Читать книгу: «Туман. Полное издание», страница 5

Шрифт:

Глава восьмая

Меня тошнит. Желчь заполонила рот и, кажется, атаковала всю меня с головы до ног. Но именно отвратительная горечь заставляет открыть глаза. Все плывет и кружится. Кружится и плывет.

Зажмуриваю глаза и пытаюсь отогнать дурман. Моргаю. Еще раз и еще. И только спустя минуту мне удается рассмотреть помещение и вспомнить все, что случилось перед темнотой.

Прохладный пол, высокие стеллажи с различными бутылками алкоголя. Слабое освещение и звенящая тишина.

Безошибочно распознаю место моего заточения – винный погреб.

У отца был такой, и нам с Лексой строго-настрого запрещалось туда спускаться. Папа постоянно говорил, что погреб не место для молодых леди. И кто бы мог подумать, что одна из этих молодых леди окажется в погребе какого-то маньяка прикованной к серой стене, выложенной ровными гладкими камнями?!

Принимаю сидячее положение и упираюсь спиной о прохладный камень. Лари лежит рядом со мной, толкаю его ногой, так как руки прикованы наручниками и ими мне до друга не дотянуться.

– Лари, – шепчу я.

В ответ тишина. Упираюсь затылком в стену и закрываю глаза.

Лари очнется позже меня, потому что выпил больше проклятого чая. Какая же я дура! Ведь сразу поняла, что со стариком что-то не так. Он не побоялся пустить нас в дом, совершенно посторонних людей, в самый расцвет апокалипсиса. Он так настойчиво пытался усадить нас за стол… Как минимум эти моменты должны были напугать меня до чертиков. Но я устала. Устала так сильно, что готова сдаться. Пусть он делает со мной все что угодно, я больше не могу бежать, спасаться.

Еще пару мгновений побуду сильной, а потом я опускаю руки.

Нет смысла бежать, на каждом шагу нас поджидает опасность. Возможно, винный погреб не самое ужасное место для смерти. Кто знает, что будет дальше? Зараженные станут еще ужаснее, свирепее и беспощаднее? Может, через неделю или около того все будут заражены?

Я не знаю.

Устала. Обессилена. И безмерно слаба.

Я думала, что жизнь в Дрим Сити отвратительна, но сейчас я бы все отдала, лишь бы вернуть свою убогую квартиру, работу в салоне и в какой-то степени размеренную жизнь. Я бы даже согласилась жить в розовом аду Лексы.

Но я не в силах это сделать.

Сейчас я даже не в силах позвать Лари еще раз.

Поднимаю взгляд на кольцо, которое торчит из стены, дальше от кольца идет цепь, потом наручники, следом мои руки.

Скрип половиц привлекает мое внимание, и я оборачиваюсь в сторону звуков, исходящих из противоположного конца винного погреба.

Из-за стеллажа выходит хозяин дома и садится передо мной на пол. Отодвигаюсь от него еще дальше, хотя ползти уже некуда.

– Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли, я не желаю вам зла, – говорит маньяк.

– Не заметила я этого.

Справа разносится мужской голос.

– Мистер Минч? Выпустите меня отсюда!

– Кто это? – спрашиваю я.

И тут до меня доходит.

– Мистер Минч?

– Да, это я, – сознается лжец.

– Вы должны были нам помочь, – с упреком говорю я. – Мой отец послал нас к вам.

– И я бы помог, но планы изменились.

Кажется, что в голосе обманщика слышится горечь.

– Минч, выпусти меня! Где Сара?!

Мое сознание все больше проясняется, и с каждой секундой я задаюсь куда большим количеством вопросов. Ответов я не получаю и стараюсь сосредоточиться, возможно, появится какая-то возможность или информация, способная вытащить меня отсюда.

Что мистер Минч делает в этом доме? Почему он схватил нас? Что за человек кричит справа от меня? Я его не вижу, но тон голоса, с которым он просит Минча отпустить его, меняется от умоляющего до панического. Кто такая Сара и где она?

Минч поворачивается в сторону мужского голоса, сжимает пальцами переносицу и просит:

– Роберт, помолчи минуту, я общаюсь с гостьей.

Роберт повинуется. Минч снова смотрит на меня.

– Гостей не принято опаивать и привязывать к стене в винном погребе.

– Алекс, мне нужен ответ всего на один вопрос.

Кто еще с вами?

– Никого, – сразу же отвечаю я.

– Не верю.

– Можете проверить.

Минч встает, подходит к Лари и пихает его ногой. Друг не подает никаких признаков жизни, и Минч уходит. Звук ключа в замочной скважине равен брошенной горсти земли на крышку гроба.

Отползаю немного вперед и вглядываюсь в просветы между стеллажами и бутылками. Замечаю какое-то шевеление.

– Эй! Как давно вы тут? – спрашиваю я.

Мужчина, который оказывается молодым парнем, появляется в просвете и, не отвечая на мой вопрос, задает ответный.

– Вы не видели девушку, блондинка в красном спортивном костюме?

– Нет.

– Черт!

– Как давно вы здесь?

– Три дня. Ублюдок Минч ворвался в дом и огрел меня по голове какой-то палкой.

– Для чего он это сделал?

– Не знаю. Он что-то бубнил про свою жену.

– А Сара…

– Моя сестра. Родителей не было дома, мы собирали вещи, чтобы уехать отсюда. Именно Минч был ответственным, он должен был доставить нас на военную базу, но он, кажется, тронулся головой.

– Почему его фото стоит у вас на камине?

Парень хмурится и отвечает.

– Без понятия.

Ничего не понимаю.

– А Сара, он давно забрал ее? – спрашиваю я.

– Минч ее сюда не приводил, только меня. Потом какого-то мужика и теперь тебя.

– Я не одна тут. С другом. А где мужчина, которого он приводил?

– Минч забрал его на рассвете.

Внутренности скручивает в тугой узел, и я сжимаюсь в один маленький-маленький комок страха.

– Куда? – спрашиваю я, сама еще не разобравшись, хочу ли услышать правдивый ответ.

– Да мне-то откуда это знать?! Я, твою мать, ничего не понимаю!

Я не удивляюсь взрыву, исходящему от Роберта. Я бы и сама не отказалась на кого-нибудь покричать, но мне слишком страшно это сделать.

– Нужно выбираться, – шепчу я.

– Я пытался, но чертовы кольца намертво сидят в стене. Их еще мой отец вбивал.

– Зачем?

– Стеллажи раньше стояли по-другому.

– Роберт? – зову я друга по несчастью и, кажется, начинаю догадываться, почему Минч ворвался в дом Роберта. – Ты не знаешь, у мистера Минча есть погреб или что-то в этом роде?

– Нет. У него только псарня.

Черт! Он ворвался в этот дом только из-за погреба. Идеальное место для… пленников, жертв.

Сознание уже полностью свободно от дурмана, но паника никуда не делась. С началом апокалипсиса она мой верный спутник.

Поворачиваюсь лицом к стене, обхватываю цепь руками, упираюсь ногами в стену и тяну что есть силы. Ничего не происходит, кольцо даже не шевелится. Пытаюсь еще раз и еще. Тщетно.

– Лари! – уже кричу я. – Вставай!

Пока я пытаюсь выдернуть кольцо из стены, парень продолжает рассказывать, что Минч не выпускал его, приносит ведро для нужд и еду два раза в день, а также он постоянно приходит побеседовать с Робертом и рассказывает ему про свою жену, как они познакомились, где бывали и что любили больше всего в совместных поездках.

Нас Минч уже покормил, так что я больше ничего тут есть не буду.

Чертово кольцо не поддается. Ни в какую.

Как-то в фильме я видела, что нужно вывихнуть себе большой палец и тогда рука пролезет в наручники.

Смотрю на свои руки.

Ну нет.

К этому я не готова.

Лари начинает шевелиться, и я расталкиваю его ногой. Облегчение от того, что Лари возвращается ко мне, дает организму секундную передышку от ужаса перед грядущим.

– Что произошло? – спрашивает он, садясь.

– По твоей просьбе мы постарались не обидеть хозяина дома, которым он не является. Это не его дом. И вообще этот мужик Минч!

– Стой, Алекс. Я ничего не понимаю, – морщась, говорит Лари с зажмуренными глазами.

– Добро пожаловать в ад! – кричит Роберт и тут же смеется.

– Это еще кто такой?

– Настоящий хозяин дома, – отвечаю я на вопрос друга. – Минч схватил нас зачем-то и запер в винном погребе.

Рассказываю Лари все, что знаю, и с каждым произнесенным словом с лица друга сходят все жизненные краски.

Звук ключа в замочной скважине скребет по нервам. Минч появляется в зоне нашей видимости. В его руке длинный шокер, с таким часто ходят полицейские. Мужчина приближается, а я стараюсь подползти ближе к Лари, но это практически невозможно, руки уже ноют в местах соприкосновения с металлом.

– Алекс, нам нужно прогуляться, – говорит Минч, не спуская с меня взгляда.

Минч напряжен. Желваки на его старых щеках шевелятся, и сначала я принимаю это за заражение. Ничего подобного, неудавшемуся спасителю самому тошно от происходящего.

– Она никуда не пойдет, – говорит Лари, и такой стали в его голосе я никогда не слышала.

– Молодой человек, мне не нужны проблемы, – ровно произносит Минч и показывает нам силу шокера на воздухе.

Громкий треск и мини-молния на конце черной дубинки заставляют меня вздрогнуть.

– Хорошо, – соглашаюсь я и протягиваю руки вперед. – Я пойду.

Минч подозрительно смотрит на меня, а моя душа постепенно выходит через пятки, но, будучи не прикованной к стене, я могу попытаться как-то сбежать или вырубить старика.

– Алекс!

– Лари, все нормально. Мы ведь тоже не хотим проблем.

Минч бросает мне ключ от наручников, снимаю их и поднимаюсь на ноги.

Держу ключ в руках, и Минч кивает мне в сторону, откуда только что пришел. Иду мимо него, а мозг хаотично кидается от одной мысли к другой.

Поднимаемся из подвала и идем мимо холла наверх. – Зачем вы это делаете? – спрашиваю я.

– У меня нет выбора, – обреченно произносит он.

– Мой папа говорил, что так отвечают только трусы и слабаки.

Подходим к двери на втором этаже, Минч отпирает ее и говорит:

– Вперед, только без глупостей.

Перешагиваю через порог, и дверь за моей спиной моментально запирается.

Бросаюсь к ней и колочу по гладкой поверхности.

– Минч!

Быстрые шаги мужчины удаляются.

Что это вообще было? Зачем отстегивать меня от стены и уводить наверх? Оборачиваюсь и вскрикиваю.

Широкая спальня в светлых тонах, над двуспальной кроватью горит бра и освещает комнату приятным теплым светом. Но лучше бы света не было и я не видела, что в углу комнаты, рядом с зеркалом размером от пола до потолка, лежит растерзанное тело светловолосой девушки в красном спортивном костюме. Хотя костюм мог быть и не красного цвета. Кругом кровь. На бежевом скомканном постельном белье, на светлых стенах, на зеркале и на женщине, которая стоит ко мне спиной и смотрит в окно. На окне решетка, и видно, что ее прибили недавно, она никак не вяжется с интерьером комнаты.

Стоя спиной к двери, нащупываю ручку и пытаюсь открыть, несмотря на то, что я знаю – дверь заперта с той стороны.

Страх волнами проходит по коже. Нервы настолько натягиваются, что я не могу сдвинуться с места.

Да и куда идти? Некуда.

Замираю и боюсь дышать.

Женщина медленно оборачивается и смотрит на меня безобидным взглядом голубых глаз. Эта женщина с фото на каминной полке. И все бы ничего, если б не остальная часть ее лица. Все, кроме глаз, в кровавых потеках.

Стоим друг напротив друга. Она не шевелится, я тоже.

Хочу проснуться от этого кошмара.

Ноги становятся ватными, и я хочу выть от ужаса.

Женщина открывает рот и что-то говорит мне, но если сравнивать случай с Хами и этот, то сейчас я вообще не понимаю ни единого слова. Какие-то булькающие звуки и свист.

Киваю, а женщина улыбается.

Чему она улыбается?

Тут не нужно даже пытаться понять, заражена она или нет. Вся кожа шевелится, я даже не представляю, как давно она заражена. С первого дня?

Женщина начинает отходить от окна, за которым кромешная тьма. Я начинаю двигаться в противоположную сторону, но стараюсь не заходить в угол.

Где-то за дверью слышен лай собак, а потом крик Минча.

Дальше я ничего не успеваю заметить, так как женщина бросается на меня. Бегу к окну и, запнувшись о тело девушки в красном, падаю на пол. Мягкий ковер пропитан кровью, и я теперь тоже вся в крови. Кровь, кровь и еще раз кровь.

Слышу снизу громкий хлопок. Выстрел. Это точно он. Переворачиваюсь с живота на спину и в последний момент успеваю увернуться. Женщина бросает в меня статуэтку, и она врезается в зеркало. На меня валятся осколки. Прикрываю лицо руками и визжу что есть силы, старушка хватает меня за ногу и тянет на себя. Пинаю ее второй ногой и попадаю прямо в челюсть. Голова женщины с хрустом поворачивается в сторону.

На мгновение я теряюсь. Ожидаю, что она упадет, но этого не происходит. Все так же с неестественно повернутой в сторону головой жена Минча дергает меня на себя. Хватаюсь руками за пропитанный кровью ковер и режу ладони о разбитое зеркало, но боли не чувствую.

Кричу, визжу, пинаюсь, но старуха продолжает тянуть меня.

Правой рукой натыкаюсь на большой кусок зеркала, и пальцы сами смыкаются вокруг него. Чувствую, как кожа расходится от свежего пореза. Пытаюсь дотянуться до шеи старухи, но из-за того, что она постоянно дергает меня, я не дотягиваюсь.

Машу осколком, но разрезаю только воздух и свои призрачные надежды. Слезы и паника душат меня, не давая вдохнуть. Страх сковывает сердце, и оно перестает биться, я больше не ощущаю его.

Неожиданно старуха отпускает мою ногу и прыгает на меня сверху. Бьется ухом о мое лицо, кажется, что она хочет укусить меня, но голова по-прежнему завернута.

С пронзительным криком втыкаю осколок женщине в шею и сталкиваю ее с себя. Отползаю в сторону и забиваюсь в угол. Женщина бьется в конвульсиях, а я не могу отвести от нее взгляда.

Меня трясет, пытаюсь успокоиться, но рыдания вырываются из глубины моей души, которая темнеет на глазах.

Я убила ее?

О боже! Нет-нет-нет. Я не могла этого сделать.

Старуха перестает дергаться и частично остается лежать на девушке в красном костюме.

Подползаю к двери, хватаюсь за ручку, поднимаю себя на ноги и тут же оседаю назад.

Поднимаю голову вверх и кричу что есть силы. Мой вопль разносится по округе, и, даже после того как я закрываю рот, визг продолжает пульсировать в ушах.

Шорох позади.

Оборачиваюсь именно в тот момент, когда женщина начинает вставать на четвереньки.

Мои рыдания прекращаются как по щелчку пальцев.

Я готова потерять сознание от ужаса. Я желаю этого.

Дверь открывается, и меня практически за шиворот вытаскивают из ада.

– Алекс?

Голос Лари врывается в сознание, и я начинаю рыдать, как маленькая девочка. Перед взором захлопывается дверь. Поднимаю голову и вижу маму, а в ее руках ружье. Охотничье.

– Мама.

– Алекс, вставай, – твердо говорит она.

Лари поднимает меня на руки, и я утыкаюсь лицом ему в грудь. Сжимаю шею друга так, словно только он способен спасти меня из лап смерти. Лари говорит какие-то успокаивающие слова, но я слышу только бухающие удары о дверь. Женщина продолжает врезаться в единственный доступный выход из комнаты.

Спускаемся по ступеням, и я поднимаю голову. Вижу Минча, он лежит рядом с дверью, в его животе зияет рваная дыра.

– Мама? – спрашиваю я, смотря на ружье в ее руках.

– Да, – говорит она и продолжает идти.

Собаки вбегают в дом и начинают раздирать тело Минча, а на пороге стоит Роберт и зовет сестру.

– Роберт, она мертва, – говорю я.

– Нет! – вскрикивает он и бросается в дом.

А мы бежим к машине. Прижимаюсь еще сильнее к Лари и глотаю горькие слезы.

Забираемся внутрь, Лари сажает меня на пассажирское кресло, сам садится за руль, мама захлопывает заднюю дверцу машины.

Автомобиль разворачивается и едет в сторону шоссе.

Глава девятая

Достаточно быстро удаляемся от городка-призрака, ведь там больше нет живых или незараженных. Роберт побежал наверх, и я уверена, что миссис Минч разделается с ним так же, как и с его сестрой. Жаль, но я с новой силой понимаю – всех не спасти. Нужно выкарабкаться самим.

Что произошло с миром? Мы безвозвратно его потеряли. Даже если правительству, ученым или высшим умам человечества удастся найти выход из ситуации с туманом, то нашему поколению уже нанесен непоправимый вред. Невозможно продолжить существовать и не вспоминать то, что мы увидели и к чему были причастны.

Перед глазами то и дело мелькают кадры последних дней. Все изменилось.

Мир, люди, правила и законы.

Я изменилась.

Меня все еще трясет. Вглядываюсь в окно и жду, что из темноты вот-вот кто-то выскочит. Внутри засел ком страха, который только и делает, что разрастается с каждой минутой. Покоя больше нет и быть не может.

Мама и Лекса тихо переговариваются на заднем сиденье машины. Габи снова уснула у сестры на руках. Я удивлена столь тихому и покладистому ребенку. Она не истерит, не плачет без умолку и вообще не приносит никакого беспокойства. Девочка лишь изредка показывает свой характер, но кажется, что даже она понимает, насколько тихо нужно вести себя, ведь вокруг нас монстры.

За все время Габи ни разу не позвала маму.

Она вообще не проронила ни единого слова. Все, что она хочет, показывает жестами. Лари и Лекса отлично понимают девочку, а вот я стараюсь держаться на расстоянии.

Постоянно поглядываю в зеркало заднего вида и подмечаю, насколько сильно уставшей выглядит моя семья. На себя я стараюсь не смотреть, за последнее время меня не бил только безрукий. Миссис Рипли, Стив, Хами, женщина из дома. А если еще вспомнить всю беготню, воровство, спасение ребенка от зараженной матери и кратковременный, но ужасный плен Минча, то вообще можно сойти с ума.

Я вся в крови, которая постепенно начинает засыхать и становиться липкой, а потом стягивает кожу. Я чувствую ее запах. Металл и грязь, именно так бы я описала аромат, заполонивший салон автомобиля.

Лари молча наблюдает за загородной местностью и пустынной дорогой. Людей здесь нет, но вот несколько брошенных машин и даже один велосипед мы уже проехали. Лари периодически бросает на меня короткие взгляды, но я предпочитаю сделать вид, что не замечаю этого. Он переживает за меня, но, к сожалению, у меня недостаточно сил, чтобы убедить его в том, что я в порядке. Я хочу сказать об этом Лари, но лгать ему не намерена, друг сразу же догадается об обмане.

На плечи давит апатия. Не знаю, сколько я могу еще выдержать и что мы будем делать, если судно не придет в восемь утра. Я лягу спать. Вот честно, несмотря на весь ужас, пережитый мною за последнее время, единственное, что греет мне душу, – это воображаемый сон. Идеально было бы лечь в постель с теплым легким одеялом, мягкой подушкой и прохладными простынями, но и разложенное кресло старой машины тоже подойдет.

– Поверни там, – говорю я Лари и указываю направо.

Друг выкручивает руль на повороте, который указал мне полицейский, но, не доезжая до пристани, я прошу Лари остановиться. Без лишних споров Лари съезжает с дороги и паркуется у высокого дуба. Вот мы и прибыли. Поворачиваюсь назад и встречаюсь взглядом с Лексой. Сестра похожа на призрак, она измучена, а глаза покраснели от нескольких литров пролитых слез. По взгляду серых глаз я вижу, что отношение Лексы ко мне изменилось. Она злится, но не говорит об этом. Естественно, ведь ангелы так не поступают.

– Вскоре мы выйдем из машины и отправимся к месту, куда приплывет судно. Там ты не должна говорить про диабет.

– Почему?

– Потому что на борт они берут только здоровых людей.

Лекса кивает, а я продолжаю.

– Возьми с собой столько лекарства, сколько сможешь спрятать.

– Они что, будут нас обыскивать? – спрашивает Лекса, выпучив глаза.

– Я не знаю, – честно признаюсь я.

Меня страшит сама мысль о том, что нас не возьмут на борт.

– Как это бестактно, отсеивать людей из-за болезни, – говорит мама.

Но ведь мы то же самое делаем с зараженными. Стараемся отсеять их, а по сути, эти люди тоже больны, просто никто не знает, как их вылечить.

– Не нам судить новый строй общества, – произносит Лари. – Если хотим попасть в место, где не нужно будет спасаться каждый час, то придется подстроиться.

– Я не умею лгать, – говорит Лекса.

– Я солгу за тебя, – совершенно серьезно произношу я.

Провожу ладонями по лицу и упираюсь лбом в приборную панель. Я так измотана, что у меня больше нет сил бежать или бороться с зараженными. Хочу попасть на судно и перестать отвечать за остальных: за маму, Лексу, ребенка. Спасибо Лари, что он не входит в их компанию, а остается в моей команде.

Достаю телефон. Экран треснул, но устройство исправно, если не брать в расчет упокоившиеся деления сотовой связи. Время шесть тридцать две. Глаза слипаются, и я на всякий случай ставлю будильники на семь, семь десять, семь двадцать.

Прикрываю глаза и откидываюсь назад.

– Как ты? – тихо спрашивает мама.

– Я?

– Да.

– Нормально, – отвечаю только ради ответа и тут же задаю вопрос: – Где ты взяла ружье?

– В будке охранника. Там всегда имеется оружие. Не забывай, когда-то мы жили в подобном месте.

Как же, естественно, я не забуду самое безмятежное время в нашей жизни.

– Не знала, что ты умеешь им пользоваться.

Слышу тихий смешок мамы и поворачиваюсь назад.

– Ты многого обо мне не знаешь.

Как приятно видеть маму в таком состоянии. Она не опьянена никакими дурманящими препаратами. Я знаю, что мама не употребляет тяжелые наркотики, но и того, что ей давал Хами, было достаточно, чтобы потерять маму на пару-тройку часов. Да простит меня господь, но я рада, что Хами в нашей жизни больше нет.

Протягиваю руку и беру мамины длинные пальцы, сжимаю их и слабо улыбаюсь.

– Спасибо, что пришла за мной, – шепчу я.

– Конечно, пришла, ты ведь моя девочка.

Неуклюже улыбаюсь и снова ложусь на сиденье.

Неудобная поза совсем не мешает моему странному сну.

Я бегу от собак, которые практически кусают меня за пятки. Несусь со скоростью света и врезаюсь в человека. Военная форма и пистолет, направленный на меня, – это все, что я успеваю запомнить, а потом военный нажимает на курок, и я просыпаюсь.

Будильник срабатывает через секунду после моего пробуждения. Лари не спал, как и мама.

Около пяти минут мы с сестрой стараемся прийти в себя и проснуться.

– Алекс, мы не поедем за Зари? – спрашивает Лекса.

Меньше всего я хочу думать о том, что мы оставили парня Лексы в незнакомом ему городе, но я не изменила своего решения и больше рисковать не намерена. Бросаю короткое, но четкое «нет» и выхожу из машины. Следом за мной выбираются остальные. Лари забирает ребенка у Лексы, перебираю оставшуюся еду и одежду. У нас остается полноценный рюкзак, все остальное оставляем в машине. Лекса прячет оставшиеся четыре дозы лекарства себе под кофту, и у меня уже начинает болеть голова от мыслей, что скоро нужно добывать новую партию. Как, где, какими способами?

Четыре дозы – это все, что у нас осталось, ведь большая часть лекарства была в моем рюкзаке, который я потеряла в схватке с миссис Лампочкой из восемнадцатой квартиры.

Смотря на восход, мы идем в сторону причала. Я знаю, что раньше это была частная территория, но, видимо, мир изменился настолько, что какой-то богач решил поделиться своими благами с нищими. Поистине нонсенс. Но глупо полагать, что конец света поставит всех в одни и те же условия. Иерархия была во все времена. Интересно, что теперь будет цениться дороже золота.

Чем ближе мы подходим к воде, тем громче слышится человеческая речь. Сквозь туман начинаю различать очертания людей, которых тут на самом деле не так уж и много. Не больше двадцати человек. Есть дети и пожилые. Но все они замолкают, как только замечают нас.

– Мы не заражены, – говорит моя мама и выходит вперед.

Если бы это сказал кто-то другой, нам бы поверили больше. Мама очень даже выглядит как зараженная. Да и мне бы тоже не поверили, я вся грязная, начиная от слипшихся волос и заканчивая кедами.

Подавляю зевок и встаю рядом с мамой. От толпы отделяется мужчина и направляется к нам.

– Мое имя – Тейт, я последний в очереди на судно. Будете за мной.

Мама пожимает руку Тейта и представляется в ответ. Называет наши имена и завязывает разговор с мистером Тейтом. Это высокий мужчина, навскидку ему сорок, но точно сказать сложно, ведь на его лице медицинская маска, порываюсь сказать ему, что это необязательно, но вовремя одергиваю себя. Лучше не лезть с непрошеными советами, иначе виноватой окажусь именно я. Не могу не отметить добрый взгляд карих глаз. В голове моментально появляется аналогия с милыми глазами собаки.

Первые тридцать минут собравшиеся еще косятся на нас, а после продолжают разговаривать, словно мы не являемся угрозой. Я же не могу расслабиться и в каждом из присутствующих вижу противника. Да что со мной не так? Они такие же несчастные люди, как и мы. Но как я ни стараюсь убедить себя в этом, напряжение все равно не проходит.

Мистер Тейт пытается разговорить маму, но она плохо поддается на его попытки, словно утратила интерес к кареглазому самаритянину.

– Что с тобой случилось? – спрашивает слишком разговорчивый мужчина, пристально разглядывая меня.

– Беда случилась, – отвечаю я.

– И не одна, – говорит Лари.

– Нам всем пришлось нелегко, – произносит Тейт. – Мне пришлось оставить своего пса, он заразился.

Пса. Ему пришлось оставить пса, а мне Питера, Лексе пришлось оставить Зари, Лари покинул родителей. Не думаю, что наши сложности соизмеримы с бедами мистера Тейта.

Лари отходит в сторону и кормит Габи из банок с детской смесью. Лекса остается рядом со мной и, слегка прикоснувшись к моей руке, говорит:

– Спасибо тебе за то, что ты делала все это.

– Что делала? – спрашиваю я, наблюдая за Лари и Габи.

– Спасала нас всех. Я очень благодарна, но… я не могу поехать с вами.

Мой изумленный взгляд переходит на Лексу, и я переспрашиваю:

– Что?

Сестра переступает с ноги на ногу и отводит взгляд в сторону и тем самым совершает ошибку. Этому меня научил Питер: если ты хочешь победить в споре, никогда не отводи взгляд. Никогда не показывай своей неуверенности и страха.

– Я должна вернуться за Зари, – на выдохе произносит Лекса.

Сжимаю пальцами переносицу и отвожу сестру подальше от остальных. Смотря в глаза, со злостью говорю:

– Не будь идиоткой!

– Я люблю его.

– Нет. Не любишь. Ты так думаешь.

– Тебе-то откуда знать? Что ты можешь знать о любви?

Вот сучка!

Подступаю к сестре еще на шаг и практически наступаю на носы ее кроссовок.

– Ты же понимаешь, что рано или поздно мы доберемся до папы, он в каком-то защищенном месте, и туда нас без тебя не пустят, и ты будешь повинна в этом. Только ты и твой эгоизм!

Лекса уже практически не может сдержать слез, а я продолжаю, давлю на нее всеми возможными способами.

– Ты этого хочешь? Быть повинной в смерти сестры и мамы? А та маленькая девочка, что спала у тебя на руках, заслужила смерти из-за Зари? Ты даже не знаешь, жив ли он.

– Прекрати!

Лекса зажимает рот ладонью, а из глаз катятся слезы. В этих слезах вижу свою маленькую сестренку, которую я жалела после падений на велосипеде и из-за поцарапанных кошкой рук. И именно из-за этих по-своему теплых воспоминаний я не позволю ей вернуться в Дрим Сити.

– Лекса, хотя бы раз в жизни подумай не о себе. Подумай о маме, которая с нетерпением ждала твоих приездов и безгранично обожает тебя. Подумай о папе, который любит тебя… – Я поняла!

Лекса разворачивается и уходит к маме, падает в ее объятия и начинает рыдать. Люди косятся на них, но это неважно. Важно лишь одно – Лекса осталась, и плевать, что она будет ненавидеть меня.

Слышу монотонный звук. Это судно, оно приближается, а я чувствую, как у меня потеют ладони. Свет фонаря пробивается сквозь туман, и все, кто находится на пристани, медленно продвигаются к краю деревянного настила. Нервозность витает в воздухе, подхожу к маме и подталкиваю Лексу вперед. Мы оказываемся рядом с Тейтом, Лари с Габи позади нас.

Судно сбавляет ход и подплывает к нам максимально близко. Я так и жду, что все начнут бросаться на катер, но никто не двигается, потому что на нас направлены три дула автоматов. На пристань спрыгивает парень в черной форме и привязывает судно к белому столбику, который я до этого не заметила.

С катера разносится звучный женский голос:

– Всем отойти на три шага назад!

Ни у кого и в мыслях нет перечить или ослушаться.

Отступаем, и на берег сходит брюнетка в защитной маске на лице. За ней спускаются трое с автоматами. Все с закрытыми лицами, видна только верхняя часть лица.

– Можете обращаться ко мне полковник Келлер. По одному подходите ко мне, сначала дети, их родители, женщины и потом мужчины.

Все стоят на месте, и я толкаю вперед Лексу и Лари. Они делают неуклюжий шаг вперед, сестра оборачивается ко мне и, хмуря брови, смотрит растерянным взглядом.

– Итак! – говорит полковник Келлер.

Слава богу, Лари понимает, что сейчас самое удачное время для лжи.

– Я Лари, это Лекса – моя девушка, а это Габи… наша дочь.

Женщина не верит им и подозрительно разглядывает новоиспеченных родителей.

– Не слишком ли вы молоды для…

Моя мама выходит вперед, на нее тут же направляют автоматы. Мама поднимает руки вверх и говорит:

– Моя вина, я недосмотрела, и моя дочь родила в возрасте пятнадцати лет. Я не горжусь этим, но тут уже ничего не поделаешь.

Женщина кивает военному с автоматом и говорит:

– Проверь всех четверых.

Военный опускает автомат и перекидывает его себе за плечо. Достает из нагрудного кармана маленький металлический кейс. Открывает его и вынимает какие-то шприцы.

– Руку! – командует военный.

Лари первым протягивает вперед руку, и игла погружается ему в самый центр ладони. Следом мама, Лекса и малышка Габи. Девочка взвизгивает от боли, но Лари быстро успокаивает ее, что-то лепеча малышке на ухо, и кажется, что именно поведение Лари убеждает полковника Келлер в правдивости его отцовства. Около минуты военные держат мою семью на мушке, но все же полковник приказывает:

– На борт!

Камень валится с плеч. Лексу даже обыскивать не стали. Наблюдаю, как моя семья поднимается на судно и скрывается на нижней палубе. Я их больше не вижу. Следом подобной проверке подвергаются еще десять человек. Я следующая, после меня остаются только мужчины. Прохожу вперед, и женщина с волевым голосом и военной выправкой спрашивает:

– Имя, заболевания?

– Александрия Брукс, заболеваний нет.

– Ты в крови.

– Да.

– Почему? Делала что-то противозаконное?

Теряюсь с ответом и глупо спрашиваю:

– Что?

– Я задала четкий вопрос, хочу услышать столь же четкий ответ, – отрезает полковник Келлер.

От ее ледяного взгляда становится тошно, чувствую себя учеником, который не прочел параграф, а теперь его распекают при всем классе.

– Я… спасалась.

– Убийство, грабежи, покушения?

– Я никого не убила, никогда не воровала, ни на кого не покушалась.