Читать книгу: «Белый пепел. Цикл «Принцесса Эйр'бендера». Книга 3.», страница 4

Я кивнула и улыбнулась.

– Как он меня бесит, – шепнул себе под нос Мигизи, отвернувшись в другую сторону, и громче добавил: – Вашество, могу я назвать, у меня уже есть на уме одно имя.

– Ты куда лезешь? – одёрнула его жена.

– Я? – повторил Луи, усмехнувшись, и сделал несколько шагов в нашу сторону.

– Ну не я же, – язвил индеец. – Вашество, сами назовите, он тормозит.

– Т-ш-ш, потерпи, – шепнула я.

– Мой сын? – муж нервно усмехался.

Он подошёл сбоку, встал на колени и осторожно дотронулся пальцем до головки малыша.

– Доминик, – тихо сказал муж. – Тебе нравится? – взглянул на меня.

– Доминик, – повторила я и, посмотрев на сына, произнесла, – добро пожаловать, Доминик Бланшар, мы постараемся быть лучшими родителями.

– Доминик Бланшар, мой сын, – улыбался Луи.

– И это дело решили, – вздохнул Мигизи, вставая. – Дети, всем спать! И так засиделись!

– Ну-у-у… – послышалось детское недовольство.

– А завтра будем строить оборонительные крепости и играть в снежки! – воскликнул Мигизи.

– Да-а-а!

– Вашество, вы идёте?

– Я только проснулась, тут посижу.

– Пап, можно с тобой лечь? – спросила Жо-жо у Луи.

– Пойдём, моя принцесса, я тебе расскажу одну легенду, – подмигнул дочери Мигизи.

– Пап, мам, – вскочила она, – не буду вам мешать! Спокойной ночи, Доминик, – она осторожно поцеловала брата в лобик.

– Лети, птичка моя, – рассмеялась я. – Нальёшь мне ещё чаю? – обратилась к мужу, когда мы остались одни. – Когда я выпью все запасы в этом доме, то придётся топить снег.

– Сейчас, – подскочил Луи.

Я села удобнее, слегка развалившись. Сидеть ровно мне было ещё больно.

– Держи, – муж поставил чашку на столик рядом со мной. – Ты подарила мне сына, проси у меня всё что захочешь.

Я с недоверием посмотрела на него, пытаясь понять, шутит он или говорит всерьёз.

– Что хочу? – эхом повторила я, и Луи кивнул, взглянув на Доминика, мирно посапывающего у меня на руках. – Что хочу… – шепнула я ещё раз.

Я задумалась над его словами. У меня было всё, чего только может пожелать женщина… Я родилась в семье императора, и меня не интересовали дорогие украшения или машины. У меня было призвание, мой дар и силы, чтобы лечить людей от самых страшных болезней. У меня были прекрасная дочь и чудесный сын, но всё равно в сердце порой рождалась горькая тоска… И всё, что я хотела, так это унять её и…

– Я хочу семью, Луи Бланшар, – уверенно сказала я, – семью, которой у меня не было. Где супруги всем делятся друг с другом, никогда не обманывают и ничего не скрывают. Я хочу возвращаться домой, где меня ждут дети и где меня любят не за статус. Я не хочу, чтобы самые родные рыли ямы за моей спиной. Я хочу мужа, который будет защитой и опорой, в чьих объятьях я буду укрываться, словно маленькая девочка. Я мечтаю, что он будет решать мои проблемы, вести мой бизнес, подружится с моими друзьями…

– Индейцем… – вздохнул Луи, почёсывая лоб. – Я понял… – кивнул муж. – Что мне надо сделать? Уйти? Я утром попрощаюсь с Жо-жо и…

– Луи Бланшар, – перебила его я, – будь таким человеком, мужем и отцом моим детям…

– Я буду, – резко ответил он, взглянув на меня, – буду, я обещаю.

Луи сел на пол у ног и положил голову на мои колени.

– Ты подарила мне весь мир, – тихо говорил он.

– Не преувеличивай, – усмехнулась я, – ради детей, всё это ради них, – провела ладонью по его щеке.

– Ты поможешь мне стать идеальным для тебя?

– Разве так много прошу?

Я гладила его лицо, Луи закрыл глаза, слегка улыбаясь.

– Почему не сказала, что беременна? Я бы носил тебя на руках. Только Господу было известно, как я мечтал о сыне.

– Знаешь, Луи Бланшар, я тоже думала, что будет по-другому. Помнишь мою поездку в Я́бин к председателю?

– Да, – он открыл глаза, выпрямившись, и уставился в другую сторону, – ты просила займ на детский дом, строительства которого по моей вине могло не быть.

– Не только. Ещё я просила отсрочку от командировок и по возвращении представляла, как расскажу тебе обо всём. Как ты будешь плакать и смеяться одновременно, как будешь сжимать меня в объятьях. Даже твои секретари не могли мне испортить настроение. Я пришла посмотреть, где будет сидеть мой сын, после тебя. Но…

– Я всё испортил…

– Да, Луи Бланшар, глупо отрицать. Ты всё испортил, – кивнула я и, облокотившись одной рукой о подлокотник, встала. Второй рукой я придерживала спящего Доминика.

– Ты простишь меня? – Луи вскочил, помогая мне.

– Я простила тебя, Луи Бланшар, простила. Но знаешь, даже три месяца назад я ожидала совсем другую реакцию, не такую холодную. Я даже засомневалась в правильности решения.

– Просто твой муж – идиот, – он встал передо мной, обхватив мои щёки ладонями, – ты ведь знала?

– С самого первого дня, – ухмыльнулась я. – Неужели ты не понял, что во мне твой сын? Неужели сердце не почувствовало?

– Глупец, тупица, – бормотал он, прислонив свой лоб к моему, – кретин, олух… Просто прими это как данность, и закроем эту тему.

– Это твой сын, Луи, наследник огромного холдинга. Я держу своё обещание.

– Какое?

– Помнишь, во Флоренции, когда мы плавали в бассейне, я проиграла тебе желание?

– Я хотел быть с тобой в день рождения, – недоумевал он, глядя на меня.

– А до этого сказал, что хочешь сына.

– Это была шутка…

– Я знаю, чего ты действительно хотел, и сказала, что исполню, – слегка улыбнулась я, обходя его.

– Мы же говорили про океан.

– Если ты помнишь, я не уточнила, какое именно желание исполню. Ох, Луи Бланшар, ох, – я держалась за перила, поднимаясь, – всё могло быть совсем по-другому.

– С самого первого дня, – вздохнул муж.

– Принесёшь мне воды? Чувствую себя бездонным колодцем. И иди уже спать, у тебя был трудный день.

– У меня? – усмехнулся муж. – Ты только что родила и всё равно заботишься о том, не устал ли я. Моя жена святая! За что мне такое счастье, господи?!

– Не преувеличивай, – улыбалась я, стоя у двери моей комнаты. – Ты больше меня нервничал.

– Было страшно.

– Спасибо, что не оставил, – я провела ладонью по его щеке.

– Я люблю тебя, – чуть слышно произнёс Луи.

– Я знаю, спокойной ночи, – я скрылась за дверью.

Меня разбудил истошный младенческий крик, я тяжело поднялась и подошла к колыбели. Сын глядел на меня светлыми глазами и очень громко плакал, прижимая ножки к животику и сразу выпрямляя их, махал хаотично ручками, царапая лицо.

– Дружок, – бормотала я, – даю тебе месяц, ну максимум два, и потом мы будем спать всю ночь, – я взяла сына на руки, – понял? Где моя вода? Опять пустой графин, – вздохнула и принялась кормить Доминика, а после спустилась с ним вниз.

– Ты ложился спать? – спросила я Луи, который возился на кухоньке.

– Конечно.

– На два часа?

– Четыре с половиной. Я услышал, что Доминик просыпается, и решил сварить тебе завтрак, ты же не ела со вчерашнего дня.

– А ты знаешь, что мне можно?

– Разумеется, – улыбнулся он, – это твой бывший муж мог не знать, а я знаю.

– Я спустилась только за водой, но пахнет очень вкусно.

– Конечно, не ризотто и не паста, – Луи открыл крышку кастрюли, где тушились овощи, – а ещё тебе нельзя столько пить.

– А это я сама решу, это мой организм!

– Разве могу спорить с великим целителем, – он поставил тарелку на стол. – Давай возьму сына, пока ты ешь.

– Луи Бланшар, – я посмотрела на него серьёзно, – к Жозефине ты не подходил до трёх лет…

– Т-ш-ш, – он закрыл мне рот своей рукой, – хватит мне говорить про своего бывшего мужа, я его ненавижу даже сильнее, чем ты, и сам убью его, если снова появится! – Луи забрал у меня сына. – Поняла?

– Поняла, – улыбнулась я, – очень вкусно.

– Это ты себя настраиваешь? – рассмеялся он.

– Да, – я подняла брови вверх.

– А в функции идеально мужа входят обязанности по объятиям жены?

– Иногда.

– А поцелуям?

– Ещё реже, – усмехнулась я.

– Ну должна же быть отправная точка, – он подошёл сзади и поцеловал в ямочку на шее.

– Луи Бланшар, – отстранилась я, – у тебя Доминик.

– Я держу, – он уткнулся в мои волосы и глубоко вдохнул. – Я даже не разрешал себе мечтать об этом, – мурлыкал муж, – как я соскучился по вкусу твоей кожи.

– Нет, Вашество, только не это, – раздался сзади голос Мигизи, – даже вчерашнее ваше псевдогеройство меркнет с той ошибкой, которую вы совершаете!

Я отошла от Луи и обернулась. Друг замер на пороге и смотрел на нас с осуждением.

– Что случилось? – тихо спросила я. – Ты чего раскричался?

– Вы его опять простили? – умоляющее смотрел на меня Мигизи.

– Извини, индеец, тебя не спросили, – съязвил ему Луи.

– Прекратите, – строго сказала я. – Мигизи, это мой муж и он будет вести все дела в компании от моего имени.

– Нет! – воскликнул друг, вытаращившись на меня, – это плохая шутка! Несмешная абсолютно! Нет!

– Сядьте и спокойно поговорите, – уговаривала их я.

– Я ни о чём не буду с ним говорить! Нет!

– Придётся, – спокойно сказал Луи.

– Нет! – повторил Мигизи, расхаживая из стороны в сторону.

– Индеец, не упрямься, я в бизнесе понимаю больше, чем ты.

– Я даже близко тебя не допущу до бумаг! – Мигизи тыкнул пальцем в Луи.

– Друг, – я остановила его, – Луи, правда, отличный управленец, и ты это знаешь.

– Нет, – он покачал головой, затихая, – нет.

– Да, – кивнула я.

– Вашество, заберите сына.

– Не поняла.

– Я поговорю и всё объясню вашему мужу, – спокойно сказал индеец, – заберите сына.

– Хорошо, – насторожилась я, выполняя указания.

– Забрали? – пробормотал себе под нос Мигизи. – Отошли… Угу…

Я взглянула на Доминика, который медленно моргал, засыпая, как вдруг услышала глухой удар и звук падающего стула. Малыш вздрогнул, широко открыв глаза и вытянув ручки вперёд.

– Т-ш-ш…

– Это тебе за детский дом и мои рестораны, – со злостью выпалил Мигизи.

Луи лежал на полу, вытирая разбитую губу, потом резко подскочил и собирался ответить тем же.

– Как вы мне надоели! – воскликнула я, подходя к ним и выталкивая на улицу.

– Катрин, я сейчас даже словом не обидел индейца, – оправдывался Луи, шагая к двери. – Он псих, ты сама видела!

– Вашество, теперь я готов говорить, я сделал, что должен, – сказал довольный собой Мигизи.

– Вот на улице и поговорите! – я выталкивала их свободной рукой. – И пока не решите все свои проблемы, не возвращайтесь!

– Вашество, там мороз! Мы замёрзнем…

– Вот твоя куртка, – кинула я её в Мигизи, – вот твоё пальто, выметайтесь!

– Катрин, прости. Проклятье, Катрин, выслушай, – умолял Луи, стоя на пороге.

– Вашество, обувь, – Мигизи стоял на холодном крыльце босиком.

– Это твоя, упрямый индеец, – я кидалась в них со всей силой, они изворачивались и пытались поймать летящие ботинки, – и твоя, золотой ребёнок!

– Катрин…

– Видеть больше вас не хочу!

Я захлопнула перед ними дверь.

– Катрин, прости… – постучал в дверь Луи, – я ни при чём.

– Блондин, она остынет, сейчас не трогай, – я услышала их разговор, прислонившись ухом к двери.

– Всё из-за тебя! – выругался муж.

– Сколько прошло с момента примирения? – рассмеялся Мигизи.

– Пять часов, – выдохнул муж.

– Ты неудачник, – дразнил его индеец.

– Замолчи! – рявкнул Луи.

– Она простит, я видел её глаза.

– Думаешь?

– Уверен, сейчас остынет и переживать начнёт.

– Даже не подумаю, – шепнула себе под нос я, стоя на пороге.

– Блондин, – я услышала удаляющийся голос, – так и будешь стоять под дверью? На улице и правда холодно. Пошли…

– Ты куда их отправила? – спросила Нэл, выглядывая в окно.

– Мириться, – хихикнула я.

После обеда все собрались в гостиной. Доминик спал у меня на руках, я обожала рассматривать его и ни на минуту не хотела отпускать. Нэл читала книгу, сидя у окна. Дети играли у ёлки. Мигизи носил из угла в угол младшую дочку, которой не сиделось на месте.

– А это что? – спрашивал Луи, перебирая документы, которые Мигизи всё же позволил ему посмотреть.

– Производство чая в Индии, – отвечал индеец.

– У дядюшки Мукеша он самый ароматный, – зевала я.

– А рентабельность какая? Доход есть? Не вижу… – рылся в бумагах муж.

– Всё остаётся в Индии и идёт на еду для нищих, – ответил Мигизи.

– Пап, пошли играть в снежки, – подбежал Аарон.

– Ты с утренней перестрелки ещё не согрелся, – строго отвечал его отец.

– Дядюшка, – подбежала Жо-жо, – мы хотим на улицу!

– Конечно, моя птичка, – ласково ответил тот. – Нэл, возьмёшь дочку? – Мигизи протянул ребёнка жене.

– Нет, – ответила та безразлично, не отрываясь от чтения, – хотел много детей, вот и нянчись сам.

– А следующего хочешь мальчика или девочку? – хитро спросил индеец.

– Нет! – воскликнула она, – никаких больше детей! Хватит мне троих!

– Вернёмся чуть позже к этому вопросу, – буркнул себе под нос Мигизи. – Не вышло, птичка моя, – пожал он плечами, – проси своего отца.

– Он не умеет так играть, – вздохнула Жо-жо.

– Почему не умею? – Луи поднял голову.

– Ты только не обижайся, – дочь обняла его, – я тебя люблю, но играть с тобой – сплошная скука.

– Ах так? – Луи начал щекотать её.

– Пап, отпусти, – смеялась Жо-жо.

– Я сейчас вас всех выиграю в снежки! – Луи поднялся.

– Попозже, – сказала я, – недавно только зашли. Согрейтесь.

– Позже, – повторил он, садясь, – мама права.

Все опять заняли свои места, Мигизи с дочкой, Луи с бумагами, дети у ёлки.

– Индеец… кхм-кхм… – взглянул на меня муж, – в смысле, Мигизи! – Он поднял несколько бумаг на уровень своего лица. – Ты ведь понимаешь, что глупо и опасно тратить такие суммы на благотворительность?

– А это ты своей сумасшедшей жене скажи, – кивнул в мою сторону друг, – она своё слово закладывает при любом случае, а мне потом расхлёбывай.

– Ничего страшного, – муж положил документы обратно на стол и уставился в них. – Это не критично, – он помотал головой, вздохнул, задержал дыхание, округлив глаза, и на выдохе пробурчал: – И что мы с этим будем делать?

Я окинула взглядом гостиную: в камине уютно трещали дрова, воздух наполняли ароматы еловых иголок и мандаринов, за окном неспешно крупными хлопьями падал снег. Сердце наполнилось благодарностью богам за эти тихие дни, что я могла посвятить самым близким и любимым людям. Сейчас мне не хотелось думать ни о делах, ни о будущем, что ждало всех нас, и я позволила себе с головой нырнуть в спокойствие и умиротворение, которое окружало меня в этот миг.

– Чему ты улыбаешься? – спросил Луи, он смотрел прямо на меня и выглядел растерянным.

– Жизни, которая подарила мне вас, – ответила я и крепче прижала сына груди…

Посвящение Жозефины

– Почему они ещё не приехали? – Я ходила из стороны в сторону. – Может, они поехали на квартиру или на виллу?

– Душа моя, – спокойно отвечал Луи, – индеец прекрасно знает, что мы их ждём здесь, в лесном доме. Завтра Нэл приедет с детьми.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – возмущалась я. – Твоя дочь на другом конце земли! Одна… без моей защиты… – Слёзы блеснули на моих глазах. – Если она потерялась посреди океана или, сбегая от нападения, осталась одна на необитаемом острове и сейчас напугана? Или шторм…

– Всё-всё, ничего такого нет, они сегодня должны приехать, ещё только обед, – успокаивал меня муж. – С ней Мигизи и Тору. Ты им целый год давала наставления, даже я всё выучил: что и в каких случаях надо делать! – Он подошёл ко мне, пытаясь обнять.

– Уйди, – фыркнула я, – мне надо было с ней поехать.

– Ты же сказала, что тебе нельзя в храм воды.

– Нельзя, конечно, это может быть смертельно для огня.

– Тогда глупости не говори, что мы без тебя будем делать? – Луи снова попытался обнять меня.

– Говорю, не трогай, – я с силой убрала его руки.

– Уф, какая колючая, – съёжился муж.

– Не понимаю твоего сарказма, – я помотала головой. – Конечно, ты не переживаешь, потому что Жо-жо не…

– Т-ш-ш, – строго шикнул Луи, – я волнуюсь, может, больше твоего, просто не хочу нагнетать обстановку.

– Мам? – послышался голос Доминика.

– Ты проснулся, мой птенчик?

– Иди ко мне, – взял его на руки Луи.

– Жо-жо приехала?

– Нет ещё, вечером приедет, – спокойно ответил ему отец.

– Я выйду на воздух, – буркнула я, открывая дверь.

Жозефине исполнилось четырнадцать, и за месяц до летнего солнцестояния она в сопровождении Мигизи и сенсея Тору отправились в храм воды, затерянный в самом сердце Тихого океана.

Мы с Тору до последнего сомневались, правильно ли делаем… Может, мы ошиблись и от огня не мог родиться ребёнок воды, ведь этого никогда не было. И тогда нахождение Жо-жо в храме воды будет смертельным. Напротив же, если её стихия – вода, то ей закрыт путь в храм огня.

«А если их застал шторм, и они утонули? Если отец всё же узнал, что моя дочь едет в храм воды и выкрал её? Или она так же, как её мать, сбежала и теперь плачет, свернувшись в клубок? А я здесь и не в силах ей помочь…»

Дурные мысли преследовали меня всё время, пока дочери не было рядом.

Хосе, согласившийся нам помочь, отправился вместе с другой девочкой в храм огня для отвода глаз. И тоже пока не вернулся.

Мы не писали друг другу писем, так как и это казалось мне опасным.

Целый месяц томительного ожидания… Я потеряла сон и аппетит. Луи и Доминик были со мной, терпеливо успокаивая.

Вечером я бродила по улице, не желая заходить внутрь. Уже темнело, я сидела у дома и смотрела в одну точку. Туда, откуда они должны были приехать. Как вдруг мелькнули огни фар.

– Едут?

Кольнуло в сердце. Я встала и направилась к воротам.

– Открывайте! Открывайте скорей! – нервничала я.

Я не сразу узнала машину, заехавшую к нам на территорию.

– Нэл, – разочарованно выдохнула я, – добро пожаловать. Мы вас ждали только завтра…

– Добрый вечер, – ответила она, – дети не смогли вытерпеть.

– Она вернулась? – Аарон подбежал ко мне. – В смысле, – осёкся он, – добрый вечер, Ваше Высочество, – поклонился мне, – мой отец приехал?

– Нет ещё, – помотала головой я, – располагайтесь. Ужин подадут.

Я осталась на улице одна, продолжая бродить вдоль забора, не находя себе места.

– Я принёс чай, – подошёл ко мне Луи, – и плед. Ты не была на ужине.

– Не хочу есть, – я присела на лавку около дома и взяла чай, – пустырник и ромашка? – усмехнулась, сжав чашку и взглянув на мужа.

– Хоть немного успокоишься, – присел рядом муж, укрывая мои плечи пледом.

– Доминик спит?

– Да, наконец уснул, долго ворочался.

– Я ведь рассказывала, что сбежала из храма воздуха перед посвящением?

– Да, – кивнул он.

– Я прожила в лесу совсем одна две недели, одним богам было известно, как мне было страшно. До сих пор пробегает дрожь, когда вспоминаю эти дни.

– Ты же смогла, выдержала, – Луи притянул меня к себе.

– Я была тепличным цветком, – усмехнулась я, – девочкой, которая никогда не покидала пределы замка. Я даже не знала, как общаться с обычными людьми.

– Невероятно красивый цветок вырос, – он поцеловал меня в висок.

– Луи Бланшар, вечно ты в другую сторону вывернешь, – я оттолкнула его от себя.

– Жозефина не такая, – крепче схватил меня муж, – и ты её научила всему.

– Она сильная. Очень, – кивала я, – но знаешь, я на целую неделю опоздала с возвращением домой, но не заметила даже намёка на беспокойство. Только упрёки и замечания. А как мама истерила, когда увидела шрам на плече, – усмехнулась я, – она говорила, что никто не взглянет на меня, и даже огромное приданое не поможет мне выйти замуж.

– Оказалось, наоборот, – улыбнулся Луи, – пришлось побороться за твою руку.

– Решили деньги, а не мы, – вздохнула я, посмотрев под ноги.

– Так, т-ш-ш, – строго шикнул муж, – на кухне стои́т торт… Хочешь, украду для тебя кусочек?

– Да, – кивнула я.

Ночь была тёмная, только сверчки мелькали то там, то здесь и ненавязчивое стрекотание кузнечиков вливалось в тишину леса.

Стволы деревьев осветились жёлтым, и в полнейшей ночной тишине я услышала приглушённый шелест гравия под колёсами внедорожника Мигизи.

– Это они!

Я бросилась к калитке.

Сердце стучало в груди так сильно, что я слышала, как отдаются его удары в висках. Кажется, никогда так сильно я не волновалась, как в этот момент. Я вся обратилась в слух, потому различала каждый шорох: крик ночной птицы в тёмной чаще деревьев, писк комара возле уха, звук собственных шагов и дыхания.

Машина остановилась в паре метров от ворот, фары слепили меня, но я всё равно что есть силы вглядывалась в темноту, надеясь увидеть Жозефину. Задняя дверь распахнулась, и кто-то спрыгнул на землю, а потом раздался радостный крик: «Мама!», и я увидела, как ко мне от ворот метнулась тень.

Я радостно бросилась навстречу дочери, распахнув объятья. Ощутила, как по моим щекам текут слёзы счастья. Жозефина бросилась мне на шею, и мы крепко обнялись, словно не виделись целую вечность. От неё пахло морем и нагретым на солнце песком, и я втянула этот аромат. Запах Жозефа… Сердце сжалось от щемящей тоски, но я тут же отогнала эти мысли и, чуть отстранив дочь, заглянула ей в лицо:

– Мам, ну ты чего? – Жо-жо подняла руку и вытерла мои слёзы.

– Птичка моя, – произнесла я приглушённым от волнения голосом, – наконец-то! Ты дома.

– Ты не спросишь, прошла я посвящение или нет?

– Я уверена, уверена в тебе, моя родная!

Я заметила Мигизи, который неслышно подошёл к нам и остановился в паре шагов позади Жо-Жо. Он выглядел усталым, но довольным. Я отпустила дочь и шагнула к другу.

– Спасибо тебе, – выдохнула я и крепко обняла его. – Спасибо, что уберёг.

– Вашество, всё хорошо, не переживайте.

– Тору, – я стремительно шла к наставнику Жозефины, тоже желая обнять.

– Ваше Высочество, – он растерянно сделал два шага назад и поклонился, – для меня было большой честью сопровождать вашу дочь.

– Не потерял в этот раз избранную? – усмехнулась я.

– Глаз не сводил, – улыбался тот.

Из глубины сада к нам сломя голову нёсся Аарон.

– Жозефина! – крикнул тот, подбегая, – с приездом, – он обнял мою дочь.

– Эй-эй-эй, – ринулся к ним Мигизи, отталкивая сына, – ты что тут делаешь? Отойди быстро! Забыл, как надо приветствовать?

– Ваше Высочество, – поклонился юноша и улыбнулся, – рад, что с вами всё хорошо!

Следом за Аароном шёл Луи. Дочь, заметив отца, побежала к нему со всех ног и, как делала в детстве, прыгнула в его объятья.

– Птичка моя, – он похлопал ей по спине и опустил на землю. – Ты же меня раздавишь.

– Хосе вернулся? – тихо спросил индеец.

– Нет ещё, – я помотала головой.

Жозефина лежала на моих коленях, рассказывая о своём приключении, я гладила чёрные, как смоль, волосы, утопая в родном аромате. Солёный запах моря. Прямо как у отца, а после посвящения стал ещё ярче.

– Ты была там?

– Нет, только читала.

– Ворота храма состоят из двух половинок, разделённых поровну, и узоры на одной половинке точь-в-точь повторяют вторую, словно их разрезали на две части и раздвинули по разным сторонам. Стоя́т так высоко, что пока не подойдёшь ближе, кажется, что они парят в небе. Перед воротами раскинулся пруд, и в его зеркально-гладкой поверхности отражается небо, словно сами боги решили поселиться тут. На закате особенно красиво, нежно-розовые, персиковые, пурпурные облака и красное солнце, садящееся прямо в створах ворот.

Жо-жо без умолку болтала, изредка спрашивая, интересно ли мне. Я кивала, и она продолжала.

– Множество фонтанов, от которых отлетают водные пылинки, играют на солнце, отражая его и создавая радугу.

– Как чудесно, – тихо говорила я, представляя всё то, о чём она рассказывала.

– А в пруду перед главным храмом стои́т огромная статуя Великого Юя, и у его ног плавают огромные карпы кои.

– Трудно проходило посвящение? Что ты чувствовала?

– Это самое ужасное, что со мной происходило, – съёжилась она, – в один момент я перестала дышать, словно меня бросили в воду, а я не умею плавать, и начала тонуть. Я распадалась на мелкие частицы, смотрела на руки и видела, как они растворяются. Всё постепенно темнело, словно я опускаюсь на дно океана, и в момент, когда я думала, что пришёл мой конец, меня схватил кто-то за руку и стал тянуть вверх.

– Кто это был? – с интересом спросила я.

– Я не знаю его, – Жо-жо пожала плечами, – он только сказал, что совет уже собрался.

– Совет двенадцати, – улыбнулась я, – больше всего я боялась Монн, духа луны.

– Почему? – удивилась дочка, – она меня защищала перед остальными!

– Ну конечно, – усмехнулась я, – твоя сила напрямую зависит от неё, она твой покровитель.

– Вашество, – заглянул к нам Мигизи, постучав, – можно вас?

– Друг, я думала, ты спишь. Ты видел, сколько времени?

– Вашество, жду, скорей.

– Что случилось? – Жо-жо вскочила.

– Ничего важного, моя принцесса, – улыбнулся Мигизи, – я просто тоже очень соскучился по вашей матушке.

Мы быстро и бесшумно спускались в подвал.

– Его только привезли… – глухо сказал индеец и указал рукой на выдвинутый в центр помещения стол, на котором лежал человек в изорванной одежде.

– Кто это?

Я оглянулась на Мигизи, но он, кажется, не слышал меня: смотрел прямо на тело с отсутствующим видом, словно впал в транс.

Я подошла ближе и склонилась над человеком, подавив желание как можно быстрее уйти отсюда. Вся одежда несчастного была пропитана кровью, а его лицо, опухшее и покрытое синяками, казалось мне не лицом живого человека, а чудовищной маской диких племён Австралии, что я видела в своих командировках. Я напряжённо вглядывалась в раненого, пытаясь понять, кто это такой и почему Мигизи притащил его сюда, но видела лишь распухший, свёрнутый набок нос и запёкшуюся кровь на искусанных губах.

Сначала мне показалось, что человек мёртв, но как только я коснулась его лица кончиками пальцев, он глухо застонал и открыл глаза. Они были полны боли и страдания, и я отшатнулась в ужасе, поняв наконец, кто передо мной.

На столе лежал Хосе и смотрел на меня с такой надеждой, что я чуть не разрыдалась от жалости.

– Хосе, что они с тобой сотворили, – прошептала я и, обернувшись к Мигизи, потребовала: – Ножницы, воду и чистые бинты. Нужно снять с него одежду и осмотреть тело.

Индеец смотрел на меня пустым взглядом, и тогда я прикрикнула на него:

– Быстрее! Он может умереть, пока ты тормозишь!

Мигизи очнулся и бросился прочь, чтобы выполнить моё поручение, а я снова повернулась к Хосе и спросила глухим голосом:

– Кто сделал это с тобой?

Хосе захрипел, но не смог произнести ни слова. Тогда я положила руки ему на виски́ и ласково зашептала:

– Т-ш-ш, сейчас ты уснёшь, а когда придёшь в себя – всё будет как раньше. Боль пройдёт, я ведь лучшая целительница в империи, ты можешь не волноваться, ты успел…

Он сомкнул веки и уснул, а я принялась за работу…

Не прошло и получаса, как Хосе пришёл в себя и с помощью Мигизи смог слезть со стола и разместиться в мягком кресле у стены. В комнате были только мы втроём. Под потолком одиноко горела лампа без абажура, окрашивая наши лица в нездоровый жёлтый цвет.

Мигизи больше не выглядел напуганным, лишь рассерженным, а Хосе стал похож на себя прежнего. Я смогла снять отёчность с лица, вправить сломанный нос и справиться с большинством синяков на теле. Кроме того, мне пришлось сращивать ему два сломанных ребра, вправлять вывих плечевого сустава и заживлять глубокие ножевые ранения на животе и бёдрах.

Он ощупал себя с недоверием и посмотрел на меня.

– Вы настоящая волшебница, Ваше Высочество, – произнёс он с чувством. – Вы даже не представляете, как паршиво я себя чувствовал последние часы! Уже и не верил, что выживу.

– Почему же, не представляю, – я сидела на соседнем кресле, опустив голову вниз.

Меня сильно тошнило, и всё кружилось вокруг.

– Я же лечила все твои раны и понимаю, как тебе было больно.

– Невыносимо… Я молил Господа, чтобы он забрал меня к себе, но вы спасли меня, и теперь я обязан отплатить вам чем-то.

– И чем же? – спросил Мигизи прищурившись. – Хватит болтать о пустяках, рассказывай, что произошло?

Улыбка на лице Хосе тут же потухла, и он сказал приглушённым голосом:

– На нас напали прямо в храме… И я ничего не смог сделать. Их было слишком много, к тому же все вооружены.

– Они представились? – уточнил Мигизи, теперь тон его звучал сухо, по-деловому.

– Конечно, нет! – Хосе посмотрел на Мигизи с недовольством. – Как вы себе это представляете?

– Они могли что-то выкрикнуть или назвать имя хозяина, а, может, имена своих богов, – задумчиво произнёс индеец, поглаживая подбородок.

– Они называли только два имени, – ответил Хосе и покосился на меня. – Ваше и Жозефины. Они пришли, чтобы убить вас с дочерью, и я не смог им помешать.

Он плотно сжал челюсти и побледнел так резко, что я спросила:

– Тебе снова плохо? – Я подняла голову. – Что-то болит?

– Мне стыдно, – он посмотрел на меня исподлобья. – Если бы там были вы, то не знаю что…

– Хосе, не вини себя, – сказала я. – Мы предполагали что-то подобное. Потому и отправили двойников в храм огня. Только я виновата в их гибели.

– Эти люди знали, на что шли, – произнёс Мигизи таким ледяным тоном, что я удивлённо вскинула на него взгляд.

– Но мы должны были лучше подготовиться! – я ощутила, как глаза защипало от слёз. – Мы могли отправить туда несколько вооружённых солдат, и тогда все бы…

– Я сделал ошибку, – перебил меня Мигизи. – Больше этого не повторится, но сейчас уже ничего не сделать… И всё, что мы можем, это расследовать произошедшее и отомстить за погибших.

– Как? – спросила я.

– Хосе, расскажи всё подробно самого начала, – Мигизи повернулся к испанцу. – И не упускай ни одной детали!

Когда Хосе закончил свой печальный рассказ, повисла тишина. Судя по всему, на нашу команду напала группа профессиональных наёмников, и я знала лишь одного человека, который мог бы подстроить такое, но всё же уточнила у Хосе:

– Как ты думаешь, кто бы мог сделать это?

– Император, – в один голос произнесли Мигизи и Хосе и переглянулись.

В комнате повисла звенящая тишина.

– Мы больше не будем молчать и спускать всё с рук, – воскликнула я. – Этот безумец поплатится за свой поступок!

– Что нужно сделать? – поклонился мне Хосе. – Я готов на всё! Приказывайте.

– Пока ничего, но… – я окинула друзей взглядом. – Когда придёт час, мы все явимся на Рождественский бал, а пока пусть считают, что справились с нами…