Читать книгу: «Его (с)нежность», страница 2

Глава 3

– Ты совсем сдурел, Эйвинд? С чего начал хохотать на приёме?

Это спросил старший принц у младшего, пока они за обе щёки уплетали приготовленные Гислой медовые пряники, запивая их элем. Они уплетали и болтали всякий вздор, а я стояла за стеной, в потайном коридоре, и… нет, не подсматривала и не подслушивала. Просто должна же я была узнать, что за люди к нам приехали, да ещё собираются, вроде как, на нас жениться.

Приоткрыв «глазок», я заглянула в комнату, отведённую гостям, и увидела только принцев. Их папаша в поле моего зрения не попал. Либо замочился в ванне с дороги, либо устал и уже сладко похрапывал.

– Не бурчи, Эйнар, – младший принц вальяжно развалился в кресле, перебросив через подлокотник ногу, и вкусно зажевал очередной пряник. – Я и так еле сдержался, когда эти принцесски поплыли одна за другой. Не слишком-то их батюшка утруждал себя, подбирая для них имена, – тут он хохотнул, – Бирла, Мирла, Сирла… Имена одинаковые, и сами на одно лицо. Как их различить?

Старший принц тоже хмыкнул, а я мгновенно потеряла к нему все добрые чувства, если они и были.

Вот ведь поганцы. И по нашему отцу прошлись, и над нами насмехаются. У самих-то имена – тоже без разнообразия. Эйнар да Эйвинд. Их папашенька тоже не слишком мозги напрягал, называя отпрысков. Хотя… Эйнар – означает «много счастья», а Эйвинд – «счастливый ветер» или «неожиданно прилетевшее счастье». Так называют долгожданных, любимых детей. Значит, король Снёбьерн и его жена ждали этих мальчишек и радовались их рождению.

Интересно, а сёстры у принцев имеются? И где, в самом деле, их матушка? Если она такая же, как сыночки, невесткам придётся несладко. И свёкор не душка, и мужья – молокососы, и свекровь… Но я не знала, что там за королева. Вдруг, она – само совершенство? Детки-то получились красивые. Наверное, не только в отца.

Я подумала о королеве Утгарда, и вдруг стало грустно.

Странная штука – судьба. Говорят, её предрешают вещие норны – три ведьмы-великанши, которые сидят под ясенем и плетут вечную пряжу на трёх прялках. Пока нить тянется – на земле живёт человек. Нить оборвётся – и человек умирает. Начнётся новая нить – родится новый человек в нашем мире. И так – бесконечно, нить за нитью.

Норны потянули нить судьбы короля Утгарда гораздо раньше, чем мою. Мне в этом году исполнялось девятнадцать. Наверняка, я младше утгардских принцев. Поэтому жизнь короля норны свили с нитью жизни какой-то другой женщины. И я поняла, что отчаянно ей завидую. Король Снёбьерн странный, и ведёт себя странно. Но почему-то я чувствовала, знала, что быть с таким мужчиной – это как стоять на вершине горы Снёхетты, раскинув руки, как крылья. Неверный шаг – и сорвёшься, и сердце замирает от неимоверной высоты. Но зато ты выше всего мира, и над тобой – лишь орлы и солнце.

Нет, я никогда не бывала на вершине Снёхетты. Никто никогда не бывал на её вершине. Но человек умеет мечтать и представлять то, чего никогда не было, чего никогда не видел. Вот и я замечталась…

– Думаешь, отец и правда решил нас женить? – спросил Эйвинд, забирая пригоршню пряников с блюда и заталкивая в рот.

– Не знаю, – старший принц сразу помрачнел. – Я ему сказал, что не женюсь ни на ком, кроме Сольгерды, но он даже слушать не стал.

– И я бы не стал, – ответил Эйвинд с набитым ртом. – Сольгерде твоей только за прялкой сидеть. Ни ума, ни фигуры, да и лицо не очень. К тому же – босячка…

Договорить младший принц не успел, потому что старший налетел на него без предупреждения.

Одна секунда – и братишки молотили друг друга не по-детски, перевернув стол, опрокинув на пол блюдо с пряниками и кувшин с элем.

– Юные идиоты, – прошептала я, закрыла «глазок» и пошла по потайному коридору на ощупь, двигаясь в северное крыло, в комнаты отца, чтобы рассказать ему о женишках, которых впору поганой метлой гнать из Нурре-Ланна.

О потайных ходах в нашем замке знали только отец, наставник Вилфред и я. Причем, я узнала нечаянно, когда увидела, как отец и наставник выходят прямо из стены. С меня взяли тысячу клятв, что я никому не расскажу об тайне нашего замка, и я торжественно пообещала молчать. Но никто не брал с меня клятву, что нельзя ходить по потайным ходам. А раз нет клятвы, то никто не запретит мне – нет, не подслушивать! – вникать в государственные дела. И даже отец с наставником Вилфредом не посмеют меня упрекнуть. Потому что нельзя отдавать никого из моих сестёр этим остолопам из Утгарда.

То, что я никогда не стану женой никому из утгардских принцев, я уже знала. Благодарю сердечно, такого мужа мне не надо.

Вилфред…

Мне вспомнилась болтовня сестёр сегодня утром, когда встречали гостей. Я сказала, что всё вздор, но разве не замечала, как наставник смотрит на меня? Совсем иначе, чем смотрит на моих сестёр. И берет за руку, и называет по имени тоже иначе…

Вилфред?

Наверное, тут я впервые в жизни задумалась, кто он для меня.

Прежде всего – наставник в магии. Потом – друг. Потом – друг и советник отца. Потом… потом всё. Всё – и руна одал на этом![1]

Мне вспомнились голубые смеющиеся глаза Вилфреда, его весёлая улыбка, чёрные буйные кудри, широкие плечи и крепкие, умелые руки. Не удивительно, что Бирла краснеет всякий раз, когда видит его. Да все мои сестрёнки были по-своему влюблены в наставника. Какие ученицы не влюбляются в учителя? Но это всего лишь игры юности, развлечение от скуки… Девицам надо постоянно быть в кого-то влюблёнными. А я? Я, разве, не девица?..

Вспоминала Вилфреда, но в памяти вдруг появилось совсем другое – ослепительно-синее зимнее небо и гора Снёхетта, убелённая снегом. И орлы, которые единственные осмеливаются подняться на её вершину…

Я встряхнула головой, потому что Снёхетта, как и король Снёбьерн были тут совсем не ко времени. А причём, кстати, король Снёбьерн? Пусть забирает своих сынков и уматывает в свой Утгард, к своей идеальной королеве. Если она идеальная, конечно. В чём я уже сильно сомневалась. Если не смогла воспитать своих детей, то вряд ли там королева века. Какая-нибудь Сольгерда, которой только за прялкой сидеть.

Преодолев последний поворот, я уже хотела постучать в потайную дверь, просясь в комнату отца, но тут ясно расслышала своё имя.

Говорил отец, и он назвал меня по имени с таким удивлением, что я не решилась войти.

Навострив уши, я прижалась щекой к дверному косяку, чтобы лучше слышать.

– Ей девятнадцать будет в этом году, – растерянно произнёс отец. – Как раз на праздник Йоль, перед самым новогодьем.

– На Йоль… девятнадцать… – эхом повторил другой голос, и мне стало жарко, как у раскалённой печи, потому что это был голос короля Снёбьерна.

– Вам понравилась Мейла? – спросил отец тем временем. – Она прекрасная, добрая, скромная девочка, но вряд ли подойдёт в жёны кому-то из ваших сыновей.

– А в чем дело? – спросил король Снёбьерн, и теперь у меня пробежал по спине холодок.

Позабыв, что надо вести себя достойно, я нашарила на стене выступ, залезла на него, подтянулась на руках и осторожно заглянула в маленькое окошко под самым потолком, через которое была видна комната отца.

Отец стоял прямо напротив меня, смущенно потирая ладони, а в его любимом кресле возле камина сидел король Снёбьерн. Вообще-то, гостям полагалось вести себя скромнее, но, похоже, его величество король Утгарда позабыл, что он тут гость и вообразил себя хозяином.

Он опёрся на подлокотник и задумчиво потирал большим и указательным пальцем подбородок, глядя в огонь.

Стальные волосы текли серым шёлком от макушки ниже плеч, и я могла полюбоваться резким профилем короля Снёбьерна, и тем, как сурово он сжимает губы. Ну точно – Ваша Снежность. Будто сделан из снега и льда. Надо ему ещё корону из сосулек и отполированных еловых шишек.

– У Мейлы не такой сильный магический талант, как у сестёр, – объяснял тем временем отец, и говорил он почти виновато. – Она может что-то сделать, но это так, ерунда. Мелкие бытовые штучки. На серьёзную магию она не способна. А вот у младшей – отменный талант. И у Аделины неплохое владение гальдром, и у Бирлы… К тому же, Мейла уже просватана.

Я чуть не свалилась с уступа, потому что услышала такую новость впервые.

Просватана? Я?!.

– Вот как? – холодно осведомился Его Снежность.

– Мой советник просил её руки, и я дал согласие, – ответил отец, и я чуть не полезла головой в окошко, чтобы лучше видеть и слышать. – Вилфред Мангус. Возможно, вы слышали о нём.

– Никогда, – равнодушно бросил король Снёбьерн, думая явно о чём-то своём.

– Он дальний родственник тана с острова Фур, – продолжал отец, – очень умный и смелый парень. С десяти лет каждый год побеждал в состязании певцов гальдра. Он служит у меня уже почти двенадцать лет и заменил мне сына, которого небеса не пожелали подарить…

– У вас семь прекрасных дочерей, – сказал король Снёбьерн совершенно без сочувствия и даже не потрудившись придать словам утешительную интонацию.

– Семь дочерей, да, – отец усмехнулся. – Но дочь – это плод, который съедят другие. Это ветер, который сегодня овевает стены родительского дома, а завтра умчится по зову сердца в дальние края. Кому, как не вам, это знать?

– Да, – резко ответил Его Снежность, и словно ледком пахнуло от этого короткого, почти грубого ответа.

Значит, у господина Снежного Медведя была дочка? То есть, конечно же, не была, а есть. И дочка умчалась по зову сердца? Потому Его Снежность такой печальный? Упустил пташечку и теперь горюет?

– Вилфред живёт у нас, в Алабуре, уже много лет, – мягко повторил отец, – и не раз доказывал верность нашему королевству. Как только он появился, сразу стало ясно, что они с Мейлой созданы друг для друга. И я ничего не имею против такого союза. Женившись на Мейле, Вилфред останется здесь, будет советником моей старшей дочери, наследной принцессы Аделины, когда она примет правление и корону. Ей нужны будут верные и мудрые люди.

– Не боитесь, что зять вслед за вашей дочерью захочет и ваш трон? – король Снёбьерн поднялся из кресла и расправил плечи, будто сбрасывая тяжёлый груз.

– Если бы ему нужен был трон, он посватался бы к Аделине, – засмеялся отец. – Но он выбрал третью по старшинству. Признаться, я бы сам отдал корону ему и Мейле. С этой парочкой и инеистые великаны бы не сладили. А я бы доживал свой век, спокойный за будущее моей страны. Но Мейла – третья в очереди на престол, а Вилфред сказал, что готов поклясться на великом тинге, что ему не нужна власть, а нужна только Мейла.

– Даже не знаю, что сказать на это. То ли это очень благородно, то ли очень глупо, – проворчал Его Снежность.

Я презрительно скривилась, потому что, разумеется, это было благородно со стороны наставника. Но дело в том, что его благородство мне совсем не нужно… Созданы друг для друга… Надо же такое придумать! Хотя… да, мы были во многом похожи с наставником. Нам нравилось одно и то же – одни и те же песни, одна и та же еда, иногда мне казалось, что мы можем угадывать мысли друг друга. Но замуж за Вилфреда?..

– Оставим разговоры о вашем будущем зяте, – веско заговорил король Снёбьерн. – Что там с пропавшими девицами?

Вилфред и его тайное сватовство были тут же забыты, а я вся обратилась в слух. Какие ещё пропавшие девицы?

– В этом году опять трое, – отец сразу изменил тон, и теперь говорил точно так же, как король из Утгарда – резко и коротко. – Тело третьей нашли в прошлом месяце, его прибило к восточному побережью. Та же самая смерть – вены вскрыты, кровь сцежена. И ещё – срезаны волосы. До самого затылка.

Сцеженная кровь? Это что такое? Это не Илва рассказала очередную страшную сказку, а отец поверил?

Висеть на руках было неудобно, и я забралась повыше, умудрившись упереться коленом в карниз, другой ногой – в стену, а головой – в потолок. Конечно, испытание на достойность я сейчас великолепно провалила, но я должна была знать, что происходит в моём городе и в моём родном королевстве.

– Сами что об этом думаете, Бернард? – поинтересовался король Снёбьерн.

– По мне, так это колдовской ритуал, – ответил отец. – Но ради чего он, и кто его совершает, мы не можем узнать. Все пропавшие девицы не были знакомы между собой, жили на разных островах, пропали в разное время – это не связано с фазами луны или временами года. Насколько удалось узнать, и раньше девицы пропадали при подобных обстоятельствах, но нам не докладывали, потому что считали это местным делом. Если бы в этом году тело несчастной не выплыло в Лесном фьорде, мы бы так и находились в неведении. Поэтому я и хотел, чтобы вы приехали.

– Сколько всего девиц пропало?

– Вот список, – отец взял с каминной полки костяную табличку и передал Снёбьерну.

Тот некоторое время изучал её, а потом сказал:

– Да, скорее всего это колдовской ритуал. Сначала жертв было по одной в год, потом по две, потом по три, а в прошлом году – четыре. В этом вы нашли три тела…

– И есть девушка, которой удалось сбежать, – сказал отец, понизив голос. – Она рассказала, что за неё напал ворон. Гнался за ней до залива, ей пришлось прыгнуть с обрыва, она еле выплыла.

– Ворон?

– Девушка видела большую черную птицу и слышала карканье.

– Похоже на оборотня, – король Снёбьерн положил табличку на камин, скрестил руки на груди, подумал и сказал: – Мне нужны лодка и кормчий, который хорошо знает дорогу между островами. Я отправлюсь завтра на рассвете.

– Завтра? – удивился отец. – Но сегодня вечером праздник в вашу честь…

– Вот и отлично, – Его Снежность кивнул. – Скажем, что после праздника мне нездоровится.

– Хорошо, – ответил отец немного растерянно.

Тут в дверь постучали, и появилась моя матушка – уже без мантии, но по-прежнему в янтарной короне.

– Хватит секретничать, прошу к столу и гостя, и хозяина, – произнесла моя матушка так приветливо, что и лёд бы растаял.

Но мне некогда было любоваться, растает ли Его Снежность. Я поспешила удрать, потому что у моей мамы была удивительная способность чувствовать своих дочерей на расстоянии двадцати шагов. Не хотелось быть обнаруженной после всего, что я подслушала. Вернее, узнала, пытаясь вникнуть в государственные дела.

Отдышаться и поплевать на расцарапанные ладони я осмелилась только когда выбралась из потайного коридора.

Вот так день сюрпризов.

Сначала женихи, которые вовсе не женихи. Потом Вилфред, который уже, оказывается, жених. А потом ещё кровавые ритуалы чёрного колдовства в нашем королевстве. И оборотень! В Лесном фьорде!

Значит, вот какие письма повёз Вилфред к танам и бабуле.

Ладно, пусть везёт. Поговорить с ним насчёт сватовства за моей спиной всегда успеется. А вот король Снёбьерн ждать не станет. Он уплывёт завтра утром, на рассвете… Куда? Скорее всего, ловить оборотня. Ведь искуснее утгардцев никто не плетёт сети колдовства.

А он ещё и отчаянный храбрец. Решил действовать в одиночку. На пару с кормчим.

Я усмехнулась, вытерев ладони о своё парчовое платье.

Что ж, прекрасно. В таком случае, мы обязаны предоставить Его Снежности самого лучшего провожатого.

[1] Одал – последняя буква скандинавского рунического алфавита. Соответствует омеге – последней букве греческого алфавита. Мейла произносит что-то вроде перифраза пословиц «от альфы до омеги» и «на этом – точка».

Глава 4

Когда я пришла в нашу общую с сестрёнками спальню и, по совместительству, в гардеробную, там уже стоял дым столбом. Вернее, дым и пар. Дым шёл от жаровен, на которых калились металлические прутья для завивки локонов, а пар – от тазов и кувшинов с горячей водой. В этом чаде носились служанки, тащившие кто утюг, кто горячие влажные салфетки, кто пудру или румяна.

Три девицы в шесть рук укладывали Вилме волосы, перевивая их нитями жемчуга. Аделина стояла посреди комнаты на стуле – подшивали подол её платья, оказавшийся чуть-чуть длинноватым. Гисла пудрилась, пытаясь избавиться от яркого румянца на пухлых щёчках, Халла накладывала румяна на своё белоснежное бледное лицо. Илвы не было видно, а Бирла сидела возле зеркала, пока ей расчесывали волосы, и со снисходительной усмешкой наблюдала за царившим переполохом.

Она единственная заметила моё появление и махнула рукой. Я подошла к ней и заглянула в зеркало, высунувшись сбоку.

Зеркало показало привычную меня – со светлыми волосами, пушистыми надо лбом и у висков, с зеленовато-непонятными глазами и вечно обветренными губами. Всё было так же, как раньше, но что-то изменилось. И я не могла понять, из-за чего всё стало иным. Неужели, из-за приезда короля Снëбьерна? Но что такого особенного в его приезде? Разве что интерес ко мне?..

– Ваше высочество, надо сменить платье и уложить вам волосы, – служанка начала расстегивать крючки на моём корсаже.

Я позволила себя раздеть, нырнула в праздничное платье – ещё более роскошное, чем то, что надевала для встречи гостей из Утгарда, и уселась на скамейку возле Бирлы, пока меня расчесывали, бережно укладывая пряди волнами.

– Ты где пропала? – Аделина спрыгнула со стула и покружилась передо мной, хвастаясь платьем.

– Очень красиво, – похвалила я, но мысли мои витали очень далеко отсюда – где-то на восточном побережье, где нашли мёртвую девушку с обрезанными волосами.

– Когда корсаж чёрный, талия кажется тоньше, верно? – Аделина грациозно изогнулась, пытаясь поглядеть на себя через плечо.

– Талия кажется тонкой, когда она тонкая, – тут же хихикнула Вилма и вскочила, оттолкнув служанок, чтобы показать нам свою талию – такую тоненькую и ладную, что сразу хотелось взять её в кольцо пальцами, чтобы проверить, не обманывают ли глаза.

– Покажи-ка язык, – попросила я Вилму.

– А что такое? – забеспокоилась она и высунула язык.

– Когда высовываешь язык, талия становится тоньше на палец, – сказала я серьёзно. – Так и ходи, тебе очень идёт.

Аделина прыснула, Вилма спрятала язык и привычно надула губы.

– Ну тебя! – дёрнула она плечом и уселась на прежнее место, позволив служанкам продолжить свою работу по завивке её кудрей.

– Всего лишь посоветовала тебе, как лучше, – вздохнула я с притворным сожалением.

– Хороший совет, Вилма, воспользуйся! – Аделина засмеялась и сделала ещё один поворот по комнате, позволив платью лететь алым облаком. – Так где ты была, Мейла?

– Шпионила за гостями, – сердито отозвалась Вилма.

– Занималась государственными делами, – поправила я её.

– И что узнала, пока.. занималась делами? – Аделина перестала кружиться и остановилась, с любопытством глядя на меня.

Остальные сестры тоже принялись требовать от меня новостей, а я, обычно такая разговорчивая, сейчас молчала.

Не всё из того, что мне удалось услышать сегодня, надо знать моим сёстрам. Да и то, что им надо знать – стоит ли говорить перед предстоящим праздником? Глаза у них горят, они ждут сегодняшнего вечера, мечтают понравиться принцам, поразить всех красотой и нарядами, натанцеваться всласть… Могу ли я лишить их этого, сказав, что принцам мы абсолютно безразличны?

Но молчать слишком долго не стоило и я решила преподнести сёстрам самую безопасную новость.

– Говорят, у господина короля кроме двух сыновей есть ещё и доченька, – сказала я таинственно. – она влюбилась и сбежала из дома с любимым.

– Так вот почему он такой хмурый, бедняга! – догадалась жалостливая Гисла.

Я подтвердила, что король очень переживает, и сестры заахали на разные лады, обсуждая поступок принцессы из Утгарда.

Но тут раздался тонкий голосок Илвы:

– И вовсе не поэтому, – сказала она важно, появившись невесть откуда. – У него, вообще, нет дочери. А грустит он потому, что умерла его любимая жена. Она была родом из наших мест, с меловых скал острова Мë.

– Уймись, Илви! – Халла отмахнулась от неё. – А с кем сбежала принцесса, ты узнала, Мейла?

– Нет, до таких подробностей мы не дошли, – многозначительно покачала я головой. – Но давайте будем уважать чувства нашего гостя, и не станем слишком открыто выказывать принцам симпатию. Будем вести себя достойно, как полагается принцессам из Нурре-Ланна. Мы же добрые. Не надо заставлять короля Снëбьерна слишком сильно грустить, вспоминая легкомысленную дочку.

– У него нет дочери, – снова встряла Илва. – Он грустит по жене, она была принцессой с острова… – договорить она не успела, потому что Вилма попросту зажала ей рот.

– Что же ты не узнала главного, – упрекнула она меня и тут же мечтательно закатила глаза: – Как это всё романтично, девочки! Сбежать с любимым! Как в старинном романе! Если сестра такая отчаянная в любви, представляю, какие у неё братья!

– Не торопись с выводами, Вилли, – предостерегла я ее, потому что совсем не хотела, чтобы у сестёр появились надежды в отношении утгардских олухов. – Мы совсем их не знаем.

– Ну как же не знаем! – Вилма захлопала в ладоши. – Ведь всё они дети одного отца! Мы же тоже похожи друг на друга! Всё красивые, добрые, умные…

– Тебе волосы завить не успеют, – пресекли я её восторги, и Вилма, вспомнив о локонах, метнулась обратно в объятия служанок, вооружённым горячими металлическими прутами.

Постепенно все вернулись к своим прежним занятиям, и опять всё в комнате зашипело, закипело, и поднялись облака душистой пудры.

– Занималась государственными делами, значит? – уточнила Бирла, повернувшись ко мне, отчего служанкам пришлось обежать её стул, чтобы ловчее было орудовать гребнями. – Как узнаёт мама, что ты суешь нос, куда не следует…

– Не волнуйся, – успокоила я её, – мой нос всегда суется только куда следует. А мама ничего не узнает. Ты ведь ей не скажешь?

– Как будто кроме меня сказать некому, – буркнула Бирла.

– Только ты, моя дорогая сестрёнка, говоришь всём правду в лицо, – сказала я очень серьёзно. – Другие берегут нервы наших любимых родителей.

– А я, значит, не берегу?

– Увы, ты бережешь только собственную совесть, – удрученно вздохнула я.

Бирла бросила в меня пуховку от пудры, я легко увернулась, а вот служанка которая меня причесывала, оказалась не такой ловкой и выронила гребень, а когда кинулась его поднимать, нечаянно толкнула Халлу, и та рассыпала порошок кармина…

– Я разговаривала с королевским шутом, его зовут господин Олли, – очень громко прозвучал голос Илвы, – он всё рассказал мне об Утгарде. Почему вы мне не верите? Я говорю правду.

– Илва, милая, – протянула Аделина, примеряя жемчужное ожерелье в три ряда, – конечно, мы тебе верим. Верим, что ты сама веришь в то, что говоришь.

– Я правду говорю! – Илва поворачивалась то в одну сторону, то в другую. – Король Снëбьерн потому и приехал в наши края за невестой для своих сыновей, потому что его покойная жена была с острова Мë. Они познакомились совсем молодыми, и она сбежала с ним в его королевство, они очень любили друг друга, но она умерла, и король Снëбьерн до сих пор живёт её памятью, и так больше и не женился.

На её слова о не обратил никакого внимания, и только я, точно знавшая, что короля Снëбьерна привели в наши края вовсе не романтические чувства, невольно прислушалась.

– Илви, иди сюда, – позвала я сестру, и она подошла, глядя настороженно и серьёзно. – Ты с кем разговаривала? – спросила я. – С шутом?

– Да, – кивнула она. – Его зовут господин Олли.

– Он карлик? – задала я новый вопрос.

– Да, – теперь Илва посмотрела на меня удивлённо. – ты с ним тоже разговаривала?

– Он был на аудиенции у отца, вместе с королём и принцами, – сказала я.

– Разве? – Илва наморщила лоб. – Не помню…

– Просто ты смотрела на принцев, а не на тех, кто из сопровождал, – подсказала Бирла.

– Можно подумать, ты на кого-то другого смотрела, – не осталась в долгу Илва.

– Тише, не ссорьтесь перед праздником, – остановила я их, – от споров портится цвет лица.

Они обе сразу угомонились, а я продолжала расспрашивать Илву:

– Зачем ты заговорила с этим шутом? Мама разве не говорила, что принцессам нельзя заговаривать с незнакомцами?

– Но я с ним не заговаривала, – невозмутимо ответила Илва. – Он сам заговорил со мной.

– Прекрасное оправдание, – похвалила её Бирла, которая краем уха слушала нашу беседу.

– А вас, госпожа Говорю-только-правду, никто не спрашивает, – одернула я её и снова обратилась к Илве: – Он заговорил с тобой и сходу начал рассказывать, что его король живёт в любовном воздержании? Ваше высочество, вы не должны слушать подобные вульгарные речи. Вы должны были заткнуть ушки и бежать куда подальше.

– Не разговаривай со мной, как с ребёнком, – возмутилась Илва. – Ты всего на три года старше. А я уже совсем взрослая. И господин Олли не сразу начал говорить о короле Снëбьерне. Сначала он спросил меня о тебе.

– Как, и он тоже? – пробормотала я.

– Что? – не расслышала Илва.

– Говорю, что ты поступила очень легкомысленно, хоть и взрослая, – сказала я чётко и раздельно. – И почему, кстати, я заинтересовала королевского шута? Он решил на мне жениться?

Бирла расхохоталась, а Илва посмотрела с укором.

– Очень смешная шутка, – сказала она без тени улыбки. – Он спрашивал, действительно ли мы с тобою сестры.

– Странные расспросы, – я нахмурилась. – С чего бы?

– Что тут странного? – удивилась Илма. – У тебя светлые волосы, у меня тёмные…

– А родня ли вы с Вилмой, шут не спрашивал?

– Нет, – растерянно сказала Илма.

– А то, что папа у нас блондин, а мама – брюнетка, это ничего не значит? – не унималась я.

Илва замолчала, задумчиво наморщив лоб.

– Ты права, странные расспросы, – Бирла жестом попросила служанку оставить её, и та сразу отошла. – Давай-ка я сама расчешу тебе волосы, Мейла. А ты, Илва, или переодеваться, иначе опоздаешь к торжеству.

Когда Илва ушла, я сказала поймав в зеркале взгляд Бирлы:

– У тебя самой причёска не готова. Не боишься появиться перед гостями лохматой?

– Как будто кто-то будет на меня смотреть, – усмехнулась она. – Вилма правильно сказала, я только и умею, что говорить правду в глаза, а это никому не нравится.

– Ты же не просто так взялась меня причесывать? – я решила последовать её правилу и пойти напрямик, без намёков. – Хочешь посекретничать? И о чем же?

– Может, ты скажешь? – Бирла принялась расчёсывать меня, и хотя делала это не очень умело, дергая меня за прядки, я не позвала служанку обратно. – Что это за внимание к тебе со стороны короля и шута? – продолжала Бирла.

– Сама не верю, что это – любовь с первого взгляда, – призналась я.

– Ты точно ничего не натворила? – спросила сестра, подозрительно.

– Говоришь, как мама, – я подала ей шпильку, чтобы заколола боковые пряди.

– Наверное, потому что есть основания? – предположила Бирла, благополучно втыкая шпильку мне в голову.

Я вскрикнула и дёрнулась, но Бирла это ничуть не смутило.

– Сиди смирно, – приказала она и снова ткнула шпилькой.

На этот раз шпилька миновала мою голову и по самую головку утонула в волосах, а я с облегчением перевела дух.

– По-моему, красиво, – Бирла отступила на шаг, полюбовавшись своей работой.

– По-моему, у меня дырка в черепе, – пожаловалась я, почесывая ногтями висок.

– Руку убери, – посоветовала Бирла, – причёску испортишь. Так что происходит? Почему тобой так заинтересовались?

– Знаю об этом ещё меньше твоего. Может, я похожа на сбежавшую дочку короля Снë? – я как-то нечаянно сократила суровое имя утгардского короля, и оно сразу стало забавным и милым.

Снë… Снежок… Наверное, так могли звать его родители, когда он был маленький. Хотя, он с детства, скорее всего, был чёрный, как уголёк. Такого со снегом не сравнить.

– Откуда ты, вообще, узнала про его дочку? – спросила сестра.

– От отца, – уклончиво ответила я, даже не солгав.

Ведь я и в самом деле услышала об этом от папы. А при каких обстоятельствах – даже Бирлы это не касалось, пусть я любила её немного больше остальных сестёр.

– Почему мне кажется, что ты что-то задумала, Мейла? – она поймала меня за руку, пытливо заглядывая в глаза.

– Потому что это правда, – я посмотрела на неё честно-честно. – Хочу поднести рог с медовой брагой его снежному величеству и прочитать ему хвалебные стихи. Хорошая идея, правда?

– Хорошая, – согласилась Бирла. – Только не скажи опять: всё у нас было прекрасно до вашего приезда, чего и вам желаю.

Я не сдержала усмешки. Всегда приятно, что твою шутку оценили.

– Думаешь, это смешно? – спросила Бирла.

– По мне, так даже остроумно, – быстро ответила я. – Но в этот раз шутить не следует, ты права. Хорошего – помаленьку.

– Хорошего! – хмыкнула она.

Я поднялась со скамейки и принялась бродить по комнате между сестрёнок и их служанок. В движении мне всегда думалось лучше, вот я и слонялась туда-сюда, натыкаясь на служанок, заглядывая в шкатулки к сёстрам, а сама думала о короле Снёбьерне.

Как он собирается искать колдуна, который убивает девиц? И что это за магия, где нужны кровь и волосы? И для чего она?

Гальдр – искусство колдовских заклинаний. Кто хочет овладеть им, должен тренировать память и язык, чтобы выучить древние песнопения и произносить их наизусть, с чувством, чётко и внятно. Должны быть внутреннее сосредоточение, твёрдое сердце и… дар богов. Всё, больше ничего не требовалось. Ни чужой крови, ни волос. То есть источником магии был сам маг. И силы он черпал только свои, но никак не чужие. Как можно воспользоваться чужим силами? Это всё равно что отрубить кому-то ногу и попытаться себе прирастить – жестоко, глупо и совершенно бессмысленно.

Конечно, в сказках рассказывали про злющих инеистых великанов, которые знали совсем другую магию – чёрную, кровавую и потому запретную, но та магия умерла вместе с великанами. Никто уже и не помнит, что там было за колдовство, у этих великанов.

А если не все великаны погибли в войне с богами? Вдруг кто-то выжил и прячется на земле, продолжая своё чёрное дело?

Но я тут же оставила эти сказки Илве. Ага, прячутся. В Утгарде, в Железном лесу. И пасутся там, как овцы, под присмотром короля Снё. Один великан сбежал из загона, и теперь Его Снежность примчался ловить заблудшую овцу. Или барана.