Читать книгу: «Прерывистый шепот», страница 5

Раз уж с балетом покончено, теперь у тебя будет больше свободного времени. Мы могли бы как-нибудь вместе сходить по магазинам. Я уверена, что это занятие пойдет тебе на пользу. Не представляю, о чем думал твой отец, когда согласился выдать тебя замуж за этого человека. Честно говоря, я рада, что вчера была без очков, поэтому не так хорошо видела. Вчера утром я снова попробовала надеть контактные линзы, но у меня начали чесаться глаза. Возможно, мне стоит попробовать другого производителя. Аллегра говорит, что он уродлив. Это правда? Ты должна была выйти замуж за Маркуса…

Я отпиваю небольшой глоток кофе. Аллегра… Вечно сует свой нос в чужие дела. Нет, это неправда. У мужчины один глаз, и что с того? Он же не лишен половины мозга, как Маркус. Что касается его характера… не могу сказать. Мы не так много общались, поэтому я не могу знать наверняка, что он за человек. Но когда раздался первый выстрел, он закрыл меня и мою сестру своим телом. А это говорит о многом. Я неохотно дочитываю до конца.

Как он с тобой обращается? Если он повысит на тебя голос, просто дай мне знать, и я попрошу твоего отца поговорить с ним. Никто не посмеет неуважительно относиться к дочери капо. Пожалуйста, предохраняйся, ты еще слишком молода для детей. Люблю тебя.

Ага, как будто мой отец меня уважает.

09:42, Бьянка: Все в порядке. Я дам тебе знать насчет шопинга.

Я убираю телефон и тянусь за чашкой кофе, когда дверь в спортзал открывается и оттуда выходит Михаил. Мне стоило невероятных усилий не уронить челюсть на пол. Вчера на нем был костюм, но даже под пиджаком я заметила, как великолепно он сложен. Сейчас на нем спортивные штаны и футболка с длинными рукавами, которая обтягивает его невероятно широкие плечи и мускулистые руки. Само олицетворение мужской силы.

– Я пойду приму душ, а потом мы сможем забрать твои вещи, – говорит Михаил и идет в сторону своей спальни.

Я провожаю его взглядом, чувствуя себя немного неловко. В танцевальном коллективе было много парней, и все они были в прекрасной форме, но никто из них не выглядел так, как Михаил. Я никогда не встречала никого, кто выглядел бы так же, как он. Он, наверное, мог бы часами отжиматься от скамьи, при этом даже не вспотев.

Через тридцать минут, когда я выхожу из комнаты в своем «сногсшибательном» наряде: футболка, штаны для йоги и блестящие туфли на каблуках, – Михаил уже ждет меня у двери. Я ожидала, что он снова будет в костюме, но, похоже, он сегодня не работает: на нем выцветшие черные джинсы и Henley, черная футболка с пуговицами и длинными рукавами. Этому человеку в самом деле нравится черный цвет и, судя по всему, длинные рукава.

В гараже Михаил подводит меня к огромному внедорожнику. Я уверена, что это не та машина, на которой мы приехали прошлой ночью, потому что я понятия не имею, как заберусь в нее на своих каблуках. Пол находится по меньшей мере более чем в полуметре от земли.

Михаил открывает мне дверь, и я протягиваю руку, чтобы ухватиться за что-нибудь, что помогло бы мне подняться, когда его руки обхватывают меня за талию.

– Подсадить? – спрашивает он совершенно серьезно, его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего.

Не дождавшись моего ответа, он просто поднимает меня, усаживает на сиденье и закрывает дверь.

– Ты все нашла, что тебе было нужно прошлой ночью? – спрашивает он, садясь в машину. – Я попросил домработницу купить тебе все необходимое.

Я киваю. В ванной стояла большая корзина с гелем для душа, шампунем, бальзамом-кондиционером, зубной щеткой, зубной пастой и даже новой расческой.

– Если тебе понадобится что-то еще, напиши мне список, и я отправлю кого-нибудь купить это.

Михаил заводит машину, а я делаю вид, что смотрю на тротуар, но украдкой краем глаза наблюдаю за ним. Ему тоже кажется странной эта ситуация? Он сам решил жениться или ему приказал его начальник? А что, если у него есть девушка? Будет ли он продолжать встречаться с ней? Что, если он приведет ее в свою квартиру, пока я буду там? Ждет ли он, что я буду спать с ним?

Я скольжу своим взглядом вверх по его руке, отмечая очертания крепких мышц, заметных даже под рукавом. Кажется, он сосредоточен на дороге, и, поскольку я сижу в его слепой зоне, облокотившись на спинку сиденья, я уверена, что он не замечает, как я за ним наблюдаю. Я пользуюсь возможностью получше рассмотреть его лицо. Что бы с ним ни произошло, это было давно. Эти шрамы выглядят старыми. Самое интересное, что они мне совсем не мешают. Вообще-то, я считаю своего мужа необыкновенно красивым, так что в физическом плане у меня к нему нет никаких претензий.

Машина замедляет ход и останавливается на красный свет. Михаил поворачивается в мою сторону и пронзает меня взглядом. Кажется, я попалась, но я не отвожу глаз. Он ничего не говорит, не кричит на меня из-за моего пристального взгляда, просто наблюдает за мной, пока свет не переключается на зеленый. Затем он поворачивается обратно к дороге и продолжает ехать. Не думаю, что я когда-либо встречала такого бесстрастного, уравновешенного человека. Его лицо абсолютно ничего не выражает. Из-за этого я не могу понять, какой сделать вывод. Злится ли он из-за того, что я так пристально его разглядывала? А может, ему наплевать? Странный человек.

* * *

Михаил паркует машину напротив дома моего отца и подходит как раз в тот момент, когда я открываю дверь. Он снова кладет руки мне на талию и помогает спуститься. Как только мои ноги оказываются на земле, он быстро убирает руки.

– Возьми только то, что тебе понадобится на ближайшие два дня. За остальным я пришлю кого-нибудь. Будет лучше, если я подожду тебя здесь.

– Пять минут, – произношу я одними губами, затем поворачиваюсь и бегу в дом, надеясь, что никого не встречу по дороге в свою комнату. Милена в школе, а больше я никого и не хочу видеть.

– Боже правый, Бьянка! – доносится сзади голос Аллегры, когда я поднимаюсь по лестнице. – Как ты можешь находиться рядом с этим чудовищем?

Я останавливаюсь на нижней ступени лестницы и поворачиваюсь лицом к старшей сестре, которая стоит, уперев руки в бока, и смотрит на меня с отвращением. По какой-то причине Аллегра всегда ненавидела меня до глубины души, поэтому она делает все возможное, чтобы унизить меня своими едкими комментариями. Она делала это даже тогда, когда мы были детьми. Анджело как-то сказал, что она мне просто завидует, но ведь это смешно, потому что Аллегра всегда была идеальной дочерью. Ее все обожают, а на меня в нашей семье смотрят как на белую ворону, симпатичную, но ущербную девушку, которая не умеет говорить.

Я делаю два шага в ее сторону и останавливаюсь прямо перед ней. Тянусь, чтобы взять ее за руку, смотрю на ее безымянный палец, на котором нет кольца, и с грустью усмехаюсь, затем похлопываю по тыльной стороне ее ладони и поднимаю свою, на которой есть обручальное кольцо.

Отстояв свою точку зрения, я отворачиваюсь и оставляю ее со взглядом крайнего недовольства, обращенным мне в спину. Я хорошо знаю слабые места моей сестры, и мне не составляет труда воспользоваться этим. Главной целью в жизни Аллегры всегда было выйти замуж. Она начала строить планы на свою свадьбу еще в четвертом классе. В ее ограниченном уме сама мысль, что я выйду замуж раньше нее, была самой кошмарной вещью, которая только могла произойти.

Я знаю, что веду себя мелочно, но не смогла сдержаться. Никто не имеет права так отзываться о моем муже. Пусть у нас брак по расчету, но за последние сутки он обращался со мной лучше, чем когда-либо относились ко мне некоторые члены моей семьи. И будь я проклята, если позволю своей сестре сказать что-нибудь в этом роде, не нанеся ответного удара.

В своей комнате я беру сумку, которую ранее уже собрала, и поворачиваюсь, чтобы уйти, но вижу, что отец загораживает собой дверной проем.

– Я ждал отчета вчера вечером, Бьянка.

Я делаю шаг вперед, намереваясь пройти мимо него, но он сжимает мое предплечье, склоняясь своим лицом к моему.

– Где телефон, который я тебе дал?

Убедившись, что на моем лице видна каждая капля отвращения, которое я испытываю к нему, я поднимаю взгляд и указываю на мусорное ведро рядом с дверью, куда я выбросила телефон в тот же день, когда он вручил его мне. Отец бросает беглый взгляд вниз, скрежещет зубами и дает мне пощечину. Сильный удар открытой ладонью всегда был его любимым способом показать, как он мной недо-волен.

– Ты еще пожалеешь о своем непослушании, девочка, – усмехается он мне в лицо и уходит.

Я ставлю сумку на пол и бегу в ванную, чтобы ополоснуть лицо холодной водой и посмотреть в зеркало, нет ли ссадин. На этот раз губа не разбита, но большую часть левой щеки покрывает огромное красное пятно. Черт. Я брызгаю на лицо еще немного воды, затем, забрав сумку у порога комнаты, в спешке покидаю дом.

Михаил ждет меня на улице, небрежно прислонившись спиной к капоту, но как только видит отметину на моем лице, он выпрямляется и пристально смотрит мне в глаза. Я опускаю голову и продолжаю идти, волна стыда накрывает меня. Я знаю, что не должна стыдиться, – я не виновата, что у меня отец такой мудак, – но все равно стыдно.

Рука Михаила попадает в поле моего зрения, он кладет палец мне на подбородок, приподнимая мою голову, слегка поворачивает ее в сторону, осматриваящеку.

– Твой отец? – спрашивает он, стиснув зубы, и я киваю. – Знаешь, я передумал. – Он берет мою сумку и бросает ее на пассажирское сиденье через окно. – Я бы с удовольствием побеседовал с тестем.

– Нет, – беззвучно произношу я и качаю головой.

– Я собираюсь поговорить с Бруно, – произносит он спокойным голосом. – Ты можешь остаться здесь или пойти со мной. Если ты пойдешь, у него будет гораздо больше шансов выйти из этого разговора живым.

Я делаю глубокий вдох и веду его в дом.

Михаил без стука входит в кабинет моего отца, неторопливо подходит к его столу и садится в кресло, которое я так часто занимала. Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней, не желая подходить к отцу ближе, чем это необходимо.

– Как ты смеешь врываться сюда без предупреждения? – рявкает отец. – Убирайся из моего дома!

– Кажется, я не успел изложить некоторые основные правила, Бруно.

– Правила? Ты серьезно? – отец смеется, встает и ударяет ладонью по столу перед собой. – Кем ты, черт возьми, себя возомнил?

Все происходит так быстро, что я едва успеваю уследить. Одной рукой Михаил берет декоративный нож для вскрытия писем, а другой – запястье моего отца и вонзает нож прямо в середину ладони старого доброго папочки, пригвоздив ее к деревянному столу.

Крик боли, вырвавшийся из уст моего отца, леденящий кровь в жилах, заставил бы всех в доме броситься в его кабинет, если бы тот не был звукоизолирован. Отец всегда был параноиком, боялся, что кто-нибудь подслушает его секретные разговоры.

– Заткнись, Бруно, – говорит Михаил, откидываясь на спинку кресла. – И даже не думай нажать на тревожную кнопку, которая, я знаю, находится у тебя под столом. Я сверну тебе шею прежде, чем кто-нибудь придет на помощь.

Каким-то чудом мой отец перестает кричать, и единственным звуком остается его затрудненное дыхание. Он хватается за ручку ножа для писем и пытается вытащить его, но тот не поддается.

– Теперь давай кое-что проясним, – говорит Михаил. – Если ты еще хоть раз каким бы то ни было образом прикоснешься к моей жене, я отрублю тебе руку. Услышу, что ты плохо отзываешься о ней, – отрежу язык. Только посмей еще раз подумать о том, чтобы ударить ее, и я снесу тебе голову. Я ясно выразился, Бруно?

Вместо ответа отец замер в ужасе, с широко раскрытыми, как у сумасшедшего, глазами.

– Не думаю, что ты меня услышал, Бруно. А сейчас что скажешь? – Михаил берется за ручку ножа для писем, который все еще торчит в руке отца, и начинает поворачивать ее.

– Да!

– Отлично. – Михаил встает и направляется ко мне. – Хорошего дня, Бруно.

Я бросаю взгляд на отца, который смотрит Михаилу в спину, улыбаюсь и выхожу вслед за мужем из комнаты.

Михаил

Я паркую машину, выключаю зажигание и смотрю на Бьянку.

– Почему он тебя ударил?

Мне потребовалось около часа, чтобы успокоиться настолько, чтобы быть в состоянии говорить об этом. Если бы я спросил ее, когда мы были еще недалеко от дома ее отца, я бы, наверное, развернул машину и вернулся, чтобы убить этого сукина сына.