Читать книгу: «Яду, светлейший? Придворный маг», страница 5

Глава 7

Давно стемнело. Ветер разносил легкую поземку по Рыночной площади. Влажно мерцали окна домов. Изредка, подняв воротник зимнего пальто или куртки, пробегал мимо припозднившийся обыватель.

Вытянув ноги, я сидела на ступеньках бывшего кафе Руты и смотрела на тусклые шары немногочисленных фонарей вдалеке. Здесь, на безымянной улочке, называвшейся местными то Канареечной из-за пристрастия угодившей в тюрьму травницы к птичкам, то Темной, их не было вовсе. Когда-то горели над столиками, а теперь все, ни столиков, ни чая, ни канареек. Интересно, кто их забрал? Не сомневалась, птичек не бросили на произвол судьбы.

Пальцы согревала купленная в кондитерской незадолго до закрытия кружка пунша.

Следовало бы вернуться домой или хотя бы зайти, погреться в трактире отца, но мне не хотелось двигаться с места. Тут так хорошо… одиноко. А еще темно, и никто не лезет в душу.

Нет, при желании, я нашла бы с десяток дверей, в которые могла постучаться, получить горячий ужин и мягкую постель, но пришлось бы разговаривать, улыбаться, а этого не хотелось.

Линас не искал меня. Я сбежала, хлопнув дверью, а он и не заметил! Интересно, если неведомый враг отца похитит меня, доблестный инквизитор заметит или лениво кивнет из-за кипы бумаг: «Следующий, прошу на аттестацию!»

Юргас немногим лучше, связался абы с кем и молчит. Настойчиво подталкивает меня к разрыву с Линасом, заставляет варить зелья молодящимся старухам, ни в грош не ставит.

Недопитый пунш остыл, но я не спешила его выливать. Мной овладела апатия. Вот возьму и просижу здесь до утра!

Поставив наконец кружку на снег, обхватила колени руками, зарылась носом в меховую опушку пальто.

– Вот еще новости! Он тебя выгнал?

Меня ухватили за шиворот, поставили на ноги и отряхнули.

Огрызнулась:

– Пошел к Чернобогу!

Рассердится – плевать. У меня дурное настроение, от смерти хуже не станет.

– Видел издали – неинтересно.

Странно, я слышала, чувствовала Юргаса: дыхание, запах, но не видела. Даже протянула руку, пощупала, чтобы убедиться, что не разговариваю с собственными галлюцинациями.

– Ладно, если ты уж все равно тут хандришь, поможешь.

Криво усмехнулась. Вот опять: решил и моего мнения не спросил.

Медленно, по слогам, с легкой толикой злого сарказма повторила:

– Я под наблюдением инквизиции, так что никакого «поможешь»! И вообще, отстань, я хочу побыть одна.

– Смерть от холода, безусловно, самая приятная, но светлейший того не стоит. Идем! – Юргас подтолкнул меня в спину. – По дороге расскажешь, что он сделал.

Сверкнула глазами и, ориентируясь на голос, отпихнула его:

– И не подумаю!

Ясно обозначив свою позицию по всем вопросам сразу, развернулась в сторону улицы Ткачей… но тело вдруг перестало повиноваться.

– Прекрати немедленно! – зашипела я, пыталась побороть чужую магию.

Юргас лишь снисходительно посмеивался.

Убедившись в тщетности своих усилий, изрядно устав и запыхавшись, сдалась:

– Хорошо, я пойду. Но о Линасе – ни полслова!

– Больно он мне нужен! – закатил глаза отец.

Он скинул с себя чары, теперь я видела его и крайне удивилась выбору одежды. Как я уже говорила, Юргас обожал привлекать внимание, был первым модником Колзия. Однако сейчас передо мной стоял мужчина неопределенной внешности, неопределенного же возраста в мешковатой темной одежде. Волосы тоже убрал под треух. Если бы не голос, приняла бы его за крестьянина.

– Куда мы?

Нехорошие предчувствие не подвело:

– В околоток. Проберемся в подвал.

– Зачем?

Задала вопрос, а сама попятилась, благо Юргас перестал издеваться, вернул былую подвижность.

– Оживлять Томаса. Или считаешь справедливым оставить его на том свете?

Между нами повисло тяжелое молчание.

Облизав губы, спросила очевидное:

– Ты хоть сознаешь, чем это грозит?

Юргас лишь фыркнул в ответ. Похоже, он действительно вообразил себя стоящим вне закона, раз собирался заниматься черной некромантией.

– Как же солдаты? Неужели ты думаешь, они позволят?..

– А для этого мне нужна ты. Зайдешь, отвлечешь внимание, зажжешь вот эти свечи, – отец сунул мне паромасляный сверток. – Сама, главное, не нанюхайся, сразу уходи. Видишь, – даже в темноте ощущала обращенный на себя пристальный взгляд, – я даже ключи взять не прошу.

– А если я откажусь? Проблемы мне не нужны.

Поколебавшись, вернула сверток обратно.

– Сочту тебя трусихой, только и всего. – Юргас ожидал подобной реакции, потому как равнодушно убрал свечи обратно за пазуху. – Я планировал управиться сам, так что… Спокойно ночи!

Да какой уж спокойной!

Догнала отца буквально через пару шагов, ухватила за рукав и горячечно шепнула:

– Нет уж, тогда я пойду!

– Из-за трусихи или страха, что меня поймают?

Юргас повернул голову в мою сторону. Осознав, что все еще сжимаю его армяк, разжала пальцы, смущенно отступила.

– Ладно, не отвечай, – проворчал отец, избавив меня от необходимости врать. – И не бойся, как соучастница не пойдешь, просто постоишь на стреме. А теперь, – он быстро огляделся, сгорбился, – будь тише воды и ниже травы! На глаза никому не попадайся, фонари обходи.

Сердце гулко колотилось в груди. Я практически не дышала.

Усиливавшийся ветер обжигал щеки могильным холодом.

Стелясь вдоль стен домов, короткими перебежками минуя опасные участки, не могла поручиться, что Юргас не растворился в ночи. Я быстро потеряла его из виду. Отец шагнул в темноту… и пропал. Умом понимала, он где-то рядом, просто хорошо маскируется, но разгулявшееся воображение рисовало порталы, другие измерения. Окликнуть, позвать боялась, равно как и вернуться, сбежать. Хотеть хотела, даже остановилась, с надеждой оглянулась на окна одной знакомой… и не смогла, шагнула вперед. Юргас обладал магнетической властью, полностью подчинил себе.

Возле околотка, старого двухэтажного деревянного здания с пристройкой, дежурил часовой. Чтобы не замерзнуть, он нарезал круги возле фонаря и прикладывался к чему-то горячительному во фляге. Наблюдала за ним и гадала, пустуют ли камеры. Если да, внутри только дежурный…

Благоразумно предварительно зажав мне рот ладонью, чтобы не закричала от неожиданности, отец кивнул на окно той самой пристройки. Сначала не поняла, чего он хочет, а затем от души вонзила зубы ему в руку.

Так-то Юргас не планировал вовлекать меня в свои темные делишки!

Отец стойко вытерпел боль, промокнул кровь и отвесил мне оплеуху. Не за отказ – за порчу рабочего инструмента некроманта, то есть рук.

– Сама напросилась! – едва слышно прошипел он. – Будешь ассистировать.

Хотя бы не удушающие свечки расставлять! Смешно, но перспектива общения с мертвецом пугала меньше причинения вреда здоровью живых людей.

Дождавшись, пока часовой в очередной раз отвернется, приложится к фляге, зажмурившись, припустила к пристройке, ухнула на колени в сугроб. После, продышавшись, осторожно подняла голову и, убедившись, что осталась незамеченной, просунула руку в разбитое стекло и потянула за шпингалет. Расчет Юргаса был прост: девичья рука тоньше мужской, пролезет, не поранившись. Так и вышло.

Однако горазд отец видеть в темноте! С двадцати шагов!..

Дождавшись очередного порыва ветра, открыла окно, залезла внутрь. Теперь чего уж, поздно притворяться случайной прохожей. Следом в пристройку забрался Юргас, предусмотрительно запер окно.

Мы очутились в чулане, где складывали всякий хлам, от списанных дел до метел и ведер. Задев одно такое, сжалась – сейчас как переполошу весь Колзий! Обошлось.

– Да, грацией ты ни в мать, ни в отца, – едко прокомментировал Юргас. – Я пойду первым, а то опять что-нибудь уронишь.

Я не возражала, совсем наоборот, за чужой спиной надежнее. Первый удар опять-таки не мне, убежать успею. Да, я подлая, но так и тут не совсем добровольно.

Насчет отцовского зрения оказалась недалека от истины – не зажигая огня, Юргас уверенно пробирался к намеченной цели, ловко обходил разного рода ловушки. То ли хорошо успел изучить здешний околоток, то ли сказывалась демоническая кровь.

Вот и стол дежурного. Впереди, по ту сторону небольшого вестибюля с лестницей, мерцала масляная лампа. Городовой, грузный, плечистый малый, сидел лицом к нам, склонившись над бумагами на столе. Чтобы не заснуть, он пил крепкий кофе – аромат витал в воздухе.

В растерянности глянула на отца: и как же мы пройдем? Тот лишь приподнял брови, посмотрел как на несмышленыша… и исчез. Только что был, и нет. «Отведи-глаз!» – одними губами восхищенно прошептала я. Никогда прежде мне не доводилось видеть подобного заклинания в действии. И ладно бы это проделали с предметом – с человеком!

Пламя лампы на столе опасно затрепетало от сквозняка и погасло.

– Тьфу ты, рога и копыта!

Городовой безуспешно попытался высечь колесиком искру.

– Масло закончилось, что ли? – досадливо бормотал он. – Почему именно в мое дежурство?

Не теряя времени даром, опрометью кинулась к лестнице. Подвал внизу, значит…

– Это кто это там? – полетело грозное вслед.

Ну да, топала я как семейство кабанов по весне. Сейчас как схватит за шиворот… Но городовой зевнул, смачно, громко, и захрапел. Рискнув обернуться, увидела на его столе оранжевый глазок свечи. Уж не из свертка ли Юргаса?

– Худей! – вместо отповеди дал непрошенный совет отец. – В следующий раз меня может рядом не оказаться.

– Так и следующего раза тоже не будет.

Судя по особому, саркастическому молчанию, Юргас полагал, помогать ему отныне я стану всю жизнь.

Белбог, и во что я опять вляпалась?! Впрочем, поздно стенать. Сказала «а», говори «б», то есть лезь в подвал.

С замком отец управился быстро, засунул в него отмычку и вытащил душку.

– Прошу!

Посторонившись, он галантным жестом предложил войти первой. Только вот входить совсем не хотелось.

Из подвала несло затхлостью и сыростью. А еще – чем-то тухлым. Опустив взгляд, чудом не завизжала, до крови прокусила губу.

– Подумаешь: труп!

Юргас равнодушно перешагнул через окоченевшего Томаса и поторопил:

– Приводи свои чувства в порядок, у нас от силы два часа.

Сглотнув, кивнула и заставила себя войти. Главное, не смотреть, не смотреть… Только вот пустые остекленевшие глаза Томаса преследовали меня повсюду, куда не встану, везде они!

– Не смогу! – преодолев рвотный спазм, честно призналась я.

– Сможешь, – категорично возразил Юргас и попенял прошлым: – Не стоило меня кусать, раз мертвецов боишься! Куда мне теперь с царапиной?

– Не, не такая она и большая…

– Для заражения крови хватит.

Пока я боролась со страхами, он успел расставить по углам и зажечь свечи, самые обычные, без трав.

Едва не подавившись вязкой слюной, прижалась спиной к прохладной стене. Меня мутило. Голова кружилась, в нос упорно лез чуть сладковатый, гнилостный запах.

Как же я согласилась, зачем, почему?

– Аля, он тебя за ногу не схватит. Бревно бревном. Вот, смотри!

Юргас без всякого уважения несильно пнул покойного. Я смутно видела его лицо – к счастью, а то бы… Хватало неестественно бледных пальцев, покоившихся на животе. Смотрела на них и понимала: еще немного – и сползу вниз по стеночке.

– Ты еще не аристократка, нечего в обмороки падать!

Ай! Отец привел в чувство очередной пощечиной. Тяжелая у него рука – щека горела.

– Помоги мне его оттащить.

Благоразумно воздержавшись от вопроса «Зачем?», ухватила Томаса за ноги и, старательно избегая взгляда покойника, вместе с отцом перенесла его в центр подвала.

– Чернобогово семя! – вполголоса выругался отец.

Судя по тому, что он пристально изучал прокушенную мной ладонь, дело в ней.

– Давай заговорю?

Нерешительно приблизилась к Юргасу. Очень уж не хотелось творить под его началом разные некромантские штучки!

– На! – Он протянул ладонь и с нескрываемым удовольствием добавил: – Помогать все равно придется.

Руки мои дрожали. Не с первой попытки сумела сосредоточиться. Аккуратно коснувшись подушечкой пальца небольшой рваной раны, – вот уж не думала, что способна так укусить! – потянулась к силе земли. Ее тут довольно, пол как раз земляной. Хорошо бы еще кашицу из подорожника и крапивы… Или позвать Гражину, заговоры – ее стихия.

Вздохнула и принялась за дело. Правой рукой держала расслабленную ладонь отца, левой водила над раной и быстрым шепотом повторяла:

– Перетеки, река, из меня в Юргаса. Воды в ней – глазом не окинуть. Силы – всем миром не одолеть. Течет река, разливается, рану заживляет, рану зашивает. Кожа, срастись, невидимой ниткой скрепитесь края. Кровь, вернись откуда пришла. Хворь да гниль – брысь Чернобогу под крыло! Слово мое крепко, слово мое сильно, как скажу, так и сделается.

В голове зашумело, виски заломило – подействовал заговор. И верно, кровь действительно ушла, впиталась, от раны осталась небольшая царапина, и та сжалась до едва заметной темно-розовой линии.

– Неплохо! – сдержанно похвалил отец. Вытянув руку, он изучал плоды моих трудов. – Могла бы лучше, но для ведьмы сойдет. А теперь слушай и запоминай!

Юргас вмиг стал выше на целую голову, будто даже шире в плечах, заполнил собой все окружающее пространство.

– Мои указания исполнять быстро, беспрекословно и молча. Молча, Аля, это важно. Ни в коем случае не прикасаться ко мне или к трупу до завершения ритуала. Понятно?

Он пристально посмотрел мне в глаза.

Кивнула.

– Понятно? – упрямо повторил Юргас, вплотную шагнув ко мне.

– Да!

Словесный ответ его устроил, и отец принялся за дело. Перво-наперво он поменял положение тела Томаса, придав ему сходство со звездой. Затем выложил веревочный круг вокруг покойного и начерчивать пентаграмму, так, чтобы ее углы совпадали с крайними точками головы, рук и ног мертвеца.

– Достань у меня из левого кармана, – не оборачиваясь, по-прежнему стоя на коленях, приказал Юргас. – После зажги.

Смесь барвинка, бузинных ягод, мирры и смертоцвета. Все измельчено в порошок, доведено до самой мелкой фракции – ювелирная работа.

– Как зажечь-то?

Растерянно огляделась по сторонам. Я помнила приказ не задавать лишних вопросов, но формально ритуал еще не начался.

– В огонь кинь.

Ладно, но он ведь погаснет…

Свечи действительно сначала задымили, наполнив подвал запахом гари, а потом взбесились. Едва успела отскочить, когда ревущее пламя взметнулась до потолка, грозя обрушить на нас деревянный пол первого этажа. Завороженная, смотрела на него, а оно… Оно вело себя как живое! Тянулось к покойнику, «переговаривалось со своими», сплетаясь в спирали с огнями соседних свечей. Яркое по краям, пламя зияло черным глазком-каплей посредине. Сдается, в порошке не только травы, не мог огонь так сам по себе гореть!

– Руны знаешь?

– Немного.

– Тогда черти у него в ногах турисаз и тройной эйваз. Только аккуратно, исключительно справа налево! Каждую. Если ошибешься, хоть одну черточку сначала прорисуешь слева, откроешь Врата мертвых в другую сторону, затянешь живое к мертвому.

Лучше бы не пояснял! У меня и так от страха зуб на зуб не попадает. Еще этот запах… Специфический, тяжелый, удушающий.

Пока я воевала с рунами, отец успел начертить ножом десятки различных символов. Часть он вывел внутри пентаграммы, часть снаружи.

– Ну, готова? – Юргас поднялся на ноги, тыльной стороной ладони убрал потные волосы с лица. – Вилкас на такое не способен. Без лишнего хвастовства, не знаю, умеет ли кто-нибудь еще в Маконде оживлять мертвых.

Кивнула, хотя все внутри кричало: «Нет!»

Блеснуло лезвие ритуального кинжала с россыпью камней на рукояти и червлеными рунами на лезвии. Юргас порезал себе ладонь, дождался, пока соберется достаточно крови, и оставил отпечаток на лбу Томаса. Затем быстрым, едва уловимым движением, нанес удар покойнику в грудь и отскочил в сторону, за пределы пентаграммы.

Подвал будто заходил ходуном. Взбесившееся пламя гудело, окрасилось в синий цвет. Из тела Юргаса в Томаса устремились тончайшие ручейки магии, черной, как его глаза. Руны и прочие знаки вспыхнули, а с ними – пентаграмма, самым настоящим огнем! Он все рос и рос, пока не превратился в стену. Запахло паленой плотью.

Следовало бы отвернуться, но я смотрела. Смотрела, потому что не могла пошевелиться от панического ужаса. Он сковал тело, невидимыми корнями привязал к земле.

Тень! А затем…

Я заорала – Томас сел.

И тут же, будто в ответ на мой вопль, снаружи послышалось:

– Именем короны и светлейшей инквизиции, кто здесь?

Вилкас, я узнала его по голосу. В следующий миг знакомое лицо возникло в дверном проеме в ореоле ручного фонаря.

– Какого?..

Глаза Вилкаса расширились. Окаменев на пару минут, он уставился на Томаса, который активно ощупывал себя в кольце угомонившегося, едва тлевшего пламени, а затем напустился на Юргаса:

– Вы в своем уме?! Вы хоть знаете, что творите?!

– Иди отсюда и помалкивай! – недружелюбно посоветовал отец, но некромант не внял его предостережению.

– Барон вы там сейчас или нет, Юргас Дье, я вас арестую. На этот раз вы перешли границы. И ты, Аля, тоже, – Вилкас метнул на меня осуждающий взгляд. – Стра!..

Однако позвать солдат он не успел: пальцы Юргаса стиснули горло. Вилкас дергался, хрипел, пытаясь вырваться из его хватки – безуспешно. Постепенно он все слабел и слабел… Мне казалось, я слышала, как хрустели его кости.

Трусливая, лживая тварь, я даже не попыталась спасти друга! Пусть по физическим данным мы с отцом не равны, он играючи справился даже с мускулистым Вилкасом, хотя бы для очистки совести могла его расцарапать. Но нет, я предпочитала молчать и смотреть!

– Запомни, я мог бы тебя убить, но не стал.

Юргас разжал пальцы. Захлебываясь воздухом, некромант упал на колени, ухватился за горло. Он долго не мог прийти в себя, дышал как загнанная лошадь.

Во время короткой схватки Томас окончательно освоился в мире живых и, дождавшись ее окончания, робко спросил:

– Где я?

– В мертвецкой местного околотка.

Кинув на Вилкаса предупреждающий взгляд, мол, только попробуй напасть со спины, отец развернулся к подопечному и проделал ряд непонятных манипуляций, видимо, призванных убедиться, что он не зомби. Удовлетворенный результатом, Юргас разрушил целостность пентаграммы и веревочного круга, помог Томасу выбраться за их пределы.

– Так я умер?

Конюх по-детски хлопал глазами.

– Нет. Все решили, что ты умер, но ты очнулся. Сейчас пойдешь ко мне в трактир, поешь, выпьешь и расскажешь, кто на тебя напал. Ты сказал, он походил на меня…

Томас плохо держался на ногах, Юргасу пришлось его подхватить.

– Аурелия, помоги!

Поплелась к нему, подставила воскресшему конюху второе плечо.

– Как видишь, – обратился Юргас к Вилкасу, – ничего дурного я не сделал. Городовой тоже отделается головной болью. Что до твоего горла, ты делал мне довольно пакостей, переживешь. Если сильно в обиде, могу тоже угостить выпивкой, дать послушать, что скажет наш покойник. Этого я скрывать не собираюсь. А вот про ритуал – ни-ни! Сам здесь приберешься. Если сболтнешь, того хуже, приведешь карательный отряд, свернутой шеей не отделаешься. Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю.

– И как я все это объясню? – сквозь зубы процедил Вилкас.

– Как хочешь.

Подобные мелочи отца не волновали. Он устал, выдохся, теперь, вблизи, чувствовала исходивший от него острый запах пота, видела, как ходят ходуном бока. Поэтому и потребовалась моя помощь, в одиночку Юргас бы Томаса не дотащил.

– Там, наверху…

– Догадался уже! Первым иди, объясняй.

Вилкас неосторожно пошевелился и, поморщившись от боли, коснулся шеи. Даже в скудном свете фонаря и прогоревших свечей были видны жуткие багровые следы на коже.

– А с этим как? Эгле заметит.

– Сделаешь, как велю, уберу, – неохотно пошел на компромисс Юргас. – Пользуйся, пока добрый! Был бы злой, поверь, и тебя бы уложил, и твою сыскную команду.

Вилкас кивнул. Он это понимал. Именно поэтому подчинился, поплелся наверх.

Юргас не менялся, он всегда внушал окружающим только страх.

Глава 8

– Ну и продрог же я!

Томас опрокинул очередную кружку горячего чая – до поры Юргас запретил наливать ему спиртного. Сам он, бледный, осунувшийся, с землистым, как и у оживленного им конюха, лицом молчаливо буравил взглядом Вилкаса. Тот отвечал ему взаимностью, напоминал пороховой погреб. Достаточно одной искры – полыхнет.

Некромант сделал, как велели: успокоил поднявшего переполох при виде спящего дежурного часового, отправил восвояси, по домам, прибывшую по тревоге городскую стражу. Потупившись, нехотя соврал: де, это он попросил Юргаса взглянуть на покойного, проверить, действительно ли он мертв или погружен в летаргический сон. Якобы такое бывает, сильные маги способны останавливать сердце, но не убивать человека. Не разбиравшиеся ни в волшебстве, ни в медицине солдаты поверили, и мы с отцом и Томасом благополучно покинули околоток под восхищенные возгласы: «Надо же, живой!» Вилкас задержался, чтобы замаскировать следы удушья, опять же избавиться от наших художеств в подвале. Линас не солдаты, когда с утра придет взглянуть, а он точно придет, мигом обо всем догадается.

А потом Вилкас явился в трактир. Сел рядом с Томасом и затеял молчаливую игру в гляделки с Юргасом.

Взгляд то и дело натыкался на поднятый, впивавшийся в подбородок ворот рубашки. И всякий раз мое лицо заливала краска стыда. Я повела себя… Да как последняя тварь. Несколько раз порывалась извиниться, но не решалась. Вряд ли после случившегося Вилкас захочет со мной разговаривать, улыбаться и шутить, как прежде.

– Выходит, спал я, да? – простодушно спросил Томас.

Наконец согревшись, он жадно впился зубами в бараньи ребрышки. Судя по тому, как причмокивал, прежде есть такое ему не доводилось. Похлебка да каша – пища наша.

– Вроде того, – уклончиво ответил Юргас, постукивая перстнем по столу.

Вторая рука лежала на столе, ладонью вверх. Той самой, которую наискось пересекла темно-розовая линия пореза.

Поза отца не случайна – он демонстрировал Вилкасу мирность своих намерений. Хотя, по мне, поздно, Юргас перешел грань, отныне воспринимался врагом.

– А ножичек как же? – не унимался Томас и жадным взглядом проследил за проходившей мимо подавальщицей. Отец заметил, усмехнулся, подозвал ее щелчком пальцев и велел принести горячительного. – Он меня три раза… У, больно!

– Был ножичек. Потом разденешься, следы на груди увидишь.

– Так это вы, да?

Томас благоговейно уставился на Юргаса, даже руку к сердцу приложил.

– Не я, она, – кивнув на меня, ушел от ответственности отец. – Аурелия ведьма, она твои раны затянула. Несмертельные они были. Тебя в прорубь скинули, ты почти замерз, одной ногой стоял во дворце Чернобога.

– Все равно спасибо, господин хороший. И вам, барышня!

В порыве чувств Томас расцеловал мне руки. Большой ребенок! Наивный, добрый, доверчивый.

– Значит, ты ничего после того, как оказался в реке, не помнишь?

Юргас прищурился. Проверял, сохранились ли у собеседника посмертные воспоминания как его доставали, допрашивали.

– Нет, – замотал головой Томас. – Больно было, очень больно! Я ему помочь хотел, а он… Плохой человек!

Он погрозил неведомому врагу кулаком.

– А этот человек… – Юргас покосился на меня, потом на Вилкаса. – Ты говорил, он у калитки Аурелии стоял.

– Когда говорил? – округлил глаза Томас. – Я, вроде…

– Так стоял или нет?

– Стоял, – почесав в затылке, подтвердил конюх. – Я еще удивился, куда-сь лошадь его подевалась. Была ведь лошадь, хилая такая кобылка. Шерсть клочками, начесана. Я хотел по ней скребницей пройтись, а он руками размахался, ослепил…

– Ослепил? – живо подался к нему Юргас.

– Браслетами. Широкие такие медные браслеты у него на руках, на каждом – петелька.

– Беглый! – хором мрачно констатировали мужчины.

Пересилив былые разногласия, Вилкас сел нормально, включился в беседу:

– Скажи, а он по какой дороге приехал?

– Не знаю-сь, – пожал плечами Томас. – Он постучал, тихо так, я открыл.

– И походил на… него, – Вилкас кивнул на Юргаса.

Показательно, воздержался от какого-либо обращения: злился.

– Да. Волосы такие же длинные, только не блестят. И с бородой. Ну и без шрама.

– Это точно? – недоверчиво уточнил некромант.

– Точно, – вместо конюха ответил отец. – К светлейшему зайди, он два часа Герду пытал, но так и не сумел доказать, что я с ней в ту ночь не кувыркался. Да и сам видел.

– То, что я видел, было весьма смутно, – парировал Вилкас.

Жилы на его руках напряглись, челюсти сжались.

– Что, извинений ждешь? – Юргас отреагировал на его выпад тихой угрозой в голосе. – Или продолжения? Так можем на улицу выйти. Я-то вернусь, а ты?

Вилкас угрюмо молчал, только сильнее напрягал мышцы.

Не понимавший, что происходит, Томас пробовал их помирить, но его никто не слушал.

Мужчины поднялись. Я вместе с ними.

– Давай, убей его! – Сдерживаемые прежде эмоции вырвались наружу злыми словами и блестящими дорожками слез на щеках. – Ты только и можешь, что причинять боль, врать, скрываться. И ты, Вилкас, – досталось и некроманту, – зачем его провоцируешь? У нас тут враг у ворот, а вы затеяли… Да ну вас!

Махнув рукой, накинула пальто и зашагала к выходу.

– Ты куда? – Вилкас.

Этот… А это стоит, ухмыляется. Хозяин волости!

– В сугробе замерзну. Если кому-то суждено сегодня умереть…

– Обычный нервный срыв. Приведи назад, успокой.

Замерла истуканом от подобной наглости. Он указывал человеку, которого час назад практически придушил! И ведь Вилкас подчинился! Какой же силой магии, каким обаянием обладал мой папочка, раз все время настаивал на своем? Только вот со мной не вышло. Обойдя Вилкаса по дуге, вернулась к столу, уперев руки в боки, нависла над отцом и потребовала:

– Хотя бы перед ним извинись!

Думала, расхохочется в лицо, но…

– Только ради тебя, Аурелия.

Юргас поднялся, протянул руку Вилкасу.

– Сам понимаешь, ты не оставил мне выбора. Но мы могли бы и не беседовать сейчас…

– Понимаю, – шумно засопел мрачный некромант.

– Так враги, или останешься, дослушаешь? Эгле твоей скажу, что ты был на задании. Нечисть и не такое может.

Для остальных эти двое общались недомолвками, но я прекрасно их понимала.

– Останусь, но руки не подам. – Вилкас опустился на прежнее место. – И Алю больше не втягивайте. Узнаю, без обид, доведу дело до инквизиции, хоть живым, хоть мертвым. Она мне как сестра.

– А мне она дочь. И я предупреждать не стану, если хотя бы намекнешь светлейшему… – Брови Юргаса угрожающе сошлись на переносице. – Про меня – что угодно, ко мне не пристанет, но у нее должна быть кристально чистая репутация.

Подобная откровенность при Томасе не удивляла. Его волновала кружка имбирного эля и густая подлива, а не непонятные препирательства.

Установив хрупкое перемирие, мужчины вернулись к событиям минувшей ночи. Увы, свидетель из Томаса вышел никакой. То ли из-за скудоумия, то ли по причине темного времени суток запомнил он мало.

– Значит, – Юргас почесал кончик носа, – он кинулся бежать, когда ты застал его у калитки Аурелии? Куда: к реке или к лесу?

– Сначала, вроде, к нашей шептунье, а потом вильнул к реке. Остановился, подождал меня. Я ему кошелек, а он…

Томас сокрушенно махнул рукой.

– А на постоялом дворе он ни о чем тебя не спрашивал?

Характерно, пил только воскрешенный конюх, даже Вилкас ничем не смочил горло.

– Да так… Точно, он спросил, вернулась ли ведьма из столицы. Я еще удивился: какой такой столицы? Ответил: тута она, а где была, я без понятия.

– А он?

– Ничего. Отдыхать пошел.

– Надо бы осмотреть его комнату, – повернулся к Вилкасу отец. – Предпочту, если это сделают власти. Есть у меня подозрения…

– Марюс Дье сбежал, и поэтому ты носишь обереги? – решилась-таки озвучить витавшую в воздухе мысль.

– Замок Неф – не то место, откуда так просто выбраться, – покачал головой Юргас. – За всю историю только двоим удалось вырваться из его стен до срока. А история эта насчитывает без малого шестьсот лет.

– Но кого-то ты опасаешься, – настаивала я. – Похожего на тебя.

– Личина. – Юргас постучал пальцем по лбу. – С ней можно сойти за любого человека. Не скрою, у меня имеются определенные опасения, но это мои враги. Более того, никаких доказательств у меня пока нет, а тот человек давно мертв. Может, мне показалось.

Уклончивый ответ не удовлетворил мое любопытство, но по опыту знала, отец все равно не скажет больше, чем сочтет нужным. Придется копать самой. И привлечь к расследованию бабушку. Уж она-то в курсе всех, кто когда-либо конфликтовал с ее сыном.

И с Марюсом Дье мутно. Во-первых, Каторжные браслеты, во-вторых, открытка с намеком в его стиле.

– Что это за новость с воскрешением?

Линас порывом студеного ветра ворвался в трактир, огляделся и прямиком направился к нашему столу. Вид живого и здорового Томаса его не обрадовал, наоборот, гримасой исказил лицо.

– Ай, больно!

Конюх вздрогнул, когда Линас без предупреждения кольнул его иголкой в руку. На коже проступила капелька крови.

– Не зомби, – мрачно констатировал он и грозовой тучей обрушился на Вилкаса: – Ну, и как это понимать?!

– Отстаньте от него, светлейший, – лениво пришел на выручку Юргас, – это не он, а я. У Вилкаса ни мозгов, ни сил не хватило бы, а я сделал доброе дело. Или вернуть все, как было? Обидно, столько труда насмарку, но могу заново организовать вам труп.

– Не надо! – отмахнулся Линас и встал рядом со мной. – Вы и ваша магия мне уже в печенках!

И ребром ладони показал, где именно. Значительно выше печени.

– А чего так? – сощурился отец. – Подрываю авторитет, не даю покрасоваться перед барышнями? Так у вас невеста имеется, вы ее целиком и полностью устраиваете. Да и я вам не соперник, занимайтесь своей инквизиторской деятельностью на здоровье!

– То есть, – любимый хищно оскалился, потер красные от мороза руки, – вы собираетесь добровольно проследовать под арест до выяснения обстоятельств, а после предстать перед судом?

– Нет, конечно! – От души рассмеялся Юргас и наконец заказал нам выпивку. – Умерьте свой пыл. Все хорошо, все живы, что вам еще нужно?

– Мне нужно, чтобы вы исчезли.

– А вот на это не надейтесь.

Лицо отца превратилось в каменную маску. Зрачок полностью слился с радужкой. Скулы заострились, кожа на них натянулась, чуть ниже проступили желваки. Он сидел и безмолвствовал, но над столом стремительно сгущалась тьма, удушливая, едкая, вытесняющая воздух из легких. Вскоре я и вовсе увидела ее – едва заметные язычки, подвижные, как пламя. Не черные – темно-фиолетовые. Они выходили из кожи Юргаса, тянулись к Линасу. Любимый в долгу не остался – навстречу чужой магии потянулись ослепительные голубые лучи.

– Стойте!

Зажмурившись, стукнула кулаком по столу, сделала глубокий вдох и только тогда продолжила:

– Вы друг друга ненавидите, а мне что прикажете делать?

– Ты сильно преувеличиваешь глубину моих чувств к светлейшему. – Как более опытный, разумный, Юргас «убрал коготки», потянулся за выпивкой. – Это у него все черное и белое. Чего ты хочешь, человек жизни не видел.