Читать книгу: «Выжить и не сойти с ума. После потери ребенка ; Ты будешь мамой. Как забеременеть, если долго не получается ; Хочу ребенка! Как быть, когда малыш не торопится», страница 15

Искусство закрывания дверей***

Мне нравится образ Бабы-яги, жизнью которой живет родитель, проживающий горе. Одной ногой в этом мире, другой – в ином. Как вернуться к жизни?

Для возвращения ресурса жизни надо обладать искусством открывания и закрывания дверей. Одну дверь вовремя открыть, другую вовремя захлопнуть. Мы говорим о проходе между жизнью и смертью. И о двери между ними.

Второй навык – четко определять, где вы сейчас находитесь: больше в жизни или больше в смерти. Это не так очевидно, как кажется.

Иногда на меня накатывала такая апатия, что становилось очень хорошо. Я благодарила эту апатию за покой внутри. И тишину. Но я была в энергии смерти в этот момент. Если в ней остаться надолго, ты замедлишься до состояния остановки жизни.

Третий навык – разделение того, что приходит из жизни и что приходит из смерти. Живая и мертвая вода. От первого вы будете оживать, от второго – отступать в смерть. Выбор за вами: что из предложенного жизнью или смертью взять себе.

Четвертый навык – текучесть туда и обратно. Возвращаться из путешествия между мирами хорошо плавно и быстро. Как это делает вода. Перетекая и принимая форму. Я только что была в смерти и вот уже перетекаю в жизнь. Так у родителя в горе появляется шанс хоть немного задержаться в мире живых.

Пятый навык – жить на два трека одновременно. Первый трек – оставаться в мире живых и как-то с ним коммуницировать. То, что люди называют обычной жизнью. Второй трек – отношения с ушедшим ребенком. И это отношения с кем-то из мира мертвых. Мы тянемся своей любовью к любимому чаду и находим его в мире по ту сторону.

Для любви нет преград, она пересекает пространства. Но надо научиться жить как заместители в расстановках: продолжая чувствовать себя, ты чувствуешь еще кого-то параллельно. Ты в жизни и как-то реагируешь на нее. И ты в смерти, и туда течет твоя любовь. Как удержать баланс в этой огромной растяжке между полюсами мироздания?

Только оставаясь в себе. Верной себе. Центр вашей системы координат – в вас. Если судьба вас ТАК растягивает, есть два варианта: расшириться или разорваться и уйти в мир мертвых.

Я пока выбрала расширение. И не всем это расширение по душе. Но сверяюсь я не с другими, а с собой. Я расширяюсь. Я себе намного больше разрешаю, чем раньше. Разрешаю отстаивать свое мнение и позицию. Говорю открыто о том, о чем раньше побоялась бы. Я не буду больше ждать подходящего момента.

Все подходящие моменты – СЕЙЧАС. Главное – владеть навыком открывания дверей.

Если очень сильно сквозит смертью, нужно прикрыть эту дверь и найти себя в жизни.

Пойти погулять.

Сделать массаж.

Заняться сексом.

Завести собаку.

Сделать что-то неожиданное.

Нарисовать картину.

Поплакать, наконец!

Плачут только живые!

Я выбираю возвращаться к жизни НЕ через БОЛЬ, а через РАДОСТЬ. Пусть иногда странную радость, что я смогла не бросить себя в какой-то ситуации. Через радость того, что рядом есть люди, которые меня любят. Через радость даже от того, что есть люди, которые меня ненавидят! Значит, я здесь, живая, меня замечают.

Любые чувства в мою сторону – свидетельства моей жизни.

Пожалуй, ради этого стоит научиться искусству закрывания дверей.

«Привязка» к жизни***

Потеря ребенка ведет к потере одной из самых больших привязанностей в жизни. Часто это самая безопасная привязанность. Согласно теории Джона Боулби, есть четыре стиля привязанностей, которые формируются в детстве⁷.

Безопасная привязанность – этот стиль привязанности развивается у детей, которые верят, что важный взрослый всегда будет рядом и поможет. Уверенность позволяет детям чувствовать себя в безопасности и с интересом исследовать окружающий мир. Им нравится близость, и они независимы.

Отстраненная (избегающая) привязанность – этот стиль привязанности возникает, когда на запросы ребенка не отвечают, его потребности не удовлетворяются. Ребенок приходит к выводу, что его желания безразличны для взрослого, и пытается приспособиться к ситуации, подавляя свою потребность в любви и заботе. Ребенок может казаться безразличным, но за этим скрывается страх отказа и боли.

Беспокойная (тревожная, небезопасная) привязанность – такой стиль привязанности является следствием непредсказуемого поведения взрослого: иногда грубый, иногда ласковый, иногда равнодушный; взрослый может внезапно уйти, бросив ребенка, и ребенок не понимает, от чего это зависит и чего ожидать. Эти дети боятся незнакомцев даже в присутствии родителя, они очень расстраиваются, когда родитель уходит, но притом несчастливы, когда он возвращается, а иногда даже злятся, потому что не чувствуют себя с ним в безопасности.

Опасливая привязанность – этот стиль привязанности встречается у детей, которые привыкли подавлять свои чувства, не получают помощи и одобрения со стороны значимого взрослого, сопротивляются насмешкам и запугиванию с его стороны.

По другой, очень похожей классификации стилей привязанности – типизации Криттендена – есть три основных типа формирования этого важного базового самоощущения⁸.

Тип A – ограничивающие, нечувствительные и отвергающие матери имеют избегающих и неуверенных детей с ненадежной привязанностью, которая сопровождается чувством опасности.

Тип B – у чувствительных и заботливых матерей вырастают дети, уверенные в себе, с чувством собственной безопасности и надежной привязанностью.

Тип C – у матерей с непоследовательным и непредсказуемым типом реагирования дети испытывают неустойчивое напряженное отношение к матери; такая привязанность была названа тревожно-амбивалентной.

Как вы думаете, человек с каким типом привязанности найдет выход из страны горя легче и быстрее?

Конечно, слова «легче» и «быстрее» тут не очень подходят, но все же. Человек с базовой безопасной привязанностью будет более устойчив в процессе проживания горя. Сложнее придется человеку с опасливой привязанностью – таким людям крайне сложно выражать свои чувства.

Получается, что людям с небезопасными стилями привязанности сложнее проживать горе. Потому что сложнее доверять людям, миру, Богу. Потому что трудно обратиться за помощью и принять ее. Потому что такой человек привыкает рассчитывать только на себя. Отсюда возникает самоизоляция горюющего родителя от других, мира, а иногда и Бога.

Проживание горя очень коррелирует с основным типом привязанности горюющего родителя.

Директор Портлендского института психологии горя, потерь и переходов Роберт Неймеер много говорит на своих обучающих семинарах о влиянии сформировавшегося стиля привязанности на проживание горя. Меня поразило, как Роберт на примерах с разрешения клиентов рассказал о разных стилях проживания горя у людей с разными стилями привязанности.

Безопасная привязанность рождает чувство безопасности окружения, мира, жизни. И в этой безопасности легче вновь вырастить желание жить.

Я поняла, что у меня абсолютно ненадежный стиль привязанности. И мои отношения с миром после трагедии это ярко проявили.

У человека с ненадежным типом привязанности низкий уровень так называемого «базового доверия к жизни». Поэтому после смерти ребенка такой родитель ищет нечто, способное заместить потерю. Происходит перенос с опоры погибшего ребенка на другую, внешнюю.

Такой внешней опорой может стать религия, новый брак, новое место жизни или новый ребенок, что, надо сказать, последнему обычно не по силам.

Горюющий родитель с ненадежными типами привязанности больше «застревает» на переживании своего горя, чем люди с надежным типом привязанности. Я не люблю понятие «застревания» в горе, но в данном случае точнее не скажешь. В связи с этим «застреванием» такой родитель в горе больше думает о пережитой утрате и о ее смысловых и духовных аспектах.

Я нашла интересную статью П. В. Иванюшиной о связи сформировавшегося типа привязанностей и проживания горя. В статье описано научное исследование о корреляции стиля привязанности и процесса проживания горя:

«Человек, у которого первая привязанность была надежной (пусть и с элементами ненадежных типов), воспринимает свою жизнь как ценность и ориентирован на поиск новых возможностей. В то время как для человека, у которого базовое доверие к жизни сформировано в меньшей степени, понимание ценности своей жизни и нахождение новых возможностей будет являться результатом осознанной внутренней работы, которая активизируется в связи с утратой».

Человек с надежным стилем привязанности более устойчив в проживании горя, так как воспринимает свою жизнь как ценность и ориентирован на поиск новых возможностей и решений.

Что же делать, если основной тип привязанности не является безопасным? Можно сформировать безопасную привязанность в терапии. Для этого есть психотерапевт. Нас созданию именно безопасной привязанности, можно сказать, специально обучают. Конечно, это возможно в среднесрочной или долгосрочной терапии. Безопасность формируется не сразу. Но оно того стоит.

После потери одной из самых больших безопасных привязанностей в своей жизни – ребенка – можно хоть на какой-то процент восстановиться через безопасную привязанность в терапии.

Это вариант прохода в улучшение. Плюсы – большие шансы на успех. Минусы – это платно.

Через безусловное одобрение и понимание родитель в горе может восстановить и доверие к миру.

Не сразу. Осторожными шагами. Я уже прошла большой путь в этом направлении, но мне явно еще есть куда продвигаться в теме доверия миру и людям после трагедии.

Есть ли другие варианты восстановления безопасной привязанности, кроме терапии? Конечно. Я, например, завела собаку. Это одна из самых безопасных привязанностей. Всегда дома есть кто-то, кто очень тебе рад. Это собака, о которой мечтала моя дочь Каролина. Поэтому это еще и живая память о ней.

Также большим ресурсом могут стать сообщества в социальных сетях с безусловной поддержкой. Я рада, что сейчас появилось много подобных групп, в правилах которых прописано отсутствие критики и осуждения. Только поддержка и одобрение. Одной из них является организованная мной площадка для людей, проживающих горе: «Новая жизнь после смерти любимых».

Еще одним огромным ресурсом может стать восстановление безопасной привязанности с самим собой.

Часто после смерти ребенка горюющий родитель испытывает стыд, вину и другие чувства, подобные аутоагрессии. Это мало способствует созданию безопасной привязанности с самим собой.

Я, как психолог и системный и процессуальный терапевт, лучше всего знаю такой метод, как психотерапия, для восстановления безопасной привязанности к себе. Это хорошо работает как для меня, так и для моих клиентов. Для того чтобы разобраться с собой, часто хорошо иметь рядом другого человека в нейтральной метапозиции. Я этим методом пользуюсь каждую неделю в позиции клиента.

Снова получилась глава с налетом научности, в стиле кандидатской диссертации, которую я защитила семнадцать лет назад.

Я для себя решила, что в моменты, когда я перехожу в профессиональную позицию и пишу такие тексты, мне становится лучше.

Значит, я готова идти в направлении выхода из страны горя.

Я видела море…***

Дисклеймер: текст написан не с целью обесценивания чьего-то горя или соревнования, чье горе горше. Я хочу показать разницу в подходах в терапии. Это важно. Потому что использование общих подходов может навредить, а не помочь.

Я видела море. Зашла в него по самый подбородок. Море – оно ТАКОЕ! ГЛУБОКОЕ!

Мы можем сказать, что видели море. Но видели ли мы все глубины, впадины, заливы и фьорды? Конечно нет. И если мы посмотрим на море горя, то лично я видела далеко не все.

Я ныряла на глубину горя родителя, потерявшего ребенка, и заплывала в залив перинатальных потерь несколько раз. Я видела шторм потери партнера – моего первого мужа. Меня тошнило от морской болезни при потере отца. Но я не была во многих частях этого круиза.

Я не знаю, как терять не бывшего, а настоящего мужа, который обеспечивает семью, – у меня вообще особо не было опыта обеспечения мужем. Я не знаю, как терять новорожденного ребенка, – я теряла беременности перинатально или уже дочь-подростка. Я не знаю, как терять брата или сестру. К счастью. Я не была во многих частях этого океана горя. И не могу сказать, КАКОВО ТАМ. Поэтому я не могу сравнивать.

Я могу говорить только о том, что знаю по своему опыту. Профессиональному и личному. К сожалению, знаю я немало. Я могу говорить об опыте, который прожила сама. Как и любой другой человек не может судить, что чье-то горе не такое горючее, если он не был в точно такой же ситуации.

На этом заканчивается любая конкуренция: я могу говорить о том, где была я, другой – о том, где был он. Я могу рассуждать как профессионал о подходах в терапии горя. И сегодня я хочу рассказать, в чем вижу принципиальную разницу в терапии перинатальных потерь и терапии потерь более старших детей.

Главная разница в терапии горя при потере эмбрионов ЭКО, беременности или младенцев сразу после рождения и детей, с которыми родители успели физически побыть, привязаться, узнать друг друга, в том, ЧТО было потеряно в результате смерти ребенка.

В любом случае потерян огромный ПОТЕНЦИАЛ ЖИЗНИ ушедшего ребенка.

Мне было интересно прочитать, как пишет о спирали времени или потенциала Пелевин в книге «Искусство легких касаний»: ребенок – это максимальный потенциал времени, принести ребенка в жертву божеству ценнее всего (мой вольный пересказ мысли автора)⁹.

В начале жизни (беременности) ребенок представляет собой максимальный потенциал с предельной неопределенностью. Этот потенциал может развиться в нечто потрясающее или схлопнуться в начальную точку. С рождением и в течение жизни этот потенциал раскручивается и реализуется.

Я иногда спрашиваю себя, было бы мне легче, если бы дочь успела реализовать какой-то из своих ярких талантов, оставить мне внуков, дожила бы до лет пятидесяти? Осознаю, что легче бы не было.

Реализация потенциала ребенка не дает облегчения для скорбящего. Если ребенок уходит раньше родителя, это противоречит природе и это больно. В чем же разница в работе?

Я бы разделила терапию горюющего родителя на три большие и очень условные группы.

Первая группа – когда во взаимодействии с ребенком есть физический контакт и ожидания, мечты, планы на его жизнь. Каким он будет? Как будет расти? Какие важные этапы жизни мы пройдем вместе?

Конечно, эти мечты и ожидания наполнены счастьем, надеждами, перспективами. Это этап беременности и иногда первых месяцев жизни с малышом. Когда ребенок погибает на этом этапе, хорошо работать именно с потерей будущего счастья, надежд и перспектив. С разрушением вселенной, которая могла случиться.

Даже вместе с малышом в виде эмбриона ЭКО погибает целый будущий МИР.

На данном этапе не было совместного эмоционального опыта.

Мы работаем с обрушением надежд на счастье и перспектив на будущее. С потерей возникновения ожидаемых ролей матери, отца, бабушки, дедушки и так далее. Тем больше это обрушение, если дальнейшая беременность по каким-то причинам невозможна.

Важно сказать, что при таких потерях я предлагаю сделать расстановку и приглашаю душу ушедшего ребенка. И душа, часто с позиции очень мудрого человека, говорит о том, для чего все это произошло. Это дает родителям возможность найти новый смысл в случившемся. А иногда ничего не говорит. Тогда мы ищем новый смысл другими путями.

Вторая группа – когда во взаимодействии с ребенком есть физический и эмоциональный контакт, появляется общая история, формируется привязанность. Это происходит шаг за шагом. Потенциал ребенка развивается, он становится отдельной личностью, пока наконец не сепарируется от родителей и не уйдет в свою отдельную взрослую жизнь.

Если смерть ребенка происходит в этот период, то надо работать с восстановлением безопасной привязанности, так как связь с ребенком часто такой привязанностью является. И с потерей перспектив на дальнейшую совместную жизнь. С потерей ожиданий от реализации потенциала ребенка в полной мере. С потерей уже привычных ролей матери, отца и будущих ролей бабушки или дедушки.

Третий же этап начинается с очень трудно определяемого момента реализованности ребенка в жизни. Для кого-то он никогда не наступает, а кто-то видит полноту проживания жизни своим ребенком уже в его юности. Но ребенок остается ребенком для родителей и в шесть, и в шестьдесят лет.

На этом этапе часто надо работать с потерей перспективы спокойной старости с опорой на потерянного ребенка. С потерей безопасности будущего. Казалось бы, можно порадоваться тому, что ребенок реализовался. Но часто в этом случае говорят: «Ушел в расцвете сил» и «Столько еще мог бы сделать».

В чем принципиальная разница в работе в этих трех группах? В перспективах на будущее.

При перинатальных потерях часто у пары еще есть возможность родить, и перспектива возникает. К сожалению, не всегда.

У второй условной группы иногда уже такой возможности начать с нуля нет в силу возраста, хотя программы ВРТ (вспомогательных репродуктивных технологий) сегодня очень расширили эту перспективу.

У третьей группы возможность «перезагрузки вселенной» уже отсутствует.

Я бы работала исходя из этих положений. Каждое дает определенную линию времени для работы и расставляет свои этапы пути. Я точно могу сказать, как бы НЕ рекомендовала работать во всех ситуациях потери ребенка.

1. Проводить группы или сессии в единичном формате – при потерях детей процессы разворачиваются медленно, любое ускорение может отправить горюющего родителя в воронку ретравматизации. Потому что смерть ребенка – это воронка по своей сути, куда утягивает из жизни в смерть. Можно идти только маленькими и неторопливыми шагами.

2. Работать с группой горюющих родителей методами для работы с другой группой горюющих родителей. Например, работать с родителями, потерявшими взрослых детей, методами для работы с перинатальными потерями.

3. Работать с темой родительского горевания без собственного опыта в данной теме. К сожалению (или к счастью), понять когнитивно, КАК это – быть там, невозможно. И можно подорваться на первой же мине (или, что еще хуже, подорвать на ней клиента). Берегите себя и свои границы как терапевта. Работайте только с теми темами, которые лично вам по силам. И с супервизией опытного в данной сфере специалиста.

Я поняла, что не могу уместить ни в одну главу, ни в одну книгу ВСЕ, что хотела бы написать и создать в области терапии горюющего родителя.

Но я на старте. И буду писать и создавать дальше.