Читать книгу: «Данилушка», страница 2

Он позвал братьев, сплел из мочала толстую веревку, чтобы она могла перенесть сильнейшее трение, и вот началась работа. Старшие братья спрашивали: что из этого будет.

– А вот увидите! – отвечал Данилушка; после быстрого, усиленного трения концы палки издали дым, а потом вспыхнул и огонь. Дети вскрикнули от удивления.

Удивительно был изобретательный мальчик этот Данилушка. Сам он выдумал тенета для птицы. Однажды он забрался на чердак и бросил в слуховое окно птичьи перышки и пух. Только вдруг стриж на пол-аршина от его носу схватил перо и унес. Это понравилось Данилушке. Он стал продолжать забаву. Другой стриж сделал то же, третий, четвертый. Хорошо. Этот случай так и прошел. Но Данилушке запало в голову, как бы это на пухе поймать стрижа. Пробовал бросать пух, поджидать стрижа, а сзади и метнет камнем. Нет, не выходит. На нитку привяжет перо и думает: «пущу; как он хватит, я и дерну, авось-либо упадет на пол»; но птица боится нитки, да и перо трудно летает. Пытал, пытал да и бросил это дело. Однажды он навязал на бечевочку камень и пускал в виде кометы в воздух с криком и хохотом. Когда надоела ему игра, он ударил камнем об кол, желая оборвать или раздробить его, но камень залетел далее, ударилась веревка, обвилась около кола да так и захлестнулась… Вдруг Данило остановился. Это поразило его. Нет, не поразило, а дух изобретательности именно послал ему вдохновение. Мгновенно, подобно молнии, пробежали в голове его тысячи мыслей и выдумок, и он вскричал: «А! теперь я поймаю стрижа». Он, увидев братьев, уверял их, что поймает руками этого стрижа, который летит стрелой по улице и полю и вьется над Волгой, который не боится ни ястреба, ни человека, который так досадно смел, что между ног мчится… Братья смеялись над ним, разболтали матери, мать сказала Ивану Иванову, и за ужином все потешались над Данилой, который сбирался поймать руками стрижа.

– Да ты б и стерлядей наловил нам руками, – говорил дьячок. – Эх, Данило, тебя пороть надо!

– А что, если, тятька, я поймаю? что тогда? Тогда ты, тятька, для удища крюк подари да два гроша.

– А если не поймаешь?

– Тогда, тятька, вихры натряси!

– А зачем тебе два гроша?

– Я куплю долото…

– Хе, хе, хе. Да никак тебя, брат, Данило, и вправду пороть надо, парить надо!.. На два гроша долото хочет купить…

– Да что ж? Старостин сынишка продает стамеску…

– Ну, ладно, хорошо. Пусть уговор будет. А когда ж поймаешь?

– Завтра поймаю.

– Хорошо…

Настала тихая волжская ночь, поднялись туманы выше нагорного берега, легко плещется река, а в тиши ночи дует песню стоголосый соловей!.. Спит наш изобретатель…

Поутру Данило вбежал, раскрасневшись, в избу; глазенки его бегали, дышал он сильно, – жизнь играла во всей Фигурке его коренастенькой, здоровенькой, развившейся на деревенском воздухе. Он трепетал весь от восторгу.

– Мать, братья, сюда!

– Что?

– Смотрите! и он выпустили из рук стрижа.

Озадачило всех это! Поднялись расспросы, толки, смех, – один стриж бился с разлета грудью в стекло, так что оно звенело…

– Ну, Данило, драть тебя надо; ах, ты пузырь мой, чумича моя; ладожская, брат, у тебя душа! Вот тебе десять копеек, а не два гроша. Танюша, а? Чмокни-ко ты меня, а?

– Ну, старый, чмокни тебя средь белого дня! Ишь что выдумал. Право!..

– Да, ты поверь, выйдет из Данилы толк. Башка он будет!

– Все ж десять копеек деньги, ворчала дьячиха…

– Но как же ты поймал? – спросил дьячок.

Данило объяснил. Он достал нитку, навязал на нее камешек с горошинку, а к другому концу привязал перо и пустил по воздуху; стриж с разлету схватил его; камень отлетел в сторону, сделал круг в воздухе, обмотал птицу и связал ее по крыльям; птица шарахнулась наземь; оставалось брать ее руками…

Taкиe подвиги приобретали Данилушке полное внимание со стороны семьи. Им гордилось семейство. Но странно, на долю Данилке доставалось много подарков, ласк, похвал и разных удовольствий, но и много колотушек, щипков, брани, и сечен он бывал иногда не один законный раз в месяц. Это понять просто. Он был неспокойный ребенок. Бывало, привяжется к матери, а не то к отцу, – не отстать, да и только…

Раз он прочитал, что царь Саул разрубил коров на части и разослал их по царству.

– Тятька…

– Что тебе, каналья?..

– Да ведь это смешно, тятька.

– Что такое?

– Да зачем Саул коров-то зарубил?

– Каких таких коров?

– Ведь он зарубил коров-то.

– А да; это значит, что кто не пойдет на войну, у того я стада порублю…

– Да как же это говядину рассылали по царству?

– Ох, Данилко, пороть тебя надо: с послами царь разослал.

– Ну, да, с послами, говядину-то…

– Молчи, Данилко, не кощунствуй…

– Чего, молчи! Ведь этого никогда не бывает.

– Ох, ты озорник этакой! Стой-ка! Ну-ка, это что? Это каково? А! Ну-ка, я вот лозой-то по этому месту; ну-ка, я тебя с затылка попробую…

Это дьячок отделывал своего сынка; сынок верещал и вопил на все лады. Тут прибегала дьячиха, отнимала сына и бранила своего супруга. Но у супруга, право, было доброе сердце. Он, по теории, убежден был в необходимости пороть чадо; но это ему всегда тяжело самому обходилось.

Что ни говорите, а розги всегда имеют свою силу. Ребенку надо иметь много природного характера, чтобы смеяться над розгой. Иной ученик говорит: «не репу сеять» – это значит он отерпел, околотился. Но ведь Данилку раз секли в месяц. Тут отерпеться трудно. Вот я знал одного дьячка, которого однажды в молодости высекли в один день двенадцать раз, – ну, тому ничего!