Читать книгу: «Лопаты», страница 2

Солнце только начало проскальзывать между набежавшими тучами, а Иванин уже распахнул ворот гимнастерки. Эти дни конца августа тянули какую-то непреодолимую жару во все концы, а дожди падали непродолжительные и мелкие. Многие листья деревьев скурчавились и сохли раньше времени. Вечерняя и ночная прохлада, будто секунда, растворялись во сне. Зато уже поспевали вишня, груша, яблоко, и Аня в хлопковом платье с тонкими вертикальными полосками молочными ладошками, утончающимися, как тонкая хрустальная ваза в запястьях, собирала плоды в плетёное рогозом лукошко. Она хорошо помнила тот день, когда по улице их посёлка прошел и укрылся за полем в пролеске большой военный отряд. Но больше ей вспоминался тот парень, двумя днями ранее пришедший в их дом попросить еды и ветошь для отряда. Лицо его было худым, глаза смотрели словно заглядывали за плечо и, казалось, видели чуть больше, чем другие. Такое было ощущение, что он обращает внимание не на что-то отдельное, а на все сразу. В иную секунду казалось, что парень будто прицеливается прищуром, но не попадает. Слова его не были похожи на военные приказы, скорее напоминали его же взгляд. Слов было много, и они пытались выстроиться в какую-то стройную последовательность, но смысл не улетучивался и даже приобретал музыку. Одежда его во многих местах бахромилась и имела неаккуратные треугольные, квадратные, круглые заплаты, некоторые из которых были карманами, вероятно нарочито нашитые, а из них торчали разнообразные бумажные свертки. Через плечо на толстом ремне висел небольшой кожаный чехол. И когда пожилая мать сложила в узел припасы, а старый отец спросил: «Когда же войне конец?», Анна застенчиво, указывая пальцем, сказала: «Это оружие?» Солдат улыбнулся, но ответил серьёзно:

– Нет, это фотографический аппарат, – затем, подумав, добавил, – хотя для меня это и оружие.

Он взглянул на Анну. Её лицо находилось в тени, а на волосы падал яркий свет от маленького окна сверху. Её образ на фоне незамысловатых деревянных конструкций показался солдату таким тёплым, художественным, таким, к которому он обращался из раза в раз в своих тягостных мыслях об утраченной, возможно, безвозвратно жизни. Взяв собранные вещи, немного продуктов, он помедлил и решительно произнёс:

– Я могу сделать ваш портрет! На память! Это будет хороший портрет!

– Мой?

– И родителей, конечно! Всех вместе!

Он поставил обратно приготовленные мешки, завязанные крепкими узлами, и достал из футляра небольшой деревянный ящик с мехами, как у гармошки.

Анна поняла, о чём идёт речь. В отцовском небольшом сундуке хранилось несколько фотокарточек деда. Отец иногда вынимал их, разворачивая бархатистую толстую ткань, и рассказывал какую-нибудь историю, заканчивающуюся обычно словами: «Вот такой дагер!» Когда была младше, Анна не могла взять в толк, почему Отец деда Ивана называет «Дагер». После непродолжительных размышлений она решила, что это какое-то военное звание. И лишь много позже спросила, что это означает.

– Художник такой. Придумал вот так рисовать на бумаге, – ответил отец. – Дед Иван тогда служил где-то в той чужбине, а там кто-то из военного начальства распорядился новую технику осваивать – фотографию. Вот деда как отличившегося на несколько дней и приставили к этой компании. Так и вышло. А карточки они эти называли «Дагеры».

В тот же миг девушка радостно вбежала в дом с тем, чтобы выйти из него через какое-то время слегка нарумяненной, в новом, пошитом собственными стараниями платье и с вплетённой в косу яркой красной материей. Старики уже устроились на открытой веранде и выполняли указания художника, настраивающего механизмы фотоаппарата. Для удобства он принес рядом стоящие козлы и, кинув на них деревянный брусок, основательно установил аппарат. Всё это время солдат не переставал поглядывать на Анну, которая с любопытством наблюдала за его движениями. Он смотрел то на её лицо, то на красивое платье, то на волосы, заметил небольшую родинку на шее и видел дышащую молодостью жизнь. Ту самую, которая для него тут же перестанет дышать, как только он ступит за порог этого двора. Взор, мысли, впечатления, как и объектив фотоаппарата, упрутся в бесконечную дорогу, усеянную смертями, которую необходимо преодолевать, любить, которой необходимо восхищаться и запечатлевать для будущего.