Читать книгу: «Легенда о героях Галактики. Спасти Императора. Космоопера нового тысячелетия», страница 8
– Вот, – ловко поймав нужную вещицу, вежливо сказал кавалер и протянул её Катерозе, что едва ли не молниеносно успела накинуть на плечи куртку, уронив при этом одну из роз, нашитых едва ли не по по всем её плоскостям, но так, что республиканская символика была отчётливо видна.
Девушка с достоинством кивнула, принимая, и внимательно воззрилась уже на тапёра:
– Подберёшь? – деловито осведомилась она у него.
– Со второй фразы обычно, – на редкость самодовольным тоном ответил тот, вальяжно пожав плечами.
Катерозе совершенно по-приятельски кивнула своему кавалеру и величественно двинулась от него по танцполу. Капитан почувствовал смутное беспокойство и поспешил сложить руки на груди – ага, так и отец делал, когда волновался, успела про себя отметить его дама, двигаясь прочь с захолонувшим сердцем. Итак, оно наступило – то, что следует, фарватер Рубикона. Страшно-то как… Каждый шаг как по колено в зыбучем песке – а всё из-за этой чёртовой формы республиканца, будь она проклята… Ладно, я стянула на себя такую груду внимания, такой пласт энергии – этак если закачать всё это в аналог конденсатора, пяток фарад получится, интересно? Ну, заворачивайся в спираль, прорва – кое-кому ты очень сейчас понадобишься, тому, кто должен жить и видеть свет, я-то тут так, ствол в канале молнии… Возьмём-ка мотив на феззанский манер, он вполне приличный, ну, а слова – на то я и оригинальная женщина, можете смело развешивать уши, парни.
– Вот и всё – подброшена монета, вот мелькают решка и орёл, – ровным сопрано плавно потянула Катерозе, резко повернувшись к зрителям и глядя в никуда, точнее, туда, куда она хотела, но с видимым только ей пунктом назначения. – Грош цена теперь монете этой, жребию цена – бокал, укол…
Тапёр и правда не обманул – и подмог столь хорошим веером аккордов, что можно было спокойно продолжать, слегка приглашая усилить где надо щелчком пальцев.
– Шаг из Орлеанского предместья в горло истребительной войны, – проникновенно продолжала Катерозе, чуть подняв голову, как человек, намеренный увидеть звёзды, – стоила костра корона в Реймсе, лилии не стоили цены, – она резко рванула левой рукой полу куртки, там, где красовался значок республики, и, к немалому изумлению всей аудитории, ткань лопнула как по заказу, оставив кусок со значком в ладони хозяйки.
Только тапёр не удивился и добавил напряжения и динамики в проигрыш – а его заказчица лихим и небрежным жестом, крутанув обрывок в руке, отправила его лететь прочь невесть куда, то есть – под ноги обступившим танцпол имперским офицерам. Ну и наивные же вы, парни, оказывается, зато как крепко излучаете-то, ну, просто то, что доктор прописал!
– На броне и в капсульном кошмаре пол-Вселенной пройдено давно, – уже намного живее продолжила Катерозе, картинным движением оторвав у куртки воротник с пятиугольниками и прищёлкивая в такт по полу шпильками, – проигрались в кости черепами, где планеты – ставка в казино, – и воротник полетел так же, но уже чуть в другую сторону.
На этот раз аудитория опомнилась от шока и активно взялась хлопать в такт, ошалело улыбаясь и покачиваясь.
– Начерно тасуется колода, крапленые карты у судьбы, – продолжала зажигать её Катерозе, добавляя в голос силы и густоты, – если где мерещится свобода – вслед за ней появятся гробы! – в недра сплошной мундирной массы, уже бесповоротно очарованной, отправился ещё один оторванный кусок куртки, тапёр услужливо грянул нижними регистрами, помогая нагнетать проигрыш между куплетами…
Ага, пошло! Ох ты, какой мощный поток, снесёт всё и вся, ну да ничего, для того и пританцовываем, чтоб не упасть… А затем у нас и кулончик на шее, между прочим, ну же, двигай, стихия, куда следует, вот тебе нужный шлюз… Что? Нас снова разглядывает кто надо? Пусть себе, это хорошо, но мне сейчас вовсе не до него, нет, ну никак… Держи, мой драгоценный, где бы ты ни был, поддержка тебе сейчас дико нужна. Я всё равно найду себе старшего брата, сказала же.
– На клинке меж адом или раем, как канатоходец – на краю, – громко взяла мотив Катерозе, снова подняв голову, перебросив микрофон в левую руку, а правой взялась драть куртку уже быстрее, – что пою – давно не выбираю, выбираю то, что не пою, – ошмётки республиканской формы обречённо и величественно летели в толпу, воспринимавшую это уже с весёлым восторгом, как должное, и ревевшую от удовольствия.
Так, теперь чуть больше ярости в голос – и повышаем тембр и силу, чтоб они все дёрнулись в экстазе, эти добродушные милашки, ишь, как разгрохотались…
– Вот и всё – подброшена монета, и, звеня, упала на весы, – ага, уже встрепенулись, вот умницы, нюх что надо у этих зверюг, не наши тупорылые шакалы, что ж, пора и рыкнуть по-тигриному, что ли, в такт этой породе, – можно расплатиться жизнью этой за букет с нейтральной полосы! – Катерозе на секунду застыла, воздев правую руку в салюте, а затем, удачно увидев среди множества сияющих лиц единственное, нужное ей сейчас, шагнула в его сторону…
Ха, да тут край без ступеньки и пандуса, эк меня занесло вместе с Германом, ну, надеюсь, они его не помяли без меня… Чего это он так смотрит, с ним точно всё в порядке? Это хорошо, что он смотрит без отрыва, вот ему на руки и спланируем отсюда, а то уже пол под ногами горит, право… Э-эх, поймал! – ну, я в тебе не сомневалась, золото ты моё настоящее!…
– Ну, как? – весело осведомилась Катерозе, пока её вовсе не торопясь поставили на ноги и с явной неохотой отпустили из объятий, осторожно подавив тяжёлый вздох. – Тебе понравилось, надеюсь? – она с хозяйской деловитостью сдёрнула с рук оставшиеся клочья рукавов и сбросила под ноги, затем отправила микрофон лететь к тапёру, и ослепительно улыбнулась кавалеру. Тот молча кивнул, сокрушённо покачав головой.
– Ещё вина или танцуем? – с тихой грустью спросил он, не отводя немигающего взгляда.
Ну что ты глядишь так, будто в тебе трансформатор сломался? Или перегрузкой в четыре жи долбануло? Э, я что-то не то задела, видать, ладно, надо срочно починить, не дрейфь, парень, прорвёмся…
– Отсюда, Герман, хотя бы на десяток минут, – заговорщицким тоном тихо процедила Катерозе, раскрыв глаза пошире.
Он явно задумался, хотя всего-то на пару секунд, и уже начал улыбаться ей в ответ… И тут из ниоткуда возникло нечто мерзкое, едва ли не чёрное абсолютно… М-да, этого вообще-то следовало ожидать, подонки есть в любой армии…
– Герман, – глумливо прогрохотал невесть откуда взявшийся лейтенант довольно невзрачного и несимпатичного вида, – а ведь она выходит замуж за всем известного республиканского лейтенанта, разве ты забыл? – он сделал несколько очень нехороших ужимок, и добился своей цели – глаза того, к кому он обращался, из карих стали цвета открытого космоса без звёзд. – И надо тебе быть таким последним приключением? – а ухмылка у этого персонажа взбеленит кого угодно, право, и он явно это знает – интересно, он знает, видать, и то, что по ней сейчас явно желает прилететь известно чей кулак, и стало быть, именно того и добивается? Стоп, чучело, это мой вечер, и тебя сюда не звали…
Катерозе аккуратно очутилась между собеседниками и ещё более аккуратно провела веером пальцев где-то на уровне воротника гостя – он был залихватски распахнут, на горе владельцу, который вдруг как будто без всяких видимых причин грохнулся навзничь, закатив глаза.
– Ну что за болтун, – презрительно фыркнула девушка, как ни в чём ни бывало пожимая плечами, – ещё и лезет не в своё дело, – она со усталым вздохом скользнула по лицам оторопевших присутствующих. – Республиканский лейтенант всего лишь исполняет приказ Императора – и не обсуждает его с посторонними, если что. Кому-то ещё что-то не нравится? – она с лёгким вызовом тряхнула головой, и тут ощутила, что Герман крепко взял её ладонь в свою.
– Этот момент нужно обсудить, – едва ли не вполголоса проговорил он слишком спокойным тоном, чтоб можно было думать, что он и впрямь невозмутим. – Идём, пока не опоздали.
– Да-да, конечно, – деловито ответила она, чувствуя, что становится стеклянной…
Стоило столь невозмутимо и величаво уходить с танцев, чтоб так рвануть прочь через вестибюль и по лестнице! На улицу они и вовсе вывалили фактически бегом, а там запрыгнули почти сразу в первое попавшееся такси. Адрес, который был назван водителю, ничего не говорил уму и памяти Катерозе, и она безуспешно пыталась разгадать по каменному лицу спутника, что именно он задумал и зачем. Тот факт, что они сидели на диване уже слишком близко, а его рука обнимала её за плечи, ей скорее нравился – она не ощущала никакой опасности ни от этого, ни от происходящего – но слишком холодноватое спокойствие мужчины начинало её слегка тревожить. Ночь уже давно опустилась на Феззан своим душным бархатом, но море городской иллюминации легко победило её своими корявыми плясками всех цветов неона. Эти дурацкие разноцветные блики и вовсе делали римский профиль Германа похожим на сумрачную скалу в горах перед непогодой, а милые аккуратные каштановые локоны превратили в налитые мраком кущи. Итак, мама, мы лихо нарушаем все правила поведения и приличия, принятые нормы и прочая, прочая, прочая… Спрашивается, мы жалеем об этом? Нисколечко. Надо бы хотя бы убрать эту руку с плеча – а ни за что! И закиньте к чёрту все страшилки о близости мужчин – если вам попадались только уродливые ущербы, то ничем не могу помочь. Здесь покуда всё в порядке, более чем – только, кажется, я слишком удивила кавалера, к чему он был просто не готов. Воспитание, чёрт возьми, настоящее, а не ханжеское, не существующее на деле ни разу, как у нас в Союзе! Это ж имперец, они ж врагу за доблесть могут осталютовать, не то, что наши – попляшем от радости всю ночь, узнав, что Император болен… будто он не человек, уроды!
Кабы Юлиан видел надругательство над мундиром Союза, у него бы точно сердечный приступ случился. А вот кого не жаль, право… И даже думать не хочу, почему! Иначе придём к слишком жёстким выводам… Нет, право, как же хорошо-то без куртки, а? Знала бы – утопила бы давно в реке ночью, тайком. Никогда ещё так спокойно себя не чувствовала…
– Куда едем? – вежливо осведомилась девушка ничего не выражающим тоном.
– В кабак, – уставшим голосом ответил мужчина. – Ужинать.
Она тихо улыбнулась и кивнула головой. Действительно, они оба слегка устали. Значит, уже прошедшая часть ночи была потрачена с пользой, а какой именно – будет ясно в дальнейшем. Катерозе не заметила, что её голова опустилась на плечо спутника, а глаза закрылись ещё раньше. Ровно до тех пор, пока такси не остановилось в нужном пункте назначения.
7. Миледи фон Кройцер
Катерозе сразу уяснила себе разницу – её оставили подождать хозяйку. Тем не менее, она с радостью кивнула церемонийстеру и сделала вид, что её интересует ваза с фруктами, даже очень. Но едва он удалился, как она вскочила, не переставая жевать, и повернулась спиной как раз к дверям, откуда могла появиться кронпринцесса. Левую руку Катерозе с самым независимым видом уставила ладонью на талию, с вызовом подбоченясь. Таким образом, дистанция составила свыше четырёх метров от двери – и очень хорошо. Наши волосы не хуже ваших, госпожа Грюнвальд, но рыжие, как у Кирхайса, да ещё с белоснежной лилией – держитесь за воздух… Надо, право, раздобыть себе гольденбаумский мундир – вот совсем была бы потеха, но пока оставим себе эти шуточки на будущее, довольно и того, что бирюзовая «ливрея» эпатирует всех в нужном ключе, вряд ли кронпринцесса давала себе труд предварительно ознакомиться, кто её гостья и как одевается. Но она же ни разу не воин, как известно, в чём и беда. Однако за гостьей могут и наблюдать, поэтому жуём вполне себе жизнерадостно, будто с голодухи прибыли изрядной – это всегда обескураживает кого угодно. Особенно на дуэли – а что у нас сегодня, как не оно, верно, ха-ха-ха? Вот и проверим, верно ли, что жалует царь, да не жалует псарь в этой связке, что-то подсказывает, право, что это более чем верно.
Катерозе всегда замечала, что кисейных дамочек одно её присутствие выбешивает до белого каления – и научилась с этим жить очень давно. Всё ж таки плата за это досадное обстоятельство значительна – мужская половина человечества гораздо добрее и никогда не поставит подножку без всякой на то причины, ради удовольствия их ставить. А то чего и гораздо побольнее сделать – тоже ради удовольствия, это вам сплошь и рядом, сколько хотите. Ни в каком страшном сне или гипотетическом кошмаре Катерозе не могла себе представить ситуацию, когда она бросила бы брата именно тогда, когда ему максимально плохо. Тем более, младшего – хоть Йозеф и ни разу не её кровь, но… А эти могут, спокойно, оказывается. А вот если нужно помочь – ну, тут на товарок по полу рассчитывать не моги, только если её интересы в данный момент с твоими совпадают, да и то потом отомстит неслабо. Уж лучше сходить на поклон к мужской половине – позадирают нос, но сделают всё тихо и надёжно. Итак, вопрос – напрягать сестру ради скромной персоны Катерозе император был вовсе не обязан, однако сделал это, зачем? Стало быть, все подозрения верны, получается? Вот и проверим.
Очень тихо, почти неслышно, да, но милочки в длинных пышных платьях, вы все забываете, что их шелест отлично слышно. Чего молчим, приближаясь, охренели от намёка с волосами или контратакуем? Стало быть, с порога считаем нас дикими и вульгарными, да? Считайте на здоровье – можем и подыграть, вначале-то…
Катерозе стремительно, но не резко обернулась, плавным движением на инерции сделала что-то вроде книксена и тут же пружиной вскочила в струнку, успев даже щёлкнуть каблуками по-мужски, всё это с очень весёлой, но загадочной улыбкой. Принцесса вежливо поклонилась – на что тут смотреть, что называется, сразу оценила гостья, просто дорогое платье, вот и всё. Ну да, сходство с братом есть, но очень поверхностное, внешнее, по глазам и волосам – а волна от неё, как от обычной серой мыши из пыльной конторы в незабвенном Союзе, ага. Так мы и думали, Йозеф, это кукла, не более того – умеет правильно двигаться и загадочно сверкать глазами, может, ещё пироги стряпать умеет, ага, вроде булочек с корицей из анекдота, ха-ха. Даже до мадам Казельн ей далеко, честно скажем. Ладно. Вежливые приветствия – какие мы безжизненные, а, прямо снегурочка летом у костра.
– Да, кронпринцесса, помощь мне просто необходима, – с жаром полуденного солнца плавно пошла в атаку Катерозе, – и очень деликатного свойства, такую только Вы и можете мне оказать. Мы ведь с Вами обе пострадавшие от режима Гольденбаумов, и очень сильно.
– О чём же речь? – ага, боишься меня, даже забыла про сесть на диван, уже хорошо.
– Два пункта, – а вот здесь чуть широковатый жест ладонями в разные стороны, будто собираем в пригоршни дождь, – координаты одного нужного мне джентльмена и консультация по некоторым тезисам, то есть, ответ на вопрос. Платье я и сама могу найти, это как раз вовсе не интересно.
Ага! Разве я что-то о твоём брате сказала, чего ж ты так дёргаешься, полутёзка? Правильно, сядем, а ты пока поуспокаивайся, если оно возможно, конечно. Ну, попробуй мне дружбу предложить, например, или спроси прямо что хочешь. Э, лучше бы спросила – я же не намерена дружить, или оно тебе ещё не понятно, ты настолько самоуверенна, что думаешь, что все перед тобой будут кланяться, памятуя, чья ты сестра? Но я же, ха-ха, будто вовсе республиканец, забыла разве? Ну, чего молчишь, я не намерена тараторить, могу и пожевать молча. И сколько угодно могу жевать, убедись.
– И кого же Вы хотите видеть, если уж это был первый пункт? – вежливо спросила наконец принцесса совсем ничего не выражающим тоном – поздно, пауза уже всё выдала…
– Видеть? Вы великолепны, принцесса, это же отличная мысль! – да, мы такие будто простодушные и горячие, бойся дальше. – Вот увидеть и надо, вызывайте его прямо сюда!
– Кого же? – ну, с голосом ты справилась, видать, многолетняя привычка, а вот глазки-то тебя выдали с потрохами… Боже, какая ж ты дрянь – всерьёз думать о нём такое… Бедный император, теперь мне всё понятно уже в этой жизни… Ну, получай тогда!
– Оберштайна, конечно! Он мне нужен позарез, а хуже нет обращаться с дежурным официозом – там же не сочтут нужным, и всё, не говоря уже о потере кучи времени, – с кипучей жаждой деятельности в голосе объяснила Катерозе. – А пока он сюда едет, мы поболтаем о других важных очень вещах.
Аннерозе была в таком шоке, что её хватило только на отдачу дежурных распоряжений – хотя она вроде бы умело скрывала эмоции под прежним холодным спокойствием, гостья была права, её слова просто швырнули принцессу в пучину смятения.
– Может быть, Вы сообщите мне, зачем Вам именно Оберштайн? – как будто с праздным интересом произнесла она.
Рановато играешь в поддавки – я же не друг тебе и не льстец, зачем забыла?
– О, Вам в самом деле интересно? – таким тоном, будто речь о сломанном ногте. – Не думаю, что политические интрижки Вам любопытны на самом деле. Это касается только ревностных слуг Императора, право. Кроме того, все мужчины любят, когда их немного интригуют, самую малость. Благодаря тому, что вызов поступил от Вас, Оберштайн меня запомнит лучше и моя работа будет эффективнее. Вот и всё.
Ага, так и скажи, что ничего не поняла – это хотя бы будет честно, шарм сразу появится…
– Вы занимаетесь политикой? – бесполезно, тупость непрошибаема…
– Разумеется, ведь теми, кто ей не занимается, она занимается сама, принцесса, Вы-то это знаете по себе прекрасно, – да-да, вот такие мы бессердечные, ещё и плечами так бездушно пожимаем. – А уж представьте себе моё положение – я ведь всё-таки невестка адмирала Яна Вэньли, и моя задача – помочь Императору в вопросе с автономией Хайнессена. Никакие злыдни режима Гольденбаумов просто рядом не стояли с ненавистниками династии Лоэнграмма на Новых землях, а Ваш брат к тому же слишком добр – это не всегда хорошо, поверьте, – вот задумайся, зачем тут последние слова, если у тебя есть ещё мозг!
– Этак ещё получится, что Ваша свадьба – тоже политический ход? – великосветским тоном, но с интересом, ладно…
– Безусловно, принцесса, – придвинувшись поближе и проникновенно глядя в глаза, – на кой чёрт спать с мужчиной, если от этого не иметь никаких выгод, логично? – ну, съела разве, посмотрим, как будешь отбивать, ха-ха! Краснеет, что ли?
– Возможно, но, кажется, это ещё не всё, что Вы хотели сказать? – ого-го, да ты и впрямь настоящая придворная, хвалю, да только толку от этого, увы, никакого…
– Да, Вы правы, меня очень волнует один вопрос, – абсолютно бесстыже с громким хрустом откусываем крупный кусок. – Я очень надеюсь найти на него ответ с Вашей помощью, – тэкс, она неплохо владеет собой, на такую вежливую улыбку и кроткий взгляд особо ничего не выставишь, ладно, тогда мы потянем паузу… ещё, чуточек, теперь вперёд!
– Ваше высочество, – не торопимся, фон Кройцер, не волнуемся, хотя это самый ответственный момент, потихонечку… – А что Вы собирались делать после смерти Вашего брата? Возможно, всё же выйти замуж за какую-либо кандидатуру, а?
Катерозе произнесла эти слова невозмутимо-вальяжно и с искренним спокойным интересом воззрилась на собеседницу, будто задала вопрос всего лишь о погоде. Принцесса приняла удар с холодным достоинством – но вспыхнув на секунду таким огнём в глазах, что сомнений не оставалось, что теперь она расценивала собеседницу, как врага. Рановато, Аннерозе, зачем же так сразу в конкретику-то… Есть же возможность парировать, чего зеваешь?
– Я совсем не думала об этом, поверьте, – какое упрямое очи долу, теперь понятно, отчего ты так раздражала двор Гольденбаума… – О таком если и думают, то после похорон, к счастью, не наступивших… – ага-ага, ври кому другому, что ты расстроилась бы из-за них.
– Позвольте, принцесса, у Вас же было целых три года, чтоб подготовиться к ним, – очень великосветски мы тоже умеем говорить, хе-хе… – Да Вы и хорошо подготовились, не Ваша же вина, что Ваш брат выжил, право. Он вообще живучий, очень, как ни странно, – ухмылочку побесстыжей, и глядим, глядим прямо и безжалостно.
А я её недооценила – эх, Фридрих Гольденбаум, хорошо ж ты её вышколил, сластолюбивый хитрец…
– Да, мой брат уникален, Вы правы, – опять эти ваши очи долу, это уже даже побешивает…
Что ж делать-то? Ай, пропадай всё пропадом, идём на импровиз, лишь бы Оберштайна дождаться, он же мужчина, чтоб о нём не говорили, а мужчина меня всегда спасёт, тем более незнакомый…
– Это бесспорно, принцесса, так отчего ж тогда Вы не попросите его найти себе мужа? – Вы недооценили моё простодушие, Ваше высочество, получайте свой выверт в целости назад. – Трудно найти мудрее советчика в такой ситуации, он-то свой двор знает отлично, надо полагать. Вы ж своим незамужним положением позорите не столько себя, сколько брата – или Вам действительно он так безразличен? Или даже… больше? – резко понизив голос и вкрадчиво, как змея…
Ага, получилось! Какой румянец, а? Спасибо тебе, покойник Фридрих! Мне тебя уже где-то жаль…
– Я… не думала об этом… – не знай я, что ты такое, могла бы и поверить, что ты сейчас заплачешь, так, быстрее, не то очухаешься быстро…
– Он недоволен Вашим выбором разве? – да, я очень безжалостная, только хрен ты это вслух докажешь, у меня такой дружеский тон, а как же! – Жаль, но я бы тоже влюбилась в спасшего мне жизнь и честь мужчину. И расшвыряла бы всех соперниц, вздумай таковые появиться, – да-да, а вот так улыбаться тебе разве не по рангу? а как оно тебе хотелось, надо полагать… – И на кой чёрт Ройенталь поцапался с Оберштайном, какая незадача…
Ага, это подсказка, милочка, ты всё правильно поняла, главное – хорошенько запомни это всё…
– Я столь популярна в Вашей стране? – вежливо осведомилась Аннерозе, полностью овладев собой. – Это для меня неожиданно…
– Разумеется, принцесса – у нас ведь вдовство суть женская беда, а не мужская, и существует упорное убеждение, что имперские дамы с жиру бесятся, – ладони на талию, локти врозь – и тон прохладный, но не ледяной, главное, не пережать уже. – В армии не служат, работают только ради забавы, родня мужа с детства подбирает – самой искать не нужно… И это ещё всё на фоне бешеной популярности ваших мужчин – как только стало возможным рассмотреть их поближе, ахаха. Вот-вот разгорится скандал с моей свекровкой – в республике новости разносятся быстро, и хвалить верного слугу Императора, что впахался за его честь в постели, будут на каждом углу, помяните моё слово. Право, Фредерику можно понять, но вряд ли она к этому масштабу готова.
– Что-что?! – ага, я знала, что тебе будет это столь интересно, что ж, посодействуй малость бедолаге Мюллеру, а то кабы твой брат не взбрыкнул вдруг сгоряча и не испортил марьяж. – Вдова Яна Вэньли и имперец? – аж ресницы задрожали от интереса, вот и славно…
– Даже ещё вкуснее, принцесса – имперский адмирал! – ага, мы и сплетничать умеем, когда хотим, а что ж, хе-хе… – Только представьте себе, что скажут люди! Впрочем, это была бы отличная комбинация, но вот не знаю, как отнесётся к этому Император, раз он так строг даже к своей сестре, – и горький вздох, впрочем, как видишь, мы ничуть не расстроились, так и передай дальше.
Ого, как быстро пришла в себя – смеётся очень естественно, стало быть, по этому пункту у нас порядок. Уже хорошо…
– Не думаю, что это станет проблемой, если эти люди захотят вступить в брак, – это слышать ещё приятнее, право…
– Хорошо, если так, – тихо и по-деловому, пристально глядя в глаза. – Я могу обнадёжить свекровку?
Какой уверенный кивок. Хм, или она меня дурачит, стараясь казаться солиднее, или дело выиграно было с самого начала, тогда браво адмиралу Мюллеру. Тогда встаём и церемонно кляняемся нарочито вальяжно, рассыпаясь в благодарностях.
– Вы настоящая придворная, фройляйн фон Кройцер, – ну, мы слишком простодушны как будто, или столь наглые, что не замечаем холода в такой форме…
– Вы слишком добры ко мне, принцесса… – а как тебе такой взгляд, снизу? То-то же… – я всего лишь хочу помочь Вашему брату раз и навсегда покончить с республикой, – вот так, в струну теперь, с щелчком каблуками, и лицо как у робота… – У меня к ней свои счёты, а Императору тратить на неё дальше своё драгоценное здоровье не стоит. Вы же тоже так полагаете, верно?
– Возможно, Вы и правы, – ну-ну, ещё начни губы кусать, я и этого не замечу.
– Я очень рада, что мы поняли друг друга, принцесса, – вот тебе ещё поклон, и паузу решать будешь сама, я устраняюсь.
Молчит. Ну и зря. Я могу молча стоять и улыбаться до конца Апокалипсиса, если это надо. А могу и вернуться к теме, от которой плохо всем. Ох ты, как не вовремя иной раз эти лапочки в мундирах, ну какого чёрта Оберштайн столь мобилен оказался – получается, помощь получила полутёзка, а не я. Ладно, погрязаем будто в приветствиях, главное, улучить момент – ага, получается, она так разозлена, что не отводит от меня холодного взгляда, вот и шанс не упущен…
– Принцесса, – проникновенно проговорила Катерозе, обернувшись, – подумайте всё же на досуге, какая хорошая вещь – сезон свадеб после войны. Это будет ещё одна красивая победа династии Лоэнграмма, так нельзя упускать этот шанс.
– Благодарю за ценную беседу, фройляйн, – вежливо кивнула Аннерозе на прощание.
Нельзя сказать, что Катерозе не боялась. Боялась, да ещё как – как всякий нормальный новичок, никогда не занимавшийся слаломом, но вынужденный нестись на лыжах по диким горам, чудом удерживаясь на склоне. Но у неё уже наступил момент, когда на определённой скорости страх перестаёт не только довлеть, но и ощущаться толком – слишком быстрые движения, переходящие в полностью инстинктивное поведение, захватывали всё существо без остатка. Ещё с полмесяца назад известие, что она встретится лицом к лицу с легендарным и ужасным министром обороны Рейха, так и оставшимся в роли главного советника при действующем венценосце, серым кардиналом Империи, могло повергнуть её в панический ужас. Ещё неделю назад сообщение, что ей придётся с ним общаться или сотрудничать, швырнуло бы её в холодный пот. Ещё вчера, узнай она, что он рассердится на неё, растерялась бы до невозможности спокойно говорить либо говорить вообще. А сейчас она, с трудом приноравливаясь к его широкому шагу, преспокойно следила за тем, чтоб не отстать, и равнодушно наблюдала, как молчаливое раздражение мизантропа, которого совсем некстати оторвали от важных дел, скатывается с огромных плеч незримыми покуда, но более чем ощутимыми волнами, желая похоронить под собой всё, что встретится на пути. Ну, вот она, великая и ужасная Тень Императора, во всём своём мрачном великолепии, именно так, как и рассказывали, с ледяными ненастоящими глазами – и что? Да ничего, просто чуть уставший уже, заваленный кучей неотложных дел мужчина, которому непонятно зачем навязали какую-то лишнюю обузу, с которой он ещё знать не знает, что делать. Из тех, кто предпочитает умереть по дороге, чем опоздать, и не всегда помнит, когда последний раз обедал. М-да, юбки в любом виде тут безнадёжно опоздали – действительно, скала, и воспринимать что-либо будет только через голову. Мне бы поучиться такому хладнокровию, но боюсь, оно куплено у него слишком дорогой ценой, лучше даже не приценяться. Ладно, пусть себе молчит сколько считает нужным – его право. Мне тоже стоит отдохнуть пока от этой дуэли на аудиенции, ишь, как бушует вслед бешенством полутёзка, зачем же так давать волю эмоциям-то, подумаешь, сестра своего брата… Интересно, впрочем, кто бы мог тогда поставить её на место, будучи супругом, коль скоро брат не решается отчего-то это сделать? Ах, какая же ты заторможенная, Катерозе фон Кройцер, вот же этот экземпляр, перед тобой на диване в авто – и, честно говоря, из такой конфигурации вышел бы толк, сколь бы нестандартной она не казалась. Настоящий элемент Вольта, вот что это такое – жаль, высказать такую идею вслух вряд ли возможно вообще. Так, раз я пока предоставлена самой себе, навязывать своё общество и не будем, можно спокойно себе вздохнуть и стереть с лица ладонью остатки разговора с кронцпринцессой – заодно отключиться от неё, эта база пройдена, сейчас у нас поважнее будет разговор. Пожалуй, самое важное во всей жизни наступает, и нервничать уже вовсе нет смысла – занятно, ощущение, будто событие уже случилось, хотя ещё ничего не сказано.
А вёс-таки хорошо, что в рабочий кабинет Оберштайна мне довелось попасть, не таская на себе осточертевшую форму Союза, мысленно улыбнулась про себя Катерозе. Неосознанная до конца, но приятная мелочь, из тех едва ли не бытовых символических внешне ничего не значащих действий, на самом деле имеющих огромное значение. Вспоминать о том, как клочки куртки с республиканской символикой летели в толпу офицеров имперского космофлота, чтоб навсегда сгинуть на полу под их сапогами, было очень приятно – и дело тут вовсе не в успехе у такого количества мужчин, а в том, что ни Юлиан, ни Аттенборо за эти дни ни разу не спросили её, куда делась её форма и отчего её хозяйка больше не носит. Хотя, возможно, ещё лучше было бы сейчас быть запакованной в самопальный мундир фиолетового бархата, которые нашили себе старшие отряды лагеря юных розенриттеров, хоть с белой лилией на груди, хоть с золотым львом на воротнике… Однако с таким кустарным ребячеством недолго и смешной показаться, уж лучше нейтралитет, как будто вовсе без намёков для постороннего глаза. Катерозе еле удержалась от облегчённого вздоха, когда после этой молчаливой гонки за огромной спиной в фиолетовом плаще – не очень-то удобно поспевать за таким широким шагом на шпильках – для неё просто пошире открыли дверь, чтоб она успела шмыгнуть через порог следом. Если бы она наткнулась на более учтивое обращение, то решила бы, что дело не просто дрянь, но катастрофа. А так она прыгнула в новый пласт своей жизни, как с борта катера, чтоб резкими движениями уплыть к нужному месту берега, нисколько не сомневаясь в правильности происходящего и собственных действий.
Но наличие ещё одного человека в помещении её слегка смутило – понятно, что этот офицер не мог быть никем иным, кроме Антона Фернера, и, стоит признать, он и в самом деле производил самое что ни на есть приятное впечатление – однако Катерозе сразу же уяснила себе, что видит его вовсе не впервые. Мало того, что этот легендарный помощник Его Тёмности сам был на вечеринке в офицерском клубе и лично наблюдал все выкрутасы Катерозе на сцене, так ещё и, судя по тем взглядам, что они перебросились с Германом, это его прямой начальник. Ох, до чего всё близко у них тут, в Рейхе… Интересно, а про наше прощание Герман тоже рассказал начальству? Или у них, как и в Союзе, нужные пуговицы от этого избавляют? Что ж, чем больше они уже знают, тем лучше для меня, точнее, для того, что мне от них надо. Фернер, Вы просто прелесть, и вот Вам сообразная моменту улыбка, аккурат такая, что ничего, кроме сдержанной ничего не выражающей приветливости, не означает, с изящным поклоном, разумеется. Только посмейте теперь не защищать меня в случае чего от Вашего начальника, я очень расстроюсь в таком случае, а Вам будет стыдно, да-да. Уловил всё, вот молодец. Впрочем, это ничего мне не даёт – в случае провала-то, но не будем поддаваться пораженческим настроениям, это глупо. Чего? Мне, кресло, да ещё не через стол, а напротив Самого?! Такая удача мне и не снилась даже…
Начислим
+14
Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.
Участвовать в бонусной программе