Читать книгу: «Жить Свободным. Часть II. Кровь и слава. Любовь и отчаяние»

Глава 1

Бессарабия. Август 1770 года.

Маленькие пузырьки появились на поверхности кофе, томившегося в большой медной джезве, стоявшей среди чугунной сковороды, наполненной песком. Слуга умелым движением схватил чашку и перелил в неё небольшую часть напитка, и еще столько же в другую чашку. Потом поставил джезву обратно в сковороду, слегка провернув, чтобы притопить в песке. Через пару минут вновь проявившиеся на поверхности пузырьки, сигнализировали что пора разлить еще немного напитка по чашкам. Слуга трижды повторил процесс. Каждый раз переливая напиток он опускал джезву низко над чашкой, а в процессе резко и высоко поднимал вверх. Густой кофе образовывал тонкую изящную струю, длиной с вытянутую руку. От всего этого небольшая столовая наполнялась невероятным ароматом свежесваренного крепкого напитка.

Слуга почтенных лет, с густыми черными словно смоль усами, был одет в традиционный турецкий наряд. Белые широкие штаны с высоким красным поясом, белая рубаха, поверх красная жилетка и такая же темно-красная феска на голове. На ногах коричневые башмаками поверх коротких бежевых гольф. Звали слугу Тома и был он вовсе не Турок, а чистокровный Молдаванин. Несколько месяцев назад Турки и войска Крымского хана оставили город почти без боя, а русские офицеры быстро приметили красивый, уютный дом. Бежать за Османами для Тома было бессмысленно. Здесь его дом и все, что он знает. Но родившись под властью Османской империи, и работая в доме знатного турецкого вельможи, он просто не знал другой жизни. Потому относился к новым властям с опаской, хоть они и уверяли, что несут освобождение православным народам.

Закончив с приготовлением кофе, слуга поставил пару полных расписных чашек на стол, где в тарелках уже лежал горячий мясной борек, рядом нарезанные томаты с луком и оливковым маслом, а на десерт в отдельных тарелочках была приготовлена халва, посыпанная тертым орехом. В общем то вкусный и привычный для этого дома в былые годы завтрак. Но гости с подозрением смотрели на блюда, будто не решаясь приступить к трапезе. А гости сегодня были знатные. Генерал и его адъютант, остановившиеся на ночь, по пути к линии фронта, пролегавшей в паре десятков верст отсюда.

Наконец адъютант взял тонкую лепешку, начиненную бараниной, и откусил. Совсем молодой, с тонкими усиками и слегка вьющимися волосами, одетый в непривычно наглаженный для похода мундир, поначалу он немного замер, но через мгновение начала жадно пережевывать блюдо:

– А знаете Ваша светлость, вкусно. Правда вкусно.

– Не знаю, не знаю. Пробовал я эту баранину не раз. По мне так отвратительный привкус. Почему скажите мне нельзя подать к завтраку нормальное мясо?

Генерал отодвинул тарелку с выпечкой, взял чашку кофе, немного отпил, сморщился и закусил приличным куском халвы. И вот этот десерт, видимо, все же поднял настроение, да хоть как-то утолил голод:

– А знаешь, дорогой. Что в этих краях действительно вкусно, так это вино. Вот хоть убей не пойму. Столько лет под властью Осман да Крымских ханов, а вино делать не разучились. Ни в Польше, ни в Пруссии нет такого вина. Уж поверь мне.

– Ну тут я с вами Петр Иванович даже спорить не буду. С этим вином одна беда только. Уж сильно много здесь винных погребов. Того и смотри перепьются наши благородные офицеры. А как перепьются, так от благородства и след простыл. Брань, драки и того глядишь дуэли.

– Дуэли – взбудоражился генерал, резко поставил на стол кружку, так что остатки кофе расплескались по сторонам – у меня в вверенной армии почти полторы тысячи больных, да недокомплект до трех тысяч солдат и офицеров. А эти идиоты друг друга ради забавы окружающих убивают. На каторгу нужно за одни мысли о дуэлях ссылать. Ты у нас я надеюсь не такой? Не подвластен этому безумному авантюризму?

Адъютант понурил взгляд, голос стал неуверенным. Он, конечно, скажет сейчас что вовсе не такой и презирает все эти дворянские глупости. Да к тому же это совершенно незаконно и жестоко карается. Но молодой человек краснел не зря. Пару лет назад в военном училище он был секундантом у товарища, который, впрочем, победил, насмерть заколов соперника, за что в последствии был лишен всех чинов и имущества и посажен в тюрьму. А секундантов спасло лишь гробовое молчание всех причастных. Как бы то ни было, и какие бы не принимались законы, среди дворян дуэли оставались крайним способом решения вопросов чести.

– Полностью согласен, Ваша светлость. Дуэли есть пережиток дикарства.

– Да знаю я ваши «пережитки». Сам молодой был, много навидался. Достойные люди порой уходят из-за глупых слова – Петр Иванович сделал паузу и задумался, будто вспоминая – хотя, впрочем, за слова свои отвечать нужно, бесспорно. И уж законно это или нет. Бог рассудит. Но это только между нами!

Генерал улыбнулся и подмигнул, а лицо молодого адъютанта будто засветилось в облегчении. Он очень уважал своего начальника, и такая здравая и честная манера общения могла только радовать.

Наконец покончив с вызвавшим противоречивые отзывы завтраком, оба быстро встали из-за стола. Генерал кивнул в сторону слуги, в ответ на что адъютант достал медную монету и бросил на стол перед Тома. Тот низко поклонился и на ломанном русском ответил – Спасибо!

А гости, быстро одев портупеи со шпагами и шляпы вышли во двор. На улице в столь ранний час уже ощущалась летняя жара. Перед входом в дом стояла черная коляска, запряженная парой гнедых лошадей. А позади трое кавалеристов в полном обмундировании из охраны генерал-аншефа. За невысоким каменным забором на улицах города закипала обычная повседневная жизнь. Лавочники мыли прилавки, чтобы выложить свежий товар, куда-то спешили женщины в простых крестьянских нарядах, молодой парнишка с корзиной в руке бойко зазывал покупать хлеб. Небольшой город Каушан, казалась живет обычной жизнью. Но так только казалось. Сотню лет до того город был под властью крымского хана, вассала турецкого султана. И всего месяц назад здесь шли уличные бои, свидетельства чего можно было увидеть в выбитых стеклах, нескольких сгоревших домах и едва заметных следах от пуль на стенах. Многие жители покинули город вслед за отступающей армией, опасаясь новых властей. Но те, кто остался быстро адаптировались и начали вновь выстраивать привычный уклад. А прифронтовой статус города был заметен лишь по многочисленным солдатам и офицерам, останавливающимся здесь на ночлег, да десяткам раненых, размещенных в брошенных прежними хозяевами домах, до выздоровления и возвращения в строй.

– Хорошо здесь. Тихо, как будто война где-то далеко – Петр Иванович похлопал юношу по плечу – надеюсь ты не зря провел время в отпуске. Нас ждут непростые месяцы. К западу от фронта бушует чума. Не знаю даже, в каком виде мы увидим этот городок в следующий раз, да и увидим ли.

– Ну что вы ваша светлость. Конечно увидим. Меня с детства учили, что надо в лучшее верить. А как иначе?

– И то правда – вид генерала стал совсем отвлеченным и грустным – Будем думать о хорошем. А по-другому нам и нельзя!

Путники сели в коляску и под скрип колес неспешно поехали прочь от этого дома, дарящего такое приятное, но такое лукавое ощущение уюта и умиротворения. Такое же, как он дарил десятилетиями бывшим владельцам.

*********

К середине шестидесятых годов XVIII века тонкая дипломатическая игра Никиты Панина в Европе начала давать свои плоды. Россия окончательно укрепилась во влиянии над Речью Посполитой, а союз с Пруссией, Швецией и Данией становился реальностью, заменив туманные мечты о «Северном аккорде». Такое развитие событий делало Российскую империю сильнейшим игроком в центральной и восточной Европе, существенно подрывая авторитет Франко-Австрийского союза. Последние же в свою очередь были совершенно не готовы мириться с потерей влияния. И в результате череды подкупов, интриг и провокаций к осени 1768 года им удалось склонить на свою сторону Османского султана Мустафу III. До того слывший мудрым политиком, стремившимся реформировать ослабевшую страну и избегавший открытого противостояния с европейскими державами, тот позволил втянуть себя в затяжной конфликт. 25 сентября заточив русского посла в плен, Порта фактически объявила войну северному соседу.

Активные боевые действия началась уже в январе следующего года. Объединенным силам Осман и Крымского хана, общей численностью свыше 300 тысяч человек, противостояли 3 русские армии, более чем вдвое уступавшие противнику в суммарной живой силе. Несмотря на это к осени русская армия под командованием генерал-аншефа Александра Голицына одержала череду блестящих побед, несмотря на вынужденный оборонительный характер ведения войны, ввиду отсутствия численного превосходства над противником. И все же Екатерина оказалась недовольна темпом продвижения по итогам летней кампании, и осенью назначила командовать основной 1-й армией генерала Петра Александровича Румянцева. А во главе 2-й армии был поставлен генерал-аншеф Петр Иванович Панин. В задачу Панина входило отвлечение на себя максимальных сил противника, что позволяло Румянцеву развернуть активное наступление. А главной целью 2-й армии на 1770 год было обозначено взятие доселе непреступной крепости Бендеры. Не имея достаточного перевеса для штурма и опасаясь свирепствовавшей чумы, Петр Иванович 15 июля начал осаду Бендер. Понимая неизбежность штурма для достижения целей летней кампании, Панин запросил подкрепление у 1-й армии Румянцева.

*********

Всего за четыре часа пути от Каушан до полевого лагеря близ осажденных Бендер мир разительно менялся. По мере приближения к крепости дороги все больше заполнялись обозами с провиантом, снарядами, отрядами подкрепления, направлявшимися для усиления осаждающей армии, и идущими навстречу, немногочисленными обозами с раненными и беженцами. Учесть местных жителей в охваченных войной районах незавидна. Отступающие силы заставляют участвовать в обороне и помогать строить укрепления, а потом, понимая неизбежность отступления, разоряют все вокруг, в стремлении оставить как можно меньше трофеев и провианта наступающим. Последние же в свою очередь, заняв город или село не особо благосклонны к тем, кто до последнего помогал противнику в обороне. Крестьяне из окрестных деревень и те, кто ранее бежал сюда от войны с востока, несмотря на увещевания и угрозы отступающих турецких военных и чиновников, шли в надежде перейдя линию фронта в тыл русской армии обрести наконец покой и ощущение безопасности. Вид беженцев был жалкий. В потрепанной одежде, зачастую давно досыта не евшие, испуганные неизвестностью. Впрочем, они все же старались улыбаться встречным солдатам. Видимо от страха навлечь на себя гнев. А кто-то и в правду радовался, связывая с новой властью надежды на перемены.