Читать книгу: «Авиатор: назад в СССР 9», страница 4

Глава 6

Я не удивился заключению вынесенному Брилёвым. Да и пришёл я в школу испытателей спонтанно. Сейчас не о поступлении речь, а о том, что мне для него необходимо.

– Можно узнать, почему? – спросил я.

– Конечно. Даже нужно узнать, – сказал Брилёв и подошёл к столу, где разместились модели различных самолётов.

Здесь были и поршневые, и реактивные, и винтокрылые машины. Даже проект одного из авианесущих крейсеров с размещёнными на взлётной палубе модельками Як-38.

– Для того чтобы попасть сюда, одной с нами беседы мало. Тем более, мы общаемся сейчас неофициально и, как видишь, никаких на тебя документов не завели, – сказал подполковник Солчанов.

– Да, заметил, – сказал я, только сейчас поняв, что действительно никаких официальных бумаг мы не заполняли здесь.

– Боевые награды, потенциал, знания – это всё хорошо. Можно сказать, прекрасно. Это всё мы учтём, когда будем официально включать тебя в список кандидатов, – сказал Зучков.

– Почему нельзя сейчас? Чего именно мне не хватает?

– Есть кое-что. В работе испытателя необходимо больше всего. Внимательно меня послушай и запомни, – сказал Батя, посмотрев на меня своими добрыми серо-голубыми глазами.

– Слушаю, товарищ полковник, – приготовился я к важной информации.

– Твой полёт начинается на земле. С момента получения испытательного задания от инженера. Каждое значение, точка или запятая важны. И ты должен найти в них изъян.

– Я это понимаю, – со всей уверенностью сказал я.

– Очень хорошо должен понимать, – поднял вверх указательный палец Брилёв. – В момент проработки всплывают все «за» и «против» тех этапов полёта и режимов, так чётко и ладно прописанных инженером. Соглашаясь на полёт, ты – лётчик-испытатель, берёшь на себя всё. В том числе ответственность за надёжность той машины, за которой стоит будущее Советской авиации.

– А брать приходится многое, – вступил в разговор подполковник Зучков. – И величина этой ответственности ещё и в том, что ты принимаешь решение – лететь или не лететь. Сможешь или не сможешь выполнить главную задачу из трёх компонентов – взлететь, отработать заданные параметры, которые до тебя никто ещё не отрабатывал, и обязательно посадить машину.

– И вот здесь, важно то качество, которое пока тебе не присуще, – тяжело вздохнув, сказал подполковник Солчанов.

– Опыт? – спросил я, хотя вопрос был риторический.

– Профессиональная интуиция, рождённая многолетним опытом, – поправил меня Брилёв и по-отечески похлопал по плечу.

– Понятно, – смиренно сказал я.

С опытными людьми в испытательном деле следует согласиться. Мой многолетний опыт не распространяется на лётное дело. Если в большинстве жизненных ситуациях я могу действовать по наитию, то в полёте пока такого у меня нет. Своего опыта я только ещё набираюсь. Пускай и быстро.

– Но и даже это не гарантирует тебе успех, – сказал Батя, вернувшись на своё место. – Всё предусмотреть невозможно. На то она и испытательная работа, – улыбнулся он. – Прекрасное занятие, в котором всегда есть место неизведанному.

– Я это запомню, Валентин Иванович, – улыбнулся в ответ я.

– Хорошо. Теперь о главном. Ты у нас на карандаше, – сказал Брилёв, и Зучков поднял красно-синий карандаш.

– Понял, – кивнул я.

– В Осмоне будет несколько типов летательных аппаратов. Освоишь ещё один, наберёшь необходимый налёт для поступления, и тогда мы с тобой встретимся за партой в классе прямо по коридору, по левой стороне, – проговорил Брилёв, кивая головой.

– Я всё понял, товарищ полковник.

– Теперь иди и работай. До встречи! – улыбнулся Брилёв и я, попрощавшись со всей троицей, вышел из кабинета.

На морозе мысли немного пришли в порядок. Теперь появилась некая промежуточная цель, за которой откроется прямая дорога к поступлению в школу. И как я понял, для этого мне нет смысла уезжать из Осмона. Надо работать именно там и повышать свой уровень.

Гарнизон покинули с Костей мы не сразу. Он ещё долго сдавал документы, беседовал с какими-то знакомыми и расспрашивал об особенностях службы в «верхнем» полку.

– Значит, ты всё же решил воспользоваться своим пролетарским происхождением? – спросил я, когда мы шли по длинной дороге от главного КПП к городку.

– Я думал, что самому как-то получится прорваться. Сейчас там налетаю быстренько и через три-четыре года пойду в школу испытателей. Не всё так просто оказалось.

– Могут не отпустить? – спросил я, ускоряя шаг, поскольку сильный ветер дул в лицо, почти отбрасывая меня и Костяна назад.

– Ещё как! Даже в Афган теперь не поедешь, если сверху не придёт разнарядка. Людей не хватает катастрофически. Меня уже хотят на командира звена переводить, поскольку большой провал в части пополнения был в предыдущие годы.

Оказывается, проблема с самой возможностью уехать поступать действительно присутствовала.

– Мой отец, к тому же, уточнил у Брилёва, что из Венгрии проблематично перевестись. Чуть ли не на Министра обороны нужно выходить, – громко сказал Костя, перекрикивая порыв ветра.

Проходили мимо строящегося небольшого микрорайона. Параллельно дороге выросли частные гостиницы представительств авиационной промышленности.

– Маповские гостиницы всё растут, верно? – указал мне на строящееся двухэтажное здание.

– Здесь и домов скоро будет не меньше, – ответил я, вспоминая, как этот район скоро застроится несколькими девятиэтажками.

В десятые годы тут ещё пристроят несколько домов, и микрорайон уже не будет называться «Степь».

– Ага, быстрее бы. Не хочется мне в общежитии «Волга» жить, – улыбнулся Костян, напомнив мне про общежитие в черте города.

– С родителями, значит, не хочешь? – посмеялся я.

– Конечно! Никакой личной жизни. Каждое утро будет инструктаж по мерам безопасности и предварительная подготовка под чай с бутербродами. Вечером – разбор полётов, – махнул рукой Бардин.

– Так, ты в столовой завтракай, – предложил я ему.

– Это вставать слишком рано нужно. Меня никто возить на службу не будет. Всего сам буду добиваться, – сказал Костян. – У тебя планы какие?

– К деду сходить надо. Дома побуду, пройдусь, книжку почитаю…

– Блин, Родин, ты чего такой скучный?! Первый офицерский отпуск у тебя, с войны вернулся, орденов полная грудь! – остановил меня Костя у железнодорожного переезда, который отделял жилой городок от военных объектов.

– И что? Кураж-бомбей предлагаешь провести? – с удивлением спросил я.

– Почему бы и нет?! Сто процентов, ты уже давно не отдыхал на всю катушку.

– Желания особого нет. И настроения.

– Тебе же сказали, что пока рано. Это не значит, что совсем отказали. Ну не могут они взять старлея, который многим майорам утрёт нос в полёте. Это нарушает их методику отбора, – улыбнулся Бардин.

– Ты думаешь, я этого не понимаю. Не хочу и всё, – ответил я и перешёл переезд.

С другой стороны, отдохнуть-то хочется. Почему бы с другом-однокашником не посидеть и не пообщаться? В прошлый раз всё закончилось у нас довольно прилично, хоть и не без эксцессов.

– Ты точно в этом уверен? – догнал меня Костя, ехидно улыбаясь.

– Ладно. Уговорил.

– Ай, спасибо, дорогой! – воскликнул Костян и кинулся меня обнимать. – Я уже с отцом насчёт «Москвича» договорился. Будет культурная программа.

Эта бешеная табуретка ещё ездит?! В прошлый раз мы немного ей бампер повредили. Тогда этот элемент советской роскоши на колёсах должен был помочь Бардину совратить Галю Капустину, но не срослось. Какая в этот раз причина, мне неизвестно.

– Всё-всё! – сказал я, отпихивая от себя Костю. – До вечера.

Дел было ещё много. Первоочередным был поход на кладбище, которое находилось как раз за железнодорожными путями. За последние годы оно, выросло.

– Ну, здорово, дед, – сказал я вслух, найдя могилу Владимира Петровича.

Находилась она рядом с могилами родителей моего реципиента – Сергея Родина -старшего и Валентины Родиной.

Памятник у деда был выполнен, как и положено с нанесением его фронтовых наград. На меня с фотографии смотрели его суровые, но такие родные глаза для моего реципиента.

В прошлой жизни не сберёг я единственного родного человека, дядю Жору. И в этой тоже самое. Рано ушёл дед, так и не дождавшись меня с войны.

Постояв с десяток минут и сказав какие-то общие для себя слова, я обратил внимание на «новое кладбище». Оно начало образовываться чуть дальше.

Пройдя по свежевыложенным из щебня дорожкам, я всматривался в лица погибших в Афганистане. Насчитал я порядка двадцати человек на этой небольшой аллее. Могилы аккуратные, оградки покрашены, памятник стоит у каждого и надпись «Погиб при исполнении интернационального долга в Афганистане». У каждого красуется изображение награды, вручённой ему посмертно. Рядом с одной из могил, я встретил знакомую мне женщину. За прошедшие годы она изменилась. Можно сказать – сдала сильно. От её сурового взгляда ничего не осталось.

В тёмном одеянии, рядом с двойной могилой, стояла печальная, похудевшая и осунувшаяся Вилора Брониславовна. Сразу я не вспомнил, кто она такая. Но память реципиента, видимо, во Владимирске начинает работать с удвоенной силой. Это та самая завуч из школы.

– Добрый день! – поздоровался я, подойдя ближе к Брониславовне.

– Ой! Родин! Живой, – взяла меня за руки завуч, слегка улыбнувшись. – Прости, что так сразу. Я просто за всех наших мальчишек переживаю. Сейчас тем более.

– Ничего, – сказал я и посмотрел на два памятника, рядом с которыми стояла Вилора Брониславовна.

Судя по именам, это муж и сын нашего завуча. Оба погибли при исполнении служебного долга.

– Вот видишь, Сергей. Сын сначала погиб в декабре 1979 года. Транспортный Ил разбился в аэропорту Кабула, а он был в составе экипажа, – вздохнула женщина, подойдя к памятнику и смахнув снег с фотографии сына.

– Соболезную.

– Спасибо. А вот и муж, – указала она на другой памятник, где не было надписи про Афганистан. – Умер от последствий командировки для выполнения так нужного нам всем интернационального долга через полтора года после сына. Не вылечили.

– Не знаю, что вам сказать. Я видел, как там многие болели и гепатитом, и брюшным тифом, – начал рассказывать я о болезнях «за речкой».

– Тебя пронесло, Сергей?

– Да.

– Это хорошо. Моего супруга болезнь и в Африке достала, – объяснила Вилора Брониславовна и рассказала, что её муж долгое время был в Анголе.

Жаль её. А сколько таких, как она, не дождались своих сыновей и мужей? Пускай и не окрасилась страна в траурные чёрные платки, но потерь в Афганистане не удалось избежать.

– Сергей, вы идите. Мне хочется одной побыть.

– Да, конечно. До свидания, Вилора Брониславовна.

– Ты хоть женат? Дети есть? – остановила она меня.

– Ни того, ни другого. Холостой я.

– Понятно. Пора бы уже вам и на земле немного пожить. Наверняка я не первый человек, который вам об этом говорит.

Чем-то этот разговор мне напомнил общение с вдовой Томина. Печальные слова от понёсшей тяжёлую утрату женщины, но правильные. Где бы найти только ту, с кем можно пожить на земле? Вторую Женю ещё не придумали.

Проведя остаток дня с бабушкой, я начал готовиться к вечерней прогулке с Костяном.

– Серёжа, главное тепло одевайся, – начала инструктировать меня бабушка, когда я надевал водолазку с высоким горлом.

– Баб Надь, я знаю. Мы на машине с Бардиным. В ней печка работает, – ответил я и полез за флаконом одеколона «Зевс».

– Лучше бы носки потолще бы одел, – продолжала наставлять меня бабуля.

– Всё хорошо, баб Надь, – ответил я, орошая себя ароматом, который прямо говорил, что я мужик.

Смесь каких-то сильных цветочных запахов был в этом одеколоне. Но мне понравился. Сегодня прикупил себе в «Универмаге», где был директором Капустин-старший.

Как только я закончил с приготовлениями и услышал автомобильный сигнал снизу, то сразу пошёл обуваться.

– А ты чего без кальсонов? Мороз такой, Серёжа. Девчат, как ублажать будешь? – расстроено спрашивала бабушка.

– Я прилично оделся, воспользовался хорошим одеколоном, побрился. Готов покорять девичьи сердца, – улыбнулся я и поцеловал бабушку в щёчку.

– Главное, чтобы было, чем после свадьбы покорить во время брачной ночи. А то я так правнуков не дождусь, – зацокала языком бабуля.

– Ой, баб Надь! – посмеялся я и выскочил за дверь.

Морковный «Москвич» был разогрет. Из приёмника играла композиция «Землян» про каскадёров.

– Ты как, Серый? Ох, и аромат от тебя! – передёрнулся в водительском кресле Костян, который пах «Шипром».

– «Зевс». Излучаю уверенность в своих силах, – посмеялся я. – Поехали, куда там ты хотел.

– Есть! – весело крикнул Костян, переключил передачу и… снова рванул назад, вместо движения вперёд.

Глухой удар и «Москвич» влетел в плотный сугроб.

– Ты когда-нибудь научишься ездить? – спросил я, выйдя из машины и посмотрев на отвалившийся бампер.

В сугробе была закопана лавочка, которая оказалась прочнее, чем элемент конструкции советского автомобиля.

– Ладно. Теперь у меня хоть деньги есть, чтоб починить, – сказал Костян, закидывая бампер в багажник. – Может, как обычно, около подъезда в машине посидим?

– А кто-то обещал культурную программу, – покачал я головой, иронично улыбаясь. – Поехали к твоему дому.

И вот снова девятиэтажка Бардиных. У нас хороший коньяк и много закуски. В добавление к бутылке марочного напитка «Абхазия», приобрели ещё и грузинский «ОС».

– Слушай, мы бы спокойно могли пойти в ресторан, – сказал я, нащупав в кармане несколько купюр советских денег. – Офицер может себе позволить.

– Знаю. Просто хочу здесь посидеть, – ответил Костян, всматриваясь вдаль в ночи.

Что-то темнит мой товарищ. Не просто так мы здесь.

Время шло. Мороз на улице крепчал, а коньяка в бутылке становилось всё меньше. Разговоры, конечно, были о службе, авиации и войне. Бардин взахлёб слушал мои рассказы об операциях и то, как мы боролись с иранскими Ф-14 и пакистанскими Ф-16.

– Серый, это же круто! Настоящий воздушный бой. Вот так вот рядом с противником. Буквально чувствуешь его дыхание на хвосте. Очень круто! – восхищался Костян.

– Поверь, в тот момент мне было ой как не по себе! – улыбнулся я. – Сирена визжит и буквально оглушает тебя. В воздухе извиваешься как уж на сковородке. Внизу идёт бой, и уже не думаешь, что по тебе может отработать ПЗРК.

– Наверное, и о параметрах полёта с объективным контролем не вспоминал? – спросил Костян.

– Совершенно верно. Лишь бы выжить и по своим не отработать, – сказал я и поведал ему о подвиге нашего командующего.

Тот самый эпизод, когда проявил себя во всей красе генерал Хреков.

– Блин, во даёт ваш старикан! – восхитился он храбростью Андрея Константиновича. – Знаешь, завидую тебе. Поучаствовал ты в самом опасном конфликте за последние годы.

– Поверь, лучше воевать на учениях, – сказал я, и мы выпили ещё по одной стопке с Костей.

Бардин снова уставился перед собой.

– Ты кого-то высматриваешь? – спросил я.

– Подожди, она ещё не пришла, – отмахнулся он и тут же хлопнул себя в лоб. – Проговорился, да?

– Определённо. Ну, и кого ты тут поджидаешь? – спросил я, улыбаясь и закусывая сочным яблоком.

– Вообще-то, поджидаешь ты, – сказал Костя, и я чуть не поперхнулся. – Тихо! Не надо так реагировать, – проговорил Костя, похлопав меня по спине.

– Да я и не собирался. Ты думаешь, я сам себе девушку найти не могу? Ха… да за мной очередь в Афганистане выстраивалась! Что за сватовство ты мне наметил сейчас? – спросил я откашливаясь.

– Девчонка в моём подъезде. Верой зовут. Я её постоянно отпрашивал гулять у отца. Вот хочу вас познакомить, – улыбнулся Бардин, разливая по рюмкам коньяк.

Смутно помню я эту девочку. В голове пока не сложился её образ. И желания прямо сейчас завязывать романтические отношения нет.

– Не та ли случайно, у которой папа – генерал? – спросил я. – Совсем моей смерти хочешь? Или думаешь, что я по расчёту соберусь жениться на ней?

– По расчёту не получится, – сказал Костян и залпом выпил рюмку, занюхав шоколадкой. – Отец у неё умер два года назад. Мать в гарнизоне служит ещё.

– Мда, – сказал я и выпил свою рюмку. – И почему ты решил сыграть роль сводника?

– Девчонка она хорошая. Как отца не стало, замкнулась в себе. Мне писала, жаловалась на свою компашку, что они разгильдяи и не всегда пристойно себя ведут. Ну не бить же их!

– Может и надо, – ответил я, смотря в окно.

К подъезду, закутавшись в серое зимнее пальто, шла девушка. На голове аккуратная светлая шапка аля-Надя из «Иронии Судьбы», а на ногах кожаные коричневые сапоги. Лицо печальное, хотя на таком морозе вряд ли будешь весёлым.

– Давай, Серый. Познакомься, – подталкивал меня Костян.

Смотрел я на это хрупкое и прелестное создание. Идти или не идти? Словно монолог Гамлета читаю на современный лад. Я потянулся к ручке двери, чтобы открыть её.

А девушка симпатичная. Да что уж там – красивая. Только, что-то меня останавливает. Не пойду же я к ней и сразу буду просить руку и остальные части тела у её мамы?

– Давай в другой раз, – сказал я и убрал руку от двери. – На трезвую голову лучше такие вопросы решать.

– Шарик – ты балбес. Не будет у тебя другого шанса. Так и помрёшь холостяком, – махнул Костян и отвернулся от меня.

Из соседнего подъезда вышла небольшая компания парней в меховых шапках очень неприглядного вида. Один из них подбежал к Вере и, подхватив на руки, закружил её. Не очень это понравилось девушке, но вырваться из объятий грубияна у неё не получилось. Парниша схватил Верочку за голову и сорвал шапку. Кажется, из машины всё же предстоит выйти.

– Ладно, пошли, – тихо сказал я и открыл дверь.

– Вот только не надо мне делать одолжение! – громко сказал Костя. – Ещё друг называется.

– Бардин, жопу оторвал от кресла, – толкнул я его в плечо. – И соберись! Верку – соседку твою, надо выручать.

Глава 7

Костян очень тяжело выбирался из машины. Когда я уже закрывал дверь, он её только смог открыть.

– Я щас! Уже бегу! – высунул ноги из машины Костя.

Такими темпами, мы помощь девушке не окажем.

Странная шпана пошла в советских дворах! Уже и около дома, где целая плеяда начальников живёт, не стесняются приставать к дамам. Если только это не постанова от Костяна. Может быть, он решил нам квест с Верой устроить ради знакомства.

– Верка, ты чего ломаешься? Сколько за тобой ходить можно? – услышал я голос самого задиристого из хулиганов, когда был в нескольких метрах от подъезда.

Пьяным атаковать шпану в принципе нелогично. Делать это в паре с совершенно «нулевым» другом – опасно для жизни. Шансы явно не в нашу пользу. Тем не менее, девушку в беде бросать нельзя. Может, хоть от нашего громкого голоса разбегутся.

– Ручки убрал, мальчик, – сказал я, слегка позабыв, что на вид я сам ненамного старше этих парней.

– Ой, зачем один полез? – возмутилась Вера. – Где Костя?

– Он прикрывает со спины. Вторым эшелоном пойдёт, но я сейчас сам справлюсь, – сказал я, чуть не поскользнувшись на замёрзшей луже.

Такое ощущение, что Вера знала, что мы тут будем с Костяном. Вот только про четырёх лишних парней никто не предупредил.

– Ты откуда вылез? В норку забейся, крыса, пока хвост не прищемил тебе, – отозвался самый суровый из банды, продолжая «танцевать» Веру.

Коньяк начал во мне поигрывать, но устойчивость и управляемость я сохранял за собой. Надо теперь дождаться Костяна. Что-то опаздывает мой друг.

– Так, давай ты свалишь, а я сделаю вид… ик, – прерывался я на икание, но главную мысль до этих ребят я довёл. – Короче, идите ребята, пока есть на чём ходить.

– Ого, Верунчик! У тебя защита появилась! Окуните в снег его, а я пока один на один поговорю с дамой.

Трое парней, по комплекции напоминавшие братков из 90х, медленно двинулись на меня.

– Ладно, вы сейчас от моего друга ещё выхватите. Костян! – крикнул я, но в ответ тишина.

Троица заржала во весь голос, а Вера закрыла руками рот от ужаса. Меня самого немного покоробило, что ж там произошло сзади. Повернувшись, я увидел картину «Приплыли» в исполнении художника Бардина.

Мой товарищ изо всех сил пытался вылезти из глубокого сугроба, куда он угодил под действием большой дозы алкоголя. Видимо, выйдя на улицу и вдохнув свежего морозного воздуха, у Костяна закружилась голова, и он нырнул в сугроб.

– Я… бегу! – кричал он, но так ему предстоит бежать очень долго.

– Эх, – расстроено вздохнул я, признав не самое удачное положение перед началом драки. – Придётся самому.

Так, голова не в тумане. После выпитого коньяка мои движения будут слегка заторможены, но эти парни и вовсе тюфяки. Сомневаюсь, что они знакомы с элементарной самообороной.

Первый резко ринулся на меня. Ну, как резко – потянулся, будто за стаканом через весь стол. Плотный удар в «солнышко» и, круглолицый приземлился на колено, потеряв свою тёмную меховую ушанку.

– Придурки! Вдвоём на него, – давал «дельные» советы «главнюк» хулиганов.

– Серёга, я уже бегу! – снова пытался выполнить «взлёт» Бардин, но слишком много взял на себя алкогольной ноши мой друг. К земле его притягивает со страшной силой.

Парни рванули на меня, но мне это и надо было. Два шага назад и вот они уже «пританцовывают» на замёрзшей луже, которую не заметили в слабом свете фонаря и под слоем снега.

Одного сбил с ног подсечкой, а второго огрел прямым ударом с ноги в живот. Пируэты, выписанные в воздухе этими «фигуристами» были на загляденье. Пока все трое пытались отдышаться, я ринулся к Верочке.

– Ладно, дружище. Понял, что сегодня не наш день, – отступил он назад, и я решил не трогать поднявшего руки хулигана.

Но Верочка имела иное мнение. Только парень сделал от неё шаг назад, она со всего маху лупанула его ногой по самому сокровенному месту. Я сам чуть не согнулся, как представил ощущения пацана.

– Отстань, я тебе сказала! Не люблю я тебя! В следующий раз вообще оторву с концами! – раскричалась Вера и продолжила пинать пытающегося хоть как-то уползти в темноту хулигана.

Его подельники тоже не рискнули оставаться во дворе и мелкими шажками, шатаясь из стороны в сторону, исчезли.

– А чего сразу не ударила его по… причиндалам? – спросил я.

– Держал сильно он меня. Спасибо, что заступился. Ты друг Кости? – спросил Вера.

– Ага. Сергей, – протянул я руку девушке, которую она с удовольствием пожала.

Я поднял с земли её шапку, отряхнул от снега и протянул девушке.

– Спасибо. Знаю я тебя. Как-то приходил ты с ним к нам домой. Даже состояние у тебя такое же было, – улыбнулась Вера, напоминая мне, как мы пересеклись с ней у двери квартиры в мой первый основной отпуск в период учёбы в Белогорске.

– Совпадение. Так-то, большая редкость увидеть меня в таком состоянии. Можно сказать, что я совсем не пью, – ответил я, немного пошатнувшись.

– Ну, да! Лётчик и не употребляющий – вызывает у меня сомнения, – посмеялась Вера, надев свою шапку и спрятав под неё свои светлые волосы.

– Ладно. Мне надо этого страуса достать, – указал я на стоявшего в согнутом положении Костю.

– Пошли. Помогу… – ринулась к Бардину Вера, но я остановил её.

– Не стоит. Тебе домой лучше идти.

– Серёжа, – сказала тонким голосом Вера и у меня тут же в памяти всплыла Женя. – Мы своих, не бросаем. Давайте его заберем, и я вас чаем напою.

Вот этот огненный взгляд и копна золотистых локонов меня прямо-таки сразили наповал сейчас. От такого чарующего взгляда нельзя трезвому устоять!

– Чего застыл? – улыбнулась Вера. – Понравилась?

– А почему бы и нет. Вашей маме, Верочка, зять не нужен, кстати? – со всей серьёзностью спросил я.

– Ого! Да вы Сергей не любите откладывать всё в долгий ящик. Я ещё маленькая, вообще-то, – ответила Вера и пошла к Костяну, который продолжал бороться с сугробом.

Через несколько минут мы сидели за столом на уютной кухне.

– Костян, ты как? – спросил я, но Бардин уткнулся лбом в стол и не подавал голоса.

Какие-то звуки мой товарищ издавал, но понять ничего не удалось. Вера в это время переодевалась и приводила себя в порядок после улицы.

На плите начинал посвистывать чайник кремового цвета, а в углу «играл» свою мелодию холодильник. Гудящий двухкамерный «Минск» буквально убаюкивал меня, но при девушке уснуть как-то не солидно. Тем более, красивой, весьма красивой.

– Как вы тут? – спросила Вера, войдя в кухню в белой водолазке и джинсах.

– Костя чай не будет, – кивнул я на Бардина.

– Заметно, – кивнула Вера, растрепав при этом свои светлые волосы. – Что расскажете, Серёжа?

И тут я понял, что рассказать мне особо и нечего, кроме как о службе. Ничего другого-то у меня и нет. Личная жизнь давно не играет яркими красками, а в остальном – только лётная романтика.

Вера рассказала, что учится во Владимирском филиале Государственного института авиации.

– Ого! И даже знаешь, сколько у самолёта крыльев? – спросил я, пытаясь подколоть девчонку.

– Ха-ха! Одно, конечно, если это моноплан, – ответила Вера, отхлебнув из чашки в красный горошек чай. – Встречный вопрос – в каком слое создаётся сопротивление трения?

Ого! Пошли вопросы более серьёзные.

– В пограничном слое. Продолжим интеллектуальный поединок? – спросил я.

Как говорится, мой вызов был принят, и мы в течение долгого времени обменивались вопросами из аэродинамики, теории реактивных двигателей и других дисциплин, совершенно «ненужных» девушкам.

– А чего замуж не…

– Вы сговорились все? – прервала меня Вера, закатив глаза. – Не хочу я замуж. Мне ещё год учиться, а потом пойду работать.

– Куда? – удивился я.

– В КБ «МиГа»! – воскликнула Вера, сделав ударение на крайней букве.

– Ну, ты даёшь, – посмеялся я. – И возьмут тебя?

– А куда денутся?! Я ж умная. Почти как ты, только не летаю, – подмигнула она мне и медленно положила себе в рот раскутанную конфету.

Незаметно, но уже перешли с девушкой на «ты». В её глазах читается заинтересованность мной, но пока Вера осторожна в своих движениях. Изредка касается под столом моей ноги. Якобы, случайно.

В этот момент Костян совсем задремал и свалился на пол.

– Надо его положить на диван, – сказала Вера и подошла к своему распластавшемуся соседу.

– Вер, я его домой отведу.

– Не надо, – активно замахала руками девушка, будто я предложил распилить своего друга. – Его Георгий Харитонович убьёт.

– За что? Папа у Костяна тоже любит пригубить хмельных напитков. Понять должен, – начал я отодвигать Веру.

– Нет, я сказала! И ты никуда не пойдёшь. Мороз на улице. Да и хулиганы эти где-то за углом прячутся.

Ты смотри, как распереживалась! Провести ночь в квартире Верочки я не против. Алкоголь подсказывает, что это может быть весьма интересно. Вот только надо удостовериться, где мама, чтобы не попасть в неудобное положение.

Костяна выгрузили на диван-книжку, стоящий в зале. Вера бережно подложила ему подушку и укрыла. Пока девчонка перемещалась, я наблюдал за её аккуратными и плавными движениями.

– Сергей, пошли со мной, – скомандовала Вера и, взяв за руку, потянула меня в другую комнату.

Нормально! Даже делать ничего не нужно! Девушка сама тебя приглашает.

Мы прошли в соседнюю комнату, где слабо горела небольшая настольная лампа, обеспечивая интимную темноту. На стене календарь с изображением советских символов, зарубежный магнитофон со стопкой кассет и большой письменный стол с разложенными книгами. А главное, здесь была среднего размера кровать, накрытая розовым покрывалом.

– Раздевайся и складывай всё на стул, – сказала Вера и начала снимать с меня свитер.

Ого! Девочка оказалась прям-таки лёгкой на подъём! Сняв с меня свитер, она показала пальцем на штаны.

– Сразу снимать?! – удивился я.

– А чего тянуть?! – поинтересовалась Вера, будто каждый день мужик перед ней раздевается.

Я аккуратно стал снимать штаны, а Верочка продолжала внимательно за мной наблюдать. Как будто контролирует, чтобы я правильно раздевался.

– Снял? Молодец! А теперь ложись, – указала на кровать девушка.

Нравится девушке доминировать. Ну, пускай, я не против. В постели разберёмся, кто главный.

– Лёг, – сказал я, поудобней устраиваясь на подушке.

– Хорошо. Отдыхай. До завтра, – сказала Вера и пошла на выход из комнаты.

Опять облом? Да что за дела?!

– Вера, и это всё? – спросил я.

– Ах да. Чуть не забыла, – заметила девушка и выключила из розетки лампу. – Свет надо экономить. Или… что-то ещё забыла?

Да нет! Просто раздела мужика, положила себе в кровать, забрала его вещи и куда-то пошла.

– Отлично. Спасибо. Я как раз это и хотел попросить. Не люблю, когда в глаза светит.

Вера мило хмыкнула и вышла из комнаты. Немного поворочался, пытаясь нивелировать неровность ниже пояса, и уснул.

И снова мои непонятные сны. Опять водная гладь тёплого моря, а я со своим ведомым иду практически на предельно-малой высоте, относительно воды. Скорость по прибору растёт, берег приближается, и на нём видны настоящие ржавые скелеты. Будто я приближаюсь к зоне отчуждения.

Береговая линия под нами, и мне открывается вид на огромную пустыню с разбитыми кораблями. И откуда-то запах сырников…

Открыв глаза, я обнаружил себя в той самой комнате, куда вчера меня определила Вера. С кухни доносился запах жареного, звуки шипящего масла и весёлой песни.

«Выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня», – доносился из динамика радиоприёмника голос певца по фамилии Гнатюк.

Мои вещи были аккуратно сложены на стуле. Хозяйственная какая, Верочка! Собравшись и заправив постель, я пошёл на кухню.

Костян ещё пускал пузыри, легонько похрапывая на диване. Заглянув в комнату, я увидел фотографии отца Веры, того самого генерала дяди Славы.

Он был в командировках в Африке, если судить по фотографиям с темнокожими военными. Да и на полке стояла коробочка с медалью, у которой колодка была в цветах Ангольского флага, какая-то грамота на португальском языке и отдельно орден Красной Звезды. Видимо, генерал Вячеслав Владимирович Полосов был в Анголе военным советником.

Имя отца Веры я смог прочитать на той самой грамоте рядом с орденами.

Входная дверь в квартиру открылась и на пороге появилась женщина в военной форме с авоськой фруктов и парой бутылок молока. Не нужно тестов, чтобы понять – передо мной мама Веры.

– Здравствуйте, молодой человек! – радостно воскликнула женщина с румяными от мороза щеками.

– Доброе утро! – кивнул я.

– Да какого хрена! Родя, чего так громко песня играет?! Башка болит, – заныл на диване Костян, скидывая одеяло и оставаясь в одних трусах.

Тут-то и заглянула мама Веры в комнату.

– Бардин, быстро прикрылся! – начала она на него ругаться, и Костян накинул на себя одеяло.

– Здравствуйте, Эльвира Павловна. Голова очень болит, так что не надо кричать, – жалобным тоном сказал Костя.

«Завтра будет лучше, чем вчера. Лучше, чем вчера, лучше, чем вчера…» – продолжалась песня про птицу счастья.

– Пошли, Костик. Завтракать будете. И ты, зятёк, тоже, – позвала нас Эльвира Павловна.

Кажется, я попал в эпицентр операции «Женить Веру». Иначе, зачем так меня называть.