Читать книгу: «Прыжок в бездну», страница 2

– Как у вас всё сложно.

– Не, мам. У нас всё просто. Ты больше не обижаешься?

– Я ещё раздумываю над этим.

– Не обижайся, – целую в щёку, – слушай, может, мы с тобой завтра на нормальную выставку сходим? Тейку возьмём, давно никуда не выбирались.

– Мой сын приглашает меня на культурное мероприятие? Тогда можно мама выберет театр?

– Мама может выбирать всё, что её душа пожелает.

– У мамы самый лучший сын.

– Не стал бы утверждать на сто процентов, но доля правды присутствует.

– До завтра, милый.

– Созвонимся.

Целую маму и шагаю в гараж. Пристёгиваю ремень безопасности и выезжаю во двор, охрана уже открыла ворота, и мне остаётся только втопить по газам. К Валеронке добираюсь минут за двадцать, она тут недалеко, у родителей гостит. Лерка модель, сотрудничает со многими брендами, мечтая уже наконец стать амбасадором чего-нибудь люксового, но не приглашают. И отчасти я понимаю почему, с таким характером, как у неё, вряд ли кто-то побежит к ней с распростёртыми объятиями. В её случае оптимальный вариант – проплатить, но её батя такое не приемлет, а Лерка от этого ещё больше бесится.

В доме меня сразу встречает Марьяна Алексеевна, Леркина мать, они похожи внешне, обе высокие, статные блондинки. Увидев их вместе, никогда не подумаешь, что это мать и дочь. На лице старшей Польских столько пластики, Франкенштейн обзавидуется.

– Никита, – улыбается, протягивая ко мне руки, – как я тебе рада, Лерочка уже спускается.

– Здравствуйте, Марьяна Алексеевна. Как ваши дела?

– Просто чудесно. Как твои? Лерочка сказала, ты подписал контракт с английской командой?

– Подписал.

– Ну я тебя поздравляю. Может, чай?

– Мы торопимся, – кладу ладонь на перила лестницы, – я её потороплю.

Польских присаживается на диванчик, закидывая ногу на ногу.

Быстро поднимаюсь к Лере, она ещё копается. Стоит посреди комнаты, всматриваясь в кучу тряпок на кровати.

– Ты ещё в трусах?!

– Прости, в самый последний момент Светка написала, и представляешь, Лагунова припёрлась в платье, которое хотела надеть я. Что за наглость?! Она прекрасно знала, в чём я пойду. Теперь вот думаю.

– Может, тогда не пойдём?

– Света обидится.

– Ладно, – заваливаюсь на кровать по другую сторону от её барахла.

– А ты совсем не хочешь, да? – вздыхает, присаживаясь рядом и сжимая в ладонях какую-то юбку.

– Ну, явно не горю желанием.

– Блин, – поджимает губы, – может, ты прав, пошло оно всё…

Лерка колеблется от силы пять секунд и вновь возвращает себе свою уверенность.

– Нет, мы не можем пропустить мероприятие, выход в свет – это важно. Завтра, кстати, идём на премьеру фильма.

– Ага, – складываю руки на груди, прикрывая глаза.

Жаль, она ещё не знает, что завтра мы никуда не идём, точнее идём, но раздельно. Думаю, что скажу я ей об этом позже. Не стоит расстраивать человека, который и так потерпел фиаско в выборе лука. Особенно если человек – истеричная модель.

– Всё, я придумала. Ровно минутка осталась.

Пока она убегает в ванную, ловлю себя на мысли, что от моего прихода в ней ничего не изменилось, во мне, кстати, тоже. Мы словно чужие – ни взгляда, ни поцелуя. Всё тащится на привычке и взаимовыгоде. Второе, кстати, очень расплывчато. Не скажу, что у нас когда-то была бешеная страсть, но и такого тухляка, как последний год, я тоже не припоминаю.

Наконец нарядившись в чёрный строгий костюм на голое тело, Лера крутится вокруг своей оси, демонстрируя одёжку.

– Думаю, шикарно, правда?

– Более чем.

– Ты какой-то грустный, – касается ладонью моей груди, – что-то случилось?

– Нормальный, не заморачивайся. Идём?

– Да, – вновь улыбается, едва касаясь губами щеки.

В машине Польских неотрывно занимается телефоном, делает фотки, что-то кому-то пишет, звонит, опять фоткается, со стороны это напоминает обезьяну в клетке. Мы не виделись с ней почти месяц, у неё были сьёмки, у меня гонки, потом подписание контракта, но честно, вот сейчас, сидя рядом с ней, я не ощущаю ни привязанности, ни тепла, ни желания, ни черта не ощущаю.

В таком состоянии я нахожусь весь вечер, хочется уйти, но я этого не делаю, она закатит скандал, будет причитать, какая она несчастная, мне этого не нужно. Здесь точно. Все наши ссоры заканчиваются как под копирку. Я козёл, а её обидели.

Убрав руки в карманы джинсов, стою напротив какой-то намалёванной картинки, словно ищу в ней смысл, но смысла там ноль, как и в голове её подруги, которая всё это замутила. На плечо ложится чья-то рука. Жорин. Хоть одно адекватное лицо.

– Ты здесь как? – пожимаю ему руку.

– Да пи*дец, и сбоку бантик. Видишь брюнеточку? – показывает в дальний угол. – Строптивая коза, неделю никак снять её не могу, сопротивляется.

– Какая досада.

– Хоть ты и стебёшь, но прав.

– И как атмосфера?

– Не в высшем обществе будет сказано. Слушай, погонять не хочешь после того, как это всё закончится?

– Можно, – киваю, замечая Лерку.

Она стоит в компании каких-то девок с бокалом шампанского, улыбается, смеётся, очень неестественно, надрывно, словно, словно… сука.

Срываюсь туда, не надо быть спецом, нужно просто её знать и иметь глаза. Хватаю её за руку, отводя в сторону, вглядываясь в мутные зрачки. Угадал. Когда только успела, дура?

– Мой Никита, – тянется ко мне, пытаясь поцеловать, – мой хороший.

Отстраняюсь.

– Нюхала? – до боли сжимаю её локоть.

Лера меняется в лице.

– Не твоё дело, – пытается вырваться и при этом не привлечь внимание.

– Да что ты!

– Отвали, ты мне не муж, никто вообще.

– Правда?

– Да. Я сама буду решать, что мне делать, понял, Шелест? Это моя жизнь!

Она яростно смотрит мне в лицо, её губы расползаются в гадкой улыбке, от которой начинает тошнить.

– Никто, значит? Ты знаешь, это даже к месту. Своевременно , на этом помашем друг другу ручкой, – отпускаю её.

Польских, не ожидая этого, чуть не падает, вовремя успевая удержаться на ногах. Я предупреждал её уже не раз по поводу кокса, всему должен быть предел.

– И катись, достал! Правильный нашёлся, – орёт мне вслед, уже никого не стесняясь.

Не обращая внимания на её выходки и слова, иду к тачке. Пошло оно всё. Бесит, идиотка обдолбанная. Снюхается и сдохнет.

В машине врубаю музыку, замечая в зеркала пристроившуюся сзади тачку – Ден. Он моргает аварийкой и, обогнав меня, выезжает на шоссе. Еду следом.

Первый раз, когда я поймал Лерку под наркотой полгода назад, я не придал этому значения. Не то чтобы мне всё равно, просто было не до неё, у меня были заезды, постоянные соревнования, перелёты. Второй раз она обдолбалась месяца два назад, до того, как улетела в Европу по работе, тогда мы с ней говорили на эту тему. Польских тогда, давясь слезами, умоляла меня не рубить с плеча, клялась, что подобного больше не повторится.

Не давай людям второй шанс, они этого не заслуживают.

На смотровой к нам подтягивается ещё пара ребят, не скажу, что Лерка испортила мне настроение своей выходкой, но осадок, конечно, остался. Такой, когда тебя делают идиотом. Вот я, походу, получился тот самый идиот.

На смотровой Ден почти сразу идёт ко мне.

– Слушай. Я ещё вчера сказать хотел, но думал, не моё дело, не стал лезть. Тебя пока не было, я её не раз нанюханной видел. С агентства её всё тянется, там эта Лада, с которой она тусует, нормально так этим делом «балуется».

– Мне всё равно. Это её дело.

– И правильно, – хлопает по спине, – не люблю моделек.

– Ты-то?

– Ну, только если на ночь.

Жорин в своём репертуаре. Пока мы разговариваем, Машка уже успевает открыть бутылку «Моэта», начиная обливать им Денину новую тачку.

– Бл*, – подрывается туда, – охренела?

– Сам сказал, надо обмыть…

Они пререкаются, смотрю по сторонам, замечая неподалёку маленькую фигуру, не ясно, какого меня туда несёт, но я почему-то на сто процентов уверен, что знаю, кто это. Подхожу ближе, уже видя, что это она. Сидит смотрит вдаль, скрывая лицо под капюшоном. Встаю за её спиной, немного вытягивая руки. Если я сейчас подам голос, она не свалится вниз? Она меня не замечает или делает вид?

Обозначаю своё присутствие и сразу хватаю её за талию. Слегка притягивая к себе. Бл*дь, реально ни черта не слышит.

Она вздрагивает, медленно поворачиваясь ко мне. Капюшон слетает с её головы, испуганные глаза бегают по моему лицу в поисках понимания, что здесь происходит. Стоит ей слегка прийти в себя, она отстраняется, спрыгивает на землю и становится ещё меньше. Она едва дотягивает до моего плеча. Задирает голову, смотря как на врага.

Несу какой-то бред, ровно до тех пор, пока не появляется Ден, вот кто в секунду может испортить любой кайф. А разве я его испытываю, этот кайф? От неё? Попахивает чистейшим бредом. Она почти сразу убегает, не забывая нагрубить.

Отпускаю. Какие-то секунды смотрю ей в спину. После чего возвращаюсь к своим. Только вот всё время, что я иду к ним, меня не покидает ощущение того, что это наша с ней не последняя встреча.

Очень странно, необъяснимо, меня словно к ней что-то подталкивает. Внутренний голос? Не знаю, но она явно вызывает во мне интерес.

Глава 3

Ди.

В семь трезвонит будильник. Открываю глаза, понимая, что пора в школу. Ненавижу её. Школу.

Кидаю в сумку тетради, парочку учебников и, надев куртку, запахнув ту на груди, иду в эту чёртову обитель знаний.

Захожу в класс с опозданием. Биологичка смотрит на меня как на врага, но пускает. Сажусь за парту, слыша шушуканье и смешки Самойловой. Они с Подольской несколько раз оборачиваются в мою сторону, смотрят на лицо, обувь и опять шепчутся.

Загибаю ноги под стул, открывая тетрадь. Записываю определения, срисовываю схему с доски, а самой так погано. Никогда не обращала внимания на них. Всегда считала себя выше этого… а сейчас? Что со мной произошло? Я просто устала, и мне грустно, одиноко и грустно.

На большой перемене в столовой сижу в самом углу, прячусь, наверное. Погодина садится напротив, кидая на стол свою сумку. Самойлова приходит следом.

– Викторова, может, уже ботинки новые купишь, а? Стрёмно даже смотреть на тебя.

– Отвали, – делаю глоток чая.

– Ты себя в зеркало вообще видела? На чучело похожа, ещё и свитер этот напялила, мерзость. У папаши-алкаша одолжила? Или мамочкины запасы?

Они хохочут, а у меня срывает планку. Сжимаю стакан в ладони и поднимаюсь на ноги. Всего пара секунд колебаний, и этот чай у неё на голове.

Самойлова орёт на всю столовку, а я несусь в гардероб.

Стащив с вешалки куртку, натягиваю её на плечи и вылетаю на улицу. Завтра меня, наверное, вызовут к директору, отчитают, но это будет завтра.

В висках пульсирует, слышу гул своего сердца. У ворот падаю на сырой и местами обледеневший асфальт, но быстро поднимаюсь на ноги. Колени жжёт от удара, морщусь и, ускоряя шаг, иду оттуда подальше. Шатаюсь по городу в распахнутой куртке, но минут через двадцать понимаю, что замёрзла. Так замёрзла, что не чувствую пальчиков ног. Сегодня очень плохая погода, ветер, холод, мелкий моросящий дождь.

Почему я? За что всё это мне? Стискиваю зубы, чтобы не плакать. Только соплей своих же мне не хватало. Да и от чего тут реветь? Ничего ужасного не случилось, всё обыденно, просто настроение сейчас такое… ранимое, что ли?!

Запахиваю куртку и, обняв себя руками, иду куда глядят глаза. Мне нужно купить пуховичок, иначе к концу этого месяца я слягу с каким-нибудь воспалением от ветра и морозов.

Забираюсь в автобус, а когда поднимаюсь домой, слышу дикие вопли. Опять пьянка, не открываю дверь, спускаюсь по ступенькам вниз и не знаю, куда податься.

Денег у меня почти нет, даже кофе не попьёшь, нигде не посидишь. Выгонят же, если ничего не закажу.

Всё, что у меня есть, это школьный общий проездной и немного денег монетками. Заходить в квартиру и брать спрятанные деньги чревато. Эти уроды могут заметить и отнять.

Пораскинув мозгами, еду на Красную площадь и, стараясь не привлекать внимание, захожу в ГУМ.

Тут тепло, да и вообще – красиво. Можно скоротать немного времени.

Рассматриваю в витрине пальто. Шикарное, чёрненькое, с мехом такое. А когда вижу цену, становится дико смешно. Четыреста семь тысяч. Серьёзно? Оно золотое, что ли? Да и меха на нём не так много. Топаю дальше, желудок сводит от ароматного запаха кофе.

Прохожу мимо кофе на вынос и, стащив с волос резинку, убираю её в рюкзак, не смотря вперёд. Чёрт! Врезаюсь в какое-то тело. Поднимаю голову, отскакивая в сторону.

– Принарядиться решила?

Этот взгляд. Как он меня бесит.

– Ты меня преследуешь?

– Я таким же вопросом задаюсь. Куда ни пойду, везде ты.

Смеётся, перекладывая пакеты в одну руку.

Теперь я наконец вижу, как он выглядит. Нормально, не в полумраке и не мельком. Ну что сказать? Симпатичный, не отнимешь. Глаза тёмные, лёгкая щетина обрамляет лицо. На голове хаос из торчащих во все стороны тёмно-русых волос, но это проходит мимо меня. Почему-то моё внимание сосредотачивается на заострённой верхней губе и ямочках на щеках. Когда он улыбается, а он сейчас делает именно это, ямочки становится видно очень чётко. Это мило, да, это определенно мило, хоть я и не люблю все эти мимимишные нежности.

– Слушай, третий раз встречаемся. Может, уже тогда поедим сходим?

– Мне некогда.

– И что за срочные дела?

– Очень-очень много дел.

– Ну выдели пять минут в своём плотном графике. Пошли уже.

Он нагло хватает меня за руку и куда-то тащит. Возможно, я бы могла сопротивляться, но это будет слишком тупо выглядеть. Я не дикая же. Его лицо всё ещё излучает веселье.

– Куда мы идём? – спрашиваю уже на улице. – Ты поесть предлагал.

– Да. Но здесь не вкусно. Поехали, покажу одно классное место.

Мне всё равно. Ну чего он мне сделает? Хотел бы, сделал бы ещё тогда, вместе со своим дружком. Не чувствую я от него угрозы. Глупо, наверное, но, когда тебе нужно хоть как-то скоротать время, мозг отключается.

Он кидает все свои пакетики в багажник и открывает мне дверь.

Забираюсь в машину, наблюдая через лобовое стекло, как он обходит её вокруг и усаживается за руль.

Нажимает на кнопку, и тачка заводится.

Я знала, конечно, что так бывает, но в жизни таких штук не видела. Ну и в машинах таких не ездила. Если ту ночь не считать.

– Никита, верно?

Я помню, как его зовут, но почему-то делаю вид, что нет.

– Ага. Ты не замёрзла так по городу бегать?

Смотрит на мою куртку и колготки.

– Закалённая. С детства.

– Я уже понял. Менингит, главное, не схлопочи, так гонять.

– Постараюсь. Так куда мы едем?

– Любопытство – дурной тон.

– Да пофиг.

– Пристегнись лучше.

– Блин. Забыла.

Пристёгиваюсь ремнём безопасности и поудобнее устраиваюсь в этом креслице. Потому что назвать это сидением не поворачивается язык. У меня кровать дома жёстче.

– Приехали.

Мы останавливаемся у какого-то здания, я даже не понимаю до конца, где мы. Никита ждёт, пока я выползу, и пропускает вперёд. Мы идём в пиццерию, огромная вывеска которой красуется прямо перед нами. Шелест открывает мне дверь, и в какой-то момент я чувствую, как его ладонь прикасается к моей спине, всего лишь на секунды. Ровно столько, сколько нужно, чтобы переступить порог.

Мы оказываемся в обычной пиццерии. Честно, я очень боялась, что он привезёт меня куда-нибудь, ну куда он там ходит? А потом обстебёт.

– Чего застыла? Садись.

– Спасибо.

Присаживаюсь на красненький диванчик.

– Что закажем?

Пожимаю плечами. Не скажу, что я хочу есть, а вот от кофе бы не отказалась, но я это не озвучиваю. Он меня сюда привёл, пусть сам и выбирает.

– Есть что-то, что не любишь?

– Да вроде нет.

– Тогда на свой вкус закажу, не против?

– Нет.

Он уходит, а я смотрю в окно. И как я умудрилась здесь оказаться, с ним…

Снимаю куртку, укладывая её на диванчик рядом с собой, а заодно вытаскиваю из рюкзака свой телефон.

Смотрю время и замечаю пропущенный звонок от Яны. Подружка детства, когда-то мы были очень близки, когда была жива мама, да и после её смерти, пока отец не пропил старую квартиру. Теперь мы, конечно, продолжаем общаться, но видимся реже. Расстояние, да и Янка активно готовится к поступлению в вуз. К тому же я не приглашаю её к себе. В этом гадюшнике самой противно, не то что человека привести. Поэтому они с тётей Таней не знают о том, как я теперь живу. Думают, что всё не плохо, ну кроме пьющего отца.

– Я боялся, что сбежишь.

Отрываюсь от экрана телефона. Никита садится напротив, кидая так же, как и я, свою куртку на диван. Телефон аккуратно кладёт на стол.

– Больно надо.

– Весёлая ты, Диана.

Он помнит, как меня зовут.

– Стараюсь. Юмор – наше всё.

– На кого учишься?

– Пока ни на кого.

– Не поступила?

– Школу не закончила.

– В смысле?

– Я учусь в одиннадцатом классе.

Наблюдаю за его реакцией. Это забавно.

Его эмоции очень предсказуемы: удивление, неверие, а после, как по щелчку, ничего. Он словно их выключает. Сглатываю, отворачиваюсь.

– И сколько тебе лет?

– Не переживай, я слишком поздно пошла в школу, поэтому восемнадцать уже есть. А тебе?

Он немного задумывается, я прям вижу, как в его голове бегают мысли, и наступает облегчение.

– Двадцать два, – сжимает стакан колы.

– Всё, еда отменяется. Я могу идти? – привстаю, и он вмиг перехватывает мою ладонь.

Вынуждает сесть обратно не столько этим касанием, но и взглядом. Он словно пригвождает меня к месту.

– Почему? – склоняет голову вбок.

Говорит тихо, и мне становится немного не по себе. А когда мне не по себе, я что делаю? Правильно, несу всякий бред, чтобы встрять ещё больше.

– А вдруг я потом скажу, что ты ко мне приставал? Совращал там?.. – загибаю пальцы.

Он прищуривается и даже будто немного напрягается. А потом начинает ржать.

– Весёлая ты, однозначно.

Вытягиваю шею, по-деловому выглядывая официанта.

– Так, где там наш заказ?

– Несут, – он оборачивается, и я вижу, что нам на самом деле несут поднос с едой.

– Кушай, Никита, не обляпайся.

Беру кусочек пиццы, кусаю, не замечая, как прикрываю глаза. Она восхитительна, на тонком тесте, с огромным количеством сыра. Блаженство.

– Как работа?

И вот надо было всё испортить своим вопросом.

– Нормально. Спасибо, что ничего не рассказал Жорину, иначе бы меня выгнали.

– Пожалуйста. Что, кстати, с курткой?

– Что?

– У тебя молния вырвана.

– А, это так, маленькое недоразумение.

Отмахиваясь, а сама покрываюсь мурашками от одних только воспоминаний о том вечере.

– Ммм.

– Как там, кстати, наш общий друг, тире мой начальник?

– Волнуется. Боится такую хорошую работницу потерять.

– Так и знала, – наигранно задираю нос.

Мы разговариваем ни о чём, так, обычный трёп. С ним весело, по крайней мере, на какое-то время я забываю о той грусти, которая накатила на меня ещё со вчерашнего вечера.

– То есть ты гонщик?

– Пилот.

– А есть разница?

– Для тебя вряд ли.

– Хм, даже…

– Подожди, – берёт со стола звонящий телефон.

Я мельком вижу имя – Лера. Это больно колет, почему? Я успела всем этим проникнуться? Но это же глупо – на что-то надеяться. Да я и не надеюсь, все эти разговоры так и останутся в моей памяти как глупые разговоры.

Он говорит отрывисто, немного грубо и, что странно, остаётся сидеть напротив меня. Не убегает орать на ту, кто звонит, на улицу, да он и не орёт, но то, что разговор ему не приятен, легко читается по интонациям.

– Мы обо всём поговорили. На этом закроем тему, – скидывает вызов и убирает телефон в карман.

– Проблемы?

– Так, мелкое недоразумение.

– Модели одолели? Это бывает, – широко улыбаюсь и не понимаю, почему он резко становится серьёзным.

Что я такого сказала? Ну ляпнула очередной бред. Не конец света же, или конец?

– Бывает. Тебя подвезти?

– Нет, спасибо. Можешь только заплатить за обед, или это уже ужин?

– Полдник, как в яслях.

– Точно, – щёлкаю пальцами, – а доеду я сама.

– Ок, – поднимается, обхлопывая карманы джинсов ладонями, – я тогда поехал. Чуть не забыл, номер свой диктуй.

– Зачем?

Хочется подавиться, или удавиться?

– Надо, диктуй.

– Ладно, так и быть. Уговорил.

Диктую ему свой номер, и он делает дозвон.

– Мой запиши. Ни-ки-та.

– Я помню.

– Чтоб наверняка.

– Ага. Хорошего дня, – махаю ему ручкой.

Стоит ему уйти, ко мне сразу же подбегает официант, и физиономия у него не очень радостная.

– Девушка…

– Молодой человек уже заплатил, – протягиваю ему эту их деревянную стопку для денег.

Парень поджимает губы, растерянно бегая по мне глазами.

– Можете быть свободны, – улыбаюсь, видя его явную неприязнь.

Пью колу и думаю о том, какое о себе оставила впечатление. Не скажу, что мне это важно, скорее просто интересно, что он там обо мне придумал. Никита этот.

Домой прихожу лишь переночевать, мысленно радуюсь тому, что завтра после учёбы мне на работу. И денег заработаю, и по городу слоняться не придётся.

Утром собираю сумку и несусь в школу. Ненавижу эту дурацкую школу. Когда она уже закончится? В холле встречаюсь нос к носу с директрисой. Уф, очень надеюсь, что пронесёт, и она впала в беспамятство. Жаль, но мои мечты остаются лишь мечтами. Зоя Фёдоровна поправляет свои очочки и без слов заставляет меня идти за ней. Я, как игрушка на верёвочке, волочусь следом, лишь у её кабинета замечая всё это время идущую позади Соловьёву. Сучка! Стукачка чёртова, в следующий раз она точно одним чаем на голову не отделается.

Зоя пропускает меня в свой кабинет, с улыбкой приглашая туда и эту дрянь. Сажусь на стул, залипая в окно. Директриса деловито усаживается в своё креслице, бойко ударяя ладонью о стол. Вздрагиваю от неожиданности, фокусирую внимание на этой неугомонной женщине.

– Викторова! Как ты объяснишь такое отвратительное поведение?

– Какое поведение? Я разве что-то сделала?

– Зоя Фёдоровна, она при всех меня облила, кипятком, между прочим. А если бы у меня ожоги остались? Вся столовая видела, честно-честно. Кто хотите подтвердит. У меня весь вечер глаза болели, я спать не могла, голову пекло. Так больно, – начинает рыдать. – Что я ей сделала? Мы просто сидели, а она подскочила и всё это мне на лицо вылила. Ненормальная! – хрюкает, хлюпает носом.

Но я ей не верю. Актриса, блин, рыдает она тут, пару минут назад только скалилась шла.

– Так, Викторова, чтобы завтра же в школу родители пришли, иначе я просто тебя выгоню. Поняла?

– Поняла, – прищуриваюсь, прожигая Соловьёву взглядом.

– Можешь быть свободна тогда.

– Ага, до свидания!

– На уроки иди, проверю.

– Хорошо, сказала же, что по-ня-ла.

Прикрыв за собой дверь, поджимаю губы. В унитазе её утоплю, точно утоплю. Дрянь пакостная. Убрав руки в карманы шорт, вышагиваю по коридору к алгебраичке. В классе сажусь за последнюю парту и хочу накрыться с головой одеялом. Все бесят.

– Ди, – Костик садится рядом, – тебя Зоя искала.

– Нашла уже.

– И что?

– Отца в школу, блин, – хлопаю тетрадью по парте, привлекая к нам внимание всего класса.

– Викторова! – Настасья Максимовна угрюмо выдерживает взгляд и снова отворачивается к доске.

– И? – продолжает Костик, но уже шёпотом.

– И ничего, сказала, не придёт отец, выгонит из школы.

– Так делать-то чего?

– Блин, отвянь, сама не знаю. Никаких идей. На работу пойду.

– Тебя выгнать могут.

– Ну девять классов у меня уже есть, не пропаду.

– Может, я как-то могу помочь?

– Ага, можешь.

– Как?

– Прекрати нудить.

– Я серьёзно, Диан.

– И я. Более чем серьёзно. Закрыли тему, давай вон задачи решать.

Костик дуется, даже слегка отодвигается и пялится в свою тетрадь. Вот и хорошо, не могу думать, когда кто-то на нервы действует. Можно, кстати, на работе кого-нибудь попросить подыграть, моего отца всё равно в лицо никто не знает. Идея!

После школы, отвязавшись от Константина, который просто одержим идеей меня спасать, бегу на работу, точнее еду. На остановке поправляю сумку, куртку, отмечая, что погодка сегодня тёплая. Так, может, и новую покупать не придется, сэкономлю. В бар захожу с центрального входа, хочу поговорить с нашим барменом о маленьком одолжении, ему за сорок, и он прекрасно подойдёт на роль папочки, да и до начала смены у меня есть как минимум минут двадцать.

– Алексей, добрый день! – широко улыбаюсь.

– Ди, с чего так официально?! – улыбается в ответ.

– Помощь нужна, позарез.

– Какая?

– Я бы тоже послушал, какая помощь тебе нужна в моём баре и от моего сотрудника?! – басит прямо надо мной.

О, этот голос! Жорин, чтоб его. Медленно разворачиваюсь, выпрямляя спину так, словно проглотила пару ломчиков. Губы расползаются в ехидной улыбке, защитная реакция: чем мне страшнее, тем я веселее и неадекватнее, покусать могу, ага.

– Здравствуйте, господин Жорин, – склоняя голову вбок.

– Тебе чё здесь надо? – с явным презрением.

– Как бы ни было прискорбно сообщать вам сей факт, но я здесь работаю, – поджимаю губы. Глумливо выпучивая глаза.

– Чего?

Мне кажется, он впечатлился, даже гонора поубавилось, спесь слетела, видимо.

– Да-да. Давно работаю. А вы и не в курсе, как оказалось.

– Чего?

– А другие слова в вашем… то есть, э-м-м, полы мою, тарелки, – загибаю пальцы.

– Ты вообще страх потеряла?

– Чуть-чуть, – прищуриваюсь, показывая ему почти касающиеся друг друга большой и указательный пальцы.

– П*зда рулю. Можешь считать, что не работаешь.

– Никита сказал, что ты меня не уволишь. Что ты ему обещал.

– Что? Ты охренела? Чего несёшь вообще?

– Правду. Я всегда говорю только правду, – прикладываю ладонь к сердцу.

– Гонишь!

– А ты сам у него спроси!

Иду ва-банк, а что ещё делать? Мне нужна эта работа.

Жорин чешет затылок, а после с кровожадной улыбочкой достаёт мобильный, нажимает вызов и подносит к уху.

– Ник, зайди в бар.

Убирает телефон обратно, цокая языком.

– Как хорошо, что Шелест ждал меня в тачке, правда? – подцепляет ворот моего свитера пальцем, смеясь прямо в лицо.

– Более чем, – улыбаюсь, а сама думаю, как буду выкручиваться.

Дверь позади Жорина хлопает.

– А вот и он, – слегка отталкивает меня. – Ник, у нас тут интересный диалог. Поучаствуешь?

Жорин отступает в сторону, и теперь Шелест видит и меня. Не скажу, что он обрадовался, но вроде узнал. Уже хорошо. Ну что? Будем давить на жалость, однозначно!

– Привет! – махаю ему ручкой, как старому другу.

Жорин явно офигевает от происходящего.

– Привет-привет, – обходит Дена, садясь у барной стойки, – двойной эспрессо. Чувствую, будет весело, – оценивающе нас оглядывает.

– Эта коза, тут мне затирает, что ты ей сказал, что я её не уволю.

– А ты уволишь?

– Нет, то есть да. На хрен она мне сдалась?

– Да тебе же пофиг.

– Мне принципиально! Она мою тачку…

– Ой, – закатываю глаза, – я тебе уже сто пять раз всё вернула. Ты теперь на каждом углу вспоминать будешь?

– Не, ты видел? Ник, борзая, как стадо попугаев.

– Почему попугаев? – Никита делает глоток из только что принесённой ему чашки.

– Ты прикалываешься, что ли?

– Нет, – ещё один глоток, – ты её лучше барменом сделай, смотри, сколько энтузиазма и стремления поговорить.

– Она мне всех клиентов распугает. Она на енота похожа. Кто её вообще краситься учил?!

– А мы её умоем, – мягко смеётся.

– Я вообще-то здесь!

– Тихо, – ставит чашку на бар, – я тут тебя от увольнения спасаю.

Я открываю рот, но за отсутствием аргументов сразу его захлопываю.

Жорин улыбается с ехидцей, прищуривается, и я чувствую неладное. Они так странно между собой переглядываются…

– Ладно, – кивает, – под твою ответственность, Шелест, сам её умоешь.

– Без проблем, – Никита спрыгивает с барного стула и за один шаг пересекает расстояние между нами.

– Ник, давай недолго тут, и так опаздываем.

Шелест кивает уходящему Денису, и когда дверь за тем закрывается, поворачивается ко мне.

– И что это было, Диана?

– Работа нужна, у меня кошка дома беременная, и котята некормленые, – пожимаю плечами.

– Чего? – хмурится, явно пытаясь вникнуть.

– Спасибо, говорю, что помог.

– Пожалуйста. И умойся, реально, на енота похожа.

– Это смоки айс!

– Это вечерний мейк, а сейчас день, – подмигивает.

Он меня стебёт, гад!

– А у меня ночь. Иди уже отсюда.

– Ты просто мастер благодарности.

– Даже не думай, что я упаду на колени с восхищением и буду целовать тебе руки.

– А я так надеялся. Ладно, давай.

Шелест треплет мои волосы, просто разлохмачивая мне весь хвостик, и, довольный моим недовольством, идёт на выход.

– А я теперь правда бармен? – кричу вслед.

– Правда-правда.

Хлопаю в ладоши, поворачиваясь к Алексею.

– Ну что? Принимай стажёра, начальство одобряет. Сам слышал.

Остаток смены я познаю азы барменства и бью парочку стаканов. Всё оказалось не так просто, а жаль. С виду всё это выглядит очень и очень не сложно. Где-то в два в бар заруливает толпа прилизанных парней, девки с ними тоже есть, и одну я даже узнаю, моя любимая одноклассница – Соловьева. Её-то каким ветром? Она же у нас сущий ангелочек, а трётся с упырями какими-то. Ещё и жопой крутит, очень интересно. Кажется, сегодня ночью у меня может появиться компромат на это создание.

Наливаю чай умирающей у бара девчонке, перепила бедолага, видимо, продолжая наблюдать за одноклассницей. Та, кстати, уже успела покрутиться у шеста. Да-да, в баре бывают ночи стриптиза.

Залипаю на этой картинке и не знаю, чего мне хочется больше: ржать или блевать от её вертляний.

– Ты по девочкам, что ли?

– А? – оборачиваюсь на голос.

Жорин. Как вовремя.

– Я-то? Ну, – прикладываю пальцы к губам, – очень может быть.

– Фу, хотя…

– Поумерь свою фантазию.

– А ты свой язычок. Ника тут нет, вышвырну на улицу, пискнуть не успеешь.

– Как грубо. А ты знал, что у тебя в бар малолеток пускают?

– Чего?

– Того. Девку у шеста видишь? Так вот, она школьница.

– А ты откуда знаешь?

– А она в моём доме живёт.

– Серьёзно?

– Более чем.

– Задрала эта охрана.

Жорин матерится и ползёт чихвостить секьюрити, я же под шумок скрываюсь на кухне, мне нужна передышка. Наливаю водички и, уже почти скинув туфли, сажусь на диванчик в персональской, но спокойствие нам только снится.

– Ди, – Лёша распахивает дверь, – живот прихватило у меня…

– Ладно, сейчас тётя Диана встанет и спасёт твою попку.

Алексей кривит лицо, но уходит молча. И правильно!

На баре чувствую себя немного скованно, внешне этого не видно, конечно, но внутри я дрожу от страха, сделать что-то не так. Наливаю очередной виски со льдом, не глядя ставя на бар. Народу прибавляется с каждой минутой, никогда не была здесь в разгар вечеринки, я в основном тут всё убирала после закрытия, поэтому как-то не в курсе была, что сюда столько народа вмещается, а с виду маленькое помещение.

– Колы, девушка, – звонкий женский голосок прямо надо мной.

Поднимаю голову, мельком глядя на подошедшую блондинку, она явно раздражена.

– Со льдом?

– Да, пожалуй.

– Хорошо, – кладу кубики льда в стакан. – Плохой день?

Блондинка смотрит по сторонам, в итоге всё же возвращая внимание ко мне.

– Последние пару лет.

– Всё временно.

– Нет ничего более постоянного, чем временное.

– Тогда вы просто обязаны что-то поменять, – пожимаю плечами, протягивая ей напиток.

– А если я не могу?

– Не можете или не хотите?

Она задумывается, поджимает губы.