Чёрная сумка

Несчастная Ирка.

Во вторник с самого утра по городку поползли страшные слухи: стали пропадать маленькие дети. Об этом с охами, вздохами и ужасающими подробностями рассказывали друг дружке соседки на лестницах, эту новость обсуждали пассажиры в автобусах и покупатели в очередях.

Воспитательницы детских садов шептались по углам, делая страшные глаза. Родители не пускали детей гулять одних, возле школ дежурили перепуганные бабушки и дедушки. Горожане спорили.

– За детей требуют выкуп! – утверждали одни.

– Нет – дети просто исчезают бесследно! – возражали другие.

– Детей похищают преступники!

– Нет, инопланетяне!

– Детей увозит жуткая длинная машина с красными стёклами!

– Нет – их уносит страшная и чёрная летающая тарелка!

Ирка второй день не находила себе места. С того самого мгновения, как пропал Васенька, она уже не могла спокойно сидеть ни дома, ни в школе, ни у подруг. И после уроков сразу отправилась бродить по дворам и улочкам, разыскивая хоть какие-нибудь следы младшего братика.

Никто так и не поверил ей, что Васенька исчез сам – вдруг, в одну секундочку! Сначала родители требовали, чтобы Ирка честно призналась, где и как оставила маленького брата без присмотра; потом взъерошенный милицейский следователь в квадратных очках долго объяснял ей, что, если она скажет всю правду, ничего не утаивая, это очень поможет следствию – и возможно, даже спасёт Васеньке жизнь.

И она снова и снова говорила всем чистую правду, но ей никто не верил.

Мама всё время плакала, а рассерженный папа с дочкой уже почти не разговаривал.

Расстроенная Ирка несколько раз забегала в милицию, чтобы узнать новости. Но следователь всё время был занят. В конце концов, ожидая у дверей в милицейском коридоре, она познакомилась с молоденькой мамой пропавшей девочки Лили и долговязым папой пропавшего мальчика Кости. Сначала все трое сидели молча, думая о своём, страшно расстроенные, потом случайно разговорились – и тут выяснилось, что маленькие Лиля и Костя исчезли точно так же, как Васенька – сразу, в один миг!

Торопясь, перебивая друг друга, они вновь и вновь рассказывали свои печальные истории, в которые никто из окружающих не хотел верить. И, несмотря на украдкой набегающие слёзы, радовались, что так удачно встретились в этот день.

Вспоминая о случившемся, Ирка громко всхлипывала:

– Он исчез за одну минуточку, мой братик! Просто испарился: раз – и нету! И никто мне не верит, представляете? И никому ничего не доказать. Я же была совсем одна! Там во дворе, как нарочно, совсем-совсем никого не было! Нет, правда одна старенькая бабушка мимо проходила…

– Бабушка? Какая бабушка? – вдруг заёрзал на стуле Котин папа, нервно теребя концы длинного полосатого шарфа. – Случайно, не в старинном таком пальто?

– Да, в пальто, – кивнула Ирка, – в старинном! И в сером, кажется…

– И… и сумка у неё ещё была? – затрясла кудряшками Лилина мама. – Кошмарная, немодная такая, с ржавым-прержавым замком?

– Да! Да! Сумка! – дружно, в один голос закричали Ирка и Котин папа. – Чёрная сумка!

Они переглянулись – и ринулись в кабинет следователя.

Подозрительную старушку с чёрной сумкой немедленно начали искать…

В сумке.

Варвара отпрянула: в сумке было что-то маленькое и живое.

И оно там было не одно.

Это «неизвестно что» мигом шмыгнуло по углам, когда любопытная Варвара засунула в сумку свой клубнично-красный, распаренный горячим чаем нос.

«Может, мыши? – брезгливо поёжилась Варвара. – Просто мыши развелись от грязи. Сумка старая, помойная, а у такой безголовой неряхи, как наша Женька, не то что мыши – пауки и червяки могут в сумке завестись!»

Она вновь осторожненько заглянула внутрь: живность попряталась, никого видно не было. Но пошарить внутри Варвара не решилась: мышей она боялась. Вдруг ни за что ни про что возьмут – да и тяпнут за палец?

Она защёлкнула на сумке замок, подошла к дверям сестриной комнаты, прислушалась. Тихо у Женьки: наверно, опять какую-нибудь ерунду из картона клеит или книжки свои глупые читает. Прямо как маленькая.

Зажав сумку под мышкой, любопытная Варвара на цыпочках прокралась к себе, заперла дверь. Потом огляделась, схватила мамину корзинку для рукоделия, в которой – сама не зная зачем – уже много лет копила блестящие розовые баночки из-под клубничного крема. Она высыпала баночки на диван, потом осторожно приоткрыла Женькину сумку, быстро перевернула – и вытряхнула в корзинку всё её содержимое.

У корзинки была крепкая крышка с запором, и Варвара уже собиралась захлопнуть её, чтобы живность из старой сумки не разбежалась по всей комнате, но тут…

Тут она заметила, что никакие это не мыши.

Среди фантиков, липких клочков фольги, грязных носовых платков и комканых автобусных билетов сидели, испуганно вертя головами, крошечные человечки.

– Карлики! – вскричала Варвара – но тут же зажала себе рот: сестра не должна была догадываться, что Варвара раскрыла её тайну.

– Вы кто, недоростки? Гномы? Гоблины? – строго спросила она у человечков. – Или домовые?

Человечки запищали, замахали ручонками. Но что именно они говорили, Варвара не понимала. Она прижала ухо к самой корзинке – и тогда отчётливо услышала:

– Мы – простые нормальные дети, тётенька-великан!

– Во-первых, я вам не тётенька. Я госпожа Варвара. А во-вторых, простые нормальные дети не сидят в сумках, – решительно возразила Варвара. – Простые нормальные дети не пищат, как комары! И они никогда и ни за что не позволяют себе быть такими возмутительно мелкими!

Но коротышки продолжали уверять, что они обычные дети.

Варвара достала из ящика письменного стола большую дедушкину лупу в серебряной оправе и сквозь увеличительное стекло всмотрелась в писклявую живность. К большому Варвариному удивлению, это и правда были типичные уличные дети: мальчишка в зимнем комбинезоне с карманами, девчонка в пушистой шубке и ещё один ушастый мальчишка в белой курточке – плакса, по всему видать.

Этот третий тёр глаза, ныл и просился домой, к маме.

Варвару аж передёрнуло от отвращения: детей она терпеть не могла. Особенно плакс.

– Хм… Безобразие! И кто вам позволил быть такими писклявыми? И кто вам позволил влезть в чужую сумку? – выспрашивала у коротышек Варвара. – Кто?!

Этого странные малюсенькие дети и сами не знали…

Волшебный домик.

Васенька хорошо помнил, как показал вреднющей сестре Ирке язык. И как поднёс ко рту свою любимую ореховую конфету.

Но вот как он оказался вдруг в непроглядной темноте, Васенька не помнил.

Сначала Васенька подумал, что это свет выключили. Потом удивился: на улице свет от солнца, это любой пятилетний мальчик знает. Даже когда снег идёт, даже когда на небе облака – всё равно от солнца светло. А солнце – оно высоко, оно в космосе. Нельзя же взять – и выключить солнце? Даже с самолёта, даже из ракеты. Папа говорит, что солнце очень большое и состоит из сплошного огня: никакой дождь, никакой ливень его погасить не может!

Тогда умница-Васенька догадался: раз совсем темно – значит, он больше не на улице.

Только никак не мог понять, куда же попал.

Васенька потрогал руками пол – пол был странный: мягкий и тряпочный. Потом он нащупал такие же мягкие стенки. А потом пожалел, что забыл дома зажигалку с голубым фонариком: папа отдал её Васеньке, когда огонь в зажигалке весь кончился. Зато фонарик светил просто отлично! Эх, была бы она сейчас тут…

Р-раз! – и зажигалка оказалась у Васеньки в руке.

Яркий лучик осветил странную узенькую комнату: пол и стены были обтянуты старой шёлковой тканью, кое-где ещё блескучей, кое-где – затёртой до дыр. Вокруг на полу валялся разный мусор: бумажки, скомканные тряпки и какие-то странные округлые деревяшки, похожие на скорлупу больших-пребольших орехов.

Но таких великанских орехов на свете не бывает же?!

Орехи Васенька очень любил. Правда, самые обычные, маленькие. Особенно – молоденькие, обросшие снаружи нежным зелёным пушком: те, у которых ядрышко внутри ещё сочное. Прошлым летом он собирал такие – вместе со своим папой, на даче, в самом настоящем диком лесном орешнике.

Васенька подумал о лете, о лесе – и ему сразу захотелось орешков. Так всегда бывает: вспомнишь что-нибудь – и тебе сразу же этого хочется.

И вот что удивительно: во рту у Васеньки мигом очутилось вкусное ореховое ядрышко!

Потом второе, третье… Только жуй да глотай.

– Хватит! Больше не хочу! – промычал наконец Васенька.

И орехи послушно исчезли.

– Ух ты, – прошептал Васенька, – значит, тут меня слушаются? Интересно, тут только орешки и фонарики раздают? А если… а если… А если захотеть сразу целый торт?

Торт появился: большой-пребольшой, весь в кремовых розах. И ложка сбоку воткнута – ешь не хочу!

Васенька поковырял пальцем шов на тряпичной стенке и вставил туда фонарик, чтобы было светло. Потом деловито взял ложку, отправил в рот большой кусок торта, потянулся за другим.

И тут рядом возникла ниоткуда чужая девочка.

– Ты что здесь делаешь, мальчик? – озираясь, спросила девочка.

– Торт ем, – облизнувшись, невозмутимо ответил Васенька.

– Ой! И я хочу тортика! – воскликнула девочка.

И в её руке мигом оказалась ложка.

Девочка села на тряпичный пол, прямо напротив Васеньки, и минут пять они ели торт молча, лишь весело переглядываясь. Потом Васеньке захотелось пить – и в то же мгновение он уже держал в руке пакетик апельсинового сока с воткнутой в уголок полосатой трубочкой. Девочка тоже попросила сока – и, разумеется, получила свою порцию, только уже яблочного.

Она отпила, облизнулась и спросила:

– Мы где, мальчик? В волшебном домике?

– Не знаю, – шумно втянув сок из трубочки, ответил Васенька. – Мой папа говорит, что ничего волшебного на свете не бывает.

Васенька допил сок – и бросил пустой пакетик прямо на пол.

– Не свинячь, мальчик! – одёрнула его девочка.

– Я не мальчик. Я Васенька, – сказал Васенька.

– А я – Ля.

– Ля? Так тебя зовут?

– Так меня зовут, – важно кивнула девочка Ля. – А ты как сюда попал?

– А ты?

– Я первая спросила!

Васенька вздохнул:

– Я гулял с сестрой Иркой. Я её не слушался, она на меня злилась. И тогда я попал сюда.

– Ой, и я не слушалась! И на меня мама сердилась! – закричала Ля. – И тогда…

Ля не договорила: между ней и Васенькой вдруг оказался ещё один мальчик, совсем маленький, в белой курточке, в смешной ушастой шапке и с голубыми санками-ледянками в руках.

– Ага! Что, мальчик?! Ты тоже не слушался?! – торжествующе вскричала Ля.

Мальчик глянул на Ля, глянул на Васеньку, покосился на изрытый ложками торт на полу – и завопил во весь голос:

– А-а-а! Папа-а-а! Где моя мама-а-а? А-а-а!

– Я хочу, чтобы ты замолчал сейчас же, – сказала Ля, зажимая уши ладошками. – Мальчикам стыдно плакать и вопить.

Но мальчик продолжал вопить как резаный.

Тогда Васенька представил, будто у мальчика во рту большое красное яблоко.

Бац! – и яблоко во рту у мальчика появилось.

Мальчик затих, слегка прикусив яблоко чуть торчащими верхними зубами. Он, в своей ушастой шапочке и с яблоком во рту, напоминал перепуганного зайца. Васенька и Ля переглянулись – и покатились со смеху.

Мальчик растерянно поглядывал то на Ля, то на Васеньку.

– Не бойся, мальчик-зайчик, – стала успокаивать его Ля. – Тут у нас самый обыкновенный волшебный домик. Тут ни капельки не страшно! Мы тут посидим чуточку – а потом все вместе придумаем, как отсюда убежать.

Мальчик выплюнул яблоко и зашлёпал губами.

– Я не зайчик, – прошептал мальчик, – я Кот, так меня папа зовёт. А мама зовёт меня Котя…

– А, понятно, Котя! Хочешь тортика?

Котя кивнул и тоже получил свою ложку. Он уселся на полу и стал доедать торт.

Пока он ел, Ля тихонько тянула из трубочки сок, а Васенька ходил вокруг и разглядывал «волшебный домик». Света от фонарика было мало, поэтому Васенька попросил ещё один фонарик, потом – ещё один, чтобы всем троим досталось по своему фонарику.

Домик, в который попали дети, был очень странным: кверху он сужался, напоминая тот шалаш, что папа и Васенька строили летом на лесной поляне. А на одной из стенок, как раз над Васенькиной головой, виднелось что-то большое, похожее на покосившийся балкон. Только балкон этот тоже был тряпочный – и пришит к стене.

Интересно, что там внутри?

Васенька привстал на цыпочки, потом подпрыгнул, стараясь ухватиться за низ тряпичного балкончика, но в эту самую минутку вверху громко щёлкнуло, и в узкой крыше домика образовалась щель. Все испуганно замерли.

Щель раздвинулась – и дети зажмурились от яркого света. А потом…

Потом в щель заглянуло огромное красное лицо.

Лицо великана.

Перепуганные дети бросились по углам, Котя снова заревел. Однако щель тут же захлопнулась, домик задрожал, затрясся, как вагончик в городке аттракционов, когда он на бешеной скорости несётся вниз с крутой горы.

А потом домик перевернулся – и дети действительно полетели вниз, в какую-то клетку. Огромное красное лицо вновь склонилось над ними.

Вот так они познакомились с великаншей Варварой.

Старушка Женька и чёрная сумка.

Весть о том, что детей похищает зловещая старуха с чёрной сумкой, мигом облетела городок.

Кто говорил, что старуха эта увозит детей за границу и продаёт там бездетным богачам, чтобы заработать себе на жизнь, потому что у неё маленькая пенсия. И что теперь чёрная сумка старухи наконец-то битком набита иностранными деньгами.

Кто уверял, что старуха продаёт детей бродячим циркачам, которые дрессируют их, как диких зверьков, чтобы потом проделывать с ними разные опасные цирковые трюки. И что в сумке коварная старуха носит разные сласти, чтобы заманивать глупеньких малышей.

Некоторые считали, что злодеев-похитителей целая банда, а старуха-наводчица всё для них разведывает да разнюхивает. И чёрная сумка – это тайный бандитский знак.

Иные же утверждали, что старуха эта вовсе не человек, а злобная ведьма, и в чёрной сумке она хранит опасные колдовские зелья для одурманивания доверчивых ребятишек.

Работы у милиции прибавилось.

Не только старушек, но и всех женщин с чёрными сумками останавливали, а за некоторыми, особо подозрительными, даже начали вести тайное наблюдение.

Телефон следователя Кирпиченкова звонил не переставая: буквально каждую минуту о подозрительных старушках сообщали то бдительные пенсионеры, то неизвестные тайные доброжелатели, то – просто расшалившиеся школьники.

«Чёрная сумка!», «Чёрная сумка!» – то и дело слышалось в транспорте, по радио и в телепередачах. В конце концов все, у кого были чёрные сумки, быстро повыбрасывали их на помойку, чтобы не иметь неприятностей.

Только старушка Женька об этом ничего не знала – телевизор она не смотрела, радио не слушала: Женька любила читать книжки.

На следующий день, ближе к вечеру, старушка, как обычно, собралась на прогулку: надела шляпку, сапоги и зимнее пальто. Но любимой своей чёрной сумки в коридоре не обнаружила. Она поискала на полочке, под полочкой, в углу под вешалками, а потом робко заглянула в кухню.

Повязав разрисованный клубниками фартук, Варвара жарила котлеты. Она ловко подбрасывала их ножом, переворачивая со стороны на́ сторону – шмяк-шмяк, шмяк-шмяк!

Женька потопталась на пороге, а потом собралась с духом и осторожно спросила:

– Варя! Ты моей сумочки случайно не видела?

– Делать мне больше нечего, как за твоими сумками следить! – съязвила Варвара. – Где ключи свои потеряла, там и сумку ищи!

– Да ключи-то я уже нашла, – виновато улыбнулась старшая сестра, – представляешь, они в комнате на коврике лежали.

– Лежали?! На коврике?! – фыркнула Варвара. – Валялись на полу! – вот как правильнее сказать. И сумка твоя сейчас тоже где-нибудь валяется. Если ты её, вообще, на улице не позабыла!

Старушка Женька задумалась.

– Нет, ну я же помню, Варя: вчера пришла, разделась, сумку в прихожей у зеркальца поставила, – неуверенно вспоминала вслух Женька. – Как всегда, как обычно…

Поддев ножом очередную котлету, Варвара с чувством шмякнула её о сковородку и громко рассмеялась:

– «Помню-помню», ага! А вспомни-ка, Женька, как ты всю пенсию свою посеяла? На лестнице тогда искали, во дворе искали, в помойке искали, у дворников, у соседей спрашивали… Так ведь и не нашли нигде.

Женька горестно вздохнула: куда в тот раз делась вся её пенсия, не знал никто.

– Вот-вот, – продолжала Варвара, убавляя огонь под сковородой, – у тебя с детства голова дырявая была: и мячи ты теряла, и варежки, и школьные мешки с тапками. Вспомни-ка, куда медведя своего плюшевого нового задевала? А звонок от велосипеда, а? И сумка твоя там же, ищи ветра в поле! А что у зеркала ты её поставила – так это во сне, видать.

Варвара, стоявшая к Женьке боком, тайком ухмыльнулась – и продолжила:

– Да и зачем тебе, Женька, эта старая развалина, не понимаю? Позор с такой страхолюдиной из дому выходить. Возьми себе мою сумку – ту, новую, лотерейную. И ходи с ней, мне не жалко. Она там в коридоре висит.

«Лотерейной» Варвара называла серую сумку с цепочкой, которую она когда-то, давным-давно, выиграла на работе в новогоднюю лотерею, да и повесила потом в прихожей, за ненадобностью

– Бери-бери, я не жадная, – настаивала Варвара. – У тебя как раз и пальто серое, и шляпец. А я всё равно с серыми сумками не хожу: я люблю только красное!

Женька вновь вздохнула:

– Эта чёрная сумка… она же была мамина. Это же память, Варя…

– Нашла о чём жалеть, Женька! Очень нужно было нашей маме, чтобы её дочери позорились, со всякой рваниной по улице бродили, точно нищенки-побирушки! – передёрнула плечами Варвара. – Да и чего в сумке этой ценного? Денег три копейки, мусор, пауки да мыши! Тебе же, безголовой, ничего важного доверить нельзя! Даже пенсию твою теперь я за тебя получаю. Даже документы твои – и те у меня в шкатулке хранятся. Чтобы ты без меня делала – а, Женька?

Женька стыдливо опустила плечи:

– Спасибо тебе, Варя, за всё… Пойду я, погуляю. Заодно и сумку поищу…

Она прошаркала в прихожую, сняла с гвоздика серую сумку с цепочкой, стряхнула с неё пыль, повертела-повздыхала; потом покорно повесила на плечо – и вышла на улицу.

– Ищи-ищи! – усмехнулась вслед Варвара. – Найдёшь, как же…

Злорадно улыбаясь, вспоминала она, как пару лет тому назад вытащила из оттопыренного Женькиного кармана её кошелёк с только что полученной пенсией – собиралась преподать сестре урок: что может случиться, если наткнётся где-нибудь Женька-раззява, карманы нараспашку, на нечестного человека. Просто проучить хотела, попугать, а потом денежки вернуть.

А потом подумала-подумала Варвара – да и не стала Женькины деньги возвращать.

Чтобы урок лучше запомнился.

Едва закрылась за сестрой дверь, Варвара бросилась в свою комнату. Она достала из шкафа спрятанную там чёрную сумку и стала внимательно её разглядывать.

С виду – сумка как сумка, полное старьё, как раз для помойки! Но Варвару не проведёшь: не зря же старшая сестра за сумку эту так держится. Значит, должен быть тут какой-то особенный секрет: ведь и дети-недоростки как-то сюда залезли, да и такими маленькими они сделались тоже странным и подозрительным образом…

– Эй, мелкота! – пробасила Варвара, щёлкая замочком. – А ну-ка, выметайтесь вон, вы мне мешаете!

Она бесцеремонно вытряхнула детей прямо на диван; потом заглянула внутрь сумки, пошарила, даже попыталась вывернуть наружу залоснившуюся от времени подкладку – но ничего не нашла, только пребольно укололась застрявшей в уголке кармана ржавой булавкой.

Одна грязь и ничего больше.

Противно и непонятно…

– Как ты думаешь, чего она ищет? – спросил Васенька у Ля.

Дети прятались за вышитой клубниками диванной подушкой, осторожно подглядывая за сердитой великаншей.

– Не знаю… Может, нас ищет? – пожала плечами рассудительная Ля. – Чтобы зажарить и съесть, как в сказке про Мальчика-С-Пальчика.

Услышав это, Котя тотчас заревел.

– Тише! – Ля быстро зажала ему ладошкой рот. – Не смей плакать, мальчик: великанша услышит, схватит тебя и съест!

Котя на мгновение онемел от ужаса, потом начал тихонько ныть.

– Да не, – махнул рукой Васенька, – не бойся, Коть! Зачем ей нас искать? Она же сама нас из сумки только что прогнала.

– Из волшебного домика, – поправила Ля.

– Нет, это не домик, а сумка. Сама посмотри! – Васенька ткнул пальцем в сторону Варвары, раздражённо трясущей сумку. – Очень-очень большая сумка. У моей бабушка точно такая в кладовке валяется, она в ней старые фотки и всякие бумажки хранит. Только у бабушки сумка нормальная, а не такая огроменная.

– А моя бабуля строгая-престрогая, – печально вздохнула Ля, – у неё ничего нигде не валяется, у неё везде чистота и порядок. Когда я разбросаю игрушки, она заставляет всё-всё собирать, даже если очень устанешь и спать хочется. Но всё равно, я по ней так скучаю… Я хочу домой, мальчики…

– И я хочу домой! – признался Васенька. – Хочу прямо сейчас же убежать отсюда! Только не знаю, как… Надо хорошенько подумать.

– Подумай, – кивнула Ля, – только думай быстрей…

Котя тем временем продолжал ныть.

– Не реви! – буркнул Васенька. – Не видишь, я думаю?

Но подумать Васенька так не успел: не найдя в сумке ничего примечательного, Варвара решила хорошенько допросить детей. Она сгребла их с дивана и поднесла к самому уху.

Оказавшись зажатым в пропахшем луком и котлетами великанском кулаке, Котя зарыдал пуще прежнего.

– Не вопить! – рявкнула Варвара, разжимая ладонь. – Терпеть этого не могу! Кто будет ныть – немедленно выброшу в помойку! Сядьте смирно, карлики, и рассказывайте, как в сумку попали. Только – по одному! А ну-ка, начинай ты, нытик!