Читать книгу: «Остановка: Созвездие Близнецов. Книга 2. Оружие света», страница 2

Глава 46

Возбуждённая разговором, Танюха никак не могла успокоиться. Валька ещё не знает о её вчерашней выходке на юбилее бывшей свекрови, а то не стала бы вести задушевных бесед и вряд ли открыла свой план забрать Фёдора из этой наркоманской богадельни. Нетерпима она к выпивающим людям, даже к родным. Особенно к родным. Марго не зря на похоронах спрашивала Валюху, где она была, когда мать умирала.

Татьяна не расслышала ответ, но Светка ей говорила, что они скандалили, и Валька после этого три дня к матери не заходила. Что за скандал, и так понятно – из-за выпивки… Но так долго сердиться и не зайти к матери… Надо иметь железные нервы. Бедная мамулька… умирала в одиночестве. И Валюха бедная – она ведь верующая, а родителей не почитать – грех, сама это говорила.

Таська не такая, потому она лучше всем всё отдаст, лишь бы было тихо-мирно. Но Ритка подзуживает, Пашкой стращает, об Ирке с внуком велит помнить. А какое дело Марго до родительского дома? Хотя она что-то говорила про это. Если, мол, считать дом наследством, то она тоже имеет право на треть. Это, помнится, тогда Танюху поразило. Неужели и богачка Маргарита претендует на долю?

Нет, конечно, это она сказала – к примеру. На самом деле никакого наследства нет, дом принадлежит сельсовету, прописана в нём одна Татьяна. Это всё Риткины слова, она умная и опытная, скорее всего, так и есть. А Танюхе не жалко – пусть Валюшка живёт, только не лезет к ней ни с какими бумагами. Она терпеть не может ходить по конторам.

И вообще сёстры должны доверять друг другу. Она же Валюхе доверяет жить в этом доме – пусть даже и с Фёдором, вот и ей она должна верить на слово, а не заставлять заниматься документами.

К воротам Татьяна подъехала, когда часы показывали полночь. На кухне горел свет, значит, Ирка ждёт, не ложится. А вдруг нашла тайник с заначкой? Эта может и в раковину вылить, уже бывало. Наверняка папаша позвонил и обрисовал в красках вчерашнее её выступление. Ну и чёрт с ним, разозлилась Таська, нарочито хлопнув дверцей машины.

Но опасения не оправдались. Дочь встретила весёлая, нарядная. Навстречу из-за стола поднимался мужчина, высокий и угловатый, как подросток. И вот они уже перед ней вместе, оба улыбаются, а на столе натюрморт – такой аппетитный, и рыбка красная с кружками лимона, и жарёха картофельная с луком и грибами из морозилки, и бутылочка Чинзано.

Это, конечно, тот самый Фил, с которым дочь встречала Новый год на какой-то даче. Хотела и Тёму везти, но Танюха не дала. Впервые за много лет Новый год был для неё безалкогольным, праздновали у Риты. Тёма уже спал, вокруг тишина, наряженная в саду живая ёлка, вернее, пихта, лёгкая закуска под клюквенный морс и минералку с лимоном – всё было непривычно и забавно.

Днём они слепили снежную бабу, украсили засушенными розами, водрузили смешную шляпку с птичкой на полях. Тёма валялся в снегу и хохотал. Он уже начал ходить и гудел низким голосом: ба-а-аба. Таська целовала его, а про себя думала: пусть Иришка свою новую жизнь устраивает, а Тёму ей отдаст.

Оказалось, не отдаст. Тёма уже полюбил Фила, не плачет, когда остаётся с ним. Они скоро поженятся и уедут жить в Питер. Ирка поделилась этой новостью, когда они с матерью остались вдвоём. Филипп, разомлевший от выпитого после дня работы на воздухе, был отправлен спать наверх.

Не повезёшь же ты ребёнка в коммуналку, – возразила Танюха, – поживите пока у нас. И тут открылось главное. Как только они поженятся, добрая тётя Фила подарит им квартиру. Однушка на окраине, зато своя. А за это он построит тётке дачный дом. Уже начал строить.

Татьяна не спросила, любит ли дочь Филиппа. Достаточно было того, что он любит Ирку и Тёму. А в этом она скоро убедилась. Фил так и светился любовью и заботой, даже Танюхе досталось. Проснувшись на следующее утро, он проверил «Мазду», обнаружил камешек в протекторе, ловко его извлёк, катаясь взад-вперёд по щербатому асфальту, долил масло и вообще продемонстрировал умелые руки. Этот и дом тётке построит, и Тёму вырастит.

Выяснилось, что у него есть сын Юрик, при упоминании о котором лицо папаши приняло грустное выражение. Скучал он по мальчику. Так привози его сюда на следующие выходные, – великодушно предложила Танюха и тут же заметила, как напряглась Ирка. Ничего, пусть привыкает. Взяла в мужья разведённого с ребёнком, придётся и его сына полюбить. Ведь он Тёму любит. А там, возможно, и общий появится.

Если дочь с внуком переедут в Питер, с выпивкой придётся завязать, а то Пашка точно её попрёт. Но сердце подсказывало – не будет он считаться с бывшей женой: хоть с пьяной, хоть с трезвой. Там ночная кукушка всем заправляет, дневная её никогда не перекукует. А вдруг перекукует? За эти годы Люсиль могла ему надоесть. Больно уж невзрачно она выглядит, не похожа на роковую женщину.

Идея – вернуть Павла – давно брезжила в голове у Татьяны. Три года, как развод оформлен, а они с Люськой так и не поженились. И с её детьми у Пашки не ладится. К тому же ходят слухи, что она попивает. То есть, в новой семье счастья нет. Зато в старой – всё чудесно: родился внук, дочь выходит замуж, Танюха за рулём собственной машины.

Звать Пашку не будет: сам должен попроситься. Он и так уже стал чаще приезжать, даже отсыпается порой после рейса. И пообедать не отказывается, как это было поначалу. Но главное – Тёмка его притягивает. С внуком может возиться часами. На бывшую супружницу нет-нет да кинет заинтересованный взгляд. Стоит попробовать.

Для начала Татьяна тайком сделала химзащиту. Тайком – потому что всем раззвонила, что химия – полная ерунда, держалась она на силе воли. И сейчас приняла волевое решение. К тому же постоянно за рулём, лишние соблазны ни к чему.

Ритку, конечно, провести не удалось, но она никому не скажет, поскольку не общается с её кругом. Татьяна оградила своих от старшей сестры. Всё из-за машины, которую она якобы сама купила. По-хорошему надо было Марго в эту версию посвятить, она любит всякие розыгрыши. А теперь вот лавируй…

Татьяна с жаром взялась за дело. Она и раньше следила за собой, но сейчас маникюры-педикюры, причёски и наряды, – всё было поставлено на поток. Зимой стала ходить в солярий, чтобы загар поддерживать, пусть все думают, что она была в Египте. Хорошо бы, конечно, туда съездить, только на какие шиши? Не умела Танюха с деньгами обращаться, тем более, копить. Широта натуры не позволяла.

Раньше, когда Пашка держал семейный банк в своих руках да и зарабатывал прилично, и то никаких югов – всё лето на огороде да в лесу. Копил на ремонты: то квартиры – свою и матери, то машины – старый «Датсун» сыпался. Потом «Тойота», купленная в долг с Риткиной помощью. А это кандалы… Берёшь чужие и на время, отдаёшь свои и навсегда… Теперь Пашка на двух работах, долг выплачен, они могли бы путешествовать вместе.

Ритке хорошо – на неё фирма работала, она даже не представляет, что значит дотягивать до зарплаты или не иметь возможности купить то, что приглянулось. Ведь спокойно могла бы ездить за границу, так нет же – ей теперь нравится в саду возиться. Конечно, она наездилась по миру, насмотрелась, в морях накупалась, а они тут в деревне сидят, света белого не видят. Разок всего в Египет Пашка свозил, так это когда было…

И Татьяна, встретившись с Марго, начала сетовать: что за жизнь, все друзья отпуск проводят за границей, а она только раз и была. Одной ехать скучно, вот если бы вдвоём с Ритой. Призыв сработал, решили в конце сентября двинуть в Шарм-эль-Шейх. Никаких экскурсий и базаров – две недели проведут на пляже, будут пешие прогулки совершать, мышцы укреплять. Ну, ещё фрукты есть и ракушки собирать для Риткиного альпинария.

И так у них всё отлично получилось, что по возвращении дружно принялись за Таськин огород – наводить там ландшафтный дизайн. Вообще-то огород был общий с соседями, но им идея тоже понравилась, поскольку имели дачу и еду растили там. Рита набросала план, сосед на тракторе перекроил участок, появились уровни, даже голое пространство смотрелось интригующе.

Жители соседних домов из-за заборов следили за этими превращениями. Через неделю подъехал большой крытый фургон, из него стали выносить диковинные растения в контейнерах. Рита распределяла их по участку, Таська с Филом вкапывали, поливали. Ещё недавно заросший сорняками огород к концу третьего дня превратился в декоративный сад: с подпорными стенками, тропинками и маленьким прудом, врытым в землю, – вызывая у соседей восхищение и зависть.

Глава 47

Совместный труд и отдых сдружил сестёр. Всё лето они возились в садиках: то у Риты, то у Тани, ездили за грибами, купаться на озёра. Частенько брали с собой Ирку с Тимошей, они размещались на заднем сидении и не мешали их беседам.

Иногда заезжали в Ольховку к школьным Таськиным подругам: Лидке и Вере, но к Валюхе не заходили. И это понятно. Впервые Рита отказала сестре в деньгах. Это окончательно перевело её в разряд врагов. Она не переживала, даже была довольна собой. Раньше бы ей и в голову не пришло, что можно сказать «нет». Свободные деньги у неё всегда водились, и она давала сколько просили.

После смерти матери что-то нарушилось. Рита уже не была для сестрёнок «образцом для подражания». По инерции и врождённому равнодушию к деньгам помогать продолжала, но открытая неприязнь в Валькиных глазах гасила порыв. И однажды Рита сказала себе: остановись, благодетельница, сёстры уже выросли.

Это не повлияло на отношения с Таней, которая не любила разборок, открытого противостояния. Рита легко сошлась с её друзьями, а Рая-молдаванка стала помогать с уборкой по дому. Эта Рая была прирождённой уборщицей. Все углы и щели исследованы и вычищены, полки разобраны, посуда отдраена до блеска, даже носик стеклянного чайника вымыт изнутри ватными палочками.

Был лишь один минус – Рая любила поболтать. Выдержав пару таких «болтливых» уборок, Рита стала уходить на прогулку. Но всё же о планах вернуть Павла в семью она узнала от Раи. Татьяна не решалась открыться сестре, пусть бы думала, что инициатива исходит от Пашки. Зато теперь Рита понимала, для чего Таське эти ухищрения с собственным телом. Даже спортом занялась, чтобы держать форму и сохранить упругость мышц. А на деле – заново влюбить в себя мужа.

Оказалось, Танюха и о сестре подумала. Марго такая интересная, умная, совсем не старая – надо выдать замуж. У тебя есть кандидаты? – засмеялась Рита. Таська взяла тайм-аут, с кем-то совещалась, и через пару дней Рите позвонил один из соискателей. По словам сестрёнки, интересный, а главное, с юмором, душа компании.

Рите он ещё в дверях не показался. Лысый, с брюшком, оплывшими щеками. Но делать нечего – вроде как пригласила. За чаем хвастался своими доходами, новой дачей, – с цифрами, подробностями… Риту ни о чём не спрашивал, видимо, от Танюхи получил информацию. Перед уходом сказал деловито: ну, думайте… а вы мне очень понравились.

Неужели Танюха полагает, что богатые тянутся к богатым? Полная чушь! Только время зря потратила на выслушивание пустого бахвальства «жениха». И когда Татьяна заговорила ещё об одном, «очень приличном, правда, ниже ростом, но Алекс ведь тоже был ниже тебя…», Рита поцеловала сестрёнку в нос, давая понять, что концерт окончен.

Ей всё больше нравилась одиночество. Немыслимо представить, что кто-то постоянно рядом. В любой момент может войти с разговором или, не дай Бог, с претензиями: куда провалились мои носки?.. скоро мы будем обедать? Нет уж, с этим покончено.

Неспешная жизнь Рите по душе. Редко, в основном, поздней осенью и зимой, она навещает свою питерскую квартиру. По старой памяти идёт на службу в монастырь Иоанна Кронштадтского, который раньше называла «моя домашняя церковь». Заранее распределив все посещения, остаётся в Питере на два-три дня, ностальгически прикасаясь к предметам, составлявшим некогда среду её обитания.

Как-то раз она приехала на открытие выставки в музее «Эрарта» и на концерт в Джаз-клуб, куда её зазвала подруга из Мухи. Было начало апреля, необычайно тёплого, и после концерта решили пройтись по Невскому. Заговорили о том выступлении студентов театрального институт. Оказывается, подруга прекрасно запомнила этого высокого, в чёрном облегающем свитере, с откинутой назад гривой волос. Даже процитировала стихи Бродского, которые он читал:

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочел до середины…

И сердце Риты болезненно сжалось. А ночью пришёл Кирилл. Он иногда являлся по ночам, но только в питерской квартире, всегда под утро, когда сон мешается с явью. Стараясь не разбудить, осторожно забирался под одеяло, но никогда не прижимался, не обнимал. Вот и сейчас – лежит и тихонько дышит рядом. Тепло его дыхания, его тела Рита чувствует на расстоянии. Ужасно хочется спросить: как ты там? – но губы скованны немотой, как заклятием.

Утром, окончательно просыпаясь, она вдыхает воздух спальни, чуть отдающий его французским одеколоном, сигаретами Честерфильд, бензином. И пусть бы кто попробовал её убедить, что это обычные запахи питерского двора: табак, бензин… Остаточный дух одеколона – стойкость бесконечная! – ещё не выветрился из шкафа, и Рита, позабыв об открытии выставки, спешно покидает квартиру, покидает Питер, где было так много всего: счастья и горя.

Нет, больше ни за что, никаких привязанностей! Достаточно мужчин было в её жизни, хватило бы на четверых… Вот и пусть живут в памяти, пусть навещают в снах, Рита согласна. Пусть даже иногда позванивают, как Первушин, от него она кое-что узнаёт о фабрике, с которой Андрей продолжает вести дела – наперекор её советам.

Звонок Андрея – лёгок на помине! – догнал её в электричке. Информацию выслушала спокойно. Он чуть не погорел, хорошо, что юрист догадался вставить в договор пункт о пробной партии. Потеря небольшая, просто жаль, что дело, которое они когда-то вместе затеяли, пущено под откос. Без Марго там народ распустился, никто ни за что не отвечает.

Она предполагала, что так и будет. И не потому что её там больше нет, просто засидевшаяся в жирном спокойствии команда не способна на крутой вираж. Надо было всех менять, но именно поэтому она ушла от интересного и прибыльного – тогда ещё весьма прибыльного – дела.

Не умела Рита менять коллективы. Мужей – да. Это было не сложно, происходило как бы само собой. И всегда по взаимному согласию – никаких оскорбительных и жалостных сцен. Поддерживала связь, дружила с их жёнами, помогала детям. Мужей бывших не бывает!

Голос Андрея как будто обижен. Но Рита ведь предупреждала, советовала найти другого подрядчика. С самого начала было ясно, что Гранадский печётся прежде всего о гастролях, а фабрику прикупил по случаю и по дешёвке. Это он так думал. Но Рита знала, что цена честная. С тех пор ни разу туда не зашла и даже не проходила мимо. Как отрезало…

Пришлось довольно грубо перебить: «Андрей, меня это больше не интересует». А ещё хотелось возразить. Он не прав, полагая, что стоит у истоков проекта «Мастер и Маргарита». Так называлась её дипломная работа: комплект верхней одежды для путешествий. Скорее на это может претендовать Юрген Берг, Таллинский фотограф, подаривший Рите на день свадьбы модный салон с тем же названием. А потом салон вырос в совместное предприятие с Орестом фон Визелем, царство ему небесное, и бизнес перешёл к ней.

А Первушин – что Первушин? Андрей явился на готовое, и даже идея с театральными костюмами принадлежала не ему, а режиссёру Аскольду Баранчику. Первушин лишь устраивал гастроли, он всегда был хорошим администратором. С Баранчиком она два года «крутила любовь», и Андрей прекрасно знал об этом, что не мешало их браку.

Одно неоспоримо: всё, что Рите удалось осуществить, произошло благодаря её мужчинам. Каждый внёс свой вклад, двигал её дело, поднимал… пока она была с ними рядом. Даже старый барон фон Визель, бывший русский подданный Орест Петрович Фонвизин, не терял надежды, благо Марго была на тот момент в разводе, и его дворянское представление о порядочности не страдало.

Андрея всегда больше интересовали юные девушки, через семь лет брака он ушёл к студентке театрального, чуть не вдвое моложе. Почему же она не продала фабрику ему? Он-то был кровно заинтересован в деле, занимаясь производством исторических сериалов. Наверно, не хотела подкладывать свинью родному человеку. Предупреждала, намекала, а надо было рассказать правду. Сам бы принял решение, разогнал эту шайку-лейку…

Мысли крутились в Ритиной голове, как сор на ветру. За окнами вагона мелькали станции, шлагбаумы, зеленеющая дымка берёз. Когда-то до Луги пилила на «Мазде» три часа. Теперь сидит в вагоне «Ласточки», с мягкими сиденьями, кондиционером, вай-фаем. Всего полтора часа пути – и она на месте. Можно подремать, послушать в наушниках музыку. Или окунуться в прошлое, которое – она теперь это точно знает – всегда где-то рядом.

Глава 48

Дом в Голубицах, который Рита называла своим убежищем, нравился ей всё больше. Она даже привыкла временно терять из вида Танюху, которая срывалась с абсолютной трезвости и тогда избегала Марго, опасаясь упрёков и попыток «посадить её на иглу», так она называла химзащиту. Тогда Рита представляла, что никакой сестры у неё нет, и составляла маршруты автономного плавания. А то и просто летела на «Ласточке» в Питер, наметив культурную программу, или таскалась по врачам, дабы убедиться в том, что возраст… возраст… моя дорогая…

Но даже если с Таськой всё было в порядке, Рита не позволяла себе замкнуться в деревенской глуши. Что-то звоночками её выдергивало из размеренности патриархального быта: то испанский гастролёр приезжает в Филармонию, то выставка архитектурной графики Джакомо Кваренги из запасников Русского музея. Или просто соскучилась по Песочной набережной: вот пройдусь в оба конца и тут же назад.

В ноябре, когда розы окончательно засыпали под зимним укрытием, исключая всякую возможность рецидива «бабьего лета», Рита просматривала сайт «Афиша.ру», составляла планы, отлично зная, что в любой момент может их изменить. Это создавало видимость активности, проявления воли, являясь на самом деле слабостью и капризом.

Она могла стремительно вызвать такси, еле успевая на ближайшую электричку, чтобы без всякого повода оказаться в доме на набережной Карповки с пакетом продуктов от «Фермера» и ощущением дежавю, которое возникало каждый раз, лишь только она входила в парадное. И, промаявшись без сна в своей широченной городской постели, с тем же пакетом возвратиться на ранней Ласточке, чтобы в Голубицах рухнуть в другую постель и проспать до вечера.

Неизвестно, сколько бы ещё времени Рита жила на два дома, но в семье Алисы произошло грустное событие. Умер её муж Фред. Остановка сердца, так написано в свидетельстве о смерти. Никогда на сердце не жаловался, вообще был здоровым, уравновешенным. Пожалуй, излишне уравновешенным. Держал при себе эмоции.

Рите он нравился: заботливый семьянин, Алису нежно любит, имеет свой небольшой бизнес в фармацевтике. Она с ним виделась редко – можно сосчитать по пальцам одной руки. С появлением Скайпа наладилось еженедельное общение, и приветливая физиономия Фреда регулярно появлялась на экране смартфона рядом с сияющей мордочкой Алисы, чтобы сказать по-русски: привет, тёща, как поживаешь? Алиска научила, насмешница…

Сейчас она не плакала, и близнецы Артур и Феликс тоже были сдержанны, оба в отца. Что-то невнятное сказала дочь, про какой-то синдром мужа и отключилась с застывшей улыбкой. Рита не расслышала название, только поняла, что он из разряда депрессий.

После похорон Алиса уехала с детьми к отцу на Кубу. У мальчишек были каникулы, они закончили 8 класс и перешли в High School, чтобы проучившись четыре года, получить, наконец, диплом о среднем образовании. Серьёзные и спокойные внуки не вызывали опасений.

Малышке Софи шёл пятый год. Глядя на гримаски и волоокие взгляды внучки, Рита часто думала: эта смуглая красотка с серыми отцовскими глазами и заводным нравом матери, ещё доставит им всем немало беспокойств. Не сейчас, позже, когда подрастёт, войдёт в критический возраст…

Решение Алисы вернуться в Россию явилось для всех неожиданностью. Как она заявила, «в настоящий Санкт-Петербург», а не этот субтропический курорт. Надоело влажное и жаркое лето, толпы туристов, пеликаны-попрошайки на Пирсе. Пока был рядом Фред, ей волей-неволей приходилось с этим мириться. Даже нравилось быть хозяйкой двухэтажного бунгало с собственным причалом, растить детей, ухаживать за садом. Слово «ухаживать» было главным в её лексиконе шестнадцать лет. Теперь она намерена использовать другие слова.

Алиса вкрапляла в речь испанские и английские обороты, отчего смысл иногда ускользал. Рита сомневалась, что дочери придётся по вкусу климат «настоящего Петербурга», хмурые лица жителей, долгая зима с гололёдом и сугробами. Было странно представить эту испанскую стрекозу в каменном мешке доходного дома 19 века. А дети? Им тут не понравится, этот город не создан для детей…

Тогда, может, поселить их в Голубицах? До Питера совсем недалеко, здесь природа, покой. Ах, не нужен Алиске никакой покой, она ведь наверняка хочет начать новую жизнь. Ей ещё нет тридцати пяти, а выглядит моложе, несмотря на троих детей. Образование, правда, невнятное: медицинские курсы при Гава́нском университете и сертификат патронажной сестры.

Алиса прилетела одна. Очень тяжело и дорого, и надо осмотреться, всё устроить. Дети с Алексом и Нини. Пока такси везло их на Петроградскую, Алиса оживлённо обсуждала варианты своей будущей жизни в России. Она намерена путешествовать, ведь кроме Питера и Крыма ничего не знает, нигде не бывала. Даже не представить всех масштабов – голова идёт кругом! В голосе дочери было столько энтузиазма, словно не она всего месяц назад потеряла мужа.

Дома обсуждение продолжилось, разговор перешёл на детей. Уже глубокий вечер накрыл Карповку, за окном тускло светились купола монастыря, а они всё сидели за столом с неубранной посудой, двумя рюмочками и наполовину выпитой бутылкой голубого ликёра «Блю Кюрасао», Алиса говорила, а Рита изредка вставляла: возможно… не вариант… им будет скучно…

Она была рада и не рада намерению дочери. Зачем торопиться? Чуть бы позже, через полгода, чтобы отошло больное, а мечты облеклись в реальность – тогда и делать выбор. Но что об этом говорить! Реальность – вот она! Её дочь Алиса вернулась на родину после долгого отсутствия. Поживёт, оглядится, сама всё решит.

Двадцать лет назад Рита отослала её к отцу на Кубу. Алекс решил, что так будет лучше. Они ведь с Алиской уже грызлись по-настоящему… Чего только она ни выделывала! Выстригла ирокез, да ещё в фиолетовый цвет покрасила. Бросила художественную школу, пропадала вечерами непонятно где. Видели её с мужчиной много старше в кафе на набережной, она с сигаретой, пьют что-то через соломинку. Уж не сок наверно… После её отъезда, действительно, стало легче. Всё же в этом возрасте девочкам ещё больше, чем пацанам, нужен отец…

Неделю Алиска гоняла по Питеру, восстанавливала связи. Нашла и бывших подруг, и даже старичка учителя, с которым, как подозревала Марго, она и сидела в том кафе. Неожиданно медицинский сертификат, а особенно знание английского и испанского, приглянулись в Дента-центре рядом с домом, с сентября её обещали взять на ресепшн – дорогая клиника обслуживала иностранцев.

Алиса вполне освоилась в квартире на Карповке. По вечерам собирались гости, звучала гитара и даже годами простаивающее пианино, из духовки неслись экзотические ароматы паэльи с креветками. Пили вино и тот же голубой ликёр, который, как оказалось, продавался в подвальчике их дома. Такого скопления ещё довольно молодых людей эта квартира давно не видела. Посидев с гостями час, Рита удалялась по-английски, шепнув Алиске в прихожей: ладно, я отчалила в свои пенаты.

До конца лета оставалось немного, надо было принимать решение. Всё это время Алиса вела переговоры с отцом и Даниэлем, братом мужа. В один из Ритиных наездов поведала о результатах. Стояла редкая августовская жара, через открытые окна проникал чуть отдающий водорослями ветерок с Карповки. Они ели холодный свекольник с испанскими слоёными хлебцами, потом пили кофе, и Алиса, по известной ещё с детства привычке, начала рассказывать с конца.

На днях отец привезёт Софи, он едет в командировку по приглашению Горного института, где учился. Будет представлять никелевый комбинат, очень перспективно. Артура и Феликса забирает дядя Даниэль, им пора в школу. И главное – у Алисы в Штатах ничего нет. Фармацевтическая компания принадлежала Даниэлю, Фред был просто сотрудником. И апартаменты строились на деньги брата, только четверть принадлежит мальчикам. Либо она возвращается во Флориду, либо вышлет Даниэлю доверенность для оформления опекунства. Алиса выбрала Санкт-Петербург. Настоящий.

Даниэль всегда был активным, а Фред – рохля, так у них с детства повелось. И с Алисой познакомился первым Даниэль, но, столкнувшись с её упрямым характером, уступил брату. Об этом Рита знала давно и немного сожалела, что дочери достался неуверенный в себе Фред. Зато Алиса уверенная, даже слишком.

Вот и сейчас, собираясь в аэропорт встречать Алекса и Софи, договорилась с одним из приятелей, у которого своя машина, а Риту оставляет дома «хозяйничать». Машина хоть не жигули? – подкалывает она дочку. Алиса строит надменную рожицу и уже в дверях гордо возвещает: форд! И Рита тут же вспоминает присказку инструктора: «Не покупайте машину на букву „Ф“ – Форд, Фиат и Фсе Французские»…

Явились только через три часа. Самолёт опоздал, багаж чуть не потеряли, Соню рвало в машине. Но сейчас по ней этого не видно. Бросилась на шею: абуэла, Рита! Алекс оглядывается вокруг – с тех пор, как они здесь когда-то жили, квартира сильно изменилась – и лишь потом обнимает Риту. А позади всех, скромно подпирая косяк входной двери, стоит тот самый приятель, владелец форда. Светлые волосы и чёрные брови над голубыми глазами. Эффектно. По брошенному на Алису взгляду сразу понятно: влюблён. Но слишком молод, слишком…

***

Ах, молодость! В погоне за ней мы забываем обо всём. Готовы отринуть прошлое и начать жизнь сначала.

Валентине нужен Фёдор – немедленно вынь да положь. Ждать год немыслимо! Пока ещё молодая, шепчет в ночи Валюха, и грёзы юной девушки вплетаются в её тревожный сон.

Татьяна и вовсе решила повернуть время вспять. Становится всё стройнее, всё эффектнее. Смотрит на людей, как в зеркало, как будто спрашивает: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?

Только Маргарита, уютненько свернувшись клубочком в тиши Голубиц, живёт прошлым и никаких перемен для себя не ожидает. Но перемены плывут из-за океана, и вот она уже не одна, и вот она уже бабушка, абуэла…