Читать книгу: «Мы – тишина перед выстрелом», страница 3

Глава 3. Танец скорпионов

Зеркало в гардеробной особняка Романо отражало незнакомку. Темное платье без единой складки, волосы, уложенные в строгую гладь, губы, подкрашенные ровно настолько, чтобы не выглядеть бледной. Я смотрела на свое отражение и видела идеальную маску. Маску, за которой пряталась девочка, все еще пахнущая пылью библиотек и свободой чужих городов.

– Bellissima, – произнес за моей спиной дядя Стефано. Он вошел бесшумно, как и всегда. В его руках лежала шкатулка. Внутри, на черном бархате, поблескивали жемчужные серьги. Серьги моей матери. – Твоя мать носила их в день своей помолвки. Она понимала, что красота – это тоже оружие. Только глупцы думают, что сила – лишь в кулаке.

Он взял одну серьгу, его пальцы, холодные и цепкие, как у хищной птицы, коснулись мочки моего уха. Я не дрогнула.

– Ты поведешь себя сегодня соответствующе, – его голос был тихим, но каждое слово впивалось в кожу, как шип. – Мы идем не на войну. Мы идем демонстрировать силу. Наша сила – в нашем спокойствии. Покажи им, что камень не боится ветра.

Я встретила его взгляд в зеркале. Его глаза были пустыми, как заброшенные колодцы.

– Я всегда знаю, где мое место, дядя.

– Надеюсь, – он закончил возиться с серьгой и отошел, критически оглядывая меня. – Потому что твое место сейчас – между молотом и наковальней. Не дай им раздавить тебя.

Лифт в Башне Деверо двигался так плавно, что было непонятно, едешь ли ты вверх или просто паришь в невесомости. Стефано стоял рядом, неподвижный, как изваяние. Я же чувствовала каждый мускул, каждое нервное окончание. Они пели песню тревоги.

Двери разъехались – и нас поглотил свет. Ослепительный, холодный, сияющий. Белый мрамор, хром, стекло. И воздух – густой, сладковатый коктейль из дорогих духов, шампанского и притворства. Звук приглушенного джаза тонул в гуле голосов и звоне бокалов.

И они смотрели. Все они смотрели на нас. На последних Романо, пришедших в логово льва. Взгляды были разными: любопытство, ненависть, страх, расчет. Но все они были частью одного целого – паутины, которую сплели Деверо.

И тогда я увидела его.

Он стоял у панорамного окна, беседуя с кем-то из городских чиновников. Доменик Деверо. На фотографиях он выглядел холодным манекеном, но в жизни он был живым воплощением той власти, что исходила от этой Башни. Костюм сидел на нем так безупречно, будто был второй кожей. Он жестикулировал сдержанно, его улыбка была корректной и ничего не значащей. Но даже через всю комнату я чувствовала его энергию – сконцентрированную, опасную.

Стефано мягко, но неумолимо подтолкнул меня вперед, к группе, где стоял Виктор Деверо. Дон Деверо был похож на старого, уставшего ястреба. Его рукопожатие было сухим и сильным.

– Стефано. Рад, что вы приняли приглашение. – Его глаза, цвета льда, скользнули по мне. – И это должна быть Ева. Очень похожа на Альдо. Та же… несгибаемость во взгляде.

Упоминание отца прозвучало как выстрел. Я чувствовала, как по спине пробегают мурашки, но улыбка не дрогнула на моих губах.

– Синьор Деверо. – Мой кивок был ровно настолько почтительным, насколько того требовали приличия, и не более. – Башня впечатляет. Правда, несколько бездушна. Но, вероятно, так и должно выглядеть будущее.

В воздухе повисла секундная пауза. Виктор усмехнулся, коротко и беззвучно.

– Будущее редко бывает уютным, дорогая. Оно требует жертв.

И в этот момент подошёл Доменик. От него пахло чем-то свежим, древесным, с горьковатой ноткой. Не духами, а просто… чистотой. Его взгляд встретился с моим, и что-то дрогнуло в глубине его глаз, какая-то тень удивления, мгновенно погашенная.

– Отец. Стефано. – Его голос был бархатным, глубоким. Идеально поставленным. Затем он повернулся ко мне. – Синьорина Романо. Добро пожаловать.

Он протянул руку. Руку человека, чья семья разрушила мою. Чистую, с идеально очерченными ногтями. Руку стратега, а не убийцы.

Я на мгновение замешкалась, чувствуя, как жар поднимается к щекам. Затем мои пальцы коснулись его ладони. Его рукопожатие было твердым, теплым. Слишком теплым для такого холодного места.

– Синьор Деверо, – выдохнула я. – Ваша… Башня не оставляет равнодушным.

– На то и расчет, – он не отпускал мою руку, его большой палец на долю секунды легонько провел по моей костяшке. Жест был почти незаметным, но от него по всему телу пробежал электрический разряд. – Она либо ослепляет, либо подавляет. А на вас, как я вижу, не действует ни то, ни другое.

Его глаза изучали меня, читали, как открытую книгу. В них не было той грубой ненависти, которую я ожидала. В них был… интерес. Холодный, аналитический, но интерес.

– Камень, как известно, не поддается ослеплению, – сказала я, наконец высвобождая руку. – Он просто ждет своего часа.

Уголки его губ дрогнули в подобии улыбки.

– Ждать – удел слабых. Сильные сами определяют час.

Стефано что-то говорил Виктору, но их голоса превратились в далекий гул. Мы стояли, запертые в пузыре молчаливого противостояния. Два наследника, две философии, два мира, обреченных на столкновение.

– Мне говорили, вы изучали историю искусств в Европе, – нарушил он тишину, делая глоток из бокала. – Странный выбор для наследницы… таких традиций.

– А что, по-вашему, мне следовало изучать? Баллистику? – я подняла бровь.

– Искусство убеждения, – парировал он. – Искусство видеть суть за фасадом. Картины, как и люди, часто скрывают свои темные секреты под слоями краски.

Наша беседа была фехтованием. Каждое слово – укол. Каждая пауза – парирование. Я ненавидела его. Ненавидела все, что он олицетворял. Но вместе с ненавистью пришло и другое чувство – острое, щекочущее нервы осознание, что он – единственный человек в этой комнате, кто говорит со мной на одном языке. Не на языке грубой силы, а на языке намеков и интеллекта.

Внезапно музыка сменилась на медленный, томный блюз. Доменик поставил бокал.

– Синьорина Романо, – он снова протянул руку, на этот раз с немым вопросом. – Осмелюсь ли я пригласить? В конце концов, мир – хрупкая вещь. Иногда его нужно скреплять… ритуалами.

Это был вызов. Принять его – значило играть по его правилам. Отказать – показать слабость. Взгляд Стефано, тяжелый и предупреждающий, прожигал мне спину.

Я медленно, с вызовом положила свою руку на его.

– Только не ожидайте, что я буду следовать вашим па, синьор Деверо.

– О, я уверен, вы создадите свои собственные, – он повел меня на площадку, его рука легла на мою талию, уверенно, но без фамильярности.

И мы закружились. Враги, запертые в объятиях под пристальными взглядами всего города. Его тело было твердым и пластичным, он вел легко, почти невесомо. Я чувствовала тепло его ладони через тонкую ткань платья. Дышал он ровно, но я уловила, как вздымается его грудь. Он не был бесчувственным.

– Вы танцуете лучше, чем стреляете, – прошептала я, глядя куда-то ему в плечо.

Он наклонился так близко, что его губы почти коснулись моего уха, а дыхание обожгло кожу.

– А вы судите слишком поспешно, синьорина. Возможно, я просто еще не начал стрелять.

Музыка лилась, вокруг нас кружились пары, но существовали только мы двое. Его запах, его тепло, его взгляд, который я чувствовала на своей коже. В этом объятии не было места ненависти. Было только чистое, животное напряжение. Притяжение двух противоположных полюсов, двух сил, которые не могли сосуществовать, но и не могли существовать друг без друга.

Когда музыка затихла, он отпустил меня. Его глаза снова стали непроницаемыми.