Читать книгу: «Белый пепел. Цикл «Принцесса Эйр'бендера». Книга 3.», страница 5

Бал

Я взглянула на своё отражение в большом зеркале на стене: пышная юбка тёмно-синего цвета, расшитая золотом с бриллиантовой пылью, тугой корсет, расшитый драгоценными камнями, и тончайший шифон на руках. Голову украшала элегантная корона с тонкими шпилями.

– Мам, ты так красива, – ахнула дочь, когда я вышла к ним.

– Как и ты, – я провела по её щеке.

– Только я переживаю, что пудрово-розовый был объявлен цветом этого года, – мялась Жо-жо.

– Я знаю, – уверенно кивнула я. – Ты помнишь, о чём я тебя предупреждала?

– Мам! Ты меня в сотый раз спрашиваешь! Помню! От тебя не отходить… Со всеми вести себя дружелюбно и холодно в то же время. Бабушку и дедушку называть только по регалиям, – перечисляла она. – Мы уже опаздываем!

– Ну что, мой красивый муж, – я поправила воротник фрака Луи, – готов?

– За тобой хоть в самый ад.

– Туда и направляемся, – кивнула я холодно.

Мы остановились в гостинице, в том самом номере Луи, который он выкупил ещё пятнадцать лет назад. Здесь давно никто не появлялся, поэтому мы без труда слились с толпой.

Подойдя к двери нашей комнаты, я стукнула один раз, говоря тем самым, что мы готовы. Дверь открылась, на пороге стояли сенсей Тору и Хосе.

– Ваше Высочество, – они поклонились, сложив ладони перед собой.

Я направилась к выходу, держа спину прямо и не замечая никого вокруг. Уже было поздно, и все приезжие были уже на балу, а остальные мирно спали. Только несколько зевак, открыв рты, провожали нас взглядом.

Сев в машину, я выдохнула на мгновение.

– Волнуешься? – Луи сжал мою ладонь.

– До безумия, – ответила дрожащим голосом я.

– Я восхищаюсь тобой, – муж коснулся губами моей кисти, – ты очень сильная, смелая и красивая.

– Как же последнее не добавил бы, – ухмыльнулась я, немного отвлекаясь.

– Хотел вначале сдержаться, но не смог. Выше моих сил.

Я совсем не смотрела в окно, а если и выглядывала, то ничего не замечала. Все мысли были заняты встречей с отцом. Ведь мы не виделись долгие пятнадцать лет. И сейчас он уверен, что победил меня и его мечта, что на трон сядет сын, сбудется.

Машина довезла нас до ворот замка, откуда курсировали кареты.

– Все уже на месте, – лениво сказал кучер, когда к нему подбежал Хосе, – мы дальше не поедем.

То ли испанец пригрозил, то ли уговорил, то ли рассказал правду, но мужчина встрепенулся, и через минуту мы уже тряслись в карете, направляясь прямиком к входу в за́мок.

На крыльце стоял неизменный начальник императорской службы безопасности, отдавая указания охране. Его седые волосы поблескивали в свете фонарей, морщинистое лицо выражало обеспокоенность происходящим. Я шла уверенно, не мешкая, держа голову высоко.

– Император зашёл, – строго говорил он, – никого больше не впускай.

Хосе подбежал к нему, что-то объясняя. Омер-бей вытаращил глаза на нас и застыл.

– Дядюшка Омер, – улыбнулась я, проходя мимо.

– В-ваше Высочество, – неуверенно поклонился он.

– Объявишь! – Хосе ругался с герольдом, который оповещал о прибытии гостей.

– С меня шкуру снимут, – противился он, – сейчас император речь говорит!

Мы подошли к самому входу.

– Ма-ам? – Жо-жо неуверенно посмотрела на меня.

– Ничего не бойся, мы с папой идём за тобой.

– Объявляй! – я услышала хриплый голос Омер-бея, который приставил кинжал к горлу герольда.

– ВНИМАНИЕ! – закричал тот во всё горло, – Её Императорское Высочество Катрин фон Кэролинг Бланшар Вонреч-Бранд де Лортифор.

Все замерли, расступаясь и с любопытством и осторожностью поглядывая на нас. Жозефина шла впереди, мы с Луи шли на небольшом расстоянии от неё. При внешнем спокойствии я ужасно нервничала, сердце стучало как бешеное. Я видела только конечную цель, не обращая внимания на остальное окружение.

– Её Императорское Высочество Жозефина фон Кэролинг Луи Вонреч-Вэнд де Лортифор.

По мере приближения к трону я всё отчётливее видела лицо отца. Впалые глаза и щёки, седые виски, глубокие морщины по всему лицу, болезненный цвет кожи, казалось, что он все эти годы не видел солнца.

Он смотрел на нас, словно на привидения, словно мы вернулись с самой преисподней.

Леонор, сидевшая слева от мужа, тоже была крайне удивлена и напугана и, скорее всего, больше переживала, что сейчас всё идёт не по плану.

– Ваше Величество, – поклонилась Жозефина, когда мы дошли до них.

Император никак не отреагировал. Его глаза бешено бегали от меня к дочери, и, казалось, Луи был единственным человеком, которого узнал отец.

– Соскучился, Император Кристофер? – язвительно сказала я, – что замер? – Я встала рядом с ним. – Поданные ждут начало бала.

Не дождавшись его ответа, я повернулась на гостей и громко сказала:

– И пусть начнётся бал!

Тут же заиграла музыка и начался вальс. Я стояла по правую руку трона отца, как и подобало наследнице. Жозефина стояла рядом со мной.

– Катрин, дочка, – подошла мама, – это ты?

– Да, Ваше Величество, сильно плакали по мне? – холодно спросила я. – Не прошло и полгода, а вы устраиваете пышный бал, как будто ничего не случилось.

– С тобой, как и прежде, невозможно разговаривать! – фыркнула она. – Я думала, ты повзрослела, а ты всё та же взбалмошная девчонка! – Леонор развернулась и отправилась разговаривать с другими гостями.

– Мам, – шепнула Жозефина, – я хотела заговорить с бабушкой, познакомиться, но она даже не взглянула на меня.

– В этом вся она, – кивнула я, – не бери в голову.

– Сестра, – к нам подбежал Эрик и поцеловал мою руку, – я не верю, что ты жива!

– Жива, – кивнула я, – уже примерил корону?

– Не говори глупостей, я даже думал, что после того, как отец оставит трон, передать всю власть парламенту. Какой во мне смысл?

– Это пока, потом вошёл бы во вкус.

– Катрин, – с укором посмотрел на меня брат. – Ваше Высочество, – он поцеловал руку Жо-жо, – ваша мечта сбылась?

– Да, Ваше Высочество, – кивнула она.

Все августейшие особы подходили, выказывая почтение. Наигранно радовались нашему чудесному спасению и восторгались красотой и учтивостью Жозефины. Девушки-танцоры сливались в нежно-розовое безумие, разбавленное чёрными фраками юнош.

Ничего не изменилось за эти пятнадцать лет: те же стены с фресками и полы из мелкой мозаики. Оркестр на балконе и «сливки» общества, расхаживающие с бокалом шампанского.

– Я приказала, чтобы вам подготовили комнаты, – как будто между прочим сказала Леонор, подойдя в очередной раз к нам.

– Спасибо, но нам на троих достаточно одной.

– Это неприемлемо, чтобы взрослая дочь спала в одной постели с матерью.

– Во-первых, мы любим своих детей и не селим их подальше от себя, а во-вторых, я не оставлю дочь без присмотра в этом осином улье.

– Тебя не было пятнадцать с лишним лет, – резко высказалась мама, – а ты вместо того, чтобы проявить уважение, продолжаешь грубить! Ты вообще не поддаёшься воспитанию!

– Мадам Леонор, – усмехнулась я, – мой характер – ваших рук дело.

– Ни разу не приехала, не навестила родителей! Неблагодарная!

– А вы? Ваше Высочество! Тоже не жаловали своим вниманием. Совсем неинтересно было посмотреть на внуков? Или как мы живём? А может, меня муж обижает, а я осталась совсем без защиты вне стен родительского дома…

– Хватит! Не желаю больше продолжать этот бессмысленный разговор, – сказала Леонор и, развернувшись, отошла.

– Хоть в чём-то мы сходимся.

– Мам, – шепнула Жо-жо, – если не хочешь тут оставаться, то мы можем уехать после бала.

– Нет, моя птичка, я обещала показать тебе за́мок.

Отец поглядывал на меня испуганным взглядом.

– Это точно ты сделал, – буркнула я себе под нос.

Я не сомкнула глаз, находясь в родительском доме. Мне постоянно мерещились шаги и шорохи. В мучительном ожидании утра ночь показалась бесконечной.

– Жо-жо, – шептала я, гладя её волосы, – если хочешь посмотреть за́мок, то лучше встать пораньше, пока все спят.

– Да, мам, встаю, – поднималась она, потирая глаза.

– Вы куда? – Луи открыл правый глаз.

– Мы – и ты в то числе – идём смотреть портреты древних императоров.

– Без меня, – пробурчал муж, натягивая на себя одеяло.

– Пап, ты их уже видел? – оживилась дочь.

– Нет, птичка моя.

– Ты же здесь был, – недоумевала Жо-жо.

– В то время мы с твоей мамой были не настолько дружны.

– Почему? – удивилась Жозефина, – разве вы не были влюблены друг в друга, когда поженились?

– Не совсем, – пробурчал муж.

– Как понять?

– Луи!

– Вы что раскричались? – Он поднялся. – Я говорю про то, что с каждым годом люблю твою маму всё сильнее и сильнее.

– Тогда ты обязан пойти, – тянула его за руку Жозефина.

– Понял-понял! Две командирши на меня одного, – бурчал себе под нос Луи. – Хорошо, что у меня есть Доминик, мой сладкий мальчишка.

– Да все уже заметили, что его ты любишь больше, чем меня, – обиженно сказала дочь.

– Поторопитесь, – улыбалась я, – здесь нельзя опаздывать на завтрак.

– Пап, ты бы хоть для приличия сказал, что это не так, – продолжала давить на отца Жо-жо.

– Это не так, – ответил Луи одеваясь.

– Спасибо, – процедила она в ответ. – Мам, а это платье не слишком официальное для обычного завтрака? – Жо-жо разглядывала в зеркале свой тёмно-синий наряд.

– Нет, моя птичка, – я помотала головой, заделывая ей волосы на затылке, – ты наследница трона, и все должны восхищаться тобой, а не кидать скабрёзные замечания за спиной. Но чтоб тебе спокойней было, – улыбнулась я, – я тоже отвыкла от такой одежды, – поправила тёмно-бордовое бархатное платье, которое туго стягивало мою талию, напоминая мне об осанке, и струилось широкой юбкой прямо к полу. От плеч спускалась накидка, вышитая золотом.

– Мам, они потрясающие, – дочь рассматривала старые фрески.

Я провела Луи и Жозефину в самую старую часть замка, где хранились самые древние картины, на которых были изображены правители прошлого. Статные портреты, высотой от пола до потолка. Рассматривать их можно только на расстоянии.

– Осторожно, – я остановила Жо-жо, когда она хотела прикоснуться к ним, – очень нежная штука.

– Мам, этому портрету тысяча лет? – изумлялась дочь.

– Да, – кивнула я.

– Ух ты, по мне даже мурашки пробежали.

– Птичка моя, я понимаю, что ты можешь просидеть весь день тут, но я сегодня много всего хочу вам показать. И до завтрака хотела проверить, всё так же ли круты своды крыши, как прежде…

– Мы на самый верх заберёмся?

– Да. А ещё сегодня планировала спуститься в город, показать библиотеку и познакомить с тётушкой Фазилет.

– С той самой? – Жо-жо открыла рот, – пойдём сейчас?

– Нет, у неё много работы, она будет ругаться. После ужина сходим.

Я еле открыла дверь, ведущую на крышу, видимо, кроме меня, никто не смазывал петли все пятнадцать лет.

– Катрин, ты куда? – испугался Луи, когда я смело зашагала по парапету.

– Вам сюда нельзя, – обернулась я, – стойте у входа.

Остановившись посередине, я скрестила руки на груди и стала всматриваться в даль. Ветер обдувал моё лицо, и подол моей накидки плавно танцевал, повинуясь ему.

Я́бин не изменился: всё те же узкие мощёные улочки, ещё горящие фонари в полумраке утра, уже доносящийся запах свежей выпечки. На центральной площади, рядом с собором, стояла высокая ёлка – символ Рождества и Нового года, новой жизни, которую все ждут и в которую верят.

Люди думают, что заходят в Новый год, как в новую пустую комнату, закрывая за собой дверь в прошлое. Но это не так: наше прошлое всегда следует за нами. Как бы ни хотелось забыть, отпустить, спрятать в самый дальний ящик, оно всё равно неотъемлемая часть нашей жизни и делает нас такими, какие мы есть в настоящем. Закалёнными и сильными или слабыми и сломленными. Или… стойкими и отважными для окружающих, но с большой кровоточащей дырой в душе.

У подножья за́мка стоял заколдованный Я́бин. Волшебный, время было не властно над ним.

– Мам, ты не боишься? – ворвалась в мои мысли дочь.

– Нет, – усмехнулась я, идя обратно к ним, – я часто тут бывала, играла на флейте. Говорят, что мою музыку слышали даже ближайшие дома.

– Ух ты! Хотела бы я тут пожить…

– Нам пора, – сказала я, не зная, что ответить дочке.

– Мы ещё поднимемся сюда?

– Вряд ли, – замотала головой я, – мы уедем завтра вечером, после ужина. Если до этого нас не попросят освободить комнату, – усмехнулась я.

– Тогда посидим ещё минутку? – уговаривала Жо-жо.

– Если хочешь, – вклинился Луи, – мы можем купить квартиру там, – кивнул он в самую даль. Туда, где в тумане за рекой прятались новые дома, что портили вид моего уютного города. – Будешь чаще тут бывать.

– Не хочу, – отрезала я, – слишком больно. Идём? – повторила я.

– Да, мам.

– За завтраком ешьте быстро, но не с жадностью, чтобы не подумали, что вы слишком голодны и стараетесь ни с кем не вступать в диалог.

– Почему? – удивилась Жозефина.

– Боюсь, что мы не дождёмся окончания трапезы.

– Катрин, – улыбалась мама, встречая гостей в столовой, – добро пожаловать!

– С добром пожаловали, – холодно ответила я.

– Вы с Луи сядете рядом с отцом, а Жозефина в конце стола с остальными детьми.

– Нет, Ваше Величество, моя дочь будет сидеть рядом со мной.

– Ты же знаешь порядки, – настаивала она, – дети сидят все вместе, чтобы не мешать взрослым.

– Во-первых, Жозефина мне не мешает…

– Катрин… – мама попыталась перебить меня.

– А во-вторых, я всегда буду рядом с ней, будь то её первые шаги или завтрак в змеином гнезде. И я предпочту войти в огонь вместо неё, чем стоять в стороне и наблюдать, как горит моя дочь! – отчеканила я. – Накройте в конце стола, мы сядем там.

Не дав шанса на возражение, я направилась в другую часть комнаты.

– Идём, – я услышала голос Луи позади.

– Пап, ты видел эти барельефы на стенах?

– Видел-видел, эти мама показывала, – усмехнулся он.

– Птичка моя, – остановилась я, – давай сейчас займём места, а сюда вернёмся, когда здесь никого не будет.

– Да, мам, извини.

Я заняла место напротив отца, все остальные гости сидели по обе стороны длинного стола. Комнату заполнил стук приборов о тарелки. Император молчал, периодически кидая презрительные взгляды в нашу сторону.

– Катрин, мы думали, тебя уже нет в живых, – как всегда ядовито высказывалась мадам Ева, которая за эти годы высохла как виноград на палящем солнце.

– Я про вас так же думала, но слава богам, мы обе здесь, за одним столом.

– Какая красивая у вас дочка, Ваше Высочество, – сказал кто-то из гостей.

– Красивая, – кивнула я. – Но не только снаружи, душа её также прекрасна, – улыбнулась я, взглянув на Жо-жо, лицо которой покрылась румянцем.

– Ваше Высочество, вы уже прошли посвящение?

– Жозефина, – шепнула я, – ответишь?

– Я? – вздрогнула она, испуганно взглянув на меня.

Я чуть заметно кивнула.

– Да… Боги были благосклонны и даровали мне ту же силу, что у мамы и Его Величества.

– Прекрасно, – шепнула я, довольная ответом Жозефины.

– Но мы слышали, что на вас напали прямо в храме.

– Были убиты ни в чём не повинные люди, – кивнула я. – Но нападающие, – в этот момент мой взгляд был прикован к отцу, – не знали, что Жозефине подвластна вода, а не огонь.

– Как такое возможно? – удивлялись гости.

– Одним богам известно, – лукавила я.

– Жозефина, у вас есть увлечения?

– Искусство, – кротко ответила она, не уверенная в необходимой честности.

– В за́мке есть галерея с портретами древних императоров, – поучаствовала в разговоре Леонор.

– Да, они прекрасны, – улыбнулась Жо-жо. – Её Высочество утром показала нам их.

– Уже? – удивилась та. – Я заметила, тебя увлёк барельеф в этой комнате, тогда вам сто́ит заглянуть в библиотеку, там все стены в лепнине.

– Надеюсь, в библиотеке они всё же представляют историческую ценность, потому как в этой комнате им не больше тридцати лет.

– Неужели? – удивился кто-то из гостей, – мы думали, она сохранилась со времён эпохи Возрождения.

– Нет, – рассмеялась дочка, – я тоже вначале так подумала, но присмотревшись, поняла, что ошибаюсь.

Я заметила, как щёки Леонор залились плотной краской.

– Такие же бесполезные знания, как и у матери, – выругался император.

Жозефина потупила взгляд и больше не отрывалась от тарелки.

– Извините, Ваше Величество, что не удовлетворяем вашим высоким требованиям, – пошла в наступление я. – Мои знания бесполезны? Какие вы имеете в виду? Совершенное знание медицины или языки? Познания юридических наук или экономических?

– Катрин! – мама попыталась отвлечь меня.

– А… я, кажется, поняла. Легенды, мифы и сказки, но это вам надо сказать спасибо! Я провела в заточении первые четырнадцать лет своей жизни!

– Тогда ты должна знать миф про непослушного сына Дедала, – размеренно говорил император, – который посчитал себя умнее отца и, несмотря на все предупреждения, приблизился к Солнцу, а потом, опалив свои крылья, разбился насмерть о волны.

– Икар, – кивнула я, поддерживая разговор, и в следующее мгновение, сдвинув брови, сказала: – Но и вы помните, что погибла Помпея, когда раздразнили Везувий!

– Катрин! – прикрикнула мама.

– Спасибо, нам пора!

Снег плотным ковром укрывал верхний парк за́мка, я не узнавала его: за пятнадцать лет были высажены новые деревья и кустарники, спящие сейчас, укрытые пушистым белым одеялом. Мы шагали по мощёной дороге прямиком в город.

– Мам, за завтраком я зря сказала, что барельефу всего тридцать лет. Я думала, что остальные знают.

– Ничего страшного, моя птичка.

– Дедушка и бабушка расстроились. Я хотела им понравиться, а получилось наоборот.

– Я почти сорок лет пытаюсь им понравиться, – с грустью усмехнулась я. – Дело не в тебе.

– А почему ты так грубо с ними разговариваешь?

– Это не специально происходит, – пожала плечами я. – Меня никогда не ласкали, мама всегда только упрекала… По её мнению, я была несносным ребёнком, её раздражали мои рыжие кудряшки, мои опоздания к столу, моя неряшливость. Отец растил себе замену, а когда понял, что моя стихия огонь, так и вовсе стал высасывать мою силу, пытаясь уравновесить.

– Зачем?

– Потому что моя стихия самая неукротимая и опасная.

– Мам, тебя совсем никогда не обнимали?

– Два или три раза, – усмехнулась я, – может, в детстве ещё. Но твой папа восполняет, – рассмеялась я.

– Стараюсь изо всех сил, – поддержал Луи, который шёл рядом. – Но иногда весь обожгусь, прежде чем удастся приблизиться, – улыбался он.

– То ли дело я, – Жо-жо схватила его за руку.

– И Доминик, – улыбнулся муж. – Вы моё спасение!

– Чувствуете корицу? – улыбнулась я.

– О, я понял, куда мы идём!

– Куда? – переспросила Жо-жо.

– Сейчас направо…

Мы свернули с основной дороги и стали спускаться по металлической резной лестнице, держась за поручни, потому что лёгкая наледь после оттепели могла сыграть злую шутку с нами.

Уютный дворик, который во все времена согревал мою душу. В кофейне месье Жерара было уже полно́ народа, вчерашние гости за́мка стояли в очереди за бодрящим кофе.

– Мам, это тот мужчина, с которым мы познакомились ещё в старом детском доме?

– Да, – улыбнулась я, увидев хозяина заведения, – месье Жерар! – и помахала ему.

– Я знал, я знал, – засуетился мужчина и стал пробираться к нам, расталкивая посетителей, – я знал, что вы придёте! Несмотря на множество посетителей, я держу этот столик за вами!

– Месье Жерар, – я покачала головой, – вы не меняетесь. Помните мою дочку и супруга?

– Конечно, как я мог забыть таких важных гостей, – он ласково коснулся рукава моего пальто и направил меня в сторону единственного свободного столика у окна. Луи с Жо-жо шли за нами следом.

– Вчерашнее появление наделало много шума, – сказал месье Жерар, когда мы уселись. – Весь город только про это и говорит. Я слышал, что император был не рад вашему появлению, но почему?

– Это слухи, – рассмеялась я. – Не сто́ит обращать на них внимание, сами же знаете, что люди болтают разные глупости. Император суровый человек, и он никогда не был излишне эмоционален, так что не следует вам переживать из-за таких пустяков.

Я не хотела, чтобы этот милый человек узнал настоящую причину нашего появления на балу. Мой конфликт с отцом наверняка сильно бы его расстроил.

– Могу я предложить вам чая или лучше праздничного какао с зефирками? – Жерар лукаво посмотрел на Жозефину.

– С удовольствием попробую, – Жо-жо улыбнулась ему в ответ.

– А нам подайте свой любимый чай.

– Мой любимый? – он изумлённо посмотрел на меня. – Я люблю чёрный с чабрецом, не уверен, что вам понравится…

– Обожаю чабрец, и Луи тоже, – я посмотрела на мужа, и тот активно закивал в подтверждение моих слов. – Но главное, что его любите вы, а это значит, что с радостью присоединитесь к нам… И мы сможем поболтать по душам.

– Но разве это удобно? – Жерар замялся и бросил короткий взгляд на очередь, столпившуюся у входа, а потом обернулся на сотрудников, что как ошпаренные носились по залу, только и успевая отдавать клиентам их заказы.

– Почему нет? – ответила я. – Ваши работники справятся, а вам пора отдохнуть.

– Конечно, Ваше Высочество, – согласился он. – Я только сбе́гаю на кухню и принесу свежих булочек и чая.

Когда он ушёл, я наклонилась к Жозефине и сказала:

– Сколько себя помню, это кафе всегда выглядело вот как сейчас: уютно и опрятно. Малюсенькие столики из дерева, всего одна зона выдачи заказов. Так могла бы выглядеть булочная в тридцатых годах двадцатого века, но месье Жерар не желает ничего менять.

– И правильно делает, – согласилась Жо-Жо, оглядываясь по сторонам. – Здесь очень мило.

– Сейчас это совсем не в моде, да и клиентов в низкий сезон не привлечь, – говорил Луи со знанием дела.

– Глупости, – отозвалась я. – Продажи поднимают вкусная выпечка и ароматный чай! И тебе не переубедить меня, месье Бланшар!

– Не стану и пытаться, – он примирительно поднял руки.

– Ваше Высочество, – громко крикнул хозяин заведения, лавируя между посетителями с подносом, – ваш заказ.

– Месье Жерар, – отчаянно зажмурилась я, понимая, что теперь все взгляды будут прикованы к нам.

– Катрин, простите, ради бога!

– Мам, почему все так смотрят на нас?

– Скажи спасибо этому сумасшедшему мужчине. С ним никогда не выходит побыть инкогнито.

– Уйдём? – предложил Луи.

– Нет, я устала убегать.

– Катрин, ваш пихтовый чай, маковые завитки и булочки с корицей, – расставлял перед нами угощения хозяин заведения.

– Где же чабрец? – усмехнулся муж.

– Этот лучше, – отвечал месье Жерар, немного запыхавшись и вытирая пот со лба.

– Присядьте уже наконец, – смеялась я, отодвигая ему стул, – и расскажите, как вы?

– Ох, дорогая моя, – выдохнул он, садясь. – Ой, простите, – опять приложил он руку ко рту.

– Всё хорошо, продолжайте.

– Когда сообщили, что вас не стало, сразу объявили траур. Весь город вас оплакивал.

– Надолго приспустили флаги?

– Один день! – возмутился мужчина, – один день нам разрешили лить слёзы.

– И этого много, – усмехнулась я.

– Мы думали, что отменят бал, ведь не стало нашей принцессы, наследницы! Кто взойдёт на престол?

– Не преувеличивайте, – отмахнулась я, – в за́мке живёт отличный кандидат! И тем более сын!

– Глупости не говорите! Он даже не интересуется нашей жизнью.

– Ну всё-всё, – я пыталась успокоить мужчину, не желая навредить репутации Эрика.

– Месье Крюссоль, который служил вам последние пять лет, не знал, что делать, – шёпотом заговорил мужчина. – Ни приказов, ни поддержки экономики… И он решил пойти с повинной к императору. Какой был скандал, – схватился он за голову. – Месье Крюссоля, конечно, отстранили, а налоги стали расти как на дрожжах. Ваше Высочество, вы меня простите, но мы рады, что бал всё же состоялся. Мы хотя бы один раз за весь год поработаем, чтобы отложить на несколько месяцев вперёд. Квоты на бесплатное обучение в университете отменили, детский дом почти что не финансируется. Мы собираем для детей с миру по нитке.

– Я здесь, – взяла его за руку, – я вернулась. Детский дом мы никогда не бросали, простите, что мадам Триаль ввела вас в заблуждение. А всех студентов устроим на следующий год.

– Слава богу! – прослезился Жерар Аркур, – слава богу, вы вернулись! Ваш отец давно не выходит в город, он не знает, как мы живём.

– Сумасшедший правитель, – буркнул Луи, глядя в чашку.

– Что? – переспросил мужчина.

– Ничего… – помотал головой муж.

– Только пока не знаю, каким образом снова обойти императора и снизить поборы, – рассуждала я. – Сейчас он с особой скрупулёзностью следит за бюджетом.

– Месье Жерар, – вмешался Луи, – соберите точные данные по всем нуждающимся, мы покроем их расходы.

– Правда? Ваше Высочество? – неуверенно переспросил он.

– Мы с моей супругой давно ведём все дела вместе, так что… – Луи покосился на меня.

– Спасибо, Луи, – улыбнулась я.

Мы гуляли по городу, украшенному к Рождеству. Множество запахов сливались в одном танце… Сладкая корица, свежий апельсин и горький миндаль. Пряная хвоя, шишки и терпкий воск. Огромные пряничные человечки, красно-белые леденцы, шоколадные домики и сахарные сосульки. Рождественские венки на дверях зданий, расписные окна с оленями и прозрачные ёлочные шары с блесками внутри.

– Мадам Роза, – я подошла к домику пожилой женщины, – а у вас не осталось пончиков с малиновым вареньем?

– Закончились, – безучастно ответила она.

– Как жаль, я столько рассказывала своей дочке про них, она первый раз в Я́бине.

– Нету-нету, – говорила та, видимо, не узнав меня.

– Жаль, – вздохнула я, – был бы с нами твой дядюшка Мигизи, он бы точно уговорил мадам Розу на свежеиспечённые пончики.

– Кто? – переспросила она, надевая очки и вглядываюсь в наши лица. – Ваше Высочество? – Морщинистое лицо женщины расплылось в улыбке.

– Слава богам, вы узнали, – рассмеялась я.

– Я оставила, – достала она коробочку из-под прилавка, – когда по городу разлетелась новость о вашем возвращении, я решила отложить, хоть и не была уверена, что придёте.

– Мадам Роза, с каждым годом в этом городе всё меньше родных людей. Как я могла не зайти?

– Да, вздохнула она, мадам Камила часто говорила про вас. Скучала.

– Будем верить, что в ином мире они воссоединились с дядюшкой Марселем, – улыбнулась я, смахивая слёзы.

– Да, да, – кивала женщина, – это ваша дочка? Жозефина… такая же красивая, как и имя. И уже такая взрослая!

– Спасибо, – смущённо улыбнулась дочь.

– Время идёт, время не ждёт, – вздохнула я, глядя на Жо-жо. – Мадам Роза, спасибо вам, но нам пора в за́мок, матушка будет ругаться, если мы опоздаем даже на минуту.

Луи протянул купюру, рассчитываясь за пончики.

– Нет, что вы, я не возьму.

– Мадам Роза, мы знаем ваше положение, – настаивал муж, – не упрямьтесь. И даже не думайте сдачу искать!

– Да у меня и не будет, – пожала плечами она, – спасибо, Ваше Высочество. Пусть ваши боги не оставят вас.

– Спасибо, – кивнула я, и мы быстрым шагом направились обратно.

Вечером, когда августейшие особы разошлись по комнатам, а работники кухни отправились отдыхать, мы спустились к тётушке Фазилет.

– Жо-жо, – сказала шёпотом я, когда мы увидели женщину, которая суетилась у плиты, – чувствуешь запах сладкой выпечки? Она ждёт. Госпожа Фазилет! – сказала я громче.

– О, Аллах! – воскликнула она оборачиваясь. – Пришла!

– И не одна, – рассмеялась я, – вы видели мою Жо-жо?

– Где же мне было её видеть?

– Здравствуйте, мама много рассказывала про вас.

– Ангельский голосок и такое белоснежное личико, давно я такой красоты не видела, – повернулась ко мне женщина.

– Мадам Фазилет, здравствуйте, – улыбнулся Луи.

– Опять вы за своё! Ну всё! Садитесь! – засуетилась она.

– Моя любимая пышечка, – подлетел Хосе и крепко обнял её, – я так скучал!

– И ты здесь! Сорванец! А Мигизи мой не приехал? – она взглянула в сторону входа.

– Так и знал, что по индейцу вы соскучились больше! – обиженно посмотрел на неё Хосе.

– Нет, мадам, не приехал, – я открыла печь, желая первой полакомиться крендельками, – ай, горячо. У него пару дней назад родилась дочка!

– О, Аллах! Которая по счёту?

– Дочка вторая, но у него ещё два сына, – смеялся Хосе.

– А ты обзавёлся семьёй? – расспрашивала она испанца.

– Нет, – цыкнул он, стоя около меня с подносом, на который мы складывали выпечку, – я дал обет безбрачия.

– Чего ещё придумал?

– И Мигизи вверен мой маленький Доминик, – сказала я, дуя на крендель.

– Сын? – удивилась кухарка. – А наши господа знают?

– Им незачем, – буркнула я, садясь рядом с ней.

– А это кто? – шепнула тётушка, указывая на Тору.

– Ой! Совсем забыла! Это сенсей нашей Жозефины. Присядьте уже, Тору, – улыбалась я. – Здесь, во владениях госпожи Фазилет, все равны. А когда попробуете её крендельки с молоком, то влюбитесь мгновенно и на всю жизнь.

– Сынок, тебе самый румяный, – Фазилет подала первый кренделёк Луи, – ой, простите, вечно я.

– Не исправляйтесь, – улыбнулся муж, – мне нравится.

– Что вы тут все делаете? – В дверях показалась огромная фигура начальника службы безопасности.

Все немного напряглись, особенно Жозефина и Тору, и быстро кидали взгляд от меня к мужчине.

– Дядюшка Омер, – улыбнулась я, – наконец и вы пришли. Скорей занимайте место, а то всё остынет. Тору, подвиньтесь немного.

– Ваше Высочество, вы так изменились, – он занял своё место за столом.

– И вы, дядюшка, я вас не сразу узнала, только приблизившись, увидела шрам на щеке и поняла, что это вы.

– Я растерялся! – усмехнулся мужчина. – Не поверил своим глазам! Мы ведь все считали, что вы отправились к предкам. И хотя Рождество совсем не мой праздник, но его я запомню надолго, – он провёл рукой по своим усам.

– Я ещё не отругала вас за такую злую шутку! – заводилась кухарка. – Я траур ношу с того самого дня, как стало известно о вашей гибели.

– И что же говорили? Как нас настигла смерть? – я посмотрела на тётушку.

– Какие-то фанатики ворвались в храм, где вы были, и всех варварски убили. Так говорили, – она пожала плечами.

– Жозефина была в другом храме в этот момент. А там погибли невинные люди.

– Моя вина, – повесил голову Омер, – не уследил.

– А вы знаете, какой у меня Доминик? – улыбнулась я, пытаясь сменить тему. – Глазки зелёные как весенняя листва, щёчки сладкие как две булочки, а на голове лёгкие белые кудряшки!

– О, Аллах, какое чудо, – умилялась кухарка.

– Но знаете, что меня расстраивает, тётушка? Весь в отца! – Я покачала головой. – От меня ничего ему не досталось. Ещё немного, и он запросит почитать теорию вероятности! – рассмеялась я.

– А может, мы втайне от тебя уже её читаем? – усмехнулся Луи.

– Не отнимай детство у ребёнка! – Я отломила кусочек сдобы и кинула в сидящего напротив мужа.

Все засмеялись.

– Тётушка Фазилет, – я взяла её за руку, – поехали с нами. Ты будешь жить как султанша. Будешь играть с моим Домиником, он будет называть тебя бабушка. – На моих глазах блеснули слёзы. – Ты знаешь, какие вкусные завтраки готовит мой муж?

– Ещё не хватало, чтоб вы мне прислуживали.

– Тётушка Фазилет, у нас большой дом, там есть прислуга, ты не зайдёшь больше на кухню. Мигизи с семьёй часто у нас гостят. Ты и для его детей станешь бабушкой. Только согласись.