Читать книгу: «Дворец, построенный не мной», страница 5

10 Глава. Без комментариев

Шумное дыхание я услышал ещё до того, как она бесцеремонно ворвалась в дом, неся корзинку, о которой я просил. Афродита у неё не оказалось, а Мидия не было в деревне. Уехал по делам… А мы тут жизни спасаем.

Однако, когда она вручила мне в руки корзинку, то закричала какую-то несуразицу про то, что увидела графин с афродитом на столе, найденный мной некоторое время назад. Неужели здесь настолько суровые законы по поводу алкоголя?

Под сиреневыми тряпками я нашёл небольшой нож, наверное, для разделки. По виду острый, а под ним был небольшой моток и тонкая игла с уже вставленной ниткой в ушко.

– Найди ёмкость. Лучше тазик, но подойдёт и ведро.

– Что ты задумал?! И откуда у тебя афродит?! Да если хоть кто-то узнает, то тебе…

– Заткнись и делай! – Мне пришлось выкрикнуть на неё. Жизнь человека гораздо важнее любых условий и законов. Если получится спасти его, то плевать, сколько законов придётся обойти.

Спустя несколько минут травница нашла железную миску. По крайней мере, похоже на железо. Откупориваю графин и выливаю туда всю имеющуюся в нём жидкость. Выходит до краёв, но так даже лучше. Ещё чуть-чуть остаётся внутри. Так, на всякий случай. В миску сразу летят ткань, нитки с иголкой и ножик. Только бы получилось…

– Прости, дед многострадальный… – Выдыхаю я, а после точным ударом отправляю его спать. Если умрёт, то хотя бы во сне. Травница, разумеется, начала кричать, что так поступать нельзя, но я её уже не слушал.

– Держи его как можно крепче. Если будет вырываться, то держи ещё сильнее. – А после вынимаю нож, не забыв перед этим обработать руки спиртом. Небольшие ранки и ссадины неприятно защипали, но разве сейчас до этого есть дело? Весь мой разум был захвачен адреналином. Отдаю указание и заставляю травницу сделать то же самое. Когда её руки коснулась жидкость, она тоже зашипела от неприятных ощущений.

Любовь наконец-то начала выполнять мои просьбы без пререканий и крепко сжала ему руки, чтобы тот, в случае чего, придя в сознание, ничего нам не испортил. В рот всовываю ему чистый лоскут, найденный недавно в сундуке. Обливаю остатками афродита его живот.

– Поехали…

Нож осторожно касается его живота. Провожу разрез в правой подвздошной области, примерно в три-четыре сантиметра. Пошла первая кровь…

– Сестра, убери кровь.

– Какая я тебе…

– Сестра, убери кровь, – повторяю я таким холодным, чётким голосом, что самому стало не по себе. Фиолетовая ткань прекрасно впитывает красную жидкость, оставляя на себе небольшое пятнышко, которое становилось всё больше.

Кровь продолжала идти, но уже не так стремительно. Я делаю небольшой перерыв в пять секунд, чтобы справиться с волнением и бушующим сердцем, а затем смотрю на травницу, которая едва сдерживает рвотные позывы. Её кожа была такой белой, что вот-вот и она потеряет сознание. Вот этого я не учёл…

Продолжаю делать надрез, забираясь всё глубже. А затем ещё и ещё. Травница быстро поняла смысл своей задачи, поэтому не приходилось через каждые пару движений говорить ей, что делать. Толковая бы медсестра из неё получилась. Ещё один надрез.

– Попался, – подцепляю ножом этот злополучный орган, который успел вздуться так, что моё предположение по поводу перитонита оправдалось бы в самом скором времени.

– Ещё чуть-чуть потер… – Не успеваю договорить я, как Любовь вырубается, падая с кровати, а потом ещё и блюёт, из-за чего мне приходится на секунду отвлечься, чтобы повернуть её голову.

– Твою мать! – Уже не сдерживаюсь я, да и некого уже бояться. Все люди около меня – без сознания.

Делаю ещё один перерыв, стараясь нормализовать дыхание. Ощущение, будто ещё чуть-чуть и сердце выпрыгнет из груди. Я проводил операции не одну сотню раз, но не при таких условиях. Рядом были ассистенты, медикаменты, скальпели, в конце концов, а не этот кухонный ножик.

Операция продолжается. Приходится чередовать надрез и промокание. Как же это тяжело делать в одиночку. А ведь если он тут умрёт, то я по-любому попаду под статью “Убийство”, если, конечно, она есть в этом мире.

После придётся ещё бабку-объедательницу лечить… Но сперва разберёмся с дедом.

Подношу ножик к злополучному отрезку, который надо удалить.

– Я… тут… в порядке… сейчас помогу… – Травница приходит в себя, потирая ушибленный лоб. Её кожа была по-прежнему до ужаса бледной, странно, что она вообще пришла в сознание так рано. Она рвётся помогать мне, и я уже было хотел вручить ей в руки ткань, чтобы промокать кровь, но замечаю её глаза. Пустые, угасшие, холодные… Не смогу точнее описать их. Она не в сознании. Так, автопилот.

– Мы уже всё, приляг, отдохни, – вру ей прямо в лицо, но та отстаёт от меня, свернувшись клубочком на кровати. Словно под гипнозом…

Одним движением отсекаю злополучный отросток и принимаюсь сразу зашивать рану, чтобы избежать лишнего кровотечения.

Закончив с отростком, вновь делаю небольшой перерыв в десять-пятнадцать секунд, чтобы протереть лоб другой тряпкой и перевести дух. Сердце начало понемногу успокаиваться, ведь самая тяжёлая часть операции позади.

Принимаюсь за монотонную работу – зашивание. Стежок за стежком. Понемногу закрываю края раны. Спасти-то я его спасу, но не дай, мать её, богиню, у него начнётся заражение. Надеюсь, что дед справится и выкарабкается.

Последний стежок, и я обессиленно опускаюсь на кровать рядом с ним. Травница беспокойно ворочается во сне. Интересно, что она скажет первым делом, когда придёт в себя?

И сколько вообще прошло времени? Такое ощущение, что часа три. Руки ужасно болели, похоже, отошёл от адреналина. Тело сковала ужасная слабость. Давно я таким не занимался. Вас, дедов и бабок, я привык словесно лечить, а не хирургически.

– Георгий Михайлович, что у вас тут… – Входная дверь резко открывается, чуть не вылетая с петель. Я вижу Мидия, своей собственной персоной. Было видно, что тот бежал очень быстро. Дыхание сбивалось, грудь вздымалась и опускалась каждый раз. Наши взгляды соприкасаются. Около меня лежит окровавленный нож, на кровати “перешитый” дед, а за ним лежит Любовь, с такими же красными от крови руками.

И тут я понял всю абсурдность данной ситуации.

– Мидий, тише, я всё объясню… – Но тот уже не стал меня слушать. Приняв меня за убийцу, тот делает шаг вперед, а на кончиках его пальцев собирается несколько сероватых сфер.

– Мидий, это было необходимо! – Кричу я, но старик был непреклонен. Ветряные потоки врезаются в мою грудь, живот и руки с огромной скоростью, впечатывая меня в стену. От жёсткого удара воздух выходит из лёгких, и я начинаю медленно терять сознание. Последнее, что я слышу, – громкий возглас, похожий на истошный крик:

– Отец, стой!

***

Ситуация с другой стороны.

Дела в деревне резко отменились на пол пути, из-за чего мне пришлось топать домой на своих двоих. Хорошо, что меня предупредили до того, как я успел далеко уйти.

Мне всегда нравился Урбалис. Но больше всего мне нравилось то, что от любой деревни можно дойти до города за один день пути, а от деревни до деревни – за пол дня. Древние князья и бары были великими гениями, раз смогли всё это продумать.

Неспешным шагом я поплёлся обратно домой, раздумывая обо всём подряд. Интересно, сможет ли Георгий прижиться в нашем мире или сотворит очередную глупость, которая будет стоить ему жизни? Не то чтобы мне он запал в душу, но вот моей дочке – ещё как. Хотя… она никогда не признает это. Чувствует сердце, что ей будет очень больно.

Наконец, двери моего домика отворяются передо мной, и я вхожу на кухню, чтобы немного передохнуть. До обеденного часа остаётся не так много времени. Хорошо, что успел. Но неожиданно моему взгляду бросается небольшой лоскут ткани белого цвета – знак опасности или помощи. Об этом знала только моя дочь. Я сам всегда учил её этому.

Рывком выбегаю на улицу, но все деревенские были на своих рабочих местах. Сибуя была пуста, даже еда ещё не была выложена.

Не хотелось прибегать к этому, но придётся…

– Великая Баронесса Алиора, Владычица Земли и Воздуха, я взываю к твоей помощи, – достаю из кармана небольшой белый камешек и сдавливаю его. Он трескается и рассыпается, словно песок.

– Пусть солнце зажжёт твои силы… – Пронёсся едва слышный женский шёпот где-то на краю сознания. В моей голове начали появляться фрагменты недалекого прошлого. Я вижу, как к моей дочери подходит Георгий, вижу, как они бегут куда-то, а потом они находятся в доме… Любовь лежит на кровати, а этот… держит окровавленный ножик.

Если бы мне дали больше выдержки и терпения, то я досмотрел бы видение до конца, но было уже поздно. Я потерял контроль и рванул вперёд, прямо по их шагам.

Несколько минут бега, и передо мной стоит дом калина Ерина и Ефруни. Дверь была чуть приоткрыта, словно маня заглянуть в неё. С руки срывается воздушный поток, который врезается в дверь, едва не ломая её.

– Георгий Михайлович, что у вас тут… – Но в горле застрял ком от увиденного. Моя дочь лежала на кровати, прикрытая кровавой тряпкой, а руки её были полностью залиты красной жидкостью. Ерин лежал на кровати, а брюхо его было… Зашито? Но самое главное, тот, кого я считал своим другом, показал мне, чего на самом деле он стоит. Жалкий убийца…

– Мидий, тише, я всё объясню… – Попытался оправдаться тот, медленно кладя нож на деревянный пол, тоже залитый кровью. Рядом с ним стоял графин. Афродит, иного в них не может быть. Георгий не в своём уме.

– Что ты можешь мне объяснить, нелин…? – Думаю я про себя, а на пальцах начинают образовываться потоки. Их силы хватит, чтобы стереть его в порошок вместе с домом, но я ненавижу убийства. Самое презренное, что может сотворить человек.

– Мидий, это было необходимо! – Срывается Георгий на крик, но уже поздно. Моё заклинание слетает с кончиков пальцев, устремляясь прямо на врага.

– Отец! Стой! – Женский возглас. Любовь! Так он не успел добраться до неё, слава Великой Баронессе Алиоре, Владычице Земли и Воздуха.

Однако, несмотря на её крики, поток было не остановить. Его отталкивает к стене, прикладывая со всей силы. Он потерял сознание. Повезло, что вообще жив остался. Если бы не Любовь в самый последний момент…

– Доченька, что он с тобой сделал?! – Кидаюсь к ней, крепко прижимая её, но та отталкивает меня, пытаясь пробраться к Георгию. В самый последний момент ей это удается. Она становится между мной и ним, словно стена ограждает город от захватчиков.

– Я не знаю, что делал этот штирлей, но он пытался спасти Ерина!

11 Глава. Травница

Моему удивлению не было предела, когда Георгий попросил у меня помощи. Не то, чтобы я была не рада этому, но это было, как минимум, необычно. Узнать о суде было делом трёх действий: спросить у отца, у Ефруни и ещё одного Отца. Сложив их слова в одну историю, я быстро поняла, что ему будет очень плохо. Идиот. Молчал бы лучше. Но, если честно говорить, то его манера и речь были очень привлекательны. Но до чего же было приятно дразнить его… Я просто не смогла сдержаться.

Здесь все друг друга уважают, но вдруг приходит человек, которому абсолютно плевать на законы и нормы. Поначалу это злило, раздражало, но… точно так же и привлекало.

Когда я увидела его лицо, то не смогла ничего поделать с собой. Всё было как в тумане, или мне просто хотелось в это верить. Но меня удивило то, что он мог примерно описать зверей, но в то же время описывал их по-другому. Словно он видел их, но в другом мире. В другом мире…

После того как мы предположили, что за зверей он имел в виду, наш путь был определён. Домик калина Ерина и калины Ефруни был практически на другом конце деревни.

– А ты не помнишь, что ты и так мне должен? – коварно улыбнулась я. Ему нечего было ответить на это. Великая Баронесса, как же его приятно дразнить.

– Ты будешь помогать и выполнять за меня всю-всю работу. Делать то, что я тебе прикажу, – наклоняюсь к нему и шепчу на ухо, отчего он даже вздрагивает. Наверное, я когда-нибудь сломаю его. Никогда не замечала за собой таких мыслей и желаний… Это всё он виноват!

Вскоре мы выдвинулись в путь. Я специально шла очень медленно, напевая свою любимую песню. Уже с первых слов поняла, что она его раздражает, поэтому я продолжила…

– … в мире добра и света… где зло не имеет права…

– Прошу, можешь помолчать? – спрашивал тот. Вернее, нет. Молил! В деревне все хвалили мой голос. А его что-то не устраивало в нём. Поначалу это задевало, но после я разошлась не на шутку. В самом деле, зачем мне его слушать?

– … но вдруг пришло зло, ненастье… завладело миром всей силой…

– Я прошу по-хорошему…

– … победило зло и страх… и снова миром властвует любовь…

– Да ты заткнёшься или нет?! – наконец не выдерживает он.

– Разве нелин может приказывать, пока не отработает весь долг? – эту фразу я готовила с самого начала пути. Оставалось вывести его из себя. Нет… со мной точно что-то не так.

Петь я, разумеется, не перестала, но Георгий больше не сказал ни слова, что немного огорчало. Домик показался где-то через час пути. Это надо же было так постараться идти. Медленным шагом до него – не более десяти-пятнадцати минут, а бегом – и все пять.

Георгий внезапно начал стучать в дверь. Это было настолько неожиданно, что некоторое время не могла понять, что он затеял. Вскоре, взяв себя в руки, я подхожу и открываю дверь. В нос сразу ударяет запах сырости, вперемешку с чем-то непонятным.

Мы спокойно вошли внутрь, но нам никто не ответил, что было немного странно. Скорее всего, они на своих рабочих местах, ещё бы вспомнить, кем они работают.

Георгий начинает осматривать домик, но вдруг мы слышим едва слышимый кашель в другой комнате. Мой спутник как угорелый понёсся к источнику шума. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

То, что мы там увидели, повергло нас в шок. Ерин лежал около кровати, а возле него была пролита кружка с тёплой водой. Он держался за живот и, похоже, прикладывал тепло к нему. Я поспешила ему помочь встать, но Георгий грубо отстранил меня от него, сказав, чтобы я не подходила.

После сказанного он словно забыл о моём существовании. Поднял Ерина на кровать и начал гладить его живот, иногда нажимая на него. Более нелепого я никогда не видела, но сказать это вслух, почему-то не решилась. Не похоже на то, что он шутит. Он точно знает, что делает. Только я не могу понять “что?”.

– Принеси нитки с иголкой, ткань, острый ножик и “спирт” – слышится мне. Первое время я думала, что показалось. Ему пришлось повысить голос, чтобы до меня дошло. Я хотела съязвить, но его холодное лицо не позволило этого сделать. Он предельно собран и серьёзен.

– Нужно рассказать Отцу, – говорю я, ведь таковы были правила. Если что-то угрожает жизни, то нужно сообщить ему лично, особенно, если ты не можешь помочь. Я не верю, что мы можем помочь Ерину, но Георгий резко обрывает меня, и вскоре мне приходится бежать домой.

От бега мои ноги начали болеть. Жизнь Ерина в моих руках, по крайней мере, мне так казалось. Как я и сказала – путь занял не более пяти минут. Но, к сожалению, дома никого не оказалось. Отец куда-то ушел, наверное, в соседнюю деревню.

Быстро нахожу нитки у себя в комнате. Вместе с ними прихватываю и ткань. А вот с ножом были проблемы… Его банально было неоткуда взять. Все ножи были в столовой, и людям, не занимающимся готовкой, они в принципе было ни к чему.

Недолго думая, мне пришлось залезть в небольшой ларец Отца. Там он обычно держал вещи нелинов, которые занимались охотой. Здесь было несколько ножиков различной формы.

Жаль, но Георгий не сказал, какой ему нужен. А ведь здесь их был не один десяток. Гладкие, зазубренные, с двумя лезвиями… Пришлось выбирать по остроте.

Быстро найдя небольшую корзинку, я кидаю в неё всё, что просили собрать, а потом вынимаю из того же склада отца небольшой кусок ткани и нарезаю его белыми полосками. Мидий учил меня: “Если будет опасность, но меня не будет дома, то оставь белую ма на столе. Я приду и сразу поспешу на помощь”.

Буду надеяться, что это сработает, ведь раньше я никогда такого не делала.

Обратный путь занял чуть больше времени, но при мне уже был груз.

Дом Ерина и Ефруни встречает меня какой-то странной аурой, но, переступив порог, я сразу чувствую странный запах, отличающийся от запаха сырости.

– Афродит! – сразу всплывает в памяти самый страшный напиток, который когда-либо можно было представить. В Урбалисе он был под строжайшим запретом. Иногда доходило до того, что виновных заковывали в солнечный металл на всю жизнь…

Одно воспоминание об этом вызывает страх. Самым страшным наказанием для любого урбалиста – оказаться облаченным в светлое, неправильное железо. К рабам относились, как и прежде, но они всегда занимались немного другой работой. Работали несколько часов больше, чем нужно, разделывали дичь и занимались охотой, которая для обычных жителей была под запретом…

– Откуда у тебя…? – пытаюсь задать вопрос, но Георгий просто даёт мне другие указания.

Я по-прежнему не могла догадаться, что он собирается сделать. Моё сердце начинает всё сильнее колотиться, а в животе возникали неприятные ощущения. Но что-то не давало мне убежать, заставляя выполнять все указания. Мне было страшно, я не знала, что ожидать.

Георгий вручил мне ткань и сказал держать Ерина, чтобы тот не смог двигаться.

– Нет… – всплыло в моём сознании. То, что он собирается сделать, – неправильно. То, что нельзя делать. Но в его руках оказывается нож, и он опускает его кромку на его живот.

Мои руки тряслись от волнения. Было ощущение, что ещё чуть-чуть и я сбегу отсюда, но мои мышцы свело судорогой, что не позволило мне убежать.

Лезвие начало скользить по бледной коже, выпуская первую струйку крови. Я едва смогла подавить рвотные позывы, но тот холодно приказывал мне стереть её, промокнуть тканью. Мне было страшно, но мне пришлось. Я до крови прикусила кончик языка, чтобы не потерять сознание от вида красной жидкости, но после того, как я убрала её… Георгий продолжил резать.

– Нет… зачем… что ты делаешь?! – крутились слова на языке, но спросить я не решалась. Да, это было неправильно. Он выглядел словно охотник, разделывающий только что добытую дичь, но я не чувствовала в этом угрозы для себя и Ерина. Интуиция подсказывала мне, что ему можно довериться, а она у меня всегда была очень хорошей.

То, что он делал, казалось бесконечным. Сдерживать рвотные позывы становилось всё сложнее, и чем больше я смотрела на кровь, тем больше моему желудку хотелось высвободить всё, что там было…

В один момент я даже не заметила, что отключилась. Буквально на секунду, словно провалилась в сон. И тогда я поняла, что не могу больше продолжать. Мне приходится отстраниться. Но, резко поднявшись, меня качает и… моё тело падает с кровати. Моя голова кружилась, тело ныло. Но уже через несколько секунд почувствовала, как меня поворачивают на бок.

Сколько времени я так пролежала? Может, пару минут, а может, и час… Нет! Я должна помочь, ведь Георгий рассчитывает на меня, а я лежу тут…

В глазах проясняется, и я уже не вижу чёрную пелену перед ними. Он сидит рядом с Ерином, держа ножик в руках. Я порываюсь к нему, чтобы помочь, уже держа наготове ткань, но…

– Мы уже всё, приляг, отдохни, – произносит он с такой неестественной теплотой, какой от него, я думала, можно только мечтать. Мою голову вновь начал захватывать туман, не дающий нормально мыслить.

Спать. Спать. Спать. А после меня настигает такая волна усталости, которую я никогда в жизни не испытывала.

Мои веки слипаются, а потом я сворачиваюсь клубочком и начинаю засыпать. На сон это было мало похоже, ведь я полностью понимала, что происходит вокруг меня.

Я слышала всё, что происходило вокруг. Даже немного умудрялась что-то увидеть, но это происходило словно не со мной, а с кем-то другим. Тревога потихоньку покидала тело, даже неприятные ощущения в животе прошли, а сердце перестало нестись галопом.

Но мой “сон” внезапно прервался, когда отец ворвался в дом, грозно смотрящий на Георгия, на меня, на Ерина. В его руках формировалось какое-то заклинание, но я не могла пошевелиться, не то, чтобы сказать что-то. Кажется, отец хочет сделать что-то ужасное, непоправимое…

– Мидий, это было необходимо! – слышу возглас Георгия, но отца он не убедил. Я отчётливо вижу, как тёмно-серые сферы слетают с кончиков пальца Мидия, резко устремляясь к нему.

– Отец! Стой! – наконец одолеваю себя и кричу, что есть силы. А затем шумный треск и удар. Ветряной поток с силой отбросил Георгия в стену. Наверное, он потерял сознание на месте, впрочем, для него это даже лучше. Тело понемногу наливается силой, которая непонятно откуда взялась, а после я чувствую тёплые касания отца.

– Я не знаю, что он делал, но он пытался спасти Ерина! – выкрикиваю я, вставая между отцом и Георгием…