Читать книгу: «Мелкий жемчуг», страница 4

Сказка о золотой рыбке

Ванька Жуков, девятилетний мальчик, ученик элитной московской гимназии, сидел в Куршевеле на берегу озера Ла-Розьер с удочкой Shimano Beastmaster DX Feeder и ловил рыбу. Инструктор сидел рядом и показывал, как насаживать червяка на крючок и как забрасывать леску в озеро.

И что вы думаете? Он поймал золотую рыбку!

Рыбке маленький веснушчатый Ванька очень понравился. Отпустить ее он согласился сразу. Но рыбка любила игру по правилам, и Ванька задумался, чего бы ему попросить. Вроде у него и так все есть…

Наконец он заговорил. Робко и с запинками.

– Нельзя ли, – спросил он, – что-нибудь сделать с английским? Я его жутко не люблю. А папа хочет, чтобы у меня были одни пятерки. Английский, говорит, самое важное.

– Не вопрос! – ответила рыбка. – Пятерки по английскому у тебя будут. Но этого тебе мало. Я так сделаю – будешь говорить, как ученик Итона.

– Ну ладно, – вздохнул Ванька. – Спасибо. А нельзя, чтобы вообще без английского? Чтобы по-русски?

– Ты вот что, – сказала рыбка, – сунь меня пока в банку с водой. Я подумаю, что тут можно сделать.

Минут двадцать Ванька ловил окуньков, а рыбка размышляла. Потом она высунулась из банки и сказала, что все обдумала. Такому хорошему мальчику отказа ни в чем не будет.

– Ты, Ванька, мало что понимаешь, а инструктор твой, Петр Алексеич, я вижу, доктор исторических наук. Так я расскажу, что делать буду. А то жалко – никто ведь не узнает! Все будут думать, что так от века было. Слушайте внимательно, Петр Алексеич. Клянусь, вам будет интересно! – И рыбка, сложив плавничок в кулачок, подперла им свою щечку. – Мы сейчас вернемся назад, в девятнадцатый век. И цесаревич Николай Александрович у нас влюбится в Марию Текскую. Он парень видный, воспитанный, нежной души – так что она за него выйдет с охотой. Станет императрицей российской Марией Алексеевной. На ком женится Георг Пятый – не знаю и думать не собираюсь. Мы ее уведем, а он как-нибудь устроится… Виктория Мария Августа Луиза Ольга Паулина Клаудина Агнесса не растеряется… – Рыбка улыбнулась и подмигнула: – И никакой истерички Алисы! Волевая, умная, английского воспитания образованная женщина. Стало быть, никакого Распутина. И Первую мировую войну она не поддержит. В пятнадцатом году огромными усилиями, путем переговоров, приведет Европу к миру. А значит, ни в России, ни в Германии – никакой революции, голода, разрухи. – Золотая рыбка окинула строгим взглядом Ваньку и Петра Алексеича. – В 1936 году, после смерти Николая, новый император Алексей Николаевич соберет Учредительное собрание, и они превратят Россию в конституционную монархию. Закон и право! А в Думе – бурные дискуссии между кадетами, эсерами и социал-демократами. Сам государь, конечно, утверждает своей монаршей властью новоизбранного главу правительства. На нем – право помилования, всякие церемониальные обязанности. Императорский театр, Императорский Московский университет, Императорская академия искусств и Романовская гвардейская летная дивизия… – Рыбка мечтательно воздела глаза к небу, немного помолчала и продолжила: – Войны мировой больше не случится – не довели Германию до нищеты и унижения. Однако в пятидесятые мировые колониальные империи распадутся. И Россия из империи станет содружеством. Балтийские, закавказские и среднеазиатские страны останутся в сфере влияния. Будут пользоваться поддержкой Москвы, посылать детей в российские университеты, учить русский язык и вешать портрет русского царя в государственных учреждениях. А Украина и Белоруссия по родству душ и языков составят с Россией конфедерацию. Наука российская – математика всякая там, физика – будет привлекать ученых из всех стран. Талантливым выпускникам Гарварда будет лестно стажироваться в Ярославском университете. Аспиранты из Кембриджа будут мечтать защитить диссертацию в Новгородском институте теоретической физики. Поработать на адронном коллайдере. Ну вот они-то и будут со школьных лет учить русский. – Золотая рыбка весело посмотрела на мальчика. – А Ванька для лоску пусть учится грузинскому и итальянскому. Ну как? Годится?

Ванька кивнул, очень довольный. А Петр Алексеич ахнул, схватился за сердце и тихо опустился на песок – в обморок.

– Ладно, коли так, – сказала рыбка, – ты меня теперь выпускай в озеро, а потом щелкни пальцами. И больше по-английски тебе не придется выучить ни слова. Прощай, Ванька, ариведерчи!

Сказка о сказках

На золотом крыльце сидели

царь, царевич, король, королевич,

сапожник, портной…

В некотором царстве, нектаром текущем государстве, в лето не то в то, не то в это жил был царь. Царь сидел на троне и выговаривал царевичу, а царевич стоял в углу и ревел в три ручья.

В соседнем государстве король скакал на игреневом коне и трубил в охотничий рог, а королевич его в это время пировал в захваченном замке и знать не знал, что в его кубок подлито приворотное зелье и принужден он влюбиться в немолодую толстенькую хозяйку замка, одетую по прошлогодней моде и дурно причесанную неопытной камеристкой.

А сапожник с портным день-деньской тачали сапоги да шили кафтаны для царских приближенных, сидя в душной мастерской. И только иногда, когда постельничий уезжал по какой-нибудь государственной надобности, они выходили посидеть на золотом крыльце, подышать свежим воздухом и, не выпуская своих иголок, поболтать и посплетничать.

Царевич был законченным двоечником. Так и не выучил названия столиц сопредельных стран и в какую сторону закручивается буравчик. И было бы его дело плохо, если бы умная баба Бабариха не объяснила царю, что у царевича дислексия и синдром дефицита внимания. И обучать его надо предметно. То есть возить по разным европейским столицам, где он запомнит названия важных городов по именам дворцов, в которых им окажут торжественные приемы. А правило буравчика заучит, глядя, как откупоривают старинные вина.

И дело после этого пошло на лад. Свиту с собой взяли огромную. Ездили целый год и оказались наконец в Бургундии. Там они подзадержались, потому что правило буравчика в тех местах изучалось особенно наглядно. Свита вся перезнакомилась с королевским двором. И всем понравилась печальная толстушка – жена принца-наследника. К этому времени приворотное зелье повыветрилось, и принц жену совершенно разлюбил и откровенно ею пренебрегал.

Тогда ткачиха соткала ей самых модных и нежных тканей, повариха наготовила диетических блюд, от которых принцесса приятно исхудала, сапожник и портной нашили изящных нарядов и туфелек, и вдовый царь влюбился в нее, как юнец.

Вначале король возражал против сыновнего развода, но когда царь сообщил, что замка принцессиного ему даром не надо, – на что ему замок в такой дали, у него и самого теремов не счесть! – то дело сладилось. Царь женился на разведенной королевишне, а царевич выучился охоте, военному делу и разведению винограда. И оказался юношей путным и самостоятельным. Так что царь с царицей на него и нарадоваться не могли.

Тут они отправились в обратный путь и за три месяца вернулись к себе домой. Днем каждый занимался своими важными делами, а вечером все выходили поболтать, сидя на золотом крыльце. Король с королевичем, правда, остались в Бургундии, но часто писали письма, обещали наведаться в гости и посидеть с остальными. Так что золотое крыльцо пришлось на всякий случай расширить и укрепить.

Послесловие для филологов

Романы строят писатели. Работают годами, возводят стены, ставят колонны, полируют ниши, режут фризы и лепят капители. Купола, кровли, балюстрады, черепица – все в одиночку, до последнего флюгера. Очень устают…

Стихи расцветают сами в подходящую погоду при полной луне под трели соловья. В маленьком палисадничке поэта. А он только поливает и наблюдает, как распускается бутон. И гадает, что из него получится – хризантема, лилия или анемон. Всего только и делов – срезать аккуратно вовремя и в сборник.

А сказки разбросаны повсюду. Их можно собирать, как светлячков. Кто оказался на правильной полянке – того и сказка. Главное – не зевать и чтобы лукошко было под рукой.

Подарок на свадьбу

У царя Берендея родилась в добрый час маленькая дочь-царевна. Пока была младенцем – все бы ничего. А чуть у нее молочные зубки выпали – все в тереме забеспокоились. Мамки вообще сон потеряли. А и простые псари да рынды – и те в затылке почесывали. Уж такая девочка росла – на диво! Собой красавица, поет как иволга. Буквицы рисует золотом да киноварью. В горелки – первая. И нравом – что твой ангел небесный.

За кого же ее такую замуж отдавать? Это где же такие королевичи водятся, чтобы ей пришлись ровней? Искать начали, когда царевне было восемь.

И что вы думаете? Нашли! И красавец, и витязь хоть куда. Поет славно, на лире себе тихонько подыгрывает. И семья приличная. Папа – аглицкий король Артур. Мама – королева Гвиневра. Обо всем сговорились. Начали ладить свадьбу.

Тут все Берендеево царство встрепенулось. Это какие же подарки нужно дарить молодым да по такому торжественному случаю? Бояре стали разыскивать резчиков и заказывать ларцы, чтобы наполнить их лалами да яхонтами. Купцы наняли наилучших охотников – набить такого пушного зверя, чтобы шубы жениху и невесте стачать невиданные. Поверху крытые китайскими шелками, а внутри – куницами да соболями бесценными. Из Индии, слышно, слонов отправили в подарок пешим ходом. А у англичан Мерлин, знаменитый волшебник, небось готовит неслыханный подарок – как бы нашим лицом в грязь не ударить…

Для такого обсуждения и собрались тайно главный леший берендеевых лесов, двое водяных, знатные домовые из царских палат, несколько кикимор запечных и болотных, ну и, само собой, Баба-яга. У нее-то для конфиденциальности и собрались. В избушке на курьих ножках. Сама избушка тоже имела право голоса: нет-нет, а чего умного и скажет – не гляди, что без головы.

Для начала придумали вышить скатерть. Поручили Марье-искуснице. Велели, чтобы она все царство Берендеево отразила в соразмерной пропорции. Марья начала было кочевряжиться: мол, откуда ей знать те пропорции, она, мол, сроду из своей деревни не выходила. Где какие горы, где какие моря – слыхом не слыхивала. Тут налетели гуси-лебеди, стали ей рассказывать, где чего. Но Марья с чужих слов не согласилась. Пришлось сажать ее в ступу и устраивать обзорную экскурсию над всем государством. Она и тут привередничала – требовала, чтобы ступа летела пониже: ей, мол, нужно и ручейки досмотреть в подробностях, и флору с фауной зарисовать угольком, и общее представление о климатических условиях впитать накрепко. Насилу управились. Отправилась Марья ткать скатерть да вышивать на ней карту всей страны. Обещалась к утру закончить.

Тут-то самое главное и осталось напридумывать. Ну не подаришь же молодым простую скатерть. Каким бы волшебством ее наделить? Поначалу думали сделать скатерть, чтобы она вовек не пачкалась и в стирке не нуждалась. Да ведь дарят-то всегда чистое и новое. Так что этим никого не удивишь. Была еще мысль, чтобы скатерть появлялась по требованию. Вот был просто дубовый стол, хозяйка пальцами щелк – а на столе уже скатерть невиданной красы. Но и этого показалось мало. Тогда решили, что со второго щелка пусть бы на скатерти появлялись всякие яства да напитки. Тут дело пошло куда веселее. Только и осталось что утвердить меню да название. Назвали, конечно, скатертью-самобранкой. Кушанья стали придумывать наперебой.

Перво-наперво запечная кикимора замесила теста дрожжевого на скорую руку и изжарила на бабьей плите кругленький, толстенький, духовитый, весь в дырочках – как же его, блин, назвать-то? «А вот так, блином, и назовем», – порешило собрание. Леший тут же к блинам меду из колоды выставил, домовые – сметанки свежей, водяной – икорки осетровой, севрюжьей да белужьей. Получилось и ярко, и вкусно, и аппетитно.

Ну дичи, конечно, нажарили: тетеревов там, фазанов с перепелками. Стерлядь, само собой. Ну и пирогов с зайчатиной. Капустки квашеной с брусникой – без этого никак нельзя! Лебедей было поставили, да они жестки оказались и рыбой подванивали, так что лебедей похерили. Зато расстегаев с вязигой придумали ловко. Сами же и умяли. Так что для макета пришлось еще пару десятков сотворить и горяченькими на стол выставить.

Вроде с едой получилось неплохо. Чего бы еще? Тут избушка изощрилась и сотворила кулебяку, да завернутую на четыре угла: с мясом, капустой, грибами да лососинкой. Ну вот! Теперь ни перед каким Мерлином не оплошаем!

С посудой расстаралась Яга – ендовы лаковы, блюда все серебряны, а которые под дичь и стерлядь – так даже и золотые!

Только и осталось придумать, чем запивать. Настоек и водок всяких и придумывать нечего, знай выставляй на стол. А вот легкого питья, чтобы невесте было чего отхлебнуть – тут и запнулись. Не водой же поить красавицу и умницу…

Спасибо, одна русалочка, которую и не звали, а просто позволили примоститься на сундуке, голос подала. Придумала для радостного случая квас делать из ржаной муки и солода. Сей же час и остальные налетели – каких только квасов не наделали: и с пахучими травами, и на меду, и с березовым соком, и с ягодами.

Расставили кувшины да братины – наглядеться не могут. Меню скатерти-самобранки утвердили единогласно.

А Мерлин что ж? Подарил меч-кладенец. Всего и делов-то!

Судьба

У этой золотой рыбки был сварливый характер. Когда-то она жила в аквариуме, но вечно затевала там всякие склоки. Она запугала гуппи, вуалехвостки демонстративно поворачивались к ней спиной и прикрывались вуалями хвостов, а неонки вообще превратились в группку трепещущих неврастеников.

В конце концов матрос, менявший воду в аквариуме в кают-компании пассажирского лайнера, как бы по рассеянности не посадил ее обратно в вычищенный сверкающий эллипсоид с заманчивыми водорослями, улитками и замками, где ее обреченно ждали другие обитатели, а выплеснул вместе с водой из банки в иллюминатор. На корабле воцарилось умиротворение, а океанские воды обогатились еще одной вздорной персоной.

В море рыбке не понравилось. Тут она была самая маленькая. Акулы и скаты проплывали мимо, не замечая. Спруты ссорились между собой в ее присутствии, а ей не удавалось подлить в огонь их ссоры ни капли масла. Даже старик, который ловил неводом рыбу, достал из сетей несколько сардин и кефалей, а ее небрежно выбросил обратно вместе с тремя барабульками и парой неизвестных мальков.

Однажды ей удалось пристроиться в свиту к одной нереиде, которая носила шлейф из маленьких ярких рыбок, постоянно следовавших за ней в кильватере. Но там золотая рыбка не прижилась: хозяйка дорожила умением своей команды делать поворот «все вдруг», а характер золотоносной особы – не для участия в массовках: она уклонялась от ежедневных тренировок и была уволена сразу по окончании испытательного срока.

На детской площадке маленькие русалочки относились к ней неплохо, но иногда использовали в качестве соски-пустышки, что было одновременно противно, унизительно и даже опасно. Так что она уплыла оттуда, надменно вильнув хвостиком.

Иногда она поднималась вверх по течению рек и однажды случайно познакомилась с добродушной щукой, которая готова была научить ее делать мелкие чудеса по щучьему велению. Но по сравнению с морскими аристократами щука была абсолютной деревенщиной и эстетическим запросам золотой рыбки никак не соответствовала. Так что капризуля покинула старушку, даже не простившись, и вернулась к бесприютности маленькой рыбки, живущей в океане своим умом.

Предприимчивость не оставляла ее, и она то примыкала к какой-нибудь стайке, то, разочаровавшись в ней, следовала прилипалой за большой рыбой, то укрывалась от бурной погоды в китовьей пасти, пробираясь между пластинками китового уса, как между веточками коралловых зарослей. Но занять достойное положение на социальной лестнице не получалось никак.

Тогда золотая рыбка решила присмотреться к морскому дну. Мелькать среди тысяч ярких – бесперспективное занятие. А оказаться изящной, блестящей безделушкой среди песка, камней, ракушек, моллюсков и ржавых якорей – совсем другое дело.

Рыбка с легкостью соблазнила рака-отшельника. Он никогда прежде не вылезал из своей раковины и представления не имел о разнообразии окружающего мира. Она пару раз сверкнула перед ним золотым тельцем, и отшельник погубил свою бессмертную душу. Рак оставил схиму, женился на рыбке и безоговорочно подчинился любым ее капризам и прихотям.

Они жили долго и счастливо и умерли в один день.

О сотворении мира

Сказка о вечности

Вначале целую вечность Бог не делал ничего. И даже не предполагал, что можно что-нибудь сделать. Потом он соскучился и сотворил небо и землю. И разукрасил их всячески. И рассматривал свою работу с радостью и удовольствием. Ему нравились коралловые рифы и сверкающие россыпи Млечного пути. Он развлекался, разглядывая порхающих колибри в тропических лесах и многоцветье песков в Махтеш Рамон, закаты в Ионическом море, светлячков на лугах Валдайской возвышенности, снежные ущелья Гималаев и одиноких жирафов, отражающихся в водах озера Чад.

Потом Богу захотелось с кем-нибудь перемолвиться, и он создал человека.

– Посмотри, – сказал Он Адаму, – какая красота! Нет, не туда, левее. Солнце встает. Видишь, розовая заря!

– С ума сойти! – ответил Адам. – В жизни не видел ничего подобного!

Они болтали несколько дней, пока Творец не заметил, что Адам глуповат и как собеседник мало чего стоит. Из симпатии к первому товарищу Он создал ему жену и углубился в Свои мысли. Но эти двое стрекотали дни напролет, да и ночью… гм… не спали…

Тогда Господь позвал их, дал в дорожку по яблочку и велел идти куда-нибудь подальше, так чтобы он мог их видеть, но не слышать.

Теперь Всевышний поглядывал на людей, и они частенько Его забавляли. Но не слушал их никогда.

Ему нравились игры в мяч на праздниках у ацтеков. Жертвоприношения Ваалу казались величественными. Новенькие египетские пирамиды были прелестны. На распятого Христа Он только поглядел мельком – людей, подобных ему, было много вокруг. Но оказалось, что зря не обратил должного внимания. История завернулась интереснейшая. В ватиканские дворцы Вездесущий прямо влюбился. И вообще, понастроили люди, понарисовали и понаваяли много такого, что залюбуешься. Некоторые из деток Адама были намного умнее предка.

Господь очень ценил тех, у кого был философский склад ума, и ученых признавал родственными душами. Когда Левенгук закончил свой первый микроскоп, Он наградил его, создав микробов и всяких инфузорий. Приятно было видеть, как взвизгивает от восторга старый голландец, разглядывая их в окуляр. Уильям Гарвей придумал такую изящную теорию, что Вседержитель не устоял и снабдил всех теплокровных большим и малым кругом кровообращения. Математика Господа осчастливила. Глядя на ловкость вычислений Леверье, Он не удержался и сотворил планету Нептун. Ему было не трудно, а Урбену Жану-Жозефу Леверье так приятно. Надо признать, что Он увлекся и стал все больше усложнять мироздание, приводя его в соответствие с новейшими изысканиями физиков. Так что, когда в адронный коллайдер вбухали такую уйму усилий, Всемогущий не раздумывал ни секунды и создал-таки бозон Хиггса.

Не будьте занудами! Творите что-нибудь! Не заставляйте Господа скучать. Мало ли чем это может для нас закончиться?!

Жизнь Адама

У него не было детства. Он родился вполне зрелым и даже бородатым.

Господь вдохнул в него душу, оглядел критически и сказал:

– Вынь палец изо рта! Нехорошо. Ты совсем уже взрослый.

Адам поднял на Создателя блестящие глупые глаза и спросил:

– А что хорошо?

– Не твоего ума дело рассуждать о добре и зле, – отрезал Господь. – Делай, что я говорю, не ошибешься!

И Адам зажил в раю, голый и босый, но на всем готовом.

Через неделю Господу наскучило отвечать Адаму на вопросы, и Он сотворил ему жену. Она тоже была голая и босая, но знала ответы на любой вопрос. Она тараторила еще быстрее и громче, чем Адам. В общем, из них получилась отличная пара. Они завели знакомство со всеми обезьянами и выпросили у Господа право быть повелителями животного мира. Тем более что они одни только и умели разговаривать.

А все же в раю было скучновато. Никто не умирал, но никто и не рождался. Еве хотелось бы поиграть с котятами, повязать им на шейку голубую ленточку, покормить из блюдечка, но не было ни котят, ни ленточек, ни посуды.

Питались они одними фруктами и орехами – ведь не станешь есть сырые баклажаны, а мяса и рыбы для еды еще не было, потому что смерть еще не заглядывала в их новенький мир. И спали Адам и Ева на траве, а хотелось бы на мягкой кровати, под пушистым пледом.

– Знаешь что, – сказала Ева, – пошли отсюда! Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у нее – наша задача!

Господь ужасно обиделся.

– Я дал вам все! – кричал он. – Вы капризные и балованные! Вы не знаете трудностей жизни! Живете как у Христа за пазухой, да еще нос воротите! Вы не ведаете добра и зла, неблагодарные твари!

– Не хотим за пазухой, – холодно отвечала Ева. – Не знаем мы твоего добра и зла, да не больно и нужно. Обойдемся! Зато мы себе дом построим, курочек заведем, рыбки наловим, огонь раздуем, руды накопаем, сковородку отольем. Я себе платьев нашью – еще не знаю из чего, но придумаю, будь спокоен! И детишек нарожаю. Пока не знаю как, но мы уже начали экспериментировать. Ты тут не скучай!

И Адам ушел вслед за женой обживать вселенную. Они сумели сделать все, что наметили: и дома построить, и дороги проложить, и сады развести, и машины создать, и платьев нашить, и даже научились шелковые ленточки повязывать котятам на шейки.

Вот только Добро и Зло так и остались им неведомы. Но по-прежнему – не больно-то и надо!