, немедленно начала обдумывать свой план.

Котя уже не плакал, а только изредка всхлипывал, Ля испуганно таращила глаза: от прыжков в сумку и из сумки голова у неё шла кру́гом.

А Васенька хмурился: эта долговязая госпожа Варвара не нравилась ему всё больше и больше.

Грустная девочка.

Старушка Женька медленно брела по заснеженной дорожке, внимательно глядя себе под ноги. Ведь как раз тут шла она вчера вечером, вот этим самым двориком – она точно помнит.

Услышав поблизости чей-то голос, Женька подняла голову: впереди, на скамейке, сидела девочка, грустная-прегрустная. Девочка нажимала кнопочки на своём мобильном телефоне и на Женьку даже не взглянула. Обзванивая друзей, грустная девочка расспрашивала всех о каком-то пропавшем Васеньке.

Но Васеньку этого, похоже, никто не видел и не знал о нём ничего.

Старушка Женька уселась рядышком.

– Что, котик у тебя потерялся? – осторожно спросила она. – Это твой котик, да? Васенька?

Девочка замотала головой.

– Не котик? Значит, дружок твой?

– Нет.

Женька всплеснула руками:

– Неужели – братик?

– Братик, – вздохнула девочка, – маленький. Взял вчера и куда-то пропал.

Женька огорчённо закивала:

– Ой, как плохо… Родители, наверно, переживают, папа, мама! Я тебя так понимаю! У меня тоже есть сестра, и если бы она вдруг пропала, я бы тоже жутко волновалась, даже представить страшно… Знаешь, и у меня ведь сегодня пропажа. Самое дорогое пропало – мамина память…

Девочка опасливо покосилась на странноватую старушку: непонятное что-то она бормочет – как это может пропасть память? Какая память? Разве что, компьютерная, о которой в школе на уроке информатики рассказывали… Но что такие отсталые бабушки в компьютерах понимают?

Старушка Женька смущённо теребила цепочку на серой «лотерейной» сумке.

– Это вещь пропала… понимаешь, такая… дорогая для меня, – пыталась объяснить она грустной девочке, – о маме моей память…

Но девочка её уже не слушала: она опять нажимала кнопочки на своём телефоне.

Тогда старушка стала смотреть, как падает снег – тихо-тихо, невесомыми пылинками.

Женькина мама тоже любила смотреть на снег. Женька вспоминала маму – как та улыбалась, как вязала полосатые носки, как пекла пироги и пела песенки. И как приходила домой – с работы или просто из магазина – и в её чёрной сумке всегда находилось для каждой дочки что-нибудь приятное: конфета, мандарин или новенький лакированный карандаш с мягким круглым ластиком на конце. Иногда мама вынимала из сумки маленьких пупсиков-голышей с вертящимися ручками, иногда – заводных игрушечных цыплят или лягушек. А иногда – флажки, блестящие-прыгучие раскидайчики на резинках и разноцветные праздничные шары, которые так весело надувать всем вместе…

Правда, Варя всегда бывала недовольна подарками: топала ногами, хныкала и жаловалась, что у Женьки и конфета больше, и пупсик симпатичней, и цыплёнок лучше заводится, и раскидайчик выше прыгает. Младшая сестра всегда забирала себе все-все красные и розовые воздушные шарики, а если хоть один из них перепадал Женьке, Варя «нечаянно» протыкала его гвоздиком и уверяла потом маму, что «женин шарик сам взял и лопнул!»

А когда дочери подросли и научились читать, мама приносила им книжки-малышки, цветные календарики, открытки со стихами или яркие детские журналы. И маленькая Варя хихикала, потихоньку исчиркивая карандашом Женькины книжки так, чтобы ни единого словечка нельзя было прочесть.

Позже мама стала дарить дочкам тоненькие чулки-паутинки, заколки для волос, брошки-цветочки и шёлковые ленты. Но с Женькиными обновками обязательно случалось какое-нибудь несчастье. У её крошечных пузырьков с духами бесследно исчезали пробочки, и поэтому духи мигом испарялись; на её новых капроновых чулках всегда расползались неожиданные дырки, и нитки в бусах почему-то сразу же лопались. Расчёски её терялись, а заколки-невидимки, наверно, и в самом деле становились невидимыми, потому что она нигде не могла их отыскать – ни в клеёнчатой школьной сумке, ни в ящике письменного стола, ни на полке с книгами, ни в карманах.

А умница-Варя, у которой во всём был порядок, лишь усмехалась и пожимала плечам: «Ну почему ты у нас, Женька, такая неряха-растеряха, не понимаю?»

Что могла ответить ей бедная Женька? Ведь всего один-единственный раз случайно подглядела она, как Варя, склонившись над любимой Женькиной блузкой, мамиными маникюрными ножницами подрезает нитки так, чтобы пуговицы оторвались сразу же, едва Женька начнёт их застёгивать. Ни Варе, ни маме Женька тогда ничего не сказала, а пуговицы пришила крепко-накрепко.

Но маме ничего и не нужно было рассказывать. Мама вздыхала – она всё понимала, всё видела, но сделать ничего не могла.

Всё-всё, что нужно было её дочкам, могла достать мама из своей чёрной сумки.

Но только другого сердца для Варвары, доброго и чуткого, там не было…

Женька встала и побрела дальше. Она опять старательно осматривала дорожку, оглядывала каждый сугроб, каждую ложбинку, встряхивала каждый заснеженный куст.

Но её пропавшая сумка так и не нашлась…

Звонок.

Ля тихонько напевала, заплетая и расплетая свою кудрявую косичку; обессилевший от слёз Котя дремал. А Васенька сидел и думал.

Он очень-очень скучал по маме и папе, по бабушке, по ленивому коту Мявчику.

И даже по вредной сестре Ирке.

Да и Ля с Котей тоже соскучились по своим родным. Всем очень хотелось домой.

Но как убежать от великанши Варвары? Даже если выбраться из сумки – сразу попадёшь в Варварину комнату. А в её доме всё такое огромное – громадная мебель, громадные окна, громадные двери. Такую великанскую дверь ни за что не открыть маленьким детям. Её не открыть даже взрослым.

Васенька представил рядом своего папу, свою маму и ещё – бабушку. Потом добавил к ним мамину подругу тётю Катю, папиного друга Зайцева, весёлого бородатого соседа Васильича и доктора из поликлиники Ларису Павловну. А потом ещё – и сестру Ирку, и всех её одноклассников и болтливых одноклассниц. Но даже если они все вместе попробуют открыть здоровенную дверь Варвариной комнаты – ничего у них не получится: никто из взрослых просто не сможет дотянуться до дверной ручки!

Можно, конечно, пододвинуть к дверям стул.

Но такой огромный стул им тоже не сдвинуть с места.

Отсюда, наверно, можно улететь. Через великанское окно, через открытую форточку.

Но для этого нужен самый настоящий самолёт.

– Хочу улететь, – сказал Васенька, – хочу самолёт!

Но самолёт не появился. Конечно, сумка, в которой сидели дети, просто огромнейшая, но настоящий взрослый самолёт в неё всё равно не влезет.

Васенька вздохнул.

– Хочу к маме, – пожаловалась Ля, – и пусть бы она меня хорошенько отругала! Я бы обязательно попросила прощения. Я теперь всегда-всегда буду её слушаться. Даже когда совсем не хочется…

– А я и так слушаюсь, – сказал Васенька, – когда вижу, что взрослые всё равно не отстанут. Всех слушаюсь, кроме сестры Ирки. А пусть она не командует!

– А у меня сестры нет… Я бы хотела сестричку! – призналась Ля. – Одной скучно…

– Только не такую, как наша Ирка, – запыхтел Васенька, – ты её не знаешь! То – не шуми, то – не кричи, то ничего не трогай! То уйди из комнаты, то топай быстрей… А сама только и болтает по своему новому мобильнику. Ей папа на день рожденья мобильник подарил, такой классный! А мне не подарил. Говорит: «Ты ещё маленький, потеряешь!» Жалко, что у меня мобильника нет. Я иногда брал Иркин, когда она не видела, и кнопочки нажимал. Я умею сам звонить папе и маме. И даже фотки умею делать!

– Правда? – спросила Ля. – А мою фотку сделаешь?

– Сделаю, – согласился Васенька, – только мне Иркин мобильник для этого нужен…

Он не успел договорить – мобильный телефон уже был в его руке.

Васенька подпрыгнул от радости.

– Смотри, Ля! Это же Иркин мобильник! Настоящий! Видишь, вот мышка меховая на цепочке висит? Такой ни у кого на свете нету! Это наша мама для Ирки сделала, – объяснял Васенька, довольно улыбаясь, – сама сшила! Вот сейчас я своему папе как позвоню!

– И он нас спасёт! – запрыгала Ля, хлопая в ладоши так громко, так радостно, что даже Котя проснулся. – Звони, скорее звони!

Васенька ещё не умел читать. Но он знал цифры и многие буквы, и в любой куче непонятных слов легко различал родные домашние слова «папа» и «мама».

Васенька быстро нашёл в Иркином списке папин телефон и нажал кнопочку.

– Слушаю! – загудел в Васенькином ухе строгий папин голос. – Говори быстро, Ирина: я очень занят!

Ведь папа думал, что это звонит Ирка. И ещё – папа сердился: он называл Васенькину сестру Ириной, только когда очень сердился.

– Папа, это же не Ирка! Это я, Васенька!

– Говори громче, дочь: тебя плохо слышно.

– Папа! – закричал Васенька изо всех сил. – Это же я! Я! Васенька!

– Васенька?! – папин голос мгновенно изменился. – Ты вернулся? Ты дома?

– Нет, не дома! Я тут!

– Где – тут? Где? – папа сильно волновался. – Говори скорее, сынок, что это за место?

– Я в доме у великанши, пап!

– Где?!

– У великанши, пап! У госпожи Варвары! Она…

– Васенька, сейчас не время фантазировать, – перебил его обеспокоенный папа. – Скажи, почему ты называешь эту Варвару великаншей? Она крупная? Высокого роста?

– Она громадина! Размером с целый дом! – кричал Васенька. – И она злобная! Нам она не нравится!

– Кому это – нам? Вас там много?

– Со мной девочка Ля и ещё Котя. Он плакса, – торопливо объяснял Васенька. – Тут великанский дом: тут всё огромное, даже стулья и диван. А мы сидим в сумке и хотим домой! Пап, забери нас отсюда поскорее!

Наверху щёлкнул замок – это госпожа Варвара открывала сумку. Васенька оборвал разговор, мигом выключил и спрятал в карман мобильный телефон, чтобы его не заметила и не отобрала великанша.

Пропавший телефон.

Васенькин папа метался от стенки к стенке. Он уже истоптал свой рабочий кабинет вдоль и поперёк.

– Васенька! Васенька! – отчаянно твердил папа в умолкшую телефонную трубку.

Но Васенька больше не отзывался.

Немного успокоившись, папа вспомнил, что Васенька звонил с Иркиного мобильного телефона. Он немедленно стал названивать дочери – но её мобильник не отвечал.

Шёл снег, а Ирка сидела на скамейке одна-одинёшенька и горько плакала. Сначала непонятно как пропал братик. А теперь ещё и её новенький мобильник, чудесный папин подарок – с фотокамерой, с играми, с множеством любимых мелодий – взял и буквально испарился из её руки.

Ирка только что так замечательно поболтала с подружкой Лерой! Поделилась с ней всеми своими горестями, услышала ободряющие слова. И как раз собиралась с духом, чтобы позвонить маме и попытаться рассказать ей всё, о чём узнала в милиции от родителей Коти и Лили.

Но тут Иркин телефон вдруг исчез: только что был – и мигом не стало!

Сначала Ирка лишь изумлённо хлопала глазами, потом перерыла свои карманы, перекопала руками весь снег под скамейкой и даже за скамейкой, но мобильника так и не нашла. Она села и заплакала.

Мимо, уже в обратную сторону, вновь шла маленькая старушка в сером пальто.

Старушка опустилась рядом с Иркой и спросила:

– Что, так и не нашёлся твой братик Васенька?

– Нет, – глотая слёзы, помотала головой Ирка, – не нашёлся… Вчера братик потерялся, а сейчас и мой телефон пропал… Ну что же это такое делается?

– Не грусти, девочка, – погладила её по руке старушка, – всё плохое в жизни обязательно кончается, ты уж мне поверь. А потом начинается что-нибудь новое. Знаешь, я ведь тоже не нашла того, что потеряла – значит, уже и не вернёшь… Надо дальше как-то жить, никуда не денешься. И ты не печалься, девочка: верь, что братик твой отыщется. Верь изо всех сил! И телефон потерянный найдётся – вот увидишь. А даже если и не найдётся, не так уж это и страшно: вещи в жизни не самое главное. Иди-ка домой скорее, а то замёрзнешь совсем.

Улыбаясь сквозь слёзы, Ирка взглянула в доброе старушкино лицо, попрощалась и побежала домой.

А старушка долго глядела ей вслед, потом подняла глаза к серому зимнему небу, осыпающемуся вниз лёгкими снежными крошками; потом устало поднялась со скамьи и медленно побрела восвояси, слегка позванивая цепочкой на большой серой сумке.

Дома Ирку ждали родители. Кот Мявчик встревоженно сновал у их ног, стараясь заглянуть хозяевам в глаза.

Папа никогда не приходил с работы так рано, и внутри у Ирки похолодело: неужели что-то опять случилось?

– Ира, где Васенька? – сразу спросила мама, не успела Ирка переступить порог.

– Но… но я же не знаю, – испуганно ответила Ирка, разматывая мокрый шарф. – И в милиции пока ничего не…

– Он мне недавно звонил, – скрипнув зубами, рявкнул папа, – и звонил именно с твоего мобильного телефона, Ирина!

Ирка как была, в заснеженной куртке и отсыревших кроссовках – так и рухнула на старый стул в коридоре.

– Но… но мой телефон тоже пропал! – пролепетала она. – Сегодня после уроков пропал, недавно совсем! Я его везде искала, искала и… и не нашла.

Папа и мама переглянулись.

– Дочка, – как можно мягче сказала мама, – мы с папой много раз звонили по твоему номеру, там никто не отвечает. Вспомни хорошенько: кому ты давала свой мобильный телефон? Кто мог его у тебя взять?

– Никто, – ответила Ирка, – никто не мог! Я была одна, я сидела во дворе, на скамейке. Я как раз тебе, мама, звонила… и… и я не знаю, как…

– Зато я знаю, как! – сурово перебил Ирку папа. – Ты связалась с какими-то нечестными людьми, так? И они похитили твоего брата, так? И ты знаешь, где он, но с самого начала не хочешь сказать нам правду! Ты их боишься, трусишь! Признавайся: это твои дружки его украли, да? Это из-за выкупа, из-за денег, верно? Они кто: хулиганы или настоящие преступники? Или они просто детективных фильмов насмотрелись? Кто они, отвечай! И кто эта злобная особа по кличке Великанша Варвара?

– У меня нет никаких дружков! Я не знаю ни про какие деньги! Я не знаю никакой злобной Великанши! – заплакала Ирка. – Я не знаю, где наш Вася! И я не понимаю, куда делся мой мобильник! Я ничего, ничего не понимаю!

Громко рыдая, Ирка побежала в свою комнату. Следом за ней, бросив на мужа укоряющий взгляд, поспешила расстроенная мама.

Из кухни, вытирая полотенцем мокрые руки, тихонько вышла бабушка.

– Зря ты так, Николай, – качая головой, сказала она сыну. – Я не верю, что наша Ира в чём-нибудь плохом замешана. Я чувствую: она говорит правду. Я согласна, всё выглядит очень странно и даже подозрительно. Но в жизни так случается. Ты же её родной отец: кто как не ты должен ей верить? Вот увидишь, какое-то всему этому найдётся разумное объяснение…

Понурив голову, растерянный папа сел прямо на обувную полку.

И довольный кот Мявчик с мурлыканьем тут же вскочил к нему на колени.

О Васенькином звонке, о злобной Великанше Варваре и о загадочной пропаже Иркиного мобильника в тот же вечер рассказали по телефону следователю Кирпиченкову. Тот слушал молча, не перебивая, ерошил волосы, делал пометки в блокноте, теребил очки и хмурил брови. Вся эта история с пропавшими детьми всё больше и больше казалась ему бредом. Полнейшим бредом.