Читать книгу: «20.16», страница 5

IХ

Крохотные боксы ветблока. Место, откуда возвращаются не все.

Полумрак, смешанный с безнадёжностью, усталостью и протяжными вздохами десятков несчастных. Окно в стене напротив пропускает щепотку жёлтого фонарного света. В щели свистит ветер, раскачивает обрывок новогодней мишуры. Когда-то очень давно такая мишура висела дома на ёлке, её почему-то нельзя было жевать. Сейчас никто не запрещает, но уже не хочется.

Я вглядываюсь в окно, цепляюсь взглядом за обрывок прошлогоднего праздника.

Нельзя уйти, не дождавшись его. Он придёт через четыре дня, всего через четыре.

X

Утро.

Прислушиваюсь. Говорят обо мне. Думают, что я повредила лапу, когда прыгала с будки. Как, как сказать им, что у меня заболел живот? И до сих пор болит так, что не могу двигаться.

Уходят.

Кладу голову на лапы. Я очень… стараюсь… не закрывать… глаза. Не… закрывать…

Размыкаю веки, всматриваюсь в стену. Окно… Четыре дня… нужно…терпеть…

ХI

Не понимаю, сколько времени прошло. Дверь в ветблок то открывается, то закрывается, впуская внутрь морозный ветер. Он разбавляет тяжёлый душный воздух, который почему-то образуется там, где болеют. С новым потоком ветра около моего бокса останавливаются, присаживаются на корточки:

– Лапа, девочка, что случилось?

Нет сил повернуть голову. Но это он. Его голос, его руки гладят меня.

Как ты узнал? Как оказался тут? Ты же не снишься мне, правда?

Хочу лизнуть его в нос, но уже не могу оторвать голову от лап…

Он берёт меня на руки, и я впервые за всё это время наконец-то закрываю глаза.

Мы так и проведём целый день вместе: он и я на его руках.

XII

В клинике он носит меня от кабинета к кабинету, от врача к врачу. Пока мы сидим в очередях, придерживает голову, чтобы мне было легче, и шепчет:

– Эй! Всё будет хорошо. Потерпи, девочка… Потерпи.

А я чувствую, как медленно и беспощадно жизнь уходит из тела. Как жаль, что ценность жизни, какой бы она ни была, сполна ощущаешь только вместе со страхом её потерять.

Я обездвижена и могу говорить только глазами. Ими легко рассказать о любви и преданности – и невозможно объяснить, что всё дело в животе.

Он гладит меня, а я думаю о том, как же всё-таки несправедливо, что мой собачий рассвет после затяжной четырёхлетней ночи оказался таким коротким.

Кто-то сказал, что у меня осталось не больше часа.

– Пиометра!¹ – последнее, что я слышу, засыпая.