Читать книгу: «Проклятый дракон», страница 3

Глава 3

Аэрин открыла глаза. Она лежала на небольшом холмике, где была похоронена Ирга пять дней назад. Аэрин почти десять лет. И вот она здесь, лежит на могиле и вдыхает запах нагретой солнцем земли, смешанный с горьким ароматом желтых цветов, которые она сегодня принесла.

Ирга ушла. Оставила ее одну, как и родители когда-то. Почему все оставили ее? Почему бросили? Аэрин пыталась найти ответы в своей маленькой детской голове.

Она лежала и вспоминала, как Ирга поучала ее. Как говорила, что жизнь непредсказуема. И человек не может в ней что-либо контролировать. Аэрин не хотела верить старухе. Не хотела принимать всю правду этих слов, хотя с самого детства ее жизнь была их подтверждением.

В те сложные времена, когда Ирга подобрала ее, простые люди выживали как могли. Минуло почти пять лет после нападения аргхатийцев на Цитрию, Эрикон был разорен и пытался подняться с колен. Многие лишились своих родных. Кто-то погиб в огне дракона. Те, кого не забрало пламя, умирали от голода или болезней на окраинах города. Людям запретили верить в Богиню, которая всегда давала надежду.

Их новым идолом стал Верховный маг – герой, что спас Эрикон от врагов. Истинный защитник их земель, взваливший на свои плечи бремя правления городом. И впоследствии провозгласивший новый культ поклонения его силе.

Старуха рассказывала, как впервые увидела Аэрин, – совсем маленькая и чумазая, среди разрухи и всеобщего горя она ходила, заглядывая в лица проходивших мимо людей, и просила еды. Люди же, скользя по ней равнодушным взглядом, спешили дальше. Когда Ирга и на второй день увидела ее в том же месте – одинокую, голодную и оборванную, – поняла, что маленькая девочка осталась без взрослых и, скорее всего, долго на улице не протянет. Она сжалилась. Забрала ребенка к себе.

Девочка вздохнула. Хоть Ирга и была к ней строга, Аэрин все равно по ней скучала. По той определенности, что она давала. И Ирга выкормила ее, а в те времена это дорого стоило. Даже в самые худые времена старуха не позволяла им голодать. Варила снадобье, за которым в густой темноте ночей приходили женщины и обменивали еду или деньги на грязные бутылочки, в которые старуха разливала зеленоватую дурно-пахнущую жидкость.

К зелью Ирга подходить строго запрещала. Даже травы, из которых она его варила, в руки брать было нельзя. Когда Аэрин попыталась расспросить, что Ирга варит и продает, та грубо одернула ее и запретила когда-либо заговаривать об этом. Лишь вскользь проронила – то, что она варит, помогает видеть меньше страданий. И Аэрин прекратила свои расспросы – приняла желание Ирги не рассказывать о том, чем та занимается.

За годы, проведенные со старухой, девочка приняла не только ее скрытность, но и странности. Взять хотя бы то, что она одевала и стригла Аэрин под мальчишку. Говорила, так лучше. Аэрин лишь пожимала плечами. Старуха хоть и была странновата, но ей девочка беспрекословно доверяла. Да и побаивалась ее. Многие побаивались.

Теперь, после смерти Ирги, существование Аэрин было под вопросом. Еды практически не осталось, сбережений у них никогда и не было, а последние монетки, найденные под лежаком, она отдала на то, чтобы похоронить Иргу по законам старой веры. Где-то внутри себя Аэрин понимала, что для старухи это было очень важно – покоиться с миром в земле, а не быть дотла сожженной в пламени, как того требовал новый закон.

Ирга скончалась во сне. Аэрин поняла это ранним утром, когда наткнулась на окоченевшее тело старухи, вокруг которого уже начали скапливаться мухи. Пришлось в тот же день спешно идти на черный рынок: искать и просить одного знакомого дельца, который иногда приходил к Ирге за зельем, чтобы он все устроил по старым обычаям. Нужно было быть очень осторожными – исполнители, что служили магам и жрецам, жестоко карали изменников новой веры. Говорили, неверных забирали и больше никто никогда их не видел.

Но со слов Ирги Аэрин знала, что за монеты этот делец был готов на что угодно. Они вместе донесли тело до нужного места, и он выкопал яму. Лопату нес украдкой в полах одежды.

Теперь Ирга отдана земле. Вернулась обратно в лоно Богини, как того хотела бы.

Аэрин вздохнула. Сколько она уже здесь? Огляделась. Была середина дня – пора домой.

Дорога обратно пролегала через пустырь, на котором и была похоронена старуха. Вот показались беспорядочные ряды лачуг, сделанных из камней, палок и натянутой на них материи, местами укрепленной глиной. Такое жилище могло вмещать до шести человек – обычное дело для бедняков на окраинах города. В одном из таких она и жила до этого с Иргой.

Уже привычное назойливое жужжание мух и запах гниющих отбросов встретили девочку, когда она дошла до поселения. Аэрин протискивалась через узкие лазы между лачуг. Они были разбросаны хаотично, местами образуя запутанные непроходимые лабиринты, но девочка безошибочно ориентировалась среди ветхих бедняцких жилищ. Эти грязные лабиринты были ее домом. Здесь она выросла.

Она проскользнула мимо знакомого мальчишки. Тот, как всегда, сгорбившись, сидел над какими-то железками, постоянно издающими глухой скрежет в его руках. Аэрин покосилась на железки – непонятная ей мальчишеская забава. Лучше бы делом кому подсобил, как иногда поступала она сама. Глядишь, и куском лепешки бы разжился.

Он был на год старше Аэрин. Сын продажной женщины, что жила через три лачуги от них. Ирга и его иногда подкармливала, да и сама Аэрин, видя его нескладную тощую фигуру, иногда молча отдавала часть своего куска. Возможно, именно поэтому он часто крутился около их жилища.

Как обычно, вскользь обменявшись с ним взглядами, девочка продолжила свой путь. Они никогда не разговаривали. Аэрин вообще редко с кем-то разговаривала, чаще общаясь знаками или кивками – на этом настояла старуха. Еще одна ее странная прихоть.

Девочка добралась до своей лачуги и замерла у входа. Ее встретил привычный запах сушеных трав, что были пучками развешаны по бокам жилища. Но вот только использовать их было уже некому. Что ее ждет впереди? Как теперь выживать?

Девочку захлестнули горестные раздумья о своем будущем. Возможно, поэтому она не сразу заметила четырех мужчин, что пробирались сквозь лабиринты лачуг к ее убежищу. Когда они подошли совсем близко, Аэрин запоздало обернулась и увидела среди них того самого дельца, что помогал с похоронами. Аэрин нахмурилась. Не к добру. В это время он кивнул в ее сторону, обращаясь к толстяку в ярких одеждах рядом:

– Она. Девчонка старой ведьмы. Ты не смотри, что на мальчонку похожа. Девка, – при этих словах он сплюнул под ноги, и злорадная ухмылка исказила его лицо.

Не успела Аэрин опомниться, как оставшиеся двое ловко схватили ее под локти и поволокли к толстяку. Он придирчиво разглядывал ее. Когда девочку подвели вплотную, он своими пухлыми пальцами схватил Аэрин за подбородок и приподнял губу, осматривая зубы. Заглянул внимательно в глаза.

– Что я говорил? Хороша-а-а, – цокнул языком делец с черного рынка.

Толстяк, не отводя взгляда от девочки, вытащил из увесистого кошеля четыре серебряные монеты и кинул в протянутую грязную руку того, кто помогал с похоронами Ирги.

Слишком медленно до Аэрин дошел весь ужас ее положения.

– Помогите! – что было сил закричала она.

Девочка начала отчаянно брыкаться, пытаясь вырваться, и звать на помощь. Но никто не отзывался. Все попрятались вглубь лачуг, оставив маленького ребенка один на один с его проблемами. Была бы здесь Ирга, не позволила бы им хватать ее, да и к дельцу бы никогда не подпустила, не разрешила бы с ним разговаривать. Игра была нужна всем.

Аэрин поволокли в сторону черного рынка. Первое время она отчаянно кричала, надеясь, что хоть кто-то из прохожих или дельцов заступится за нее. Но люди старательно отводили глаза. Было сложно сказать, что больше всего поразило Аэрин в этой ситуации: – то, что ее схватили и куда-то волокут посреди белого дня, или безучастность и безразличие окружающих. И Аэрин перестала кричать. Разочарование в людях горьким ядом разлилось в душе. Разве так должно быть? Разве это правильно? Как жить в мире, где окружающим тебя людям, тебе подобным, настолько наплевать на тебя и на те несправедливости, что творят с тобой на их же глазах?

В этом безысходном молчании ее привели в ту часть черного рынка, которую даже Ирга обходила стороной. Невольничьи ряды – Аэрин поняла это по резко изменившейся обстановке. Сознание резануло ощущением чего-то неправильного. Чего-то ужасного. На нее смотрели люди, прикованные, словно звери, цепями к столбам. Кто-то в лохмотьях, еле прикрывающих наготу, некоторые, в основном девушки, – в ярких прозрачных тканях, увешанных металлическими побрякушками. По рынку расхаживали холеные богачи, брезгливо осматриваясь. Если хотели разглядеть прикованного к столбу человека тщательнее – подходили и брали за подбородок. Поднимали губу, осматривая зубы, придирчиво оглядывали тела. Затем небрежно отбрасывали, перемещаясь к следующему заинтересовавшему их живому товару.

Значит, этот толстяк – торговец рабами, догадалась Аэрин. Вот кому ее сдал делец. Ее тем временем подвели к пустому столбу и приковали железными кандалами.

– Надо переодеть, – бросил толстяк в ярких одеждах.

Один из тех, кто вел Аэрин, принялся грубо раздевать ее. Она начала сопротивляться и укусила помощника работорговца за руку. Он зло вскрикнул и замахнулся, но торговец перехватил его руку.

– Лицо не попорти! Да и мелкая еще. Никто не будет платить за изувеченную калеку.

Тот, кого она укусила, руку опустил, но глянул на нее недобро.

Ей принесли прозрачные лоскуты и побрякушки. Аэрин отчаянно сопротивлялась, пытаясь пнуть или укусить тех, кто ее переодевал, за что получила ощутимую оплеуху уже от самого торговца.

Шлепок отрезвил: их больше, нет смысла тратить силы на борьбу. Нужно подумать – всегда есть лазейка, небходимо лишь ее увидеть и понять, как в нее просочиться. Аэрин тяжело дышала, страх и ярость сдавливали грудную клетку, но сопротивляться она перестала, решив поберечь силы.

Поверх нижнего тряпья ей натянули цветастое свободное платье. Дешевые украшения вешать не стали, решив, что с нее и так хватит.

Аэрин оставили у столба, и тут же к ней вальяжно подошел горожанин. Взяв ее за подбородок, потенциальный покупатель начал изучать ее лицо. Аэрин попыталась вырваться, но хватка была железной.

– Желаете приобрести девчонку? Чистая, осиротела пару дней назад, – словно из ниоткуда возник торговец.

– Сколько?

– Восемь золотых.

– За нее? – удивленно переспросил горожанин.

– Посмотрите на глаза, кожа светлее, чем у остальных рабынь, и такой цвет волос не часто встретишь. Совсем скоро станет красавицей. Будет стоить в три раза дороже.

– Если ее не попортят к этому времени.

– Вы можете стать первым, – приблизившись к покупателю, вкрадчиво шепнул торговец.

Глаза горожанина загорелись недобрым огнем. Аэрин знала этот взгляд. Там, где она росла, женщины часто торговали своим телом – обычное дело для нищих окраин. Все пытались выжить как могли. И именно этот взгляд был у тех, кого женщины приводили к себе в лачуги. Аэрин никогда и подумать не могла, что так будут смотреть на нее. Потому что… Ирга стригла ее под мальчишку и всегда велела разговаривать грубо и басисто или не разговаривать вовсе. Внезапное осознание ошарашило девочку: так вот от чего старуха пыталась ее сберечь.

– Восемь золотых много. Два.

– Восемь и ни золотым меньше, – не дрогнул торговец.

– Тогда удачно ее сторговать, – бросил горожанин и пошел дальше.

Весь вечер Аэрин стояла у столба. Подходили люди, хватали ее подбородок своими остро, до тошноты, пахнущими благовониями руками и разглядывали, словно вещь на прилавке. Придирчиво, цепко. Торговались, пытались сбить цену. И с каждым подошедшим Аэрин все больше теряла веру в людей. Она видела, как равнодушно они скользят взглядами по человеческим страданиям, по закованным в железо и лишенным свободы людям.

Близилась ночь. Чем темнее становилось, тем сильнее Аэрин чувствовала, как отчаяние топит ее. Она попыталась выдернуть руки из железных оков, но лишь разодрала кисти. Когда стало совсем темно, люди разошлись, оставив тех, кто был прикован к столбам, прямо на улице. Лишь изредка мимо проходил угрожающего вида верзила с дубинкой, охранявший эти места.

Аэрин осела на землю. Голова безвольно повисла. В этом положении она не заметила, как к ней приблизилась бесшумная тень. Ее дернули за рукав. Она подняла голову и с трудом разглядела черты чумазого лица – мальчишка из соседней лачуги.

Он приложил палец к губам. В руках мальчишка держал темное покрывало, которое бесшумно положил у ее ног. Затем достал из кармана одну из своих железных закорючек, с которыми его так часть видела Аэрин. Несколькими сумбурными нервными движениями он взломал замок. Накрыл ее плечи покрывалом, помогая спрятать под ним яркие кричащие одежды и слиться с темнотой, и увел в тишину ночных улочек, виляя по только ему известным узким проходам между домами.

Они бежали и бежали. Останавливались и прятались, если слышали голоса, а потом опять бежали. Куда он ее ведет? Что теперь с ними будет? Может, ее пропажу уже обнаружили, и за ними гонятся? Сквозь частое дыхание и гулкие удары сердца Аэрин пыталась понять, что же им делать дальше. Есть ли у этого мальчишки какой-то план?

Наконец мальчишка остановился и знаками показал, что нужно забраться на крышу дома. Там, наверху, Аэрин без сил упала на грубое глиняное покрытие крыши. Подняла глаза на мальчишку, что протянул ей маленький бурдюк с водой и кусок хлеба. Она прожевала засохшую корку. Мальчик же ничего не ел – видимо, отдал последнюю еду, что у него была. Сбив голод и жажду, Аэрин наконец-то посмотрела прямо на своего спасителя.

– Как ты смог открыть тот замок?

Мальчик помедлил с ответом, будто решая, стоит ли нарушать свое привычное молчание. Помявшись, все же объяснил:

– Один дядька научил, который постоянно приходил к маме, – голос у него оказался совсем детским, но хриплым. – Он иногда целыми днями сидел и выжидал, когда мать закончит с другими. И от безделья научил меня взламывать замки. И кандалы тоже, – объяснил он, а потом добавил: – Я видел, как они тебя увели. Думал помочь. Следил за вами. А потом на крыше сидел. Целый день ждал, – будто оправдывая свое промедление пробубнил он последние слова.

Аэрин протянула руку, обхватила его ладонь и с силой сжала.

– Спасибо.

Мальчишка застыл в замешательстве от такого проявления благодарности, но взяв себя в руки, почти сурово проговорил:

– Утром нужно уйти на другую сторону города. Подальше от невольничьего рынка. Ты со мной?

– А как же твоя мать?

Не дрогнув и не раздумывая, он ответил:

– Ты знаешь мою мать. Она будет рада, если меня не станет. Говорит, я слишком прожорлив. Одним ртом меньше.

Аэрин не удивилась его ответу. Хоть они и не разговаривали до этого ни разу, она сама все видела и понимала.

– Тогда я с тобой. Как тебя зовут?

– Киэс.

– А я Аэрин.

Переночевать решили на крыше – это был самый безопасный вариант. Глубокая ночь уже успела выстудить воздух. Аэрин легла на прогретое за день голое глиняное покрытие крыши. Единственное, что на ней было, – тонкое платье, которое совсем не согревало. Завтра нужно будет обзавестись нормальной одеждой. Люди развешивали сушить белье и оставляли без присмотра – ничего, если она стащит пару вещей. И хорошо, что мальчишка прихватил покрывало. Пришлось разделить его на двоих и укутаться вместе. Было странно, непривычно. Но так определенно было теплее.

***

Выход из мутного забытья был сложным. Словно пытаешься выплыть из воды, но вместо воды – тягучий мед. Пытаешься сбросить с себя оковы сна, но вязнешь и сдаешься от бессилия. Сквозь пелену Аэрин чувствовала сильные руки, что подхватывают ее и куда-то несут.

Дракон все-таки сожрал ее? Она мертва? И вернулась в лоно Богини?

Голова прислонилась к горячему торсу. До слуха девушки доносился стук сердца. Разве у богов есть сердце? Хочется пить. И маска касается запекшихся потрескавшихся губ, вызывая боль. Маска? Ее не должно быть. Как и боли. Душа ведь становится свободной от всего.

Аэрин окончательно очнулась от прикосновения влажной ткани к вискам, подбородку и рту. Боль в голове. В затылке тяжесть. Тело нещадно ноет. И очень хочется пить… А еще пахнет травами – резкий непривычный запах раздражает нюх.

Постепенно возвращались воспоминания. Караван. Похищение. Аргхатийцы. Дракон… Может, это был бред? Кошмар, вызванный тяготами долгого путешествия?

Девушка с трудом разлепила веки. Потолок. Светло-песочные стены. Она повернула голову к источнику света. Маленькое резное окошко у самого потолка. Ветер колышет легкую полупрозрачную ткань занавеси. Может, они уже в приграничном храме? Кажется, ее уложили на кровать. Воды… Как хочется пить. Что-то зашуршало в противоположной стороне от окна. Аэрин посмотрела туда, откуда донесся звук.

Там была девушка в сером простом платье. Она стояла у двери, сжимая в руках кусок мокрой ткани, и испуганно смотрела на нее. Затем попятилась и бросилась к выходу.

Аэрин наморщила лоб. Анализировать странное поведение незнакомки не было сил. Богиня, как же хочется пить…

Она пошевелила пальцами. Обнаружила, что может двигать руками, но с трудом. Огляделась.

На полу стоял небольшой чан с темной мутной жидкостью. Гора мокрых грязных тряпок валялась у стула, на котором висело что-то похожее на одежду.

У кровати – еще один стул, на нем – поднос с едой и какими-то склянками. Там же был кувшин. Наверняка в нем есть вода. Аэрин попыталась приподняться на локте, но тело не слушалось. Ей с трудом удалось перевернуться на бок, на это ушли все ее силы. Рука осталась лежать вытянутой по направлению к кувшину. Из горла вырвался беспомощный хрип.

В этот момент в комнату вошел мужчина. Словно темная мрачная туча, он заполнил собой все пространство комнаты, до этого казавшейся такой светлой и просторной. Необычайно высокий, широкий в плечах, с черными волосами, что непослушно падали на нахмуренный лоб. Мужчина был облачен в черные кожаные безрукавку и штаны, на правом запястье переливался матовым блеском массивный металлический браслет. Начиная от кисти, забираясь под браслет, вверх по руке и предплечью, вился причудливый черный рисунок, похожий на щупальца жуткого, не известного Аэрин существа. Узор терялся у плеча под одеждой, часть рисунка была видна на шее.

Аргхатиец! Перед ней без сомнения стоял один из них. Это был не бред! За ним семенила та самая девушка, что недавно выбежала из комнаты.

Аэрин в ужасе смотрела на приближающегося мужчину. Неужели ее мучения еще не закончены?

Он подошел ближе, черной громадой нависая над ней. Склонившись, помог повернуться и лечь обратно на спину. Одной рукой приподнял ее голову и взял кувшин с водой, поднося к ее губам под маской.

Вода лилась на подбородок и шею, стекала на кровать, но Аэрин было все равно. Она сделала несколько жадных глотков.

Живительная влага принесла облегчение. Сильная рука аккуратно положила ее обратно. Аэрин повернула голову, но увидела лишь спину уходящего мужчины и испуганную девушку, что до сих пор прижимала мокрую тряпку к груди и провожала его взглядом.

– Позови Найроби. Пусть все закончит, – бросил он девушке через плечо.

Она склонила голову, затем боязливо посмотрела на нее и стремительно выбежала из комнаты. Аэрин закрыла глаза. Что происходит? Что все это значит?

Только сейчас она с удивлением почувствовала, что кожа была чистой. Не было песка, грязи и крови. Девушка посмотрела на свои руки: исцарапанные, истерзанные песчаным ветром, сейчас они были красноватыми, покрытыми тонким слоем мази. Она поднесла руку к лицу и принюхалась – да, резкий травяной запах шел именно от нее. Взгляд Арэин опустился ниже, и она увидела свои перебинтованные стопы.

В комнату вошла старуха с покрытой головой и в цветастой одежде. Древняя – первое слово, что пришло на ум Аэрин, когда она ее увидела. Но это была не та древность, что делает взгляд бессмысленным, а тело немощным. Старуха была уверена и тверда в своих движениях. Взгляд был спокоен и внимателен. Она смотрела так, словно знает все на свете, словно ее уже ничем не удивишь в этом мире. Но ты можешь попытаться. Видимо, та самая Найроби, которую упомянул до этого аргхатиец.

За те несколько часов, что старуха ухаживала за ней, Аэрин ощутила, как возвращаются силы. С каждым глотком воды, с каждым кусочком еды, что она надкусывала, приподнимая маску, она чувствовала себя все лучше и лучше. Мази, что наносили на кожу, чудесным образом притупляли боль. Когда ей разбинтовали стопы, Аэрин не увидела ран, только свежие розовые рубцы. Как они могли зажить так быстро?

– Где я? Чего вы от меня хотите?

Она пыталась хоть как-то разговорить старуху, но та не отвечала. Было ощущение, что она ее даже не слышит. Может, эта старуха глухая? Аэрин прекратила свои попытки наладить контакт, а когда Найроби ушла, серьезно задумалась о своем положении.

Она была на землях Аргхата, это ясно. Скорее всего, в том самом городе-крепости у подножия гор, что она видела. Аэрин огляделась вокруг. Что это за комната? В какой части города она сейчас?

И что случилось в пещере? Почему дракон не сожрал ее? Как ее смогли оттуда вытащить? Зачем оставили в живых и ухаживают за ней? Кто этот аргхатиец, что дал ей воды?

Она лихорадочно перебирала в голове вопросы, пытаясь хоть что-то понять, а перед глазами все стоял черный узор, вьющийся по мускулистой руке и уходящий вверх, под черную одежду.

***

Шехар шел по коридору.

Он прокручивал в голове и анализировал произошедшие несколько часов назад события. Вот он вернулся в человеческую суть – как всегда, злой и опустошенный после прихода эрфита. Но что-то было не так. В углу кто-то лежал – женщина в странных серебряных одеяниях. Как она попала в Грот?

Шехар огляделся.

Скорее всего, она мертва. Никто не оставался в живых после встречи с его драконом.

Надо вынести тело.

Он нехотя подошел. Неприятно было подчищать после убийства своего зверя.

Убить женщину – самый страшный грех на землях Аргхата. Кто она? Почему оказалась здесь?

Погруженный в свои мысли, Шехар краем сознания уловил, что девушка дышит. Не может быть…

Выглядела она ужасно. Ступни в глубоких ранах и в крови, будто она долго шла по острым камням. Все тело в царапинах и синяках. Были ли это следы, оставленные драконом? Хотя дракон никогда не оставлял после себя следов. Ничего не оставлял. И еще эта странная маска, что закрывала лицо. Шехар подошел ближе и попытался снять ее, но она была запечатана незнакомой магией. Опасной магией. Эта девушка точно не из Сагдара. Тогда откуда? Как здесь оказалась? Нужно срочно вынести ее из Грота.

Неподалеку он увидел кинжал. Подобрал, задумчиво повертел в руках – слишком знакомый.

Пока Шехар нес девушку в комнату, отметил, что весила она не больше ребенка. Хрупкая и тонкая в его руках. Только округлые формы выдавали в ней уже взрослую девушку или женщину. Нужно, чтобы Найроби привела ее в чувство, и тогда можно допросить. Он приказал доложить сразу, как она очнется.

Служанка прибежала, когда Шехар был в своих комнатах и собирался уходить. Заглянул к той, кого нашел в пещере, ненадолго – убедиться, что она в сознании. Его встретили синие глаза, полные ужаса. Было видно, что незнакомка пыталась дотянуться до кувшина с водой, но не смогла – слишком слаба. Пока он поил ее, в голове крутился только один вопрос: «Так почему все-таки дракон пощадил ее?»

Задерживаться Шехар не стал. Ее он допросит чуть позже, а сейчас Акрис ждет его с докладом. Еще одна вылазка за Полог.

Шехару не нравилось, что они сотрудничают с осведомителем. Эриконец. Даже не воин. Обычный преступник, случайно попавший в руки приграничного дозора. Его Командующий приграничным гарнизоном, Витшех, тогда спас его. Вернул к жизни. И теперь защищает, доверяет ему. Глупо. Эриконцы не заслуживают доверия.

Шехар уже знал, что прибытие Акриса и появление женщины в Гроте как-то связаны. Командующий ждал в небольшой подземной зале для военных советов.

– Докладывай, – сухо обронил Шехар, входя в залу.

Акрис был краток. Как и всегда. И Шехару не понравилось то, что он услышал. Тридцать стражников и несколько боевых магов сопровождали пустой караван? Странно. Что-то было не так во всем этом.

Шехар внимательно посмотрел на защитника Сагдара, стоящего перед ним. Он знал Акриса давно. Видел, как тот еще при его отце стал одним из лучших воинов. И чувствовал, что он что-то не договаривает.

Шехар положил на стол найденный в Гроте кинжал.

– Акрис, сегодня утром я обнаружил кое-что странное в Гроте. Ты знаешь что-нибудь об этом?

Командующий покорно склонил голову. Конечно, он узнал свой кинжал. Шехар его тоже узнал. В Сагдаре, где каждый день проходит в тренировочных боях, все воины знают оружие тех, с кем тренируются.

– Это была эриконка. Мы нашли ее в караване, и нам пришлось взять ее с собой, – сдержанно отозвался Командующий.

Шехар приблизился к Акрису.

– И где эта эриконка сейчас?

– Я решил, что эрфиту лучше знать, как с ней поступить.

Удар. Ощутимый. Но не в полную силу. Шехар дал знать, что он думает о поступке Командующего. Коротко и ясно. Как и положено на суровых землях Аргхата. Акрис стер кровь с треснувшей губы.

– Что мне с ней было делать?! Пришлось перетащить ее через Полог. Оставлять эриконку в пустыне было опасно, но и убить мы ее не могли.

– И ты решил, что я могу взять этот грех на себя? – еле сдерживая гнев, процедил Шехар.

– Какая разница? Твой зверь бы решил, как с ней поступить… Мы так и раньше делали.

– С убийцами, что отняли жизнь невинных. Или предателями. И они все были мужчинами. Мы не убиваем женщин. Это закон этих земель. А ты засунул женщину в Грот!

– Но она эриконка.

Ярость начала топить разум Шехара. Нужно унять ее, пока не стало слишком поздно. Контроль. Он должен взять эмоции под контроль.

– Ты разочаровал меня, Акрис. Поступил как трус. Решил нарушить наш священнейший закон. И ты будешь наказан, – затем, помедлив, Шехар добавил: – Женщина осталась жива. Я соберу совет трех правителей, и на нем ты расскажешь все, что видел за Пологом.

Акрис поднял на правителя удивленные глаза. Затем нахмурился и коротко кивнул.

Когда он вышел, Шехар взял кинжал и задумчиво повертел в руках. Теперь кое-что встало на свои места. Значит, эриконка. Это многое объясняло, хоть и не оправдывало поступок Командующего.

Но вопросы у Шехара все же остались. Акрис был одним из самых жестоких и беспощадных воинов. То, что он отдал свой кинжал врагу, отправляя на смерть, было странно. Он дал не просто оружие – он дал право выбора, какую смерть принять. На языке воинов это означало уважение. Дань смелости. Что такого сделала эриконка, что заслужила подобный жест от Командующего диверсионно-разведывательным корпусом?

Ярость отступила, освобождая разум. Теперь Шехару открылся еще один факт: Акрис догадывался о его секрете, иначе не отправил бы женщину к дракону. Значит, был уверен, что его зверь бесконтролен, и никто о поступке Командующего не узнает. Это правителю Сагдара в сложившейся ситуации не нравилось больше всего.

Он отложил кинжал в сторону. С Акрисом он разберется позже. Командующий был преданным защитником земель Аргхата, служил им очень давно. Не раз рисковал своей жизнью. С поста он его не сместит. Но жестоко накажет. Теперь нужно понять, что делать с эриконкой.