Читать книгу: «Дети Асмеи», страница 6

Часть 2. Обязанности

Талия делала это много раз, но не с людьми, а с лошадьми, но, как говорил конюх: «между нами нет никакой разницы кроме того, что люди очень много говорят».

Резать пришлось глубоко. Гной ушел внутрь. Через час, как только она добралась до очага и кровянистая мутная жидкость брызнула из раны, дыхание Хосины стало ровным. Теперь оставалось лишь ждать и не давать ране затянуться. Густой кипяченый соляной раствор, в котором кипела несколько минут и тряпка, Талия сняла с жаровни и накрыла.

– Поспи немного, Кория. Я посижу с ней. А как проснешься, сменишь меня. Сейчас, как только остынут тряпки, я наложу их на рану, и мы будем менять их каждые пару часов, но нужно обязательно стирать и кипятить свежие, – Талия заметила, что девушка просто повалилась с ног. Она не могла расслабиться до момента, пока не заметила, что страшные вещи, которые Талия делала с ее матерью приносят результат.

– Я посижу здесь, – девушка подставила лавочку к кровати и прислонилась к ней спиной.

– Если не хочешь уходить, тебе лучше прилечь на кровать. Думаю, твоя мама не будет против. Тем более, она занимает всего ее треть, – Талия за плечи подняла Корию и усадила на край кровати. Скинула грубые башмаки и закинула ноги.

За закрытыми ставнями дождь полностью завладел всеми звуками, и перебивал теперь даже редкое блеяние овец. Свеча давно догорела, а от масляной свечи толка было мало – пламя еле справлялось, чтобы осветить табурет, на котором она стояла.

Талия, чтобы занять себя хоть чем-то, попросила мужчин принести еще воды, золы и тряпок. Когда они все принесли, она отмыла полы, помыла руки, умылась и спустилась в амбар, чтобы снять мокрое платье, которое теперь, в тепле приносило еще больше неприятных ощущений. Тело чесалось.

– Ты должна поспать, – Векс напомнил о себе из угла, где лежал прямо на соломе.

– Я должна наложить повязки, а когда девочка проснется, я приду. Все хорошо, Векс.

– Я не знал, что ты так ловко орудуешь ножом, – он имел в виду то, как она резала рану, но Талия моментально вспомнила окровавленную грудь лорда, глубоко вздохнула и отошла к поилкам, чтобы снять платье и переодеться в серую хламиду, которую крестьянки носят в полях.

– Я тоже не знала, Векс, но эта девочка…

– Ты слишком добра, Лия.

– Разве это плохо, брат? Если бы я верила в Двух, то ответила бы, что когда-то и нам вернется все добро, которое делаем мы.

– И зло…

– Мне кажется, раньше ты был добрее. Не узнаю мальчишку, который плакал над умершим жеребенком, – опустившимся до хрипотцы голосом ответила Талия, развесила мокрую одежду на перекладинах и направилась в сторону двора.

– Теперь у меня другие обязанности, – ответил Векс ей в спину.

– Пить из меня кровь? – не оборачиваясь, ответила Талия и вышла.

– Защищать тебя, – донеслось до нее из амбара, когда она пересекала двор, накрывшись холстиной, чтобы не промокнуть снова.

Дыхание женщины становилось все спокойнее. И даже в момент, когда Талия накладывала тряпки в соляном растворе, прижимая ножом, стараясь протолкнуть их глубже в рану, Хосина будто замирала, но через секунду начинала дышать ровно. Действие травы должно было закончиться к утру, но тогда ей будет несладко. Было бы хорошо, если бы она проснулась пораньше, до того, как тяжелая рвота начнет выворачивать ее желудок. Талия видела, как это бывает – няня поила настоем парнишку из деревни, который сломал ногу, прыгнув со старого амбара.

Конюх и няня дали ей больше знаний и своего внимания чем отец и родные сестры. Она, наверно, смогла бы выжить даже в лесу, построить землянку, найти необходимые травы и ягоды, изловить зайца. Никому не нужные разговоры во дворе она впитывала, как сухая земля воду. Ее внимательность и хорошая память достались скорее от матери, чем от отца, который помнил лишь имена своих лошадей.

Кория проснулась за полночь, когда Талия уже пару раз сменила тряпки, постирала использованные и прокипятила снова в соляном растворе. Она велела девочке вымыть руки несколько раз, сменить одежду и принести чистое белье для постели.

Вместе они перестелили сначала один край кровати, перевернули лишь единожды вздрогнувшую во сне женщину, застелили второй край. Талия помогла снять с нее одежду. Ногу накрывали чистой, прожаренной на камнях жаровни тряпкой, а только после этого простыней и одеялом.

Когда Талия, показав все, что нужно делать, уходила спать, лицо Хосины покрылось крупными каплями пота – температура падала. В комнате было чисто и сухо, благодаря жаровне.

Сон не шел, и Талия лежа на соломе смотрела в потолок, прислушивалась к шуму дождя, стараясь расслышать в нем какие-то другие звуки, но он шумел настолько равномерно, что заполнял собой всё.

– Мина, Мина, – голос шептал сквозь сон, и Талия долго не понимала, что зовут именно ее. Она открыла глаза, когда кто-то тронул ее за плечи.

– А! Все, встаю, – вспомнив вчерашний день, свое имя и девушку, что стояла перед ней, Талия села, осмотрелась. Векса не было рядом. Кория заметила ее испуг.

– Он помогает Маркиту. Рано утром корова начала телиться, – девушке явно было неудобно. – Он сам пришел помочь. Сказал, что долго был при конюшне. Не велел будить тебя.

– Да, хорошо. Как твоя мама?

– Она проснулась, Мина, проснулась. Я была так рада, что сварила курицу. Но ее тут же вырвало. И она не может остановиться, – девочка была напугана.

– Ты все правильно сделала. Иди, заставь ее пить бульон. Много. Или горячую воду, иначе, ей будет больнее. Хорошо, если в желудке что-то есть, – Талия встала, отряхнула серое платье и размяла затекшие плечи.

Когда они ступили в комнату, женщина посмотрела на нее испуганно.

– Матушка, это та самая Мина, которая ночью резала твою ногу. – Кория посмотрела на Талию, и словно ища поддержки, переспросила: – Теперь ведь все будет хорошо? Правда? Она ведь теперь не умрет?

– Я умру от того, как мой ливер выворачивает наизнанку, и то, что выходит из меня пахнет горе-травой, – голос женщины был слаб, она боялась говорить, со страхом ожидая новых приступов.

– Не умрете. Трава была нужна для того, чтобы вы пережили ночь во сне. Гной ушел до самой кости. К вечеру тошнота пройдет, а вот боль в ноге вернется, но это будет уже другая боль. Она оживляет, приводит в чувства. Дайте я посмотрю рану, – Талия присела перед кроватью, женщина напряглась.

– Матушка, прошу, слушайте ее. Она вытащила вас от лукавых. Молилась Двоим всю ночь, пока резала, и потом, когда ухаживала за вами, – Кория, похоже, боялась, что та выгонит Талию, и тогда все откатится назад и мать снова впадет в беспамятство.

Отеки заметно сходили, колено больше не было розовым, это значило, что заражение перестало распространяться. Они поменяли тряпки. Талия показала, что отжимать их не нужно и соляной раствор должен литься с тряпки прямо в рану. Подложенную под ногу тряпку надо было менять так же часто, как и накладки, иначе, перина просолится и ее ни за что после не отмыть.

Женщина пила бульон нехотя, отворачивалась, похоже, ей нравилось, что ее дочь суетится возле, уговаривает ее, будто капризного ребенка, а потом держит бадью, умывает после того, как желудок опорожнится очередной раз.

– Я бы с удовольствием поела, Кория. Матушке хуже уже не станет. Да и ты, уверена, не ела все эти дни, сидя здесь, – Талия решила поговорить с Корией с глазу на глаз. Нужно было объяснить ей, что, посадив сейчас мать на шею, та станет еще слабее.

Девушки вдвоем спустились на первый этаж, перешли в комнату, которая была кухней. Кория быстро нарезала чуть черствого уже хлеба, достала глиняный кувшин с кислыми сливками, сыр и, сходив в конюшню, принесла десяток яиц, которые сразу разбила на сковороду и, сдобрив яйца сливками, поставила ее на очаг. Пошевелила угли, бросила несколько щеп и пока следила за яйцами, не поворачивалась к Талии. Она постоянно прислушивалась к звукам на втором этаже. Талия поняла, что ее матушка старалась изо всех сил, чтобы дочь не слышала ее мучений.

Часть 3. Сестра лукавых

Только сейчас Талия поняла, что с улицы не слышно шума дождя. Она торопливо жевала и глотала пищу, не чувствуя ее вкуса. Векс вчера сказал, что утром они должны уходить.

– Она хорошая, Мина, – вдруг, не смотря на Талию, сказала Кория.

– Кто? – не поняв сначала, что девушка обращается к ней, ответила Талия.

– Матушка. Она сказала отдать вам для отдыха угол, где живут братья, а еще вы можете оставаться столько, сколько нужно.

– Да, я это уже поняла. Перепугалась она не за себя, Кория, а за тебя. А нам пора в дорогу. Век… Мужа ждут на работах. Иначе сезон не застанем, а там и работников наберут, – ответила Талия, хмыкнув, как это делала работница с кухни. Летом пары, группы, а иногда и целые деревни уходили искать дело. Если семья не имела скотины, не работала в замке или на землях своего лорда, плата за пользование домишком не отменялась. А кто-то и вовсе не имел дома все лето. Так и переходили с места на место, накапливая к зиме какие-то крохи, чтобы занять брошенный дом, починить его для жизни и заплатить тем, на чьей земле он находится.

– Матушка заплатит, – снова, аккуратно посмотрев на Талию, заговорила девушка. Она явно хотела, чтобы человек, спасший ее мать, остался и ушел, только удостоверившись, что та встанет на ноги.

– Нет, так нельзя. У нас впереди длинный путь, – Талия встала, даже не взглянув на Корию. – Надо собираться. Мы отдали монеты вашему работнику. Он должен был собрать нам еды на день-два. Если ты добавишь каравай хлеба, я буду благодарна. Этот скоро засохнет. Ты теперь можешь заняться делами. Не дело держать на мельнице сухой хлеб, – торопящаяся гостья указала на круг черного хлеба, от которого была отрезана лишь треть.

– Конечно, Мина, я сложу вам все в мешок. Пока вы одеваетесь я сварю яйца, положу сыр и хлеб, а еще… Вы говорили, что идете в Калодис, – она опустила голову, но то, что она хотела сказать, было сильнее ее, – там живет мой жених…

– А этот… работник… сказал, что посватался к тебе.

– Посватался, только отец обещал Робалю отдать меня за него, если принесет денег столько, сколько мельница приносит к зиме, – она сама не верила в то, что говорила, но верить ей очень хотелось. – Он старается так, что не спит по трое суток. Завезите ему сушеного мяса и письмо от меня, – она спешно сунула в руки Талии мятый лист. Вот уж точно Талия не поверила бы, что та умеет писать.

– Хорошо, только я не уверена, что мы будем проходить Калодис, – Талия вспоминала что говорил Векс, но не вспомнила этого города.

– Через два дня он встанет на вашем пути. Все дороги проходят через него. К вечеру вы выйдете к реке, и она постоянно будет слева от вас, с востока. Если идти по ее берегу, вы завтра к вечеру выйдете к его воротам, – глаза ее, поднятые теперь на Талию, просто умоляли сделать то, что она просит.

– Я не уверена…

– Робаль поможет вам. Он заменяет в замке пекаря. Лорду нравится то, что он делает, и он обещал оставить его при себе. Тогда он заберет меня к себе.

– Чем он поможет нам, Кория? – Талия хотела скорее выйти на улицу, к свету солнца, который с трудом пробивался сквозь щели закрытых с улицы ставень.

– Всем, о чем вы попросите, Мина. В письме я написала, что вы спасли жизнь матушке, а значит… и мне.

– Зачем мясо? – я смотрела, как девушка складывает в мешок для нас то, что лежало на столе. Быстро поставив на очаг котел, кладёт в него не меньше десятка яиц.

– Такое мясо не делает никто, Мина. Я делаю его с отцом. Только он и я знаем рецепт. Робаль подаст его лорду, а когда к осени король посетит его замок, то и королю. И тогда я смогу тоже занять место при замке. Я должна уехать к Робалю.

Талия вдруг осознала, что перед ней стоит не маленькая и испуганная девочка, а хитрая и изворотливая девица, готовая продать секрет отца ради того, чтобы получить место на кухне лорда, стать ближе к мужчине, которого любит, а может, и нет…

– Спроси мужа. Я не уверена, что дорога пройдет там, не хочу подвести тебя. Ты будешь надеяться на меня, а я не смогу ослушаться его приказа, и, обойдя город стороной, против своей воли стану обманщицей, подведшей тебя, – она сунула свернутый лист бумаги обратно в руки девушки, стараясь не выдавать своего потрясения от того, какие перемены произошли с ней.

– Хорошо, Мина. Я поговорю с ним. Этот мешок для вас. Как только яйца будут готовы, можно сложить их, – она вынула из мешка еще один каравай хлеба, разрезала его вдоль, открыла, словно сняла крышку с плоского котелка, вынула мякиш, положила внутрь лук, залила сливками. Талия слышала о таком. Крестьяне берут это в дорогу. Сваренные яйца она должна была намять сюда же. Девушки служанки говорили, что, если погреть такой каравай на углях, он станет вкуснее самых нежных хлебов, которые едят лорды и даже сам король.

Талия выдохнула, как только девушка вышла. Не дожидаясь яиц, она направилась к амбару через двор. Осторожно оглядывалась, боясь увидеть, что собаки не заперты, но спокойно открыв воротину, она застала разговор Кории с Вексом:

– Нет, как только начнется река, мы повернем на запад. Нам не нужно в Калодис. Это отнимет у нас целый день, – он говорил спокойно и уверенно, и Талии стало спокойнее. Она все никак не могла забыть взгляда Кории, когда та из послушницы превратилась в злую, непримиримую охотницу за человеческим духом. Судя по рассказам нянек ее сестер, они шастают ночами в поисках злых людей, предателей и убийц, чтобы преподнести их в подарок дукавым.

– Лучше бы вы заехали в Калодис, – прошипела она, проходя мимо Талии, и тревога снова, словно уж, греющийся на пне и вдруг услышавший шум, подняла голову.

– Я хочу скорее уйти, Векс. Она вчера была совсем другой. Словно за ночь ее подменили, – Талия быстро собирала вещи, развешанные по балкам и, не разбирая что и с чем, запихивала в мешки.

– Может, она сама сестра лукавых? За ночь выпила ее кровь, забрала тело и теперь будет жить в нем до тех пор, пока не найдет кого-то кто пойдет у нее на поводу? – Векс, как всегда, сделал голос сиплым, низким, как старики, рассказывающие эти небылицы детям, собравшимся в одном доме на ночь, пока их родители убирают поля лордов.

– Ты же знаешь, что живые люди страшнее выдуманных лукавых? – Талия справилась с мешком, проверила, налил ли Векс воды в кожаные мешки, осмотрелась и направилась было к лошади, когда в амбар вошла Кория с тем самым караваем. От него валил пар. Она уже почистила и натолкла яйца прямо горячими. Так сливки станут жидкими, и вместе с желтком впитаются в корку.

– Спасибо за кров, что вы дали нам. В этот дождь мы точно простыли бы в лесу, – Векс сделал голос медовым, низким, тягучим, как смола. Это всегда работало раньше на деревенских девушках, которые приходили угостить его хлебом или только-только собранными яблоками. А он скармливал все их угощения лошадям, потому что одна из них могла сделать наговор на еду, и тогда он точно не смог бы отвертеться от женитьбы. Векс хоть и старался показать, что он, как и Талия, не верит в эту чепуху, все же остерегался лезть на рожон.

– Это вам. После обеда вы сможете разогреть это и хорошо поесть, – Талия отметила, что Кория была снова той скромной праведницей, которую она увидела вчера днем возле постели матушки. Верить в сестру лукавых она не хотела, но уж больно быстро девушка меняла свое лицо.

Глава 8

Часть 1. Цель

Хосина всегда была сильной женщиной. Муж хоть и был грубым, но любил ее, и это позволяло ей немного управлять им. Все хозяйство они вели вместе. Сыновья выросли работящими и сильными. Дочь послушной и скромной. Только один случай с пришедшим работником изменил ее, но муж принял решение выдать Корию за Маркита. Тот хоть и был не красавцем, но руки имел золотые.

Отец готов был дать молодым немного разработанной земли, скота, а главное, все вместе они могли построить им дом еще до зимы. Тогда-то и планировали свадьбу.

Кория потускнела, когда отец выгнал Робаля. Хосина не знала подробностей, а муж ни слова не рассказал о случившемся. Он запугал и жену, и дочь. Обещал убить обеих, коли Маркит узнает о Робале.

Хосина сколько ни выспрашивала дочку, та ни в какую не призналась, за чем же ее поймал отец весной.

Вечером на мельнице Хосита с огромным трудом встала с постели. Рвота прекратилась, но желудок все еще надсадно сокращался. Есть она больше не могла, да и гостья, что помогла ей выжить, сказала, что это продлится до завтрашнего утра – не больше. Нога становилась все мягче. Соляной раствор делал свое дело. Но свою дочь она узнать не могла – та ходила молча. Мать заметила, как скулы Кории шевелятся от того, что та крепко сжимает зубы.

– Кория, ты где, – подойдя к лестнице, она позвала дочку. Та не отвечала несколько минут. Женщина поняла, что сделать шаг вниз она не сможет. – Маркит, – крикнула она работника, но в доме стояла полная тишина.

Еще через несколько часов, допив остатки бульона, не переставая думать плохое, она пересилила свой страх, смирилась с болью, которую приносила начавшая кровоточить рана, взялась за поручень и сделала первый шаг. В голове стало легко, ноги начали подкашиваться. Она остановилась и посмотрела назад – если поднапрячься и подняться обратно на одну ступеньку, сознание покинет ее.

Решив просто сесть на лестницу, а в случае, если голова закружится, прилечь навзничь, Хосина перехватила поручень крепче, отклонилась назад, стараясь выпрямить больную ногу, но то, что сначала показалось ей плохо вытертой водой, оказалось маслом. Вторая нога, как на льду, взлетела вверх. Больно ударившись копчиком, она непроизвольно выгнула спину и полетела вниз.

После того, как темнота рассеялась, женщина словно вынырнула из воды, сделав глубокий вдох. Про себя поблагодарив Двоих, что оставили ее в живых и что боли в теле совсем нет, она попыталась подвигать рукой. Руку она не чувствовала. Открыв рот, она хотела было закричать, но голос будто покинул ее тело. Она не услышала даже своего сипа. Первой мыслью было, что она оглохла. Но рассвет во дворе, открытые ставни, за которыми мычали коровы, требуя, чтобы их подоили, пение птиц, лягушки на болоте за мельницей – все говорило о том, что ее слух не пострадал.

Она попробовала повернуть голову, но поняла, что не чувствует и шею. Паника и страх заставили глаза бешено вращаться. И тогда возле окна на полу она заметила кучку белья. Только приглядевшись, поняла, что это не тряпье, это Маркит. И растекшаяся под ним кровь уже начала подсыхать. Мухи лакомились в луже, которая еще блестела.

Даже она сама не услышала своего крика, в который вложила всю боль, весь страх и все отчаяние, и снова ушла в беспамятство.

*****

Всю дорогу Талия не решалась рассказать Вексу о девушке. А на третий день пути, когда они уже обошли Калодис, эти мысли казались ей надуманными и малозначительными.

Погода позволяла спать на окраинах леса, а на третью ночь они даже развели костер, потому что до следующей деревни был целый день дороги. Ни полей, ни угодий, где работали бы крестьяне, не было видно до самого горизонта. Лес стал большой редкостью, да и земли начались совсем не плодородные.

– Долго еще? – Талия присела к брату и положила голову на его плечо. Они только что нажарили рыбы, которую Векс изловил днем при переходе речки. Пришлось засолить ее, и сейчас часть запасов воды ушла на то, чтобы смыть лишнюю соль.

– До Дималя? – Векс говорил уже полусонным голосом, но Талия не собиралась сейчас беречь его сон, потому что, если он заснет первым, она не сможет даже закрыть глаза. Луна стояла над полями полная, густая и сытая, как рыжая корова.

– Да, – Векс понял ее хитрость и высвободив руку, обнял сестру, уложив ее голову себе на грудь. Он монотонно похлопывал пальцами по ее плечу, а она дышала все ровнее и ровнее.

– Мы будем там к осени, но будет еще тепло. Дальше дорога станет проще. Как только мы перейдем горы, начнутся земли лордов, которые не очень чтут нашего короля. После Лескара больше незачем будет переживать о безопасности. Другие королевства слишком мало получили от Асмеи.

– Значит, Асмея заканчивается? – сквозь сон спросила Талия, на что ее брат утвердительно угукнул.

В детстве Талия думала, что Асмея – безганичные земли, которые захватили другие короли. Она представляла себе высоченные горы, что являлись границей с другими королевствами. О них рассказывала няня. Но там, за горами она представляла себе большую безжизненную пустыню.

Когда они с братом предстали перед грядой зеленых гор, верхушки которых пронизывали облака, она поняла, что представляла их более каменистыми, но менее высокими.

– Ого! – прошептала Талия, как только вид на них открылся полностью.

– Я тоже не ожидал, что они такие высокие, – Векс держал ладонь над глазами, стараясь увидеть вершины. Но солнце слепило, а облака старательно скрывали кажущиеся округлыми верхушки. – Думаешь, там, за облаками… они еще очень высокие?

– Думаю, что да. Только вот… ты точно уверен, что их можно перейти?

– Уверен, но не здесь. Мы пойдем туда, а дорогу в горах мы увидим обязательно. Няня сказала, что она вьется будто лента, оставленная девушкой на воде, а потом уходит в облака.

– Няня?

– Да. А там, в вышине, есть луга, озера, есть леса. Правда, это не большие деревья, а густые кустарники, – он говорил это с таким очарованием, с таким желанием увидеть это быстрее, что и Талии передалось его настроение.

– А эти озера… они холодные? Няня говорила мне, что в горах есть снег, не тающий даже летом в жару.

– Мы это скоро узнаем, сестра, – Векс пришпорил лошадь и, стараясь выбирать менее каменистые места, поскакал вдоль гор налево. Талия поспешила за ним. Ручьев и рек теперь стало больше, и запасы они делали совсем небольшие. Останавливались возле воды, поили лошадей, пополняли запасы и скакали дальше.

К закату облака почти рассеялись и та самая «лента», о которой говорила няня, предстала перед ними. Дорожка в горах виляла то влево, то вправо, и от этого склон и вправду казался водой, по которому, струясь на перекатах, извивается лента. Теперь была видна вершина – ее действительно частично покрывал снег.