Цитаты из книги «Сад», страница 5

Ей вообще было все равно – в самом страшном, самом русском смысле этого нехитрого выражения. То есть действительно: все – равно. Лишь бы войны не было да лето уродилось.

Растряси тебя хуеманка, залупоглазая ты проёбина

ошибившись дверью, он застал врасплох в

Триебучий хуй, – сказал он почти беззвучно по-русски и засмеялся.

Господь любит тех, кто сам себе помогает.

Мейзель встал – неожиданно легко, словно этот разговор сделал его молодым, возможно, даже бессмертным. Поднял с пола Тусю, радуясь ее привычному теплому запаху, живой тяжести и огорчаясь, что больше не приходится носить ее на руках – выросла, уже выросла, и как быстро, непростительно быстро, недопустимо, – так вот почему женщины повторяют это снова и снова, зная наперед все муки, зная, что могут умереть в родах, что самого ребенка может забрать Господь, бессмысленный и немилосердный. Был бы я женщиной, родил бы двадцатерых. И всех бы носил на руках. Вздор. Я бы родил только Тусю. Ее одну.

дожила, бедная! Тусе нельзя больше оставаться в этом городе. Ни одной минуты. Боже, боже мой. До

Когда человек не знает, к какой пристани держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.

Растряси тебя хуеманка, залупоглазая ты проёбина!

Материнство калечило женщин страшнее, чем мужчин война.